spear of destiny

Приговор прозвучал четко, жестко, без каких-либо проявлений эмоций. Я еще тогда не осознал сказанного. Был в какой-то прострации, параллельном мире, называйте, как хотите. В общем, там, где была надежда на спасение, на слова «все будет хорошо». Тогда я еще увидел округлившиеся от ужаса и страха глаза мамы, в них промелькнуло то, что я до сих пор не в состоянии описать. Отвращение, боль, печаль, неотвратимость судьбы… И после слов: «С вами все хорошо, миссис Мэй?», передо мной предстала вся картинка. Я – смертельно болен. Нет, не болен, я уже мертв, практически. Теоритически, было сказано мне, осталось жить не более месяца и то, если повезет. А, как вы уже, наверное, догадались, везет мне весьма редко. Прошло уже недели две как после того разговора, а с матери не сходит маска ужаса. Тщетные попытки хоть на секунду представить, что все хорошо, сломали ее совсем. Она уже не старается тешить себя надеждами, просто почти не оставляет меня, смотрит, гладит, а по ночам сильно плачет. Она плохо спит и совсем не жалуется. У меня нет слов, чтобы смягчить ее боль, поскольку у меня совсем нет права утешать ее. Иногда, мы встречаемся по ночам у окна. У нас оно большое, чистое, и пред сочетанием звезд мы обнимаем друг друга. Ничего не говорим. Просто стоим. Наслаждаемся, быть может, последними нашими часами, минутами, секундами. Знаете, я никогда не был так счастлив, как в последние дни. Нет, не те, что совсем последние, а после того, как я это называю, «границей». После границы, да. Я начал прилежнее и развязнее учиться в одно время. Многое себе позволяя, освобождаясь от принципов и стереотипов, мир словно поменялся. Теперь, рутина – это не то, что утомляет и заставляет организм вымотаться, это счастье. Идти - счастье, поедать вкусные пирожные – счастье, даже произносить слова - счастье. Больше я ни с кем не ругаюсь, да. Приказываю себе даже не произносить бранных, оскорбляющих слов. Все на меня смотрят с удивлением. Никто даже не догадывается о том, что в следующем году меня уже не станет. Никто не завяжет со мной спор, не подерется, не станет оправдываться перед учителем. Все просто, ведь я уже просто не буду существовать. Кажется я даже начал получать удовольствие от того, что на меня обращают внимание, заводят со мной разговор, интересуются моей жизнью. Я перестал рисовать, вы знаете. Бывают приступы, когда я задыхаюсь, и справиться с этим можно, только лишь рисуя. Беру в руки кисточку или мягкий грифель и рисую. Без остановки. Как бы хотелось начать свою жизнь заново, как я начинаю каждый новый рисунок, - с белого листа! Я бы обязательно сделал бы все иначе, по-другому, обязательно! Я бы перестал тратить время на ненужные эмоции, действия, на ненужных людей. Кажется теперь все таким глупым. На улице зима. И я благодарю господа, что смог почувствовать приятное прикосновение природы. Когда берешь снег, сливаешься с окружающим, вы – едины. Я не знаю, как долго еще осталось мне. Просто сожаления обрушиваются с такой силой, с такой мощью, что мне, еще далеко не созревшему, как личности, человеку, сложно с этим справиться. Иногда я хватаюсь за голову, кричу, плачу. Но на людях я себя держу. Честное слово, правда! Ко мне через каждые два дня приходит мед. сестра. И каждый раз хочется стукнуть ее за тот взгляд, который она бросает на меня каждый раз, переступая порог нашей квартиры. Ну вот. Снова я теряю контроль. Но в чем суть писать это, если лгать? Так вот. Она смотрит на меня с таким отчужденным сожалением, как на уличного котенка без лапок, как на детей-даунов (да простит меня бог!), в общем, так… неприятно, отталкивающе. И каждый раз я молча подаю ей руку для укола, успокоительного, которое, вроде как, должно помочь мне заглушить головные боли, терзавшие меня. И пишу это я все, потому что чувствую, что скоро жизнь моя оборвется, словно, листок с дерева. Кстати, мое любимое время года – осень. Кажется, в моей жизни наступила осень с преобладающим красным цветом. Чувствую, как с минуты на минуту упадет последний листок. Мое дыхание вот-вот должно прерваться. Как не хочется умирать, о, боже, знал бы ты! Как хочется снова коснуться мягкой зеленой травки, окунуться в теплую воду, поиграть с детьми, читать, смотреть фильмы, любить! Любить! Да, вот, чего я не успел испытать за всю мою короткую жизнь! Взаимной любви! Хотя, к чему сейчас все это. Разве что, жалко ее. Она посвятила свою жизнь мне, полностью, без остатка. В отражении ее чаши бытия лишь мое изображение, иногда я ее заставлял сходить куда-нибудь с подругами. Сейчас я даже, вроде, улыбнулся. Хватило сил. Последнее время она совсем бледная, видимо, тоже чувствует присутствие скорой встречи со смертью. Я не представляю, как она будет жить без меня. Я – ее смысл жизни, как бы эгоистично это не звучало. Так хочется стукнуть за то, что отнял у нее все. Все то время, которое она бы могла провести куда лучше… Уже двенадцать пробило. Как быстро летит это время. Оно неудержимо. Непоколебимо движется вперед, несясь куда-то вдаль. Приближая мою кончину! О, время! Постой! Дай мне еще немного своего дара, я отблагодарю тебя. Искренне. На секунду мне показалось, что наковальня из моей головы пропала. И, правда, ее нет! Щипнул себя даже, чтобы проверить реальность происходящего. Громко смеюсь! Действительно, не врут! Перед смертью боли не чувствуешь! Рука слабеет. Кажется, время. Просто хочу сказать: живите, любите, творите, делайте, что вздумается, покорите небеса и землю… сохраните душу. Свеча потухла, а в комнате стало еще прохладнее, человеческое дыхание было прервано безжалостной болезнью. Тихо заскрипела дверь и в комнату вошла невысокая женщина с поникшей головой. Ее длинные волосы небрежно спадали с плеч, а поверх была накинута теплая кофта. Она без страха подошла к мальчику, сидящему за столом, обняла его и последняя, та самая горькая слеза скатилась по холодеющим щекам. Она осталась одна. В этом мире. Не было больше никого, кому она бы смогла посвятить свою жизнь.