Понимать

Сначала мне даже весело было. Ну, почти. Забавно, по крайней мере. Особенно глупо среди всех нас ты смотрелся — настоящий автомат, как-никак, тяжелее твоего ноутбука, а когда ты форму на себя нахлобучил, думал, помру со смеха. А уж как ты к бабе клеился — той самой, бормановской, так вообще без слёз взглянуть нельзя было, хоть я и сам по женщинам не особо мастак. По мужикам, разумеется, тоже. Ты уж прости, Виталик, но в моей голове ты с этой категорией слабо связан. Был. Раньше. Раньше мне казалось, что тебя можно любить только как хомячка какого-нибудь, хоть я их терпеть не могу, ну, не в этом дело. Кстати, и прозвище у тебя соответствующее. Я-то до последнего был уверен, что мы всё равно все целы останемся, что с нами ничего не будет, что выберемся скоро, и дело с концом. Что погибнуть по-настоящему не можем, как в игрушках твоих компьютерных. Только когда граната рядом разорвалась во время последнего боя, оглушила совсем, вот тогда до меня начало доходить. Как тебя ранило, я не заметил даже; отвлёкся ненадолго, чтобы отстреляться, а когда повернулся, смотрю — у тебя кровища из пуза хлещет. Вот тогда я всё понял окончательно. Я вообще там много думал, ты не слушай, что Спирт говорит, будто я думать не умею, он паскуда просто. Последнее, что я понял, — это то, что ты не трус больше. И никогда не был, в отличие от меня. А ещё — что во всём нужно признаваться сразу, не тянуть, не обманываться, потому что потом будет поздно. Я сам чуть было не опоздал, а опоздал бы — не простил себе. Круто нас те дни изменили, сказал потом Борман. Череп, мол, патриотом заделался. Ага. А из гомофоба пидорасом стал. Правда, никто не заметил толком, потому что я всё-таки трусом остался, не рассказал до конца. Помню, Спирт как-то шутил про мою «тонкую душевную организацию»; так может, он и прав в чём-то, потому что будь я на твоём месте, Виталик, обо всём бы догадался, наверное, — вспомнить только, как я на тебя смотрел, пока рану зажимал, и что говорил… Конечно, тогда суматоха разыгралась жуткая, да и ты почти отключился, но всё-таки слушал, я заметил. А после, когда ты уже на ногах был, неужто не помнишь, что происходило? Я вот девять классов окончил, но всё понимаю. А ты хоть и ботаник, да так ничего и не понял.