День святого Ламантина

День святого Валентина. Какой в нем смысл? Добавить разочарования в этот мир? Подарки любимым можно дарить и без повода, признаваться в любви - в любой другой день. Сегодня же куча маленьких наивных девочек (и не только маленьких, и не только наивных, и не только девочек) будут ждать своего признания, ну как же, такой день, и, не получив его, разочаруются. Итог: те, кто был счастлив, так и остались счастливыми, остальные же получили нехилую дозу разочарования. Тогда давайте лучше назовем этот праздник днем Всемирного Облома, так хоть справедливей будет. Так рассуждал Великий и Ужасный капрал, с презрительным выражением лица выкапывая свой рабочий стол из обилия розовых кусков бумаги в форме перевернутых пятых точек. Каждый год одно и то же. Сколько бы не говорили фильтровать почту, все равно каждое 14 февраля Легион получает дозу тошнотворно-розового растопочного материала для печей на имя капрала Ривая. Впрочем, остальным членам Легиона тоже доставалось, но капралу - больше всего, по известным причинам. Лучший боец, холодный, загадочный и недоступный, даром, что метр с кепкой - фанаток это не особо волновало. Вот и слали ему каждый год валентинки, а он слал их мысленно на три веселых буквы. Наконец, розовая гора была благополучно убрана в черные полиэтиленовые мешки, стол извлечен из-под завалов, ящики, в которые попала доза хлама, очищены, и можно было приступать к работе. Да-да, в этот "праздник", впрочем, как и в любые другие дни, Ривай планировал целиком и полностью посвятить себя работе. А что вы хотели? У членов Легиона, кроме вылазок за стены, есть еще и "бумажные" обязанности, в конце концов, разработка планов тоже в них входит. Это только Йегер уходом за лошадьми, мытьем замка и тренировками прохлаждается. Наступила блаженная тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов на стене и шуршанием бумаги. Спустя довольно продолжительное время ее нарушил стук в дверь. Полоумный самоубийца с полным отсутствием инстинкта самосохранения, не иначе. Именно так окрестил неизвестного капрал, направляясь к запертой им же двери. Хотя... Почему "неизвестного"? Под это определение попадал только один участник разведотряда. Щелкнул замок. Так Ривай и думал. Эрен Йегер, собственной персоной, кто ж еще. Только он мог так нагло постучаться в дверь капральской комнаты, причем в одной форменной одежде, без доспехов из прочнейшего материала и УПМ, чтобы в случае чего быстро-быстро удирать или хотя бы сохранить целым позвоночник и череп. - Чего тебе, Йегер? - мальчишку окатило ледяным тоном, так что он аж вздрогнул. При этом почему-то замялся, опустил взгляд в пол, а щеки его немного порозовели. - Эм... Кап... Капрал... - нет, не немного. До самых ушей, так, что они засияли ярким рубиновым цветом, а Эрену стало жарко, будто бы он находился в хорошо натопленной комнате, хотя в коридорах и у капрала было достаточно прохладно. - Не мямли, а то превращу тебя в фарш. Регенерируешь, - абсолютно обыденным тоном сообщил Ривай. Эрен вспыхнул (хотя куда еще больше?), вытянулся в струнку, зажмурился и глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду. - Яхотелвамподарить, я сам его сделал, шоколад! - на одном дыхании выпалил Йегер, а в живот мужчины ткнулась небольшая коробочка, перевязанная алой лентой. Переусердствовал мальчишка, протягивая ее, ну, с кем не бывает, особенно с будущими трупами. - Что? - да, Великий и Ужасный явно немного растерялся от подобной наглости, хотя и виду не подал. Все-таки не каждый день тебе лично дарят валентинки подчиненные-парни, тем более сам Йегер. Эрен так и стоял, зажмурившись. Секунда, две, три... Живот мальчишки знакомится с кулаком Ривая, отчего первый охает и складывается пополам, роняя коробочку. После чего его спина, а затем и пятая точка сочетаются с начищенными капральскими сапогами. Щелкает замок. Эрен получает еще один толчок в спину, потом в грудь и клацает зубами, чуть не откусив себе язык и со всей дури грохаясь на жесткую кровать, которая, видимо, в помощь капралу, "подсекла" ноги мальчишки. Открывает глаза. Над ним нависает Ривай, упершись одной рукой над плечом "подопечного". - Ну и что ты хотел этим добиться? - шипит мужчина на Йегера, свободной рукой опираясь на горло мальчишки. Тот начинает вырываться, но бесполезно. Холодные пальцы перемещаются с шеи выше, болезненно сжимая чужие щеки, после чего капрал наклоняется и сминает чужие губы в грубом поцелуе, тут же проталкивая язык и кусаясь до крови. Глаза мальчишки удивленно распахиваются, руки упираются в плечи, стараясь оттолкнуть. Его резко переворачивают на живот, заламывая и стягивая руки за спиной форменным ремнем, чтобы не мешались, после чего возвращают в исходное положение и снова жестко целуют, одной рукой начиная расстегивать ремни и рубашку. Ладонь проскальзывает под одежду, сжимая и выкручивая сосок, в то время как обветренные губы резко перемещаются на шею, кусая, зализывая и оставляя первую яркую метку. Мальчишка закусывает губу, давя стон, и все еще пытаясь противиться настойчивости капрала. Тем временем мужчина спускается ниже, прикусывая сосок, обводя его по кругу языком, после чего поднимается и оставляет несколько меток выше. Форменное жабо приятно щекочет обнаженный торс, вызывая мурашки, волнами разбегающиеся по телу. Капрал скользит рукой вниз, чуть ли не разрывая рубашку, несколько пуговиц отлетают и с тихим звоном сиротливо катятся по полу. Эрен отворачивается и зажмуривается, перестав вырываться, осознав бесполезность сего мероприятия и позволяя мужчине издеваться над собственным телом, которое охотно отзывалось на его ласки, в то время как сердце гулко бухало где-то в груди, гоня кровь наверх, к лицу. Ривай усаживается на бедра мальчишки, сжимая их ногами и лишая его последней возможности вырваться. После чего каким-то немного дерганым движением ослабляет жабо. Аккуратно опускает ткань на спинку стула, стоящего рядом с кроватью, начинает расстегивать собственную рубашку. Эрен завороженно следит за его руками, не в силах оторвать взгляда от такого соблазнительного зрелища, машинально облизывая пересохшие губы, не подозревая, насколько развратно он сейчас выглядит - раскрасневшийся, растрепанный, с начинающими проявляться засосами на шее, беспомощно распластанный под капралом. Рубашка укладывается вслед за жабо, как и короткая куртка. Руки опускаются на талию мальчишки, расстегивая ремень и резко спуская с него штаны вместе с бельем. Взору Ривая открывается стоящий колом член парня, сочащийся смазкой и изнывающий от возбуждения. Мужчина незаметно усмехается, обводя одну из набухших вен, проводя подушечками пальцев от основания до головки, размазывая смазку и наблюдая за реакцией. Эрен слегка запрокидывает голову и сильнее закусывает нижнюю губу, толкаясь бедрами наверх, желая разрядки. По щеке к шее скатываются капли крови, во рту - металлический привкус, стянутые ремнем и начинающие затекать руки неосознанно комкают одеяло, ногти впиваются в собственные ладони даже сквозь ткань. Всегда есть выбор. Сопротивляться обстоятельствам или подчиниться им, поставить их себе на службу. Сопротивляться - значит, пытаться остановить ветер, подчиниться - натянуть ворот пальто повыше и идти быстрее, использовать - построить ветряную мельницу. Конечно, первое - бессмысленно, второе - просто, а третье - выгодно. Умный человек выберет третье. Эрен не был глуп. По крайней мере, соображалка у него иногда работала, причем очень даже неплохо. Расслабиться и получать удовольствие. Такую тактику выбирает для себя Йегер, раз уж все равно ничего изменить нельзя. Тело мальчишки невольно дрожит и выгибается навстречу рукам, оглаживающим его живот, бока, бедра, пальцам, скользящим по его члену и пачкающимся в смазке. Весь мир словно плавится в волнах этого неестественного, постыдного наслаждения, волнами поднимающегося от паха. Не сразу чувствует, что что-то идет не так, возвращается в реальность только тогда, когда капрал добавляет уже третий палец, нещадно растягивая его. И тут же снова тонет, когда холодные пальцы задевают чувствительную точку внутри, ахает и выгибается. С губ срывается первый стон. Тут его грубо переворачивают, ставя на колени, нагибая и резко входя. Весь мир, словно разбитое зеркало, осыпается, остается лишь боль и слезинки в уголках глаз. Эрен вскрикивает. Капрал тянет его к себе за ремень на руках, выворачивая плечи и заставляя выгибаться вновь резко входит. Несколько движений - грубый толчок и медленный, тягучий выход, - и капрал срывается, начиная грубо и ожесточенно трахать мальчишку, вырывая из него все новые и новые порции развратных стонов. Наклоняется, кусает плечи, лопатки до крови, поднимает его за грудь, сжимая и выкручивая соски. Потом резко останавливается, переворачивает его на спину и снова продолжает трахать, начиная одновременно надрачивать член Эрена. Мальчишка мечется под ним, развратно стонет и подмахивает бедрами, как последняя шлюха. Наконец, он изливается в руку Ривая, пачкая свой и его живот, следом за ним с утробным рыком кончает и сам капрал. Тело его все еще содрогается после оргазма, оба тяжело дышат. Капрал выходит из мальчишки, позволяя собственной сперме свободно вытекать из него, пачкая белоснежные простыни. Опускается рядом и приобнимая, на ощупь наконец-то снимая ремни с покрасневших и опухших запястий Эрена. - Я не признаю день святого Ламантина, но можешь считать это моим подарком, - фыркает мужчина. После чего притягивает парня к себе и вовлекает в нежный, тягучий, чувственный поцелуй. Эрен прикрывает глаза, а уже после прячет раскрасневшееся и все еще горящее лицо на груди капрала, в то время как последний зарывается носом в его волосы, вдыхая такой родной и такой желанный запах. *** Первое, с чем ознакомился Йегер на следующее утро, была каменная кладка пола. Его ощутимо пнули под ребра, заставляя перевернуться на спину. В глаза ударил яркий солнечный свет, заставляя зажмуриться. На грудь опустился тяжелый сапог, вдавливая в пол и обездвиживая. Прокрутился несколько раз, заставляя поморщиться. Наконец, проморгавшись, Эрен открывает глаза и видит над собой лицо капрала. Он уже полностью одет и, кажется, выглядит еще аккуратней, чем обычно. - Подъем! Хватит прохлаждаться, марш мыть замок! - еще пара тычков под ребра, и капрал отходит, а Эрен таки поднимается с пола, охнув от боли в пояснице и заднице. Мда уж, весело ему будет сегодня увиливать от вопросов товарищей по оружию по поводу его... весьма своеобразной походки, а так же насчет шарфа, которому суждено будет появиться на его шее. Хотя... Как он сегодня стонал, наверное, весь корпус слышал. Тем хуже, будут хихикать, перешептываться и ставить его в неловкое положение своими фразочками, заставлять краснеть. Нелегко быть снизу...