Угораздило

В подсобке темно и пыльно. Тусклый свет старенькой настольной лампы выхватывает из темноты сплетение двух прижатых к стене фигур. Рыжий впивается губами в тонкую шею Белобрюха, одной рукой крепко обхватив его за талию. Белобрюх часто дышит и даже не стонет, а поскуливает. Все это слишком привычно: в постели Рыжего за прошедшие годы побывала почти вся женская половина Дома и немалая часть мужской. Движения вожака отточены и доведены до автоматизма. Потянуть за волосы на затылке. Прикусить мочку уха. Залезть свободной рукой под футболку — Брюху щекотно, он хихикает, как девчонка, и пытается вырваться. Провести ладонью вдоль ширинки. Смех мгновенно прекращается, сменяясь рваным выдохом и всхлипом. Рыжий отсчитывает десять секунд — теперь можно переходить к основной программе. Футболка Белобрюха — черная с перекрещенными костями, его любимая — летит в угол, а сам он мгновенно оказывается на скрипучей кушетке, которую Волк со Сфинксом притащили сюда еще в незапамятные времена. Совсем некстати вспоминается страшилище Габи. Вчера она лежала на том же самом месте, соблазнительно облизывая фиолетовые губы и раздвинув бесконечные ноги в черных чулках. Гадкое, пошлое, ненасытное чудовище. Как будто в противоположность мерзкому воспоминанию Брюх сидит, слегка согнувшись, скрестив руки на груди, как будто старается то ли прикрыться, то ли спрятаться. Его взгляд прикован к полу, но горящие пунцовым уши видно даже в темноте. Рыжий подходит ближе и замечает, что Белобрюха бьет мелкой дрожью. От необъяснимого приступа нежности к этому тощему, угловатому, неловкому созданию у вожака перехватывает дыхание. Ему не хочется уже ничего — хотя нет, хочется, но совсем не того, что нужно: обнять покрепче, согреть, успокоить, сделать все, чтобы на прелестной мордашке снова засияла открытая, искренняя улыбка, которая давно покорила даже самых суровых обитателей Дома. И самого Рыжего в первую очередь. Он проводит ладонью по щеке Брюха и заставляет его поднять голову. Во взгляде ребенка читается панический, иррациональный страх, мольба и что-то, чего там быть не может и не должно. Доверие. Брюх готов добровольно отдать себя целиком человеку, легенды о любовных похождениях которого известны даже директору. Доверие, которое нельзя подорвать. Осознание этого окончательно убеждает Рыжего, что сегодня его вечер закончится не так, как обычно. Он целует Белобрюха в искусанные губы, коротко шепчет "Подожди здесь" и скрывается за дверью. Рыжий возвращается через несколько минут, у него в руках две чашки, пакет с печеньем, которое он еле-еле выторговал у Зебры в обмен на новый порно-журнал, а через плечо перекинут изъеденный молью плед. Белобрюх все еще сидит на кушетке, поджав под себя ноги, смятая футболка так и валяется на полу. Рыжий усмехается настойчивости очаровательного ребенка. Поднос он ставит рядом, оборачивает дрожащего Белобрюха в плед, протягивает ему чашку с горячим какао и обнимает изо всех сил. Брюх смотрит с недоумением то на чашку, то на вожака. — Рыжий, а мы разве не... Я думал... — торчащие уши, кажется, разгораются с новой силой, и Рыжий уже не может сдержать смеха. Вожак стаскивает очки, прижимается губами к разноцветной макушке и натягивает одеяло повыше. — Я тоже думал. Но вот угораздило же тебя родиться таким милым. В следующую секунду вожак получает щелбан по носу, но он не обижается, а только прижимает засранца покрепче и для надежности засовывает ему в рот печенье. А то мало ли.