Виток

Эван просыпается в чужой кровати. На самом деле, он догадывается, что эта постель — его собственная, просто другая, потому что он в очередной раз перекочевал из одной реальности в другую. Рядом шуршит одеяло; Эван рассеянно улыбается и протягивает руку, чтобы сбросить его со спящего рядом человека и открыть знакомое лицо. Лицо и правда знакомое, только совсем не то, которое он ожидал увидеть. — Доброе ут… — начинает говорить Томми, но его прерывает прицельный удар в челюсть. — Какого чёрта, — ахает Эван и почти инстинктивно сбрасывает его на пол, подмечая, что тот лишь в одних трусах — как и он сам. Вскидывает кулаки, готовясь защищаться, потому что Томми — маленький ублюдок, он ни за что не стерпит, и вот-вот между ними начнётся очередная потасовка. Но Томми не набрасывается на него, а только сидит на корточках, прижимая пальцы к рассечённой губе. Эван мог бы поверить, что это какая-то уловка перед неожиданным нападением, если бы не тоскливое, почти затравленное выражение в его глазах. — Эван, я не понимаю, — бормочет он и поднимается на ноги, опираясь о прикроватную тумбочку; пятится, не поворачиваясь спиной. Он и правда не понимает — Эван видит это в его взгляде. Сам он тоже ничего уже не понимает и понимать не хочет; примерив на себя разные сюжеты, он думал, что готов ко всему, но ошибся. — Убирайся, — выдыхает Эван, потому что образы маленького Томми, безжалостно убивающего щенка, а также Томми-повзрослевшего, замахивающегося на него битой, ещё слишком свежи в памяти. Вот только сейчас Томми и сам напоминает напуганного щенка. — Почему… что… — пытается тот, но Эван беспощаден, хотя и растерян до крайности; но одно он усвоил точно — рядом с ним нельзя давать слабину; Томми — настоящий психопат, и никто не знает, что может взбрести ему в голову в следующую секунду. — Уходи сейчас же. И тот действительно уходит, подхватывая с пола смятую одежду — Эвану противно даже думать о том, при каких обстоятельствах она там оказалась. Он очень хочет найти Келли и спросить её, что происходит, но она сама находит его. Звонит в дверь не более чем через час, по-хозяйски проходит в дом и наливает две порции кофе. На безымянном пальце у неё кольцо, и всё указывает на то, что надел его туда не Эван. — Ты подавленный, — говорит она, такая бодрая и как будто счастливая. — Что-нибудь стряслось? — Я проснулся в одной постели с твоим братом, — похоже, он сказал это вслух. — Что ж, — она улыбается, насыпая себе сахар, — в последнее время с тобой это случается. — Поверить не могу, — выдавливает из себя Эван, отставляя чашку. — Я что, сошёлся с этим… мерзавцем? Келли мгновенно мрачнеет и, подперев подбородок, смотрит на него почти гневно. — Это я не могу поверить в то, что слышу. Какая муха тебя сегодня укусила? Вы ведь давно вместе, вы так долго к этому шли… Долго к этому шли? — То есть это не шутка? Я действительно встречаюсь с этим сумасшедшим садистом? А как же… мы? Келли, похоже, окончательно разозлилась; чуть не уронив стул, она резко встаёт и начинает нервно перебирать посуду. — Я тебя не узнаю, Эван, — сухо говорит она. — Ведь ты всегда говорил, что веришь в него, что он может стать лучше; ты помог ему измениться, а теперь… что происходит теперь? Ты напоминаешь ему о прошлом? Зачем? Да, в детстве он вёл себя… ужасно, но теперь он другой человек. Ради тебя. Понятия не имею, зачем объясняю это; ты ведь прекрасно всё знаешь сам. Эван хочет сказать ей, что он ничего не знает. Он только сейчас догадывается, что это довольно странно, что он никогда ещё не был настолько обескуражен и сбит с толку. Ему требуется ещё несколько секунд, чтобы сообразить: он до сих пор не получил никаких воспоминаний. Обычно это случалось прямо в момент перехода, но на сей раз он просто проснулся — и всё; никаких кровотечений из носа и конвульсий, никаких врезающихся в мозг картинок из очередного варианта прошлого. Где-то внизу скрипит дверь. — Томми, должно быть, возвращается, — вздыхает Келли. — Будь добр, извинись перед ним. Он тобой очень дорожит. И она уходит, махнув на прощание ладонью. Никогда ещё она не уходила от него так легко. — Эван, — начинает Томми, замирая в проходе; лицо у него виноватое, беспомощное, просящее, так непохожее на лицо его двойника из соседнего витка времени. Это не может быть один и тот же человек. Но это он, без сомнения; и он подходит ближе и неловко кладёт ладонь ему на плечо. Эван не знал, что Томми способен на такие нежные прикосновения. А потом в голове взрывается ослепительно-белый шар, и Эван понимает, что, хоть и с опозданием, события этой новой жизни догоняют его; и он падает на колени, обхватывая виски, чувствуя встревоженный голос Томми и готовясь узнать, как с ними двумя случилось то, что случилось.