Mirrors

[We've only got one life, Double your pleasure, Double your fun and dance Forever.] Kurt Schneider - Forever (Chris Brown Cover) [‘Cause with your hand in my hand and a pocketful of soul I can tell you, there's no place we couldn't go. Just put your hand on the past, I'm here trying to pull you through, You just gotta be strong.] Sam Tsui & Kurt Schneider – Mirrors (Justin Timberlake Cover)

Когда Курт играет на гитаре, когда его пальцы ударяют по упругим струнам, извлекая сочные звуки, которые хочется перекатывать на языке, как леденцы, Сэм вспоминает русские сказки, что они читали однажды в переводе — три года назад, много алкоголя, «почему нет». Ему тогда запомнились моменты о странствующих сказителях с гуслями. Сэм пытается представить Курта с чем-нибудь таким; Курт заглушает струны ладонью и спрашивает, что смешного он нашел в его игре. Сэм решает отложить на потом предложение купить лютню и целует Курта. Ночью Сэм кусает куртовы плечи, цепляет пальцами нитку бус — (« — Ты бы ещё колье принцессы Дианы купил себе! — Ну разве что если мы продадим все, что у нас есть. — И кстати, тебе и правда пойдет... — Вот же фетишист на мою голову.») — и тянет его на себя. Курт целует родинки на шее Сэма — под ухом и возле ключицы; оставляет засос над яремной впадиной, втягивает, прокусывает кожу и сразу же зализывает. Шторы не задёрнуты (Сэм не любит, когда темно), и потому комнату заливает нежный голубоватый свет — полнолуние. Глаза в глаза, кожа к коже, ближе и честнее уже просто некуда. Сэм практически рычит и прокусывает Курту губу. Курт хмыкает сквозь поцелуй. Когда Сэм просыпается, его уже ждет утренний кофе — Курт знает, что он с утра совершенно никакой. Сэм в такие моменты думает: «Чем я вообще его заслужил?», и не знает, что Курт периодически задается тем же вопросом в отношении Сэма. Сэм как-то говорит: «Знаешь, у нас с тобой идеальный творческий союз. Все бы просто обзавидовались, если бы узнали». Курт непонимающе смотрит на него: «Ну так расскажи всем». Сэм вроде как в шутку говорит: «Не хочу делиться», но по его взгляду Курт читает, что он серьёзен. Вот же собственник чертов. И почему-то от этого в груди тепло. Сэм находит сборник русских сказок и читает их для Курта. Голова Курта на сэмовых коленях, пальцы Сэма запутались в его волосах. Где-то в середине Садко Курт вдруг громко и внезапно хохочет, утыкается лицом в живот; Сэм прерывается и недоуменно смотрит на него. Наконец Курт успокаивается, и, немного задыхаясь, всё ещё широко улыбаясь и пытаясь не рассмеяться снова на полуслове, спрашивает: — Хочешь подбить меня гусли купить, придурок? Сэм замирает на секунду, а затем сгибается в приступе хохота. И они смеются вместе. Курт просто обожает, когда Сэм поет. В нем есть что-то такое, что приковывает взгляд, заставляет смотреть и слушать не отрываясь. Сэм обожает, когда поет Курт. Он словно обнимает голосом, хочется просто закрыть глаза и слушать. Когда Сэм поет, то часто кусает и облизывает губы, сам того не замечая. Курт почему-то замечает все, что связано с Сэмом. Губы Сэма как спелая вишня сейчас, думает Курт, вот бы поцеловать их, думает Курт, и к черту бы запись. Но он знает, как для Сэма важна музыка. А целоваться можно и чуть позже. Прижимая Сэма к стене, не давая лишний раз вдохнуть, удерживая в ладонях лицо. Кусая эти губы, чувствуя дрожащие руки, обнимающие за талию. Требуя большего, пробираясь пальцами под ткань майки и лаская кожи. Упиваясь — близостью, теплом, осознанием того, что да, можно. Что только тебе — можно. А раз можно — Курт берёт свое. У Сэма острые коленки и ключицы, а ещё краешки зубов; весь он какой-то острый, яркий — колкие полуулыбки-полуухмылки, сияющие глаза. Курт сказал бы, что он колючий, но только если убрать из слова негативную окраску. У Курта мягкие улыбки и объятия, мягкий взгляд; он близкий, нежный — он идеальный для Сэма. Сэм пахнет мятой и немного — клубникой; Курт пахнет солнцем и летом, и ещё — шоколадом. Обычно Курт весь такой мягко-текучий, близкий, Сэм бы сказал — домашний; весь он в плавных движениях, мягких взглядах и теплых улыбках. Однако Курт такой далеко не всегда; он легко вспыхивает, становится жарким и напористым, как пламя. Сэм плавится от его безумного огня ровно в той же степени, что и от спокойного ровного тепла. и Сэм не может ответить на вопрос о том, какой Курт нравится ему больше. Всё просто — Курт для него один, во всех своих переливающихся гранях; Сэм любит его, а значит, любит его всего, без остатка. Каждую из граней. И что бы не происходило, где бы они не находились и с кем, Сэм знает одно. Курт. На него. Смотрит. Смотрит так, как не смотрит больше ни на кого. Как на лучшее, что было создано в этом мире. Как на самое ценное, что есть у него. Курт смотрит — и всё становится чуточку лучше. Курт смотрит — и Сэм знает, что он кому-то нужен. Курт смотрит — и Сэм знает, что у него есть Курт. Всегда. Курт и Сэм валяются на диване после съемок очередного видео, прижимаясь друг к другу; их пальцы сцеплены в крепкий замок. В полном молчании — и это молчание совершенно их не тяготит; оно естественное, комфортное. Потом Курт вдруг говорит: — Я всегда буду с тобой. Сэм усмехается: — Не обещай то, чего можешь не выполнить. На что Курт совершенно спокойно и очень серьёзно отвечает: — Я не обещаю. Я просто буду. И Сэму совсем не хочется шутить, он только прижимается ближе и шепчет в шею Курту: — И я с тобой. Просто буду. Ладно? И Курт улыбается, закрывая глаза: — Договорились.