Импровизируй

Тренировка уже идет несколько долгих часов, выжимает все силы и барабанит музыкой по ушам. Енгук смотрит на отражение шести белых голов в огромном зеркале и пытается не выбиться из общего ритма. Хочется просто лечь на ламинированный пол и умереть. Все тело ноет от бесконечных тренировок и только одно мелькающее светлое пятно отвлекает от мыслей о суициде. Это же пятно и является первопричиной сбивания Гука с ритма. Пятно серо-белое, с блондинистыми взлохмаченными, чуть влажными волосами, со сбитым дыханием, так старательно вытанцовывающее каждое движение. Но так легко и пластично, будто бы и не устал вовсе. Енгук частенько подвисал на отражении танцующего, и мог быть незамеченным, потому что отражение смотрело только на своего хозяина, который погрузился целиком и полностью в танец, растворился в музыке. Глядя на его движения, четкие и пластичные, Енгук понимал что он, будучи младше, танцует в разы лучше. Енгук, как лидер, и просто как перфекционист по натуре, не мог позволить себе уступать мелкому. Поэтому, когда тренировка закончилась и все ликуя побежали в душ, Гук подошел к Зело. - Макнэ, потренируй меня. - Меньше бы отвлекался, все было бы нормально. - с улыбкой, ответил Зело. "Меня спалили" - про себя сглотнул Гук. - Ну ты же видишь что у меня херово получается, выручай - Енгук включил щенячий взгляд, чтобы наверняка. - Хорошо, хен, только дай передохнуть. - Зело упал на стул, попивая воду. -Спасибо, мелкий. Только остальным ни слова. - Гук приложил палец к губам и улыбнулся. Он рад что Чунхон согласился, но не хотел чтобы другие знали. Он не первый раз просит маннэ помочь, и знает его странные способы тренировок. Хотя иногда бывает так что Енгук до самой ночи тренируется, а сам Чунхон сидит напротив него, облокотившись о зеркало спиной и смотрит, иногда указывая на ошибки. И смотрит так пристально, не отрывая взгляда, что пропадает все желание танцевать. Когда все ушли, ребята поднялись со стульев и Чунхон полез в сумку. Он достал серебристый диск и вставил его в музыкальный центр. Заиграла музыка, с четкими битами, ритмичная, клубная. Енгук стоял и смотрел на свое отражение. И на его отражение, которое уже влилось в такт басам. Енгук знал что малому просто нравилось танцевать, просто для себя. Не для агентства, не для новых клипов, просто нравилось это чувство, когда тело во власти музыки. Танец ради танца. Он уже и думать забыл о боли в мышцах, о невероятной усталости, сейчас он был другим, самим собой, без навязанного имиджа и движений. Он казался гораздо взрослее сейчас, изгибал тело в такт музыке, следуя ее настроению и передавая ее через движения. - Что стоишь? Импровизируй. - сквозь громкую музыку послышался голос. Енгук знал что ему делать и без лишних слов, эти "импровизации" ему не в новинку, но он просто не мог сейчас оторвать взгляда от гибкого силуэта, меняющихся складок на белой футболке и от серых спортивных штанов, до неприличия обтягивающих длинные ноги. Понемногу это затягивало, закручивало тело в танце, он почти не следил за своими движениями, давая телу высказаться. Дерзко и грубо, под стать музыке и характеру. Так сменялась композиция за композицией, и все были довольно разные, это давало возможность испробовать больше движений и передать весь смысл языком тела. На удивление усталости почти не было, как и мыслей. Оба просто наслаждались свободой. Музыка снова сменилась. Такая откровенная, дерзкая и горячая. Зело снова словил на себе заинтригованный взгляд хена, и хитро ухмыльнувшись своим мыслям, начал выгибаться так, что любая девушка позавидует. Иногда он поглядывал на хена через плечо, как-то томно и провокационно, как и музыка. Еще одно плавное кошачье выгибание, и быстрым рывком Зело был прижат спиной к Енгуку. Сильные руки легли на талию, а тело продолжало танцевать. -Хен, что ты делаешь? - Зело не ожидал такой реакции, но и не удивился. - Просто импровизируй. - шепнул почти неслышно Енгук. Горячее дыхание обдало ухо и шею и разум начинал затуманиваться. Зело лишь хотел поиздеваться над хеном, но все вышло наоборот. Такое близкое дыхание Енгука обжигало шею, нос, как бы невзначай водил по бледной коже, сухие губы совсем случайно касались уха. Это доводило до сумасшествия, Зело продолжал извиваться, то изредка касаясь рук хена, как бы случайно, то прижимаясь сильнее то почти отлипая от него, но руки не давали далеко уйти. Становилось жарко. С каждым движением здравый смысл уходил все дальше и дальше, и оба переставали отдавать себе отчет. Бледная шея выгибалась под поцелуями, влажными и горячими, крепкие руки водили по тонкому животу, задевая край футболки и забираясь поближе к шелковой коже. Тонкие пальцы потянулись к волосам Енгука, запутываясь в них. Старшего это заводило еще больше, он укусил тонкую кожу шеи и был вознагражден томным стоном. Он прижимал младшего к себе еще крепче, гладил руками живот под футболкой и наслаждался сдавленными стонами парня. Вдруг Чунхон повернулся к Енгуку лицом, и посмотрел на него. - Хен.. - ему не дали договорить горячие влажные губы Енгука, накрыв его собственные. Енгук целовал, так горячо и развязно, но в то же время нежно. А Зело отвечал, так неуверенно и робко, и это сводило с ума Енгука, остатки разума расплавились и раскаленной лавой расплылись по всему телу, а внизу живота что-то до боли обжигало. Зело сомкнул руки на шее, прижимаясь к старшему. Он стал развязнее, и когда Гук оторвался от сладких губ чтобы оба глотнули воздуха, Чунхон только расстроенно простонал и снова потянулся к таким желанным губам. У обоих сносило и без того уехавшую крышу от такого на этот раз сладкого, карамельно-тягучего поцелуя. Терпеть больше не было сил, Енгук подхватил Чунхона за бедра и взял на руки. Когда отыграли последние биты песни, дверь в подсобку хлопнула а танцзал опустел.