N.A.Her

Джиён шлет нахер весь мир. Нахер - это далеко. И очень надолго. Он шлет его в это бесконечное эротическое путешествие всякий раз, как открывает глаза поутру. Как чистит зубы. Как одевается, чтобы пойти на работу. «Нахер», это его собственное маленькое и совсем не волшебное заклинание. Ни капли блядской магии. Что поделать. Джиён и в самом деле поднимает себя по будильнику, выдавливает на щетку зубную пасту и меланхолично перебирает дорогущую одежду, прикидывая, что он может надеть сегодня. Все это на автомате, без какой-либо личной заинтересованности. Его последний шанс на личную заинтересованность исчерпал себя аж целый год назад. Джиён приостанавливается, так и не успев застегнуть все пуговицы на рубашке. Черт возьми, и правда прошел уже год. С того момента, как Чхве Сынхён бросил его, сказав, что не готов к серьезным отношениям. Джиён, между прочим, тоже не был готов к серьезным отношениям. Но еще больше он не был готов к тому, чтобы потерять того, кого так бешено и неконтролируемо полюбил. Он все делал неконтролируемо и чересчур спонтанно. Вот, видимо, и поплатился. Джиён хмыкает, заканчивая с рубашкой, и смачивает манжеты капелькой туалетной воды. Все это не имеет ровно никакого смысла, но вроде бы так положено. Кто Джиён такой, чтоб идти против системы? Хватило и одного раза, больше как-то не хочется. Закрутилось все, словно в какой-нибудь сопливой яойной манге для не очень-то далеких девочек. Если честно, Джиён и сам от себя не ожидал ничего подобного. В конце концов, у него на тот момент была девушка, на которой он собирался жениться, и абсолютно целое, ни капли не разбитое сердце. Как же давно это было. Словно в другой жизни. Джиён рассматривает себя в зеркале и растягивает губы в чем-то, что должно по идее казаться улыбкой. Это выглядит так же нелепо, как если бы улыбнуться решила ворона, так что он возвращает лицо в обычное состояние и набрасывает пиджак на плечи. Нахер. По утрам в офисе почти никого нет. Джиён не спеша заваривает себе кофе и, захватив чашку, погружается в изучение вчерашних отчетов. Машинально. У него уже целый год все происходит машинально. Иногда ему кажется, что это его уже задрало, но большей частью он даже не замечает чертовой цикличности происходящего. Так немного легче. Совсем немного, но с каждым прожитым на автомате днем он может увеличить подъем кончиков своих губ на полмиллиметра вверх. Не так уж и плохо для того, кто однажды обнаружил себя стоящим на самом пороге самоубийства. Джиён шуршит бумагами и делает пару пометок на полях. На сегодня у него запланировано несколько встреч. Теоретически, этим должна была бы заняться его секретарша, но до начала рабочего дня еще полчаса, да и с него не убудет. Кофе безнадежно остывает, стоя на самом краешке стола, когда Минзи проходит внутрь, цокая каблучками. Она качает головой, осуждающе оглядывая погруженного в чтение шефа, но без слов уносит полупустую чашку, принося новую. - В полдень. Глава «Темп-лимитед» хотел обсудить с вами политику сотрудничества, - девушка слишком серьезно относится к своим обязанностям, чтобы позволить себе не напомнить шефу о предстоящих мероприятиях. Джиён кивает, игнорируя тот факт, что только что уже даже выделил несколько важных пунктов, которые стоило бы обсудить с «Темп-лимитед». - Спасибо, Минзи. - Что-нибудь еще? - Нет, - Джиён качает головой, - если мне что-нибудь понадобится, я тебя позову. Он поднимается с диванчика в приемной и исчезает за дверью кабинета. Девушка вздыхает, поправляет безукоризненно белую блузку и усаживается в кресло. Она считает, что шеф – странный. Впрочем, не настолько, чтобы не хотелось проверить, что у него там под одеждой. Совсем не настолько. В кабинете Джиён несколько минут гипнотизирует окно, из которого открывается замечательный вид на просыпающийся присыпанный снегом Сеул. Зачем ему это все? На самом деле, зачем? Такой бред. Без двадцати двенадцать Джиён покидает и собственный кабинет, и здание бизнес-центра. Он осторожно выруливает с подземной стоянки и, огибая другие машины, выбирается на автостраду. Ровно в полдень он уже стоит у небольшого, но уютного на вид ресторанчика. На самом деле Джиёна бесит тот факт, что большинство важных деловых встреч проходит в кафе. Для него процесс поглощения пищи всегда был максимально отделен от рабочих моментов. Он даже на бизнес-ланч ездил в соседний район. Но кто он такой, опять же, чтобы идти против системы? Джиён толкает неожиданно тяжелую дверь ресторана и проходит внутрь, едва не спотыкаясь в непривычном после улицы полумраке. Тут довольно уютно, возможно, это заслуга приглушенного освещения, а возможно – аппетитных теплых запахов с кухни. Администратор зала вежливо интересуется, заказан ли у него столик. Услышав фамилию того, с кем он должен пообщаться, она кивает с выученной, зазубренной раз и навсегда улыбкой и жестом приглашает его двигаться за собой. Джиён послушно идет. На автомате, если быть точным. А чем эта ситуация отличается от всех остальных? Нужный столик в углу у окна. Джиёну немного досадно, тут весь колорит в приглушенном свете, а сидеть придется, кажется, при обычном уличном освещении. Но это, по сути, не так уж и важно. Он подходит к сидящему к нему спиной мужчине, огибает его, останавливаясь спереди. Приоткрывает рот, чтобы представиться. И замирает. Нахер. Не волшебное заклинание работает сегодня просто паршиво. - Привет? – удивленный низкий голос ржавой пилой проходится по коленям. Джиён глупо смотрит вниз в знакомые темные глаза и впервые за год не может придумать, что бы такого сказать. А что он может сказать Сынхёну? Когда-то он продумывал встречу вроде этой в десятках вариантов. В красках. В лицах. Он разыгрывал в своей голове сцену за сценой, доводя себя до исступления. Он неоправданно глупо верил в то, что любой из этих сценариев может стать реальностью. Так по-идиотски, если подумать. - Добрый день, - собственные губы шевелятся, чтобы выдать непонятный самому Джиёну набор звуков совершенно. Ма ши наль но. - Простите, а где мистер Аядэ? - Сегодня я буду за него. Джиён, это ты? Чхве рассматривает его с любопытством, в котором ощущается интерес мальчика, забывшего под кроватью любимую игрушку и вдруг неожиданно ее нашедшего. - Да, это я. Играть – глупо. Молчать – глупо. Думать, что последний год вычеркнуть слишком сложно или слишком легко, – глупо втройне. - Значит, мистера Аядэ не будет? В таком случае, давайте обсудим кое-какие нюансы с вами, - Джиён сбрасывает с потяжелевших век ненужные сейчас мысли, запирает себя изнутри на замок и переключается на документы. Стоит заметить, у него это получается куда лучше, чем у Сынхёна. Тот сидит, то и дело беззастенчиво разглядывая Джиёна с ног до головы. Словно прицениваясь, оставлять этого солдатика себе или он сломан настолько, что можно без сожалений отдать его куда-нибудь в детский дом. Джиён уже был сломанным и был в детском доме. Не так уж это и страшно. Куда страшнее то, что, несмотря на все, его тянет к Чхве словно магнитом. Взгляд, брошенный вскользь, по какому-то фатальному стечению обстоятельств непременно оказывается то на соблазнительно изогнутых губах, то на длинных пальцах или чертовых глубоких, словно колодец Дьявола, глазах. Бумаги бессильно шуршат в ладонях. Им не кажется, что в этом сражении они могут выйти победителями. Джиён извиняется и поднимается из-за стола, направляясь в уборную. Не то чтобы ему было нужно облегчиться, просто до безумия сильно хочется умыться. Смыть с кожи чужие липкие взгляды. Как только за ним закрывается дверь туалета, Джиён устало утыкается лбом в стену и тихо стонет. Почему? За что? Как так вообще получилось? Когда они встречались, Сынхён не изъявлял ни единого желания работать в подобной сфере. Так что изменилось? И почему именно сейчас? Когда все наконец-то уложилось до автоматизма, отрезав лишнее. Убрав ненужное. Джиён выкручивает холодную воду, набирает полные ладони и плещет себе в лицо. Нужно прийти в себя хоть немного. Чужие руки опускаются на его талию и тащат куда-то назад. Джиён напрягается, разворачиваясь и занося кулак для удара. Но не бьет. Сынхён ухмыляется, топя его в глубине своих зрачков. - Детка. - Вы забываетесь, - Джиёну очень хочется, чтобы его голос звучал уверенно и твердо, но у него есть все основания полагать, что получилось у него не очень. Потому что Сынхён рывком затягивает его в кабинку и прижимает к себе, впиваясь в губы неожиданно-соленым поцелуем. Джиён хотел бы вырваться… Но нет. Не хотел. Кого он обманывает. Джиён стонет в чужие губы, упираясь ладонями в широкую грудь. Чужие руки, пальцами на которых он только что опрометчиво восхищался, по-собственнически ложатся на его ягодицы, и это слегка отрезвляет. Он с силой сжимает зубы, кусая Сынхёна за щеку, и отшатывается к стене. Чхве ойкает, прижимая ладонь к лицу, и удивленно-негодующе смотрит на замершего Джиёна. - Сегодня, детка, я зайду на чашечку кофе к тебе в офис? - Не вижу целесообразности, - голос скачет, словно расстроенное пианино, и это чертовски плохо, - мы все можем обсудить и по почте. - Не думаю, - Сынхён мягко качает головой, привлекая его ближе и щекоча дыханием ухо и кусочек шеи. По джиёновой спине бегут мурашки. Это страшно. Это гадко. Это хочется. Джиён выворачивается из объятий и выворачивается наизнанку. Ему хочется, чтобы "нахер" опять стало волшебным словом, но магия, видимо, ушла навсегда. - В пять, - выдыхает он и выходит из уборной. В глубине души ему хочется, чтобы Чхве задержал его. В глубине души ему хочется, чтобы Чхве исчез. В глубине души ему просто хочется Чхве. До пяти часов он сидит как на иголках. Минзи удивленно косится на шефа, не припоминая, когда он в последний раз показывал столько эмоций одновременно. Она вынуждена отметить, что такой Квон Джиён привлекает ее ничуть не меньше. Девушка приносит ему одну чашку кофе за другой и откровенно недоумевает по поводу происходящего. - Простите, - густой, словно патока, голос взрезает пространство приемной. Минзи вздрагивает и растерянно смотрит вверх, тут же прикусывая губы. Мало ей было одного красавчика, так теперь появился и второй. - Простите, - продолжает мужчина, сверля ее заинтересованным взглядом, - Квон Джиён у себя? Меня зовут Чхве Сынхён, мне назначено. - Секундочку, - девушка всегда добросовестно исполняет свои обязанности. Она нажимает на кнопку селектора, но усталый голос шефа опережает ее вопрос на полсекунды. - Пусть войдет. Сынхён улыбается, словно демон, вышедший из глубин ада, и, кивнув ей, медленно скрывается за дверями. Минзи сглатывает и наконец-то позволяет себе дышать. Джиён нервно стучит ногой в дорогом ботинке по полу и старается не пялиться на вход чересчур откровенно. - Минзи, две чашки эспрессо, - излишне твердым голосом произносит он, нажимая на кнопку селектора, и переводит взгляд на мужчину, - я же угадал? Сынхён кивает, опускаясь в мягкое кресло напротив и сцепляя руки в замок. Секретарь появляется уже через минуту, стреляя глазами то в шефа, то в этого загадочного незнакомца. - Простите, уважаемая, - голос Сынхёна останавливает ее у самых дверей, - на ближайший час ваш начальник будет вне зоне доступа. Минзи переводит озадаченный взгляд на Джиёна, а тот хочет покачать головой, но почему-то вместо этого кивает. Как только за девушкой закрывается дверь, Чхве сдавленно хмыкает и тут же буквально взлетает из кресла, разом оказываясь непозволительно близко. Невозможно. Неприлично. Джиён хочет вскочить и выбежать в приемную. Хочет оттолкнуть его. Хочет сделать вид, что его это больше не интересует. Но вместо этого лишь подается вперед, жадно отвечая на бешеный и совершенно ненужный сейчас поцелуй. Его рубашка с чертовыми легко пахнущими туалетной водой манжетами распахивается, позволяя наглым горячим ладоням проскользить по груди, царапая соски. Джиён жмурится, чувствуя, как его достают из кресла и усаживают на стол. Важные бумаги, на которые он убил сегодня полдня, рассыпаются белоснежным ворохом и сугробом валятся на пол. - Дверь, - шепчет Джиён, чувствуя, как чужие губы касаются шеи, - не заперта. - Отлично, - эхом отзывается Сынхён, толкая его и заставляя упасть на спину, - так даже интересней. Джиёну хотелось бы, чтобы ему не так хотелось, но у изголодавшегося по ласке тела свои планы на этот вечер. У него давно никого не было. Очень давно. Слишком давно. Он стонет, когда чужие пальцы ловко расстегивают ремень на брюках и ныряют внутрь, безошибочно ложась на его член. Зачем он вообще это делает? Неужели все так плохо? Мысли на секунду замирают, приостанавливая свой бег, и выносят вердикт: да. Сынхён сразу и везде. Он целует, кусает, сжимает ладонями, гладит и целует снова. Год «без» стирается из памяти, оставляя лишь терпкое ощущение дежа вю. Низкое «Детка» мелкой галькой ссыпается с сердца. С сердца, уже привыкшего к «автоматически» и «машинально». Джиён позволяет Сынхёну стянуть с себя брюки вместе с бельем и разводит колени в стороны. Ему наплевать, как это выглядит. Он не ощущает ничего особенного, но может статься, что сейчас он предает какую-то часть себя. Возможно, даже ту часть, что едва не шагнула с крыши многоэтажки, чтобы оборвать это хреново тягомотное существование. Ему просто хочется, и он смиряется с этим жгучим желанием. - Я принес… - флакон со смазкой глухо стучит о поверхность стола, а Джиён лишь улыбается отстраненно. Сынхён всегда был предусмотрительным. Он растягивает его нетерпеливо, жадно. Добавляя пальцы неоправданно быстро. Но Джиён не против. Боль позволяет оставить на месте хоть какие-то из прозрачных пластиковых стенок контейнера, который отгородил его от мира уже очень давно. Сынхён нетерпелив, но все же не пытается войти до того, как минимум три пальца перестанут дарить неприятные ощущения. И все это время Джиёна мотает по столу. Топит с головой. Чхве подтаскивает его к краю стола и звенит собственным ремнем, доставая из заднего кармана презерватив. Влажная головка встает ровно между его ягодиц и мягко толкается внутрь. Джиён стонет, царапая отполированную столешницу. Как же давно он не чувствовал ничего подобного. Он ощущает каждый миллиметр проникающего в него Сынхёна. Хочется плакать. Но он стонет. Сынхён все еще помнит, как сделать ему максимально хорошо. Он ускоряется, когда нужно, меняет позы, целует так, что поджимаются пальцы на ногах. Когда Джиён кончает, Чхве срывается через несколько секунд. Несколько бесконечно тяжелых, липких, будто мёд, мгновений они лежат, прижавшись друг к другу и тяжело дыша, а потом Джиён поворачивается и произносит почти… Ма ши наль но: - Спасибо, пока.