Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперёк Хуан Рамон Хименес
Стояло тёплое весеннее утро. Такие выдаются только в конце апреля, когда воздух уже прогрелся, но земля ещё хранит прохладу, впитанную за долгие зимние месяцы. Безоблачное небо приобретает ярко-синий цвет, солнце сжимает мир в живительных объятиях; вот-вот на Тукборо обрушатся хлопоты первых посевных работ. А пока всё трудолюбивое население Приречья наслаждается погожим утром. Лучи солнца проникают в круглое приоткрытое окно и подбираются к изголовью кровати. Скоро эти проказники доберутся до владельца перины — погружённого в раздумье светлокудрого молодого хоббита, пока ещё не окунувшегося в суматоху грядущего дня. «Как мне надоела эта рутина, — лениво раздумывал юноша, ещё не стряхнув дремоту до конца. — День за днём одно и то же. Я просыпаюсь, умываюсь, одеваюсь, завтракаю, иду в лавку, открываю её и до вечера скучаю за прилавком. Надоело! И как все остальные могут считать это нормальной жизнью? Дни, будто близнецы друг друга! Хочется выбраться из замкнутого круга и что-то изменить!..» Подобные мысли посещали паренька довольно часто, кроме тех редких мгновений, когда он засиживался допоздна в своей мастерской. Это была маленькая мансарда — «чердак чудес» на крыше лавки, «темницы стремлений и чаяний». Комнатка была сплошь завалена самодельными игрушками. Хоббит, чьё любопытство было хорошо известно всем в округе, с ранних лет любил мастерить всякие безделушки и устройства, особенно механические. Подобное увлечение можно было объяснить ещё и тем, что юный выдумщик рос в многодетной семье, имел по три младших брата и сестры. Сам он — шестой ребёнок, поэтому именно на изготовление игрушек направлялось всё его неуёмное любопытство, а пытливый ум помогал добиться поразительных результатов. Игрушечное дело со временем стало приносить неплохой доход, но юному изобретателю хотелось создать что-то по-настоящему стоящее. «Взрослым» проектом юноша был одержим совсем недавно. «Это должна быть вещь новая, крайне необходимая в хозяйстве, иначе окружающие меня не поймут, — продолжал рассуждать про себя полурослик. — Она должна облегчить быт, дать хоббитам больше свободного времени, тогда они поймут, что в жизни есть занятия более интересные, чем копание в грядках, да хождение за скотиной», — наивно полагал он. Солнечный луч, настырное дитя солнца, наконец-то, добрался до своей цели. Он дразнил паренька, даруя и без того конопатой физиономии пару лишних веснушек, призывал очнуться и встретить новый день, безжалостно слепил глаза. Протерев их руками, хоббит сладко зевнул и неохотно сел на кровати. Потянувшись, огляделся по сторонам. Свет залил уже всю комнату, разогнал тени мучительных дум и сумбурных сновидений по углам. Нечто подобное произошло и в голове Хилдифонса. Да, так его звали: Хилдифонс Тук. Один из многочисленных потомков Геронтиуса Тука или Старого Тука — друга самого Гендальфа и тана Шира.***
Геронтиус Тук вышел подышать свежим воздухом. Присев на скамейку, набил трубку «Старым Тобби» и предался воспоминаниям о деяния былых дней. Но блаженное уединение досточтимого хоббита длилось недолго. Ему вообще редко удавалось поразмышлять в одиночестве: многочисленная семья и обязанности главы почти не отставляли времени побыть наедине с собой. — Отец! Отец!.. А, вот ты где! — на крыльцо вышел молодой кудрявый хоббит, неуловимо походивший на расположившегося перед норой почтенного мечтателя. — А где же мне ещё быть? — улыбнулся Геронтиус. — Утро нынче дивное, Хилдифонс! — Да, — поспешно согласился паренёк. — Я хотел тебе кое-что показать. Не дожидаясь ответа, он вытащил из-за спины дощечку, к которой была вертикально прикреплена еловая ветка. Она была очищена от хвои, и только одна иголка сиротливо торчала сбоку. Юный изобретатель напряжённо наблюдал за реакцией Геронтиуса, неспешно оторвавшегося от трубки и наградившего самоделкина заинтересованно-отстранённым взглядом. Он ещё пребывал в мире своих воспоминаний. — Что это ещё за штуковина, мой мальчик? — протянул тан. — Это предсказатель погоды! — восторженно воскликнул юный хоббит. — Предсказатель погоды? — недоверчиво переспросил Старый Тук. — И как же он работает? — Всё очень просто, отец! Нужно наблюдать за иголкой: при ясной погоде она будет подниматься, а к дождю опускаться, — самозабвенно пустился объяснять Хилдифонс. — И это только начало! Я планирую сделать более точный предсказатель. Он сможет предсказывать погодные изменения с точностью до часа! Только представь, как изменится наша жизнь! Сколько времени освободится! Хоббиты смогут задуматься над тем, что действительно важно и интересно! — Занимательная вещь, сынок, но ведь для того, чтобы предугадать погоду, достаточно оглядеться вокруг! Облака плывут высоко — к ясному дню. Птица на крышу садится — к непогоде. Небо над лесом посинеет — к теплу. Курица прячет голову под крыло — к холоду. Не думаю, что окружающие с восторгом воспримут твою затею. Скорее, спишут её на очередное Туковское чудачество! — осторожно заметил тан. Хилдифонс понуро повесил голову. Ему на какое-то время показалось, что он способен изменить жизнь своего народа, сделать её более насыщенной и интересной. Но похоже, кроме него самого это больше никому не было нужно. Старик, увидев огорчённое лицо сына, поспешил уточнить: — Да, твоё стремление упростить наш быт не принесёт того результата, на который ты надеешься, но это совсем не значит, что оно бесполезно! — вынес свой вердикт Геронтиус. — Наш народ достаточно старомоден, Хилди. Он предпочитает идти по проторенной дорожке. И в этом есть свой смысл. Геронтиус прикрыл глаза и замолчал. Хилдифонс чувствовал себя опустошённым и потерянным. Он рассеянно смотрел по сторонам, вертя в руках «предсказатель погоды». «Что отец хочет сказать? — мучительно рассуждал младший Тук, пытаясь понять слова отца. — Стоит ли мне продолжать свои поиски или смириться с мнением большинства?» Ответ последовал незамедлительно: — Жить по накатанной крайне скучно, мальчик мой, — загадочно улыбнулся старик. — Мы же Туки, Хилдифонс! Предсказуемая, размеренная жизнь — это не наше… Да, нас считают чудаками, сумасбродами. Ну и пусть! Зато мы слышим своё сердце, другие же давно оглохли, — Геронтиус заговорщически подмигнул сыну. Услышав фамильное утверждение «размеренная жизнь — это не про нас», Хилдифонс Тук или Хилди, как называли его родные и друзья, очень удивился. Как правило, отец старался лишний раз не произносить негласный девиз семьи. Туки всеми силами пытались казаться нормальным досточтимым семейством. Но фамильная особенность находить приключения на свою голову негасимо жила в каждом из них. Сопротивляться ей было бесполезно. Хилди застыл, поражённый осознанием того, что теперь отрицать было просто невозможно: сегодняшнее утро как нельзя лучше подходило для начала новой жизни. Такое ясное, солнечное, доброе... Доброе утро 2884 года Третьей Эпохи.