Мой студент - моя слабость

Было уже за полночь, а я все так же лежал и смотрел на зашторенное окно. Я ждал, когда выключится фонарь, расположенный у подъезда и каждую ночь подглядывавший в окна моей квартиры. Несколько ночей подряд я вел этот немой диалог с фонарем в тщетных попытках уснуть. Наконец, он потух, тут же погрузив комнату в полную темноту. В ней была б и полная тишина, если бы под боком у меня не лежал и сладко не посапывал мой студент. Сейчас он был сущим ребенком, котенком, свернувшимся около меня, мурлыча при каждом моем движении. Моя спина изнывала от его царапин, бедра и руки покрылись синяками от его пальцев, а губы болели от его укусов. Но какой же сладкой была эта боль. Еще два часа назад Рома извивался подо мной, стонал и кричал во весь голос, а я упивался каждой минутой, каждой секундой, ловил губами его крики, шептал ему какие-то несвязные слова, рвал его на части своими сильными толчками. Я целовал каждый миллиметр его прекрасной светлой кожи, мучил легкими, практически неосязаемыми, как ветер, касаниями, оставляя жаркие, мокрые, но едва уловимые поцелуи, я заставлял просить и умолять наконец-то трахнуть его. Мне и не нужны были долгие уговоры. Я накрывал его полностью, и, казалось, он мог даже потеряться в моих объятьях. Всегда замкнутый и тихий, в такие моменты он перевоплощался. В нем таилась темная сторона, которая под умелыми касаниями моих губ и захватывающими дыхание поцелуями (а порой было достаточно и взгляда) прорывалась наружу, начинала доминировать над всей его натурой и откровенно стонала подо мной. Я не сдерживался, потому что успел узнать, что он любит жестко, развратно и глубоко. Ни за что бы не подумал о таком, если бы просто встретился где-нибудь с ним взглядом. Хотя чем больше времени я с ним проводил, тем чаще мне казалось, что в его глазах всегда играет какая-то хитрая искорка, отблеск той самой темной натуры. Она всегда знает, чего хочет, и не боится взять это здесь и сейчас. Наверное, это и есть девиз наших отношений. За какую-то неделю я оттрахал его неисчисляемое количество раз на моем рабочем столе (благо Светка все понимала и надолго задерживалась в столовой не в пользу своей фигуры), еще большее число раз у меня в квартире, причем во всех ее уголках. Мы сделали это в туалете на работе, и в какой-то момент наваждение так затуманило мой разум, что я готов был взять его прямо в кабинете начальника. Но одно мы не делали практически никогда. Мы не говорили. Я знал все его любимые группы, когда он доставал свой плеер и негромко включал, пока выполнял задание по практике. Я знал, что он включает «Сплин», когда ему становится совсем грустно и одиноко. Покупая в магазине ужин, он положил в корзину больше шоколада, чем мог съесть я за два года, и так я узнал, что он любит сладкое. Он очень интересно зашнуровывал ботинки, так мама учила меня в детстве, чтобы мне было понятнее, но когда я вырос, я стал делать это быстрее и проще, а Рома так и продолжал вязать странные конструкции. Вся его одежда была либо черной, либо серой, и так я узнал, что он не любит ярких цветов. Он хорошо учился, и я знал это, потому что его средний балл был занесен к нам в документацию по практике. Наши разговоры ограничивались бытовыми темами и длились не больше пары минут. Мне казалось, что я знаю о нем многое, но в то же время – я не знал ничего. Рома снова замурлыкал у меня под боком, я не удержался и погладил его волосы. Мягкие до одурения. Мои мокрые фантазии воплотились в реальность. Но отчего-то, такого тяжелого и ноющего, поселившегося у меня глубоко на задворках моего сознания, я не мог глубоко вдохнуть и испытать, выпить до дна мое счастье. Мне хотелось громко кричать от какого-то двоякого чувства. Оно не давало мне спать, заставляло вести этот полуночный разговор с самим собой, потому что даже уличному фонарю надоели мои душевные муки, и он давно отключился. Мне хотелось улыбаться и плакать одновременно. Смеяться и кричать. Веселиться и грустить. Любить и ненавидеть. Но все это уходило на задний план, даже, казалось, вовсе растворялось, когда я просто смотрел на своего студента. Когда видел эту искорку, замечал желание в его глазах, а низ моего живота тут же отвечал мне призывным нытьем. Тогда я срывался, диким ураганом налетал на него, забывал о его хрупкости, как, надо заметить, и он сам. Он рвался и кусался в моих руках, но я крепко держал и не отпускал, истязал самыми потрясающими, до сумасшествия приятными вещами. Но потом я каждую ночь метался в клетке собственных мыслей, пока, наконец, не изнурял себя полностью и не засыпал. А с утра я прятал от него глаза, чтобы он не заметил ужасных синяков. Чтобы он думал, что все хорошо, чтобы снова увидеть его искорку. Но все это не так. Все совсем не хорошо, и надо что-то менять. - Почему ты не спишь? – вдруг заставил меня вздрогнуть сонный голос Ромы. Я не знал, что ему ответить и не стал даже поворачиваться на его голос. Если я снова посмотрю в его глаза, боюсь, потом вовсе не усну. - Я знаю, что ты почти не спишь по ночам, - прошептал мой студент. Но если я хотел что-то поменять, разве это не хорошее начало? - Мне нравится смотреть на то, как спишь ты, - сказал я, улыбнулся и все-таки заставил себя посмотреть на Рому. Он лежал на подушке, и его густые волосы рассыпались на ней шоколадным веером. Он посмотрел на меня в ответ, и я снова увидел ту самую золотистую искорку. Нет, я не хочу, чтобы его темная натура стала доминировать именно сейчас. Я хочу поговорить с этим замкнутым и хорошим ребенком. - Я хочу поговорить, - с трудом выдавил я из себя, боясь спугнуть светлую сторону студента. - Сейчас? Для этого времени суток есть занятие поинтересней, - ответил мне Рома, ухмыляясь и подползая ближе. Снова оно. Его пошлое, развратное и ненасытное второе «я». Я протягиваю к Роме руку, ладонью провожу по волосам и спрашиваю, пытаясь ухватиться за убегающее светлое создание: - Ты разве не устал? - Нет, - тут же отвечает мне Рома, быстро вылезает из-под одеяла, сбрасывает его на пол, тем самым оставляя голым и меня, перекидывает ногу и садится мне на бедра. Я хватаю его руки, которые уже стаскивают с меня трусы. - Зато я устал, зайчик. - Сейчас ты расслабишься, - вырывается он из моих рук и все-таки стягивает трусы. Негодный мальчишка. Срываюсь. Перекидываю его, он падает на спину, а я нависаю сверху. Он победно улыбается, и его глаза кажутся полностью золотистыми от играющих там хитринок. Я впиваюсь в его губы властным поцелуем. Знакомый вкус снова пьянит, кружит голову. Откуда-то взявшаяся злость заставляет меня кусать его и так истерзанные губы, сгребать пальцами простынь, шумно выдыхать горячий воздух, задыхаться. А мой студент нарочно (я в этом уверен) крепко обнимает меня за шею, начинает подтягиваться и тереться о мой пах своим, чтобы у меня точно не было никаких шансов. Я снова хочу его. Такого громкого, пошлого. Сколько бы я ни пытался поймать его ангела, но его беса я хочу больше. Я чувствую его напряженный член и знаю, что мой ничуть не меньше требует внимания. Рома разрывает поцелуй, заглядывает в мои глаза, как будто знает, какое магическое воздействие на меня имеют его глаза. Затем он сам ловко переворачивается на живот и отставляет задницу. Я пару секунд наслаждаюсь дурманящим видом, а потом рывком вхожу в него. Каждый раз, как в последний. Рома тут же громко стонет, начинает мне подмахивать. Тонкие изгибы его спины, приглушенные крики каждый раз сводят меня с ума, заставляют входить глубже, жестче, грубее. Если в повседневной жизни мне хочется защитить его от всего плохого, обнять и никогда не отпускать, то сейчас – сжать крепче, схватить сильнее и заставить стонать громче. Я знаю, что сейчас он кусает свои губы, закрыл глаза. Он не любит, когда я помогаю ему кончить рукой. Но сейчас я хочу нарушить его правило. Несмотря на то, что актив здесь я, с самого начала наших отношений, если это вообще можно так назвать, всем заправлял именно Рома. А я велся на его магнитное, магическое, психологическое воздействие. Я беру его возбужденный, пульсирующий член и начинаю работать рукой, не прекращая толчков. Он на миг замирает, поворачивает насколько может голову, но потом я ощущаю, как он расслабляется, начинает снова подмахивать и через пару движений громко кончает мне в руку. За ним накрывает и меня. Через какое-то время он снова мирно посапывает пушистым комочком, а я снова не могу уснуть. Разговор опять не удался. Хотя, смотря с какой стороны посмотреть, конечно. Знал бы прошлый «я», что сейчас вместо секса буду хотеть разговоров. Ладно, с утра поговорим.