Золото - мягкий металл

Хидан терпеть не мог выставлять самого себя на посмешище, но пришлось. Вопреки желанию, вопреки жизненным принципам, всему, Джашин подери, вопреки! Разве можно было представить его – сорвиголову, отчаянного сквернослова и занозу во многих задницах, - спасителем города (страны, мира – нужное подчеркнуть) от злобного и страшного дракона? Бред чистой воды! Ан нет, выбрали, снарядили, благословили на прощание и отправили в путь, чтобы уже наверняка не вернулся. Отчасти Хидан понимал, что, если выбор будет между ним, вполне себе реальной проблемой, и драконом – проблемой временной, налёты ящер устраивал раз в несколько месяцев, если не реже – то предпочтение окажется явно не на стороне человеческого «героя». Как говорится, и дракон сыт, и отечеству проще намного. Убили, гады, двух зайцев одним ударом. «А вот возьму и вернусь, всем назло! Посмотрим, как тогда ухмыляться будете…», — думал мужчина, быстро шагая по тёмному ходу, который вёл к логову дракона. Да, ему соизволили выдать карту, где жирным крестом отметили гору, словно он её, не дай бог, пропустит ненароком, и в довесок целый ворох советов на тему, как же бить живучую гадину. Мечи и стрелы, как показала практика, его не берут. Магия тоже. Придворный чародей лишь руками разводил и глубокомысленно гладил бороду. Старый маразматик. Сам Хидан искренне подсказал, куда советчикам стоит пойти в первую очередь, и тоже описал маршрут, правда, на словах, но его и без карты прекрасно поняли и прониклись. Теперь вот спаситель сирых и убогих с голыми руками собирался явиться к дракону, чтобы… А, собственно, на кой чёрт ему это нужно? Личных причин для ненависти у альбиноса не было и в помине. Его родичей ящер не сжирал (жалость-то какая), угодья не уничтожал (а надо бы!), даже старшую сестрицу — и то украсть не сподобился! Видно, чуял, умный засранец, что с нею сладу не будет, как и покоя. А назвать жреца своего собственного божества поборником справедливости или мало-мальски ответственным существом не повернётся язык даже у королевского шута, будь он неладен. Хидана просто всё достало. Он отлично понимал, что службы почётной или прибыльной ни за какие коврижки (и уж тем более убитого дракона) не получит, богатой невесты не найдёт, кроме того, через год-другой его всё едино под благовидным предлогом попытались бы отправить на смерть. Не любят венценосные особы, знаете ли, когда им правду в лицо кидают. Ехидно так, с улыбочкой. А ещё… Впрочем, плевать. К дракону в пасть или в пыточные застенки – не велика разница, если подумать. У огнедышащей твари, чай, потеплее будет, и то славно. Камень источал жар, видимо, дракон нагрел его пламенем, или ещё по какой-то причине стал таким, сказать сложно. Но Хидану неожиданно понравилось прикасаться к шершавой, местами острой тёплой поверхности. После недели пути через болота, непроходимые леса и кишащие тварями степи, где выжил он исключительно благодаря упрямству и сноровке настоящего воина, сон в относительной тишине и довольно тёплой обстановке казался весьма неплохой задумкой. Ничего, подождёт ящер «честного боя» и прочих пафосных фраз. Перетопчется. Дорога вдруг резко рухнула вниз, превратившись во что-то вроде ступенек, выбитых в скале не то тысячами ног предшественников альбиноса, не то временем, жестоким ко всему, будь оно живым или мёртвым. Фыркнув, Хидан продолжил путь, теперь с редкими смешками перепрыгивая то через одну, то через две ступеньки. Его это несказанно забавляло. «Интересно, дракон правда жрёт девственниц и дрыхнет на их костях? Воняет, поди, жутко. Терпеть такое ради каких-то сокровищ – глупость!». Наконец ход оборвался, как-то резко, без перехода превратившись в огромную пещеру, своды которой едва угадывались по неясным очертаниям. Можно было подумать, что это – отдельный мир со своими законами и темпом жизни. Нигде ещё Хидан не чувствовал столько всего сразу: и покоя, и вековой мудрости, и духа старины, и, чего уж греха таить, затхлости. Проветривают здесь точно редко. Среди гор золота, драгоценных камней и побрякушек, снятых явно с рыцарей-без-страха-и-мозгов мелькали белые, объеденные начисто косточки, вероятно, тех же личностей. Кто сказал, что герои погибают благородно и в битвах? В желудке у голодной ящерицы – самое то. — Эй, мешок с крыльями! — громко окликнул Хидан дракона, не собираясь изображать из себя вора или тому подобную шушеру. Плевать он хотел на традиции! — Ты тут ещё лапы не протянул, а? А то с душком твоё золото, не заметил, что ли? Монеты звонкими ручейками потекли в разные стороны, а следом за ними всколыхнулась и вся гора из сокровищ, накопленных, пожалуй, за сотни, если не тысячи лет. Никто не мог толком сказать, сколько грабит ближайшие города дракон. А он сам помнит хоть?.. И к Хидану выполз, сонно отряхиваясь от застрявших между шипами на спине монеток, тот самый великий и ужасный. Только вот страха человек не ощущал, совсем. — Кто-то посмел что-то пропищать? — сощурив зеленые, яркие, как изумруды, глаза, спросил дракон. Одним когтем эта махина могла расплющить альбиноса до состояния лепёшки. — Кто ты такой, наглец? Назови своё имя! Хидан довольно улыбнулся: дома он представлял по рассказам знакомых, каким окажется обладатель несметных богатств и расхититель королевской казны. Всевозможные домыслы и догадки канули в золотое море, стоило воочию увидеть переливы чёрной, матовой чешуи, острые, как кинжалы, зубы, и горящие праведным гневом глаза. Такие бывают у стариков, которые ещё не утратили тяги к приключениям, хотя нарочито цепляются на опыт прожитых лет. Этому дракону явно нравилась его нынешняя жизнь, но рано или поздно что-то должно меняться. Ему в наказание или награду, смотря с какой стороны посмотреть, отправили ненужного человека. На смерть обрекли? Да вы шутите! — Вот так ты гостей встречаешь? Зануда! Сам назовись для начала, а потом уже бочки кати! — Дракон от изумления едва не поперхнулся дымом. Людишки ни разу не пытались с ним спорить и уж тем более разговаривать. Обычно всё начиналось с громких воплей у входа в пещеру, её хозяин нехотя вылезал и убивал надоедливую букашку. А сейчас что-то, кажется, пошло не так. Человек не побоялся прийти прямо сюда – в пасть к монстру, без оружия и доспехов, в простой рубашке, штанах и дорожных, пыльных сапогах. В глазах – вызов и непомерная доля самомнения. Никогда раньше старый ящер не был так заинтригован. — Откуда мне здесь взять бочки, глупец? — ворчливо отозвался он на горделивые речи человека и приблизил к нему голову, чтобы рассмотреть внимательней. — И почему ты седой? — Уж точно не от хорошей жизни, — хмыкнул мужчина, без ужаса глядя прямо в глаза дракону. И руку протянул: проверить, правда ли огромная ящерица такая горячая, как о ней говорят. Странно. Просто тёплый, как печка в зимний вечер. Приятно возле такого лежать, наверное, и слушать завывания метели. — Так что там с именем? Дракон сощурился. Он был слишком стар и слишком мудр, чтобы поддаваться на провокации, но в то же время мальчишка его заинтересовал. Прикосновение показалось отчасти приятным. Совсем не такое ощущение, как если бы в него полетело заклинание или холодная, бездушная сталь меча. Пожалуй, сразу убивать наглеца будет жалко. Пусть живёт и болтает себе, хотя хозяин этой горы терпеть не мог бесполезных, медлительных и шумных типов. — Заслужи право его услышать для начала, — фыркнул ящер, обдав горячим дыханием лицо человека. Обжигает немного, но не смертельно. Хидан легко вздрогнул, но руки с тёплых чешуек на носу дракона не убрал. Они какие-то слишком мягкие и нежные. Их прорубить – дело, конечно, долгое, но не невозможное. Никто не целился в голову? Или никого подозрительное создание не подпускало к себе настолько близко? Впрочем, Хидану всё равно. Пути назад нет, и к чертям собачьим всё! Пошло оно лесом, честное слово. Хотелось выругаться покрепче и заковыристей, но веки тяжелели и глаза слипались с каждой минутой сильнее и сильнее. Слишком много покоя здесь, в логове дракона. Аж скулы сводит. — Как скажешь, зубастый хрен, — устало рассмеялся мужчина и спокойно потянулся, не обращая внимания на близость опасного зверя. — У меня куча времени на это… Эй, есть где кости кинуть, или кругом только одно твоё паршивое золото? Дракон не совсем понял, что означали странные слова в речи человека – то ли люди отупели за столетия, то ли конкретно этот экземпляр попался донельзя оригинальный, — но издёвку в тоне уловил чётко и ясно. И не преминул поддеть в своей излюбленной манере: — Костей кругом тысячи, как думаешь, им удобно лежать? — с шумом и звоном огромная туша неожиданно ловко развернулась, снова отправив в путешествие монеты и короны, и улеглась, как кот, аккуратно сложив крылья. — Не беспокойся, смертный: золото – мягкий металл. Выбирай любое место, если смелости хватит. — Тебя бояться, что ли? — Хидан спрыгнул с небольшого скалистого выступа вниз и провалился практически по колено в звенящее море. — Да что за… — Оркские ругательства дракон знал хорошо. И гномьи тоже. И эльфийские… Ох, а у человечишки недурственный словарный запас, надо отметить. — Мне плевать, главное, чтобы спать удобно было. Под удивлённым взглядом дракона мужчина долго выбирал место для ночлега, ворчал, сопел и вызывал невольные смешки – а учитывая то, что смеялся немалый ящер, выглядело это весьма жутко. Только вот альбинос отмахивался от комментариев своего невольного соседа, ругался ещё эмоциональнее и упорно искал, искал… В итоге примостился он под боком у того, кого вроде бы был отправлен убить. Но дракон решил временно забыть об этом досадном упущении – споры с «героем» его развеселили, а возмущённый, яркий голос оживил вековую тишину высоких сводов. Его не интересовало золото. Невероятно. Он не боялся. Невозможно. Ему не казалось странным вот так просто спать в присутствии древнего чудища. Ненормальный. Дракон любовно подгрёб под себя гору золота, вглядываясь в отсветы граней. Он знал каждую монетку, каждый алмаз в своей коллекции. Знал им цену. Не зря его прозвали Казначеем – иногда люди бывают на диво прозорливы. Однако теперь, глядя на короны, скипетры, сундуки и ожерелья, он отчего-то испытал непонятную тоску, почти отвращение к собственным богатствам. Попытался отринуть кощунственные мысли, вновь пробудить алчность, то чувство, что питало его долгие, бесконечные годы – и получил лишь отголосок. Вместо него отозвался интерес. Азарт. Любопытство. И, вот уж неслыханное признание, желание узнать побольше о смертном наглеце, что так бесцеремонно ворвался в привычный мир, распахнул несуществующую дверь с порога и заявил: вот он я, люби и не жалуйся! «Желторотый юнец… Почему я не убил тебя?» Хидан не имел понятия о том, какие сомнения терзают дракона. Он спал как никогда сладко, в окружении богатств, за одну часть которых все короли мира покорно лизали бы следы его ног, пожелай он этого. Спал, греясь жаром дракона, который уничтожал целые города, лишал миллионы людей крова и пищи. Спал и… улыбался. Почему-то не хотелось его будить. И убивать – тоже. Подумав, дракон осторожно выдохнул тонкую струю пламени в гору под собой. Монеты раскалились мгновенно и так же быстро остыли, а тепло побежало дальше, растёкшись жидким невидимым огнём. Хидан заворочался во сне, перевернулся на другой бок, смутно понимая, что теперь и снизу ему в спину тянет уютом и покоем. Колет, конечно, но на то они и сокровища, чтобы приносить больше вреда, чем пользы. — Меня зовут Какузу, — прошептал зеленоглазый ящер, укладывая голову на золотые насыпы и словно случайно укрывая человека крылом, будто бы одеялом, только больше и плотнее. — Но ты этого не вспомнишь наутро, шумный человек… Не вспомнит, верно. Зато усвоит прочно, когда проснётся, что при желании можно свернуть горы. И попытается вытянуть зануду-дракона из пещеры, чтобы проверить, так ли он хорош в деле, как на словах. Наверное, Какузу ещё пожалеет о своём милосердии. Нашёлся же на свете один смертный упрямый мальчишка, который сумел тронуть сердце дракона. Ведь золото – это мягкий металл…