А дебош был?

В кабинете стояла тишина, нарушаемая только шелестом страниц да шорохом пишущего пера о бумагу. И так уже часа четыре, абсолютно молча, как вдруг: — Майк, а ты ко мне по-особенному относишься? Чего это она? А впрочем, молодец, пора немного поболтать ни о чем и дать отдых глазам. Он потянулся, разминая ладонями затекшую шею: — Конечно по-особенному, я тебя люблю вообще-то. — Да я не об этом, - она тоже отложила перо и эти проклятые накладные, в которых черт ногу сломит, кто их только заполнял. – Как к подчиненной – по-особенному? Ты должен ко всем одинаково относиться. Яркий луч, преломившись в оконном стекле, упал на полированную поверхность стола солнечным зайчиком, заставляя Майка сощуриться и отвернуться. — Должен, но не отношусь. Ну как ты себе это представляешь? Вот устроишь ты завтра в кабинете Ирвина пьяный дебош, - сам замер, представляя эту картину – не удалось, - ну что я – в карцер тебя посажу, что ли? Пойду отмазывать. — Серьезно? – Нанаба, сдвинула бумаги в сторону, легла грудью на стол, положив голову на согнутые руки, - я думала, будешь орать, как бешеный. — Это само собой. Так, ты натворила что-то? Солнце переместилось и теперь луч светил прямо на светлую макушку Нанабы, создавая впечатление чуть ли не нимба над головой, ещё и глаза такие состроила, прямо ангелочек. — Нанаба, отвечай. Тон сделал серьезный, прям начальник, командир и ничего более. — Ну, в общем, я сегодня переночую с Рене, чтоб на тебя перегаром не дышать. Но я тебе ничего не говорила и ты не явишься нас разгонять, тем более я тебе не скажу куда. — Так с пьяным дебошем я угадал, значит? Имей в виду, про «отмазывать» это была шутка. Отхватишь выговор. — А может как-то личным наказанием обойдется? - и глаза невинные-невинные, а то, что нога под столом гладит его там, где лучше трогать не ногами, так это она не причем. — Возвращайся к работе, - а напряжение и тягучее сладостное ощущение в паху это не у него. *** Нанаба зашипела, прикрывая стакан ладонью: — Ты что, куда мне столько. Гергер, наливая себе до краев, только фыркнул насмешливо: — Ой, какие мы стали. Боишься, Майк нас накроет, а ты в стельку? — Заткнись, придурок, приставай к Рене, у неё опять мужик новый, а ты не в курсе. Хеннинг вскинулся, едва не опрокидывая стол: — А старого когда бросить успела? Гергер успокаивающе похлопал его по плечу: — Опять ты просрал свой шанс, дружище. — Заткнитесь все, не ваше дело, - Рене пихнула под столом Нанабу, - кто тебя рот просил открывать? Нанаба пнула её в ответ, но тему перевела, обращаясь к Гергеру: — Ладно, говори теперь, что за повод. А нет, стой, дай угадаю – ты женишься? Бедный Гергер подавился слюной, закашлявшись: — Тьфу, дура! Язык прикуси! – вынул из кармана сложенный вчетверо лист бумаги, - брат письмо прислал, сын у него родился. Первый племянник у меня, прикиньте. Рене покачала головой, сжимая стакан в изящных пальцах: — Погоди, у него же был уже ребенок, как это первый? — Ну так то дочь, а это сын – мужик, понимаешь, - и видя недоумение на лицах девушек, махнул рукой, - ни хрена вы, бабы, не понимаете. Фыркнула тихонько сидящая до этого момента Петра: — Ну конечно, сын – это наследник, а девочка так – просто ребенок. Мы, между прочим, с вами на равных сражаемся, не смотря на то, что не имеем яиц. Девчонки чокнулись между собой стаканами, молчаливо соглашаясь. Гергер только гримасу скорчил, мол, бабы - дуры, что с них взять, и обратился к остальным: — Мужики, ну вы-то радость понимаете? Лениво потягивающий вино Эрд пожал плечами: — Ну не знаю, мне б кого жена не родила, я был бы рад. Это ты сейчас так думаешь, а там когда ты её любишь, она тебя любит, это значения большого не имеет кто будет: сын или дочь. Вон глянь на Петру – единственный ребенок, а гордость отца – элитный солдат. Петра благодарно закивала, едва открыв рот, чтобы согласиться, как её перебил Ауруо: — Да как сказать. Вы, щенки, не понимаете важность продолжения рода. Если ты мужчина, то должен суметь сделать сына. Все зашумели в один голос: — О Боже, кончай подражать Риваю. В дверь, на всякий случай запертую, тихонько постучали. Все переглянулись вопросительно, Хеннинг всё-таки решился подойти. С той стороны донеслось неуверенное: — Эй, это я, открывайте. Гергер закивал головой: — Открывай, это Моблит. Опоздавший принес с собой ещё бутылку: — Еле вырвался. Моблит сделай то, Моблит запиши это. Она к Ирвину пошла, а я смылся. — Бедный, ты с ней неразлучно как всегда, - посочувствовала Нанаба. Моблит сочувствия не оценил, оскорбившись за любимого командира: — Кто бы говорил. Я с ней хотя бы на ночь расстаюсь. Легкая перепалка, звон стаканов, разрозненная беседа, шутки, чуть пьяный смех. Не так часто младший офицерский состав легиона разведки мог позволить себе такое времяпрепровождение. И тем оно было ценней. *** Принесшая кипы планов и отчетов Ханджи застала командора в компании майора Захариуса. Оба тут же сделали умные лица, будто работают над картами, только вот карты на столе не было, а были бутылка и два стакана, ну и тарелка с нехитрой закуской. — Ой, - женщина просияла, швырнув бумаги на край стола, - доставайте третий, я сейчас прибегу, у меня там как раз осталось… Майк в ужасе замахал руками: — Даже не думай. В жизни больше то, что лежало в твоей лаборатории в рот не возьму. Ханджи обиженно подбоченилась: — Ты погляди на него, сколько лет прошло, он мне всё забыть не может. — Конечно, это же не ты после того хренова пряника два дня на толчке просидела. Я тогда все книжки, что у меня были, перечитал. — Тише-тише, - Ирвин протер вынутый из шкафа стакан и плеснул немного коньяка, - присоединяйся. Майор присела на свободный стул, выпила, покрутила в пальцах дольку яблока: — А что за повод? Ирвин отмахнулся в сторону, мол, у Майка спроси. — Майк? — Никакого. Нанаба праздновать что-то ушла, мне стало скучно – вот пришел. — Ааа, ну значит, и Моблит уже туда свалил. Тогда с вами посижу. Двое переглянулись – компания, тоже ещё, ну да ладно, не выгонишь же, лишь бы о титанах не заговорила. А Ханджи уже повеселела: — Как в старые времена, да? Помните, как мы впервые напились и меня тошнило за казармой, а ты тогда – она ткнула пальцем в Ирвина, - мне волосы держал. Смит покачал головой: — Не мы, а ты. Конечно держал, потому что некоторые, - красноречивый взгляд в сторону Захариуса, - смылись старшекурсницу… Тот торопливо перебил: — Провожать! Ханджи рассмеялась: — Да брось, здесь нет Нанабы. У нас там вообще была хоть одна кроме меня кого ты не… — Слушай, давай о титанах. — Ах да! Ирвин, я там конечно письменно изложила, но ты послушай… В дверь постучали тихонечко, скорее даже поскреблись. Смит вскочил из-за стола, едва ли не бегом рванув открывать. В кабинет вошел Ривай, одетый не по форме и без ремней амуниции. Увидев Майка и Ханджи, сощурился и нарочито громко проговорил: — А мои вот все куда-то убежали, один Гюнтер на дежурстве остался. Дай, думаю, схожу к командору… бумаги заберу. Майк тут же закивал, принял серьезный вид, подхватывая Ханджи под локоть: — Правильно, капрал. Служба, ни днем ни ночью покоя нет, а нам пора, - Ханджи, проглотившая третьи полстакана коньяка, смотрела с недоумением, - давай, дорогуша, пойдем. — Но я же только начала рассказывать. — А вот мы сейчас, - Майк хотел сказать «придем в лабораторию и ты мне расскажешь», но понял, что на такие жертвы не готов, поэтому, помявшись, нашелся, – найдем Моблита, и ты ему расскажешь. Он же всегда тебя слушает, да? Ну, пойдем. Заговаривая захмелевшей женщине зубы, он провел её мимо недовольного Ривая и слегка растерянного Ирвина и, закрывая дверь, буркнул: — Спокойной ночи. *** — Боже, я тебе сколько раз говорила: не умеешь пить – не пей. Моблит по традиции перебрал. Причем перебрал неслабо, согласившись пойти спать, только если Нанаба на правах старой подруги его проводит. — Много ты понимаешь. Может, я хочу! - ноги слушались не очень, поэтому приходилось держаться за плечо девушки, обхватившей его за талию, - хочу напиться и забыть. — Что забыть? — Её. Нанаба фыркнула: — Это не помогает. Поверь моему опыту. Моблит встал посреди коридора, одной рукой продолжая держаться за Нанабу, а второй схватившись за стену: — Расскажи тогда как. — Что «как»? — Как ты это сделала? — Моблит, что сделала? Ты пьян. Давай, меньше болтаем, больше идем. — Как ты его поимела? Я тоже хочу. Нанаба хоть и была гораздо трезвее Моблита, но всё же не как стеклышко: — Подожди, ты про Майка? Ты его хочешь? Да я тебе рожу расцарапаю. Тот состроил такую гримасу, словно хочет разрыдаться от того, что она не понимает: — Да нет же, не его, а её. Я её… короче, как ты его? Кое-как собрав мысли в кучу Нанаба ответила: — С чего ты взял? И вообще не я, а он… Ой, это вообще не твоё дело. Давай, сейчас поворачиваем и уже твоя комната. Они повернули и столкнулись с другой, более трезвой, но не менее веселой парой. — Майк? — Нанаба? — Моблит? — Майор Ханджи? Майк нарушил неловкое молчание первым: — Предлагаю поменяться парами. Нанаба помотала головой: — Надо Моблита отвести. — Да. И Ханджи. Наутро Моблит, придерживающий руками раскалывающуюся голову, не мог вспомнить, почему сам спит одетым на полу, а на его кровати, раскинув руки, посапывает его командир. А Нанаба в перерывах между тщетными попытками погрузиться в работу литрами пила холодную воду прямо из графина, то и дело бегая в кухню его наполнять. Пока, в конце концов, Майк не взял чистое ведро и не принес его полным до краев, набрав из колодца на заднем дворе штаба. — Спасибо, мой хороший, - она прижала ко лбу намоченный платок. – Меня теперь ждет выговор? Он хитро улыбнулся, отвернувшись, чтобы она не видела: — А дебош был? — Не было. — Тогда обойдемся личным наказанием.