Три проклятых вещи

Черная, мутная ночь темным покровом опускалась на город. Сперва она поглотила маленькие переулки и дворики, затем дотянулась до широких бульваров, а вскоре скрыла и острые шпили церквей, возвышающиеся над домами. Тусклый свет редких фонарей не смог побороть ее власти и смирился, поблескивая маленькими размазанными точками фитилей. Тишина, пришедшая рука об руку с тьмой, казалось, скрывает в себе какую-то нехорошую тайну. Холодный покой малостранского кладбища нарушил шершавый скрип калитки. Мягко ступая, на землю мертвых зашел высокий человек в темном плаще и направился к небольшой церкви на дальнем конце кладбища. - Нет лучшего способа призвать темную магию, чем осквернение освященной земли… - пробормотал он себе под нос, опускаясь на корточки перед одной из могил. Достав маленькую баночку, он осторожно зачерпнул ей влажную землю, что-то над ней прошептал и сразу закрыл плотной крышкой. - Осталась одно. – Мужчина резко встал, нервно поправил застежку плаща и твердым шагом поспешил прочь с кладбища. Спящий город, погруженный в непроницаемую тьму, не слышал и не видел, что происходит в самом его сердце, в то время как высокая фигура в черном неслышно скользила по узким улочкам прямо к старой ратуше. Достигнув цели, мужчина остановился напротив астрономических часов и снял капюшон. Бархатистый свет фонаря осветил резкий профиль. - Осталось пять минут… Пять минут. Три предмета, несущие зло в этот бренный мир, будут созданы… Хотя, к чему эта патетика? Я и так уже разговариваю сам с собой, как дешевый злодеёнышка из глупой книги. К делу. Он достал баночку с кладбищенской землей, небольшую книгу, пару застиранных мужских чулок и связку ключей из потертого саквояжа и положил их прямо на мощеную дорогу. Ключи глухо звякнули. Мужчина опустился на корточки. - Я, Малициус, потомок Лёва бен Бецалель, заклинаю и призываю всех духов зла, способных меня услышать… –тихо, но очень внятно произнес он, откупоривая баночку. С востока подул холодный ветер. - …Во имя разрушения и хаоса, которому мы служим… Фонарь, на секунду ярко вспыхнув, погас. - …во имя тьмы, что упорствовала в своем деле еще до сотворения мира… Отовсюду стало слышно то ли полушепот, то ли полушерох, заглушающий вой ветра. - …и даю вам во власть сии вещи. Да прибудет с ними зло до конца бытия и да будут они… Полушепот вопросительно затих, ожидая дальнейших указаний. - …да будут они… Нетерпеливый порыв ветра приподнял полы плаща Малициус а и резко хлестнул его по спине. - …да будут они вызывать раздражение и злобу во всех, кому попадутся в руки и да передают свои свойства подобным себе, если с ними соприкоснутся... Полушепот злорадно зашуршал. - …сии ключи да будут волей великого и могущественного зла причинять множество неудобств и неприятностей, теряясь… – с этими словами Малициус резким движением бросил щепотку кладбищенской земли на связку медных ключей. - …сии… эм… предметы мужского гардероба да приводят своих владельцев в раздражение, утрачивая свою пару… - вторая щепотка посыпалась на чулки, уныло лежащие на камнях. - а сия книга… - маг, прищурившись, посмотрел на часы, - …а сия книга… гхм… Полушепот зашумел, поторапливая. - …сия книга… Резкий порыв ветра распахнул книгу. -…да станет тем, с чем будут иметь трудность ученики и наставники их и да будет нерешаемой вовек! Щепотка земли полетела на раскрытые страницы. Точнее говоря, только на одну страницу. В ту же секунду скелет по правую сторону от циферблата задергал шнурок, звоня в колокольчик. Позолоченный ангел слева предупреждающим жестом поднял свой меч. Окошечки над часами открылись, и Малициус с ненавистью посмотрел на первую пару апостолов, появившихся там, но сразу же опустил взгляд, обратив его к лежавшим на земле предметам. Ключи, чулки, книга… КНИГА? -К-как?... – Малициус схватил книгу и рывком встал. – Не может быть… Только одна страница? Полушепот обиженно засопел. - Но ведь уже поздно! Теперь уже нельзя ничего изменить… - растерянно пробормотал мужчина, оправдываясь, и снова поднял глаза на апостолов. На мгновение ему показалось, что деревянные губы св. Фомы насмешливо улыбаются. - Какого… какого… Пьяный голем побери этот ветер! – Он нервно схватил с земли ключи и чулки и запихнул их в саквояж. – Что же теперь с этим делать?.. Полушепот неразборчиво промычал что-то. - Придется оставить все так, как есть. – Малициус захлопнул книгу, пригладил волосы, растрепавшиеся на ветру и снова задумчиво уставился на часы. Словно согласившись с ним, из левого окошка кивнул св. Павел. Золотой ангел напоследок взмахнул мечом и замер. Часы ударили в двенадцатый раз. Маг глубоко вздохнул. Такое не входило в его планы. Полушепот тихо запыхтел и с еле слышным шорохом растворился в тишине. Ветер еще раз разочарованно ударил мага его же плащом и стих. Фонарь, лихорадочно проморгавшись, окончательно зажегся и засветил ровным светом. Пришло время решать, откуда Проклятая Троица Вещей начнет свой путь. И, кажется, Малициус уже знал это. Привычным жестом накинув капюшон, он развернулся и уверенным шагом направился в Лавку всевозможных товаров герра Шолца. Растерянность уступила место решительности. В темной фигуре в плаще вновь можно было узнать Малициуса, того самого Малициуса, что наводил ужас на осведомленную (пусть и весьма малую!) часть Праги. - Лавка всевозможных товаров… Отлично. А неудачу я… Мы наверстаем и ничто и никто нам не помешает. – Негромко пробормотал колдун и обернувшись, бросил последний раздраженный взгляд на полозоченного ангела. Cловно в ответ, ангел с тонким скрипом приподнял меч. Но Малициус этого уже не увидел.

***

Удаленный флэшбэк о прошлом Малициуса: …он был еще совсем молод, ибо в своем изучении темного искусства подвинулся гораздо быстрее своих менее одаренных коллег. Еще в десятилетнем возрасте Малициус принял твердое решение посвятить свою жизнь темной магии. Мечта детства воистину творила чудеса и вот уже восемнадцать лет он уверенно шел по этой стезе. В тринадцать мальчик изучил все трактаты и многотомные труды, оставшиеся от его предка раввина Лёва. В четырнадцать написал свое собственное философское сочинение, побив в дебате известнейшего профессора. Первый удачный опыт колдовства пришелся на его пятнадцатилетие. Какие это были времена! Красавица, дочь деревенского трактирщика, очарованная юным колдуном, была готова ради него на все… Вспоминая об этом, Малициус всегда пускал скупую мужскую слезу, но сейчас было не время для сантиментов.