Потерянная память

Июнь. Больничная палата. — Скажите, вы помните что-нибудь? Хотя бы свое имя? — Нет. — Совсем ничего? Губы начинают дрожать, а глаза становятся влажными от едва подавляемых слез: пациент, не помнящий ни собственного имени, ни собственной жизни до произошедшего несчастья, отворачивается к небольшому окну, не желая больше отвечать на спокойно задаваемые врачом вопросы. Не получивший ответа мужчина в белом халате, покачав головой, лишь тихо поднимается с края больничной койки и в следующий момент исчезает за дверью палаты номер «317», оставляя потерявшего память молодого человека в глухом одиночестве. Солнечные лучи, которые до этого момента скользили по комнате теплым светом, затмеваются густыми тучами, а ветер, соединяющий их друг с другом, настойчиво стучит в закрытое больничное окно, разбавляя давящее затишье четырех стен. Прозрачные капельки подобно еще не начавшемуся дождю одна за другой скатываются с ресниц, оставляют влажность на сжатой перебинтованными руками подушке, а на деле безысходно душат, высвобождая зародившуюся горечь извне вместе с судорожным выдохом, сорвавшимся с губ. — Совсем ничего… — его уже никто не слышит, он шепчет сам себе, страдая и задыхаясь от беспросветности внутри, когда больше нет ничего — ни прошлого, ни настоящего, словно бы кто-то в один миг отнял всю прожитую жизнь и возродил пустое тело заново в незнакомой палате, где он несколько минут назад пришел в сознание. Непонятные приборы, от которых тянутся прозрачные провода, мигают и тихо отзываются ритмом участившегося пульса от обессиленного и покалеченного трагедией тела, когда, кроме боли при любом движении, не чувствуется ничего. Он не знает, сколько лежит здесь: несколько дней, неделю, может быть, месяц?.. Не знает, что произошло, и не может вспомнить, даже уцепиться хотя бы за какое-то воспоминание вскользь, и это так мучительно — ощущать себя полностью беспомощным на больничной койке, абсолютно не ведая, кто ты есть на самом деле… Середина марта. — Как тебя зовут? — подошедший к барной стойке незнакомец, совершенно не стесняясь, сразу спрашивает имя у понравившегося парня, с безучастным интересом помешивающего дольки лимона в своем коктейле. Он мгновенно отвлекается от своего занятия, поворачивается на низкий мужской голос и, легко улыбаясь приподнятыми уголками губ, отвечает: — Маса… — а спустя секундную паузу, ответно вопрошает. — Ну, а тебя? Незнакомец замечает, с каким интересом его разглядывает представившийся Маса, и возвращает улыбку встречно, усаживаясь на высокий стул рядом с ним. — А я Хироюки, но ты можешь называть меня просто Хиро. Признаться честно, Маса понравился Хиро еще до этого дня, когда он увидел его в клубе первый раз, а если точнее, несколькими неделями ранее, однако подойти и познакомиться он решился только сейчас, когда вокруг Масы не было никого постороннего. Обычно тот приходил с компанией или с одним другом, имя которого, кажется, Даичи — Хиро как-то раз услышал это из разговоров, находясь поблизости рядом с их столиком. — Я видел тебя на сцене, Хиро, еще несколько дней назад, — заводит беседу Маса, опуская в напиток кубики льда и не переставая улыбаться: похоже, Хиро действительно повезло завязать знакомство именно сегодняшним вечером, когда не случайный собеседник пребывает в хорошем настроении. — Да, у меня своя группа. Мы собрались совсем недавно, и это был наш первый концерт, — поясняет Хиро, глядя, как Маса опустошает стакан через трубочку, и отмечая, что, оказывается, вблизи он еще привлекательнее, чем издалека. — Мне очень понравилась музыка, — уместно признается Маса, поворачиваясь и смотря теперь только на Хиро, затем добавляет, — и твой голос. Знаешь, я бы еще раз послушал вас. — У нас выступление через два дня здесь же. Приходи, — тут же подмигивает польщенный Хиро, замечая по светлой алости на щеках, как Маса начинает смущаться, отводя взгляд в сторону. Судя по всему, Хиро тоже понравился ему еще до сегодняшней встречи, и вероятнее всего, во время упомянутого первого выступления. Вполне возможно, что тогда Маса стоял у сцены где-то поблизости, но в толпе и за сменяющимися софитами, Хиро попросту не разглядел его. А если бы увидел, то обязательно подарил бы улыбку. — С удовольствием, — совсем не удивительно, что Маса принимает моментально последовавшее приглашение, но в этот же момент повисает короткая безмолвная пауза, когда и тот и другой, в один миг растерявшись, ищут подходящие слова, чтобы продолжить возникший разговор. В клубе играет громкая музыка, а вспыхивающие огни в ритм с ней чередуются, то погружая помещение вокруг в мимолетную тьму, то освещая разноцветным светом. Хиро кажется, что этот свет плавно скользит по Масе, будто бы подчеркивая идеальные черты его лица. И именно в эту минуту хочется запечатлеть его такого: слегка склонившего голову набок в задумчивости и смущенно опустившего ресницы. Но пока выразительный кадр отпечатывается только в памяти. — Ты очень похож на модель, — мгновенно находится Хиро, озвучивая неожиданно пришедшую в голову мысль, а Маса отчего-то сразу начинает улыбаться еще искреннее, чем некоторыми мгновениями ранее. Солнечная улыбка мягко трогает пухлые губы, и Хиро не может сдержаться, чтобы не улыбнуться в ответ вновь, хотя и не понимает пока, чем, собственно, вызвал у Масы такие яркие эмоции. Знакомство, которого он длительное время желал, с каждой секундой все сильнее заинтересовывает его, однако удавшийся вечер неминуемо близится к концу, клуб скоро закроется, и нужно уже что-то предпринимать: либо пригласить Масу на прогулку, либо попросить его о новой встрече завтра. Ведь теперь Хиро не сможет уйти просто так, сказав на последок банальное «Пока», и дожидаться потом окончания двух дней, когда Маса, согласившись, непременно придет на концерт. — Я и есть модель, Хиро, — Маса выводит Хиро из раздумий пояснением на немой вопрос. — Как раз сегодня была съемка, а после я приехал сюда, — продолжает он, не прекращая приводить Хиро в подлинное изумление. — Не шутишь? — Хиро откровенно не верит своей догадливости, и потому переспрашивает Масу. — Серьезно. Хочешь, я покажу тебе последние фото? — Маса начинает перебирать содержимое своей сумки, которую держал на коленях, и достает оттуда небольшую папку, передавая ее Хиро. — Вот. В ответ Хиро лишь молча кивает, беря в руки собранные фотографии, которые начинает рассматривать одну за другой, задерживаясь на особо приглянувшейся, чтобы лишний раз поразиться, насколько все-таки Маса необыкновенен. Но он не спешит говорить об этом вслух, лишь только приподнимает уголки губ, выдавая свой интерес. — Нравится? — Маса, внимательно глядя на Хиро, замечает, как лицо трогают сдержанные эмоции, но хочет именно слышать его мнение. Его нисколько не тревожит то, что Хиро пока ему не друг и даже не приятель, не тревожит и то, что они открыто симпатизируют друг другу с первых минут знакомства, тем не менее, присущее смущение не покидает и лишь усиливается, когда он слышит: — Очень. Особенно вот это, — Хиро показывает ему определенный снимок, оказавшийся обычным фото в анфас, который разглядывал дольше прочих. — Ты тут особенный. — Особенный? — переспрашивает Маса, не до конца понявший, какой конкретно смысл тот внес в произнесенное слово. — Именно… Такой настоящий, — честно признается Хиро, аккуратно собрав просмотренные фотографии. — И я нисколько тебе не льщу, — серьезно добавляет он, отдавая папку Масе обратно. — Спасибо, — искренне благодарит за приятный комплимент Маса, а заодно думает, что в следующем номере журнала, для которого он сегодня снимался, непременно будет опубликовано именно это фото. Пожалуй, теперь настал подходящий момент, когда следует предложить Масе пройтись по засыпающему вечернему городу, где уже зажглись ночные фонари, и стихли улицы. — Маса… — почему-то неловкость запоздало приходит конкретно в данную минуту, в тот момент, когда Маса поднимает взгляд и смотрит в глаза в ожидании. — Не хочешь продолжить? — на одном дыхании вопрошает Хиро, но впрочем, облегченно выдохнуть не получается. Маса убирает папку со снимками обратно в сумку и закидывает ее ремень на плечо, готовый уже покинуть шумное помещение клуба. — Хочу, Хиро… Но потом ты проводишь меня до дома? — пухлые губы трогает мягкая улыбка, и Хиро, осчастливленный соглашением, кивает в ответ. — Мог бы и не спрашивать, — он уже в который раз за вечер дарит встречную улыбку, — идем, — и в следующий момент уже ведет Масу через танцпол, крепко взяв его за руку, чтобы тот не отстал и не затерялся в толпе танцующих. В действительности, Хиро никогда не верил в то, что человек, с которым он знаком всего один день, правильнее даже — несколько часов, может перевернуть всю жизнь, закрутить ее в безумный водоворот и никогда не вернуть в привычное направление. Не верил, пока не встретил Масу, рядом с которым обычный ритм сердца нарушается, дыхание сбивается, а мысли, так или иначе, путаются в липкой паутине. И он уверен, что с Масой происходит то же самое. Июнь. Больничная палата. — Мы нашли ваши данные. Ваше имя Маса, у вас есть мать и брат, — доктор, который приходил еще вчера, когда Маса очнулся, протягивает документы ему. — А что со мной случилось? — он, превозмогая головную и телесную боль, со стоном садится на больничной койке и берет документы, где ни имена, ни фамилии совершенно ему не знакомы. Он даже не узнает в лицо самого себя, когда открывает паспорт, словно бы там изображен кто-то чужой. — Авария. Вас кто-то сбил и скрылся, даже скорую не вызвал…. — сообщает доктор, поправляя очки, а у Масы начинают откровенно трястись руки. — Если бы не полиция… Мужчина в силу жалости к молодому пациенту не продолжает, лишь только вздыхает и поднимается со стула, чтобы проверить аппаратуру, к которой до сих пор подключен Маса. Он совершенно не желает воспринимать реальность, о которой рассказал ему доктор, и хочет бесконечно верить, что все происходящее — лишь сон, и вскоре он проснется в холодном поту от пережитого ночного кошмара, который время от времени посещает каждого. Но, увы, сны, даже самые страшные по своему содержанию, не могут длиться столь длительное время. Маса поджимает губы, силясь стерпеть накатывающую вновь слабость, и пытается взять себя в руки, чтобы воспринять трагичную действительность, последствия которой лишили его памяти. — Водителя той машины поймали, судить будут, — зачем-то добавляет мужчина, а прибор, отсчитывающий пульс, начинает отзываться вдвое чаще, чем раньше. — Успокойтесь, пожалуйста. Стресс вам только навредит. — Хуже, чем сейчас, уже быть не может, — Маса роняет документы на пол, а перебинтованными руками закрывает лицо, безудержно всхлипывая, когда безысходная отчаянность комом застревает в горле. И так хочется сейчас помнить, кто был его близким, кто всегда находился рядом, чтобы представить, как сейчас сильные руки заключают в крепкие объятия, а голос шепчет «Все будет хорошо». Но вместо этого Маса ощущает лишь безразличный холод и невыносимую боль. Конец марта. — Знаешь, мне и вправду здесь нравится, — морская вода под дуновениями вечернего ветра бесчисленными волнами приливает к берегу, по которому босыми ногами ступает Маса, улыбаясь. — Помнится, я гулял здесь еще в детстве, — Хиро идет рядом, смотря в бесконечную даль волнующегося моря и слушая приятный, уже полюбившийся голос вблизи. Небо в этом месте безлунное — в черном покрове ночи виднеются лишь многочисленные яркие точки, так или иначе, освещающие пролегающий путь и воду, беспрерывно омывающую песчаное побережье. — Один? — ощутив очередное касание моря, Маса снова улыбается и тоже, как и Хиро, смотрит на горизонт, где теряются звезды и волны. — Один, у меня ведь не было друзей, — Хиро грустно признавать былое одиночество, однако уголки губ трогает едва заметная улыбка: сейчас рядом с ним нужный человек, пусть и знакомы они всего лишь неделю. Пусть. Интерес к нему от этого не уменьшается, и при каждой новой встрече складывается ощущение, что они знают друг друга вот уже целую вечность — настолько сильными оказываются понимание и доверие между ними. — А сейчас есть кто-нибудь, кроме меня? — Маса останавливается, слушая шум морских волн, и в следующий момент чувствует, как холодные пальцы задевают его ладонь: Хиро подошел ближе и тоже остановился. — Только группа, — отвечает он, безмолвно давая Масе понять, что теперь он становится для него по-настоящему дорогим человеком, которого не хочется отпускать от себя ни на день, ни на час и даже ни на минуту. Волны что-то неразборчиво шепчут, звезды, образуя созвездия, светят в темноте ночи сейчас только им — поблизости нет больше никого — не знающие безграничной тяги друг к другу люди уже спят. Это они никак не могли расстаться сегодня и в конце очередной встречи, когда стрелки на часах уже близились к первому часу, решили пойти к ближайшему берегу. — У меня никогда не было такого друга, как ты... — вслед за Хиро тихо начинает Маса, зная, что тот все равно услышит его, потому что рядом. — Ты понимаешь меня, как никто другой. Мне давно не хватало понимания… — безрадостное признание тяжело дается Масе: он опускает взгляд и грустно улыбается отрешенной улыбкой, наверняка испытывая внутри тяжелое чувство, от которого Хиро уже хочет избавить его. — Тебя не хотят воспринимать таким, какой ты есть? — смеет уточнить он, прежде чем озвучить то, что могло бы успокоить Масу и унять овладевшую им тревогу. — Наверное, глупо признавать, но для других я, скорее, — просто кукла с обложки, — Маса поворачивается к Хиро и, подняв на него взгляд, шепчет вблизи. — Я рад, что ты появился в моей жизни. — Я не оставлю тебя, Маса, — сердце Хиро мгновенно начинает отзываться, а ладони мягко ложатся на талию Масы. — Не бойся, — он, крепко прижимая к себе, обнимает его, вселяя бесконечную и нерушимую уверенность в том, что теперь никто из них не будет одинок. — Я верю тебе, — Маса обнимает его в ответ и сам прижимается к вздымающейся груди, слушая учащенное сердцебиение внутри. Ветер усилившимися дуновениями веет в спину, а морской прилив до сих пор касается ног, но Маса не чувствует ночного холода — с Хиро, в объятиях сильных рук ему безгранично тепло и поистине спокойно. И кажется, что жизнь наконец начинает налаживаться: одиночество, которое последнее время Маса испытывал особо остро, безвозвратно покидает, не оставляя и следа, когда сердце уже нашло искомый отклик и рвется… рвется к тому, кто в данный момент так близок. Стоит лишь произнести заветные слова, сделать единственный оставшийся шаг навстречу, и внутреннее счастье перевоплотится в действительность. Но пока Маса молчит. Молчит, тонко предчувствуя, что вскоре Хиро сам протянет ему руку и навсегда изменит две жизни, обратив их в одну. В одну на двоих. — Маса, останешься сегодня со мной? — шепот, больше похожий на невесомое прикосновение ветра, сливается с шумом моря. — Мне так не хочется расставаться. «Хотя я знаю, что завтра мы увидимся», — мысленно продолжает Хиро, а на деле легко берет Масу за подбородок, чтобы прочитать в его глазах утешение. — Останусь, Хиро, — Маса улыбается ему одним лишь взглядом, и если бы он был достаточно смел, то тянулся бы уже за поцелуем первый, пока позволяет на миг затуманенное сознание и чуткое сердце. Хиро, словно проникнув в ускользающие мысли, дарит Масе искреннюю улыбку уголками губ и проводит большим пальцем по аккуратной, раскрасневшейся скуле, но думает о том, что, наверное, рано… Рано сближаться с Масой прямо сейчас, пусть даже чувства, вьющиеся вокруг них, не имеют отсчета по времени, будто они были всегда, но пробудились ото сна лишь неделю назад. — Разрешаешь? — вопреки противоречивости раздумий, спрашивает Хиро, поддаваясь расцветающему желанию, в то время как непостижимым образом отголоски моря растворяются в эфемерной тишине, а звезды сливаются с черным покрывалом ночи. Маса замирает в его руках в трепете, когда дрожь тела ощущается под подушечками пальцев, и, опустив ресницы, лишь кивает, самовольно отдаваясь во власть незабвенного момента. Проникновенная ласка касается губ, когда Хиро, закрыв глаза и подавшись вперед, начинает их первый поцелуй у песчаного берега и волнующегося моря. И в этот миг робко отвечающий Маса кажется ему беспредельно нежным, когда его сладость тает на губах, а тепло отдается во всем расслабленном теле. Его приятно целовать, к нему приятно прикасаться и ощущать, как он дрожит под невесомой нежностью и смущенно осторожничает, однако в следующий момент уже обвивает руками шею Хиро, прижимаясь к нему вплотную, словно опасаясь потерять. Поцелуй затягивается неторопливой длительностью, когда секунды кажутся минутами, а миг пленительной вечностью, из которой не хочется возвращаться в реальность, где пока у них две разные жизни, не соединившиеся еще в одну. «Особенный», — вновь сходится на мысли Хиро, когда губы соприкасаются последний раз, и проникнутый лаской поцелуй навсегда остается в памяти… Июнь. Больничная палата. Оказывается, Маса находился в бессознательном состоянии целую неделю. И за это время, по словам врачей, его никто не пытался найти самостоятельно — мать, как он узнал от них же, живет в другом городе и только вчера узнала о трагедии, случившейся с ее сыном, так же, как и брат. Однако Маса, даже ничего не помня о своем прошлом, попросту не хочет верить, что у него не было друзей или близкого человека, с кем он был постоянно рядом, и какое-то внутреннее чувство, пришедшее в сознание вместе с ним, подтверждает, что до случившегося он не был одинок. — Ведь так не бывает, чтобы никто не искал… — в палате, кроме него, сейчас находится лишь медсестра, и получается, что сейчас он обращается к ней, хотя на самом деле слова — только произнесенные мысли вслух. — По правде говоря, к нам постоянно ходил какой-то молодой человек. Он был очень встревожен, похоже, что потерял кого-то родного, — медсестра присаживается рядом и придвигает к себе медицинскую тележку, собираясь снимать с рук Масы бинты, и продолжает говорить о том, о чем почему-то молчали врачи. — И все время произносил ваше имя… Маса никак не реагирует на слова и отрешенно смотрит за окно, где до сих пор стоит ненастье. В этой больнице наверняка есть еще пациенты с его именем и совсем не факт, что упомянутый парень искал именно его, но все же Маса уточняет: — Если он искал меня, то почему вы его не пустили, когда я уже пришел в сознание? Вы ведь нашли мои данные… — Нашли, — кивает медсестра, аккуратно разбинтовывая ослабленную руку. — У вас было такое состояние… Доктор посчитал, что вам не следует принимать посетителей. — Я уже успокоился, — обиженно поджимает губы Маса, вспоминая, как не спал две ночи в тревоге и самостоятельно пытался унять давшую волю слабость, когда навязчивая безнадежность сковывала своими путами и, кажется, совсем не желала отпускать. Тогда, в кромешной беспросветности, он почти убедился, что проще было бы умереть в тот день под колесами, нежели принимать пустоту и свою жизнь, словно чужую. Но когда эмоциональное состояние стало отпускать, он, уткнувшись лицом в подушку, решил, что раз судьба оставила его в живых, то он будет пытаться жить… жить новой жизнью. — Если к вам придут сегодня, то мы обязательно пустим, — уверяет медсестра, обрабатывая постепенно заживающие раны. — Вы идете на поправку, — замечает она, наверное, просто ради того, чтобы хоть как-то утешить. Но Маса молчит, лишь только прикусывает губы, чувствуя пощипывание, и до сих пор отсутствующе смотрит в окно, где непогода слезами с небес скорбит по его утерянной жизни. Апрель. Перед Днем Рождения. — Поздравляю тебя. — Ты не очень рад? — Маса принимает из рук Хиро большой букет белых лилий и осторожно прижимает их к себе, а губы трогает самопроизвольная улыбка, когда на самом деле не ясно, может ли Хиро порадоваться вместе с ним или нет. В любом случае высокооплачиваемый контракт с новым модельным агентством заключен, и теперь Маса волей-неволей должен оправдать его. Стрелки на часах в коридоре близятся к полуночи, и это первый из дней проходящей недели, когда Хиро пришел к Масе так поздно — сегодня у него были три фотосессии подряд, и он сам вернулся домой только несколькими часами ранее, сразу позвонив. И в действительности, весь уходящий день, начиная с утра, Хиро неимоверно скучал по нему, а еще отчего-то волновался, зная даже, что Масу задерживает его привычная работа, и ничего плохого произойти не должно. — Ну, почему же… Я счастлив за тебя, — Хиро дарит ответную улыбку, пытаясь отмести неуместные раздумья, когда Маса рядом... осчастливленный. — Надеюсь, мы будем вместе не реже, чем обычно? — Возможно, даже чаще, — подмигивает Маса и разворачивается, чтобы отнести цветы в комнату и поставить в вазу. — Проходи сюда, — слышит Хиро уже оттуда. Вдвоем они бывали здесь чаще, и потому он уже хорошо изучил уютную для пребывания квартиру, где всегда тепло и приятно пахнет ароматическими свечами, которые Маса очень любит зажигать по вечерам вместо прочего света. И сейчас небольшая комната, в которую из коридора зашел Хиро, щелкнув выключателем, заполнена свечами: они одна за другой стоят на низком столе, на полках с книгами и шкафчике рядом с их общей фотографией в золотой рамке. Атмосфера сама по себе интимна и совсем не хочется нарушать ее, поэтому Хиро шепчет: — Знаешь, о чем я думал сегодня? Маса аккуратно ставит давно любимые цветы в вазу посередине стола и, опустив голову, только незаметно улыбается, словно заранее зная, что сейчас тихо произнесет Хиро, подойдя ближе к нему. Но тот медлит и пока не преодолевает оставшуюся между ним и Масой дистанцию, смотрит на фотографию, которую они сделали недавно возле входа в фотостудию, и приподнимает уголки губ, чтобы признаться: — Думал, что без тебя я бы не нашел себя… Ты изменил меня, Маса. На щеках Масы мгновенно образуется смущенная алость, но в оранжево-желтом освещении свеч, она теряется и становится едва лишь заметной, и он прикусывает уголок пухлых губ в волнении, когда сердце, кажется, уже поставило себе цель вырваться из груди… к нему. — Только с тобой я смог познать настоящие чувства… — теперь шепот касается уха, когда Хиро делает несколько шагов вперед, и Маса замирает, чувствуя его рядом. — Только с тобой, — повторяет он. Его дыхание моментально сбивается, и Маса ощущает это, предчувствуя сердцем, что сегодняшний день изменит в их жизни многое. Да, именно в их жизни — она теперь одна. Он сам поворачивается к Хиро, поднимает взгляд на него и тоже негромко, словно в самом тайном секрете, произносит, не желая рассеивать призрачную тишину, поверх которой прозрачной пеленой ложатся чувства: — И я тоже… Всего три слова, а во взгляде — неприкрытая любовь. Маса не из тех, кто говорит о чувстве вслух, он из тех, кто хранит его в тайне рядом с нужным человеком, доверяя и осторожно шепча признания только ему. И Хиро тоже никому не даст узнать о них, трепетно сберегая незабвенное таинство между двух сердец. — Как ты узнал, что я люблю лилии, Хиро? — губы Масы мягко трогает улыбка, и Хиро тоже улыбается ему в ответ. — Ты такой же нежный, как и они. Ладони легко ложатся на талию, и он бережно притягивает Масу ближе к себе, не переставая смотреть в его глаза, когда слышит вблизи: — Ты еще не знаешь, насколько нежным я могу быть, — ресницы опускаются малозаметными тенями, а мягкий голос начинает дрожать, выдавая окутывающую взволнованность Масы, когда он уже готов поддаться зародившейся слабости в темной ночи, которая тоже никогда не выдаст их секрета, даже луна перестает наблюдать за ними, скрываясь за темными облаками. — Я узнаю, если ты позволишь, — Хиро касается щеки мягкими губами, а подрагивающими кончиками пальцев пробирается под легкую ткань, приводя Масу в неминуемый трепет и будоража собственное сознание. Он, как и Маса, знал, что эта ночь многое изменит и сведет их жизни в одну, желал этого. И до сих пор желает. — Да, — тихо-тихо, на выдохе, который, затронув щеку Хиро невесомым теплом, рассеивается в душной комнате. Лишь одно согласие, сорвавшееся с приоткрытых губ, и жар, исходящий от желания на двоих, приводят в непоколебимую дрожь обоих и волнуют отуманенное близостью сознание. Маса ответно обнимает Хиро за плечи и сам примыкает вплотную к нему, чтобы в следующий момент ощутить, как проникновенный поцелуй накрывает его губы. Хиро ни к кому в жизни не относился с таким трепетом, и сейчас, удерживая Масу в своих руках и оставляя нежность завязавшимся поцелуем, ему беспрестанно хочется оберегать его, защищать и дарить всего себя без остатка. Ведь только с ним жизнь приняла истинное значение и окрасилась из серой в самые яркие краски, ведь только с ним Хиро поверил… поверил в настоящие чувства. Маса со всей своей нежностью отвечает ему, с первых секунд всецело отдает себя и тает в крепких объятиях, когда головокружительная близость таинственным образом стирает все вокруг, оставляя лишь безбрежное пространство для вечной тяги друг к другу. И кажется, что время останавливается. Касаясь бархата теплой кожи подушечками пальцев и не переставая целовать полюбившиеся губы, Хиро отступает на несколько шагов и утягивает за собой Масу, который, окунаясь с головой в испытываемые чувства, упускает из внимания короткий, удаляющийся миг, когда оказывается под ним на мягкой кровати. Хиро с такой осторожностью обращается с ним, что он попросту теряется в даримых ощущениях и временно покидает реальность, следуемый преисполненным лаской желанием. Их хватает лишь на доли секунд, чтобы оторваться от губ друг друга и вдохнуть пропитавшийся жаром и ароматом до сих пор горящих свеч воздух, и снова слиться в упоительном поцелуе, когда сердца бьются только друг для друга, и ночь все еще сохраняет сокровенную тайну, укрывая их беззвездным покрывалом темноты. Снятая дрожащими пальцами одежда незаметным в интимной тиши шорохом опускается на пол, и чуткий слух ласкает легкий шепот: — Ты прекрасен… По-особенному прекрасен. В глазах сверкает обожание, дыхание сбивается, а сердце, на миг прекращая вырываться из груди, замирает, когда Хиро смотрит на Масу, будто чего-то ждет, когда тот шумно дышит и опускает ресницы, выдавая смущение, румянцем отпечатывающееся на скулах. Огненный свет, разливающийся по комнате, плавно скользит по изгибам расслабленного тела, требующего нежности, и Хиро вновь опускается над Масой, обдавая горячим дыханием шею: — …И только мой. В ответ лишь сливающееся с выдохом имя, как последняя за ночь скрытая просьба. И Хиро больше не ждет, обласкивая шею короткими поцелуями и гладя нежную кожу, когда Маса, издав едва-едва уловимый стон, лишь слегка запрокидывает голову назад, податливо подставляясь под мягкие касания. Он еще не доверялся так никому до Хиро и не чувствовал за собой слабость перед другим человеком, когда самовольно хочется дарить себя, чувствуя любовь, скрывающуюся в каждом прикосновении, в каждом поцелуе и в каждом взгляде темных глаз. Оттого он, пропуская волну за волной, с каждой секундой близости становится все отзывчивее, чувствительнее ко всем ласкам, которыми Хиро опускается ниже, волнуя затуманенное сознание все больше. Маса, слегка повернув голову вбок, прикрывает глаза трепещущими ресницами и зарывается пальцами в мягкие волосы на затылке Хиро, в то время как приоткрытые губы высвобождают первый различимый стон, который в хрупкой тишине и таинственной атмосфере кажется звучным. Реакция Масы повергает Хиро в неминуемую дрожь, разносящуюся по телу вместе с приятным теплом, и вдохновляет, когда уже хочется чувствовать его самого, окунаясь в незабвенное таинство сегодняшней ночи. Сладость тает на изнеженной коже несравненной лаской, и Маса на краю не отпустившего до конца сознания думает, что еще долгое-долгое время будет помнить об этом дне, когда их жизнь слилась в одну, а чувство наконец обрело желанную свободу. — Возьми меня… — Маса сгибает ноги в коленях, сминает белоснежные простыни под собой и прогибается, не в силах больше терпеть безудержное желание, когда Хиро с ним медлит, неторопливо нежит. Всего лишь два слова с томным вздохом, но этого хватает Хиро, чтобы окончательно сойти от полностью раскрытого перед ним Масы с ума. Его волосы разметались по подушке, нижняя губа слегка прикушена в смущенном волнении, а глаза смотрят возбужденным взглядом, в то время как тело раз за разом берет не проходящая дрожь, которую Хиро ощущает собой, когда вновь нависает над ним, лицом к лицу. Маса сам тянется к блестящим губам за поцелуем, вновь обвивая его шею и прогибаясь, когда тот бережно подхватывает его за бедра одной рукой, а второй сдержанно ласкает. Они одновременно вдыхают в легкие делимый на двоих и насыщенный жаром воздух и снова соединяют губы в затягивающемся поцелуе, за которым стираются все последние границы перед моментом, когда едиными станут не только тела, но и тяготеющие друг к другу души. Маса принимает последние ласки, когда испытываемые ощущения ярко контрастируют: на чувственных губах отпечатывается нежность, а тело напрягается под легкой болью, но для Хиро он готов выдерживать ее любую. И сейчас, желая быть с ним как никогда близко, он терпит и стонет в поцелуй, после которого остается лишь короткий миг для них двоих. — Тише, хороший мой, — дыхание обжигает краснеющую щеку, когда очередной стон разбивает тишину на мелкие осколки, и Маса наконец чувствует Хиро. Новый приток боли мгновенно пронизывает тело, но Хиро заглушает ее беспорядочными поцелуями в скулы, губы и шею, когда Маса запрокидывает голову назад и прогибается навстречу, привыкая к нему. Время вновь замирает для них, момент проплывает перед глазами, и вся окружающая обстановка расплывается во множество красок — сейчас существуют лишь чувство и Хиро. Маса удерживает его за плечи, невольно оставляет алеющие следы от ногтей и одним лишь вздохом в целующие его губы просит продолжать… Не останавливаться больше, когда хочется делить удовольствие на двоих. — Хироюки… — имя, какое он произносил только в особых случаях, растапливается на приоткрытых губах, которые Хиро вновь накрывает своими, и Маса ощущает в себе первые медленные проникновения, которым сопутствует постепенно утихающая боль. Вскоре подступающее наслаждение полностью оттеснит ее собой, и Маса, зная это, вновь и вновь подается в сильных руках навстречу. Произнесенное на выдохе имя пульсирует в висках, а любящие сердца стучат в унисон, когда окутывающие чувства бьют через край и кружат голову. Поцелуй не завязывается томительной длительностью, и Маса несдержанно стонет только для Хиро, так остро чувствуя его… в себе. Стрелки на часах близятся к отметке «два», в скором времени уже встанет солнце и будет пропускать ласковые лучи тепла в берегущую тайну комнату, и это будет первый рассвет для них двоих в новой жизни, связавшей их любовью, которая теперь, держа их в крепких объятиях, никогда отпустит… Июнь. Больничная палата. Утро близится ко дню, однако Маса совсем не замечает этого: кажется, что минуты и часы длятся целую вечность, а иногда даже останавливаются, в то время как пребывание в больнице утомляет, и слабость появляется сама по себе, когда даже нечем занять свои мысли. Воспоминаний нет и чувств тоже. Маса уверен, они были ему не чужды, но он их забыл… забыл, как и все остальное, что было когда-то в жизни. А раненное сердце ноет… плачет, обливаясь кровью, будто в один миг лишилось чего-то важного, жизненно необходимого. Маса, приложив ладонь к груди, слегка морщится от колющей боли и, присев на край больничной кровати, тянется к стакану с водой, стоящему поблизости на невысоком столике. Дождевая дробь все еще тревожит спокойствие палаты, но он уже привык и даже нашел в этом что-то утешающее, и сейчас, отпив несколько глотков, собирается ложиться спать, все равно между сновидениями и действительностью нет ничего различного — всюду беспросветная тьма. И так хочется, чтобы зажегся хотя бы один разрезающий окутывающую безнадежность лучик нужного сейчас света… Одинокая прозрачная капелька скатывается по щеке и исчезает, когда Маса тыльной стороной ладони стирает ее, до сих пор слушая сердце, говорящее ему о том, что оно хранит внутри под надежной защитой, призывая жить дальше. — К вам пришли, — он упускает из внимания, как дверь палаты открывается, и медсестра, которая сегодняшним утром делала ему перевязку, показывается на пороге, а за ней стоит совершенно незнакомый молодой человек. Он совсем не улыбается, лишь только открыто удивляется, видя перед собой израненного несчастьем Масу на больничной койке, когда медсестра, кивнув, удаляется, оставляя их двоих наедине. — Привет, — тихо начинает незнакомец и, нерешительно подойдя ближе, присаживается на стул рядом с Масой. — Прости, ты ведь не помнишь меня… Я Даичи, твой приятель. Он волнуется, необдуманно начиная разговор с неловкости, и прикусывает нижнюю губу, глядя на Масу так, будто видит перед собой впервые. Впрочем, действительно, впервые после произошедшей аварии, о которой он узнал от другого человека. — Приятель? — переспрашивает Маса, надеясь, что тот сейчас расскажет ему хотя бы часть из прошлого, которое так хочется вспомнить, чтобы найти себя вновь. В глазах сверкает жалость, и Даичи лишь кивает в ответ, понимая, как сейчас тяжело приходится Масе, который на самом деле долгое время был его приятелем и коллегой по работе. — Ты как? — вопрос сам слетает с губ: Даичи не успевает уловить собственную мысль о том, что лучше не тревожить сейчас Масу расспросами о его самочувствии: все и так очевидно. — Я не хочу говорить об этом, — Маса опускает голову, чувствуя, как теплая ладонь неуверенно ложится на его плечо, когда Даичи пересаживается на кровать, чтобы быть ближе. — Извини… Я даже не знаю, с чего начать. Столько всего было, — губы трогает грустная улыбка, в то время как Даичи вспоминает моменты из прошлого, хранящего свои секреты. — Пожалуйста, расскажи мне хоть что-нибудь. Я хочу вспомнить… — Маса поворачивается к Даичи и смотрит на него в ожидании. Сердце никак не реагирует на его присутствие: Даичи никогда не был для Масы родным или просто тем, кому он мог по-настоящему доверять, тем не менее, он верит, что когда-то они были приятелями, но не ведает пока, что однажды произошло между ними, и зачем именно пришел к нему Даичи. — Мы работали в модельном агентстве, Маса, иногда проводили вместе свободное время… Знаешь, мне было даже интересно с тобой, — Даичи легко улыбается, но в то же время осознает, что понял это слишком поздно. Ведь раньше они вполне могли бы быть настоящими друзьями, и случая, о котором он теперь бесконечно жалеет, можно было бы избежать. Маса и дальше не будет помнить о нем, однако Даичи в самом деле чувствует за собой вину и сам начавшимся разговором подталкивает себя к извинению. Пусть Маса знает. Быть может, простит его, и в настоящем, в новой жизни, они, наконец, смогут подружиться, исправив ошибки позабытого Масой прошлого. — Ты хороший, Маса. Очень хороший… — Даичи хочется дружески обнять Масу, заключить в некрепкие объятия, но он лишь растерянно смотрит на него, когда жалость внутри давит все сильнее и сильнее. — Я задумался об этом только недавно, когда узнал об аварии… Горько осознавать, что только лишь в беде люди способны проникнуться чувствами к другим и постигнуть то, что когда-то упустили по собственной вине, и Маса горько усмехается. Ничего не бывает просто так, даже чей-то приход в больницу. — Ты пришел сюда за моим прощением? — Маса сразу же озвучивает пришедшую в голову догадку, ставя Даичи в более неловкое положение, и выбора больше нет: пора открывать правду. — Не совсем, — признается Даичи. — Я хочу исправить прошлое, Маса... Мне действительно жаль тебя. — Чужая жалость мне не поможет, — Маса отсаживается от Даичи подальше и отворачивается к окну, не желая смотреть ему в глаза, когда горечь вновь поднимается извне и застревает в горле. Даичи лишь вздыхает, понимая, насколько безнадежна сложившаяся ситуация с Масой и, не имея больше смысла тянуть, продолжает: — В тот день, до аварии, мы поссорились. Серьезно поссорились. Я не хочу, чтобы ты помнил, что я тогда сказал тебе, — Даичи тяжело вздыхает, а тон голоса становится все тише. — Просто знай, я был не прав, когда обидел тебя из-за своей же зависти. Маса делает вид, что, пребывая в отрешенной пустоте, не слышит Даичи, а на деле сжимает ладони в кулаки, силясь стерпеть новую обиду, и молчит. — Прости… Но я знаю, кто сможет помочь тебе, — Даичи осознано вселяет Масе загоревшуюся где-то вдали тьмы надежду и уже собирается уходить, так и не получив желанного прощения. Быть может, в следующий раз — он все равно встретится с Масой еще. Слышатся удаляющиеся шаги, а в следующий момент звук закрывающейся двери: Маса вновь остается один, но только теперь ему есть, о чем подумать… Апрель. День Рождения. — С Днем Рождения, Маса. «Я люблю тебя», — продолжает внутренний голос, когда отзывчивое сердце реагирует на близость родного человека, а губы трогает согревающая нежностью улыбка. Сейчас вечер, десять часов на настенных часах, и Маса совсем недавно вернулся с работы, где коллеги и даже менеджер уже успели поздравить его с праздником, подарив пышные букеты цветов с подписанными открытками и коробки конфет. Но никому из них не было ведомо, что самый главный подарок для Масы — чувство к тому, кто в данную минуту находится рядом с ним. Его совсем не тревожит то, что в этом году нет веселого праздника, нет музыки, шумных голосов и множественных улыбок посторонних людей, как не смущает и то, что Хиро совершенно спокоен, ведь Маса знает, что он тихо, но искренне рад просто от того, что они вместе. Просто от того, что Маса есть. — Спасибо, — Маса мягко улыбается ему, одним лишь взглядом признаваясь в ответных чувствах, и ощущает себя сейчас поистине счастливым. — Знаешь, я сегодня весь город объехал, чтобы найти тебе хоть что-то, — улыбка не сходит с губ, однако в глазах мерцает легкая растерянность, будто бы Хиро совсем не уверен в дальнейших словах. — Так и не нашел что-то стоящее. Но зато написал для тебя песню. Смущение проявляется на щеках Масы едва различимым в свете включенного ночника румянцем, когда Хиро протягивает ему свернутый вдвое листок с текстом, написанным красивым почерком. — Вдохновение посещает меня нередко, но этот текст особенный, потому что о тебе, — тихо добавляет он, глядя на Масу, читающего слова песни. Сердцебиение моментально учащается, когда чувства начинают свой безумный хоровод внутри, когда каждое прочитанное слово задевает и попадает в сокровенную шкатулку памяти, запирая себя за замок навечно. Маса никогда бы не подумал, что в свое время будет читать такой трогательный текст, созданный под вдохновением для него, о бесконечных чувствах, о надежной защите, о доверии… О всем том, что теперь они обрели друг с другом. — Хироюки… — Не нужно слов, — Хиро легко прикладывает палец к губам Масы, призывая его к тишине, когда тот смотрит на него наполненным нежностью взглядом. — Я все вижу. — Прямо все? — уголки пухлых губ трогает смущенная улыбка, когда сильные руки Хиро заключают в уверенные объятия, а взгляд выдает возникшее желание. Он лишь дарит Масе ответную улыбку вместо тихого шепота «да», прежде чем претворять поцелуй в приоткрытые губы в действительность, опуская ладони на бедра и прижимая к себе. Ласка мгновенно завязывается страстью, и Маса только успевает обнять Хиро за плечи одной рукой, держа в другой подаренный текст, и начинает отвечать, даруя свою нежность и уже знакомую сладость, которая таяла на губах и на коже уже не единожды. «Это самый необычный День Рождения в моей жизни», — думает Маса на краю своего сознания, когда Хиро, неимоверно соскучившись по нему за день, интимно углубляет затягивающийся множественными секундами поцелуй. Алость на щеках горит, а тело дрожит под волнами страсти… Эта ночь наверняка сохранит в себе новую тайну, но сейчас кончается воздух в легких, а губы соприкасаются последний раз, когда невесомый шепот имени «Хироюки» вновь ласкает слух. — А теперь закрой глаза, — мягкое касание губ Хиро отпечатывается на скуле, а горячее дыхание приятно щекочет кожу, когда Маса легко опускает ресницы, не говоря ни слова. — Это мой кулон, — Хиро встает позади Масы, и в следующее мгновение к горячей коже груди прикасается холодное серебро. — Чтобы ты всегда чувствовал меня рядом, — он аккуратно убирает прямые пряди волос Масы на один бок и застегивает тонкую цепочку, оставляя украшение на нем. — Но… Разве когда-нибудь мы будем далеко друг от друга? — Маса открывает глаза и нарушает молчание, к которому призывал его Хиро, когда появившаяся мысль мгновенно приводит в неизбежное волнение. — Просто чувствуй, Маса, — Хиро все еще стоит позади и проводит подушечками пальцев по цепочке на груди, когда Маса чувствует его дыхание за ухом. Он лишь бесшумно выдыхает и слегка запрокидывает голову назад, на плечо Хиро, смотря на него из-под полуопущенных ресниц, и совсем не хочется думать в этот момент о чем-то плохом, однако окутавшая невидимой пеленой тревога не уходит. — Не нужно говорить об этом, — он касается щеки Хиро, гладит и чувствует, как тот смыкает на талии объятия, вновь прижимая к себе. Луна светит над ними сквозь окна, словно охраняет и бережет их уединение в этой ночи, когда прочий слабый свет комнаты меркнет в ее ярких лучах. Обычно Маса любил смотреть в это время суток в ночное небо, но сейчас, когда лишь лунный свет скользит по красивому лицу его любимого человека, он преданно смотрит только на него. И Хиро достаточно лишь одного его взгляда и нежных прикосновений, чтобы окончательно увериться в том, что теперь никто и ничто не способно разрушить их чувства или отдалить даже на незначительную дистанцию, когда сердца бьются в едином ритме и вновь друг для друга. — Люблю тебя, Маса, — в действительности, Хиро произносил признание не раз, но именно в этот момент, когда мнимый страх потерять близкого человека дал о себе знать внутри, три слова звучат по-особенному и в один миг унимают тревогу. — И я тебя. Очень, — шепотом в уединенной тиши отвечает Маса, глядя на Хиро согревающим теплом взглядом и водя кончиками пальцев по аккуратным контурам его лица… Июнь. Больничная палата. — Я поговорил с ним, — Даичи отходит от палаты к молодому человеку, стоящему возле больничного окна. Напротив — стена, а за ней тот, кого он беспрестанно искал и ждал в течение двух недель, когда сердце не находило места, взволнованность не давала спать ночами, а окутывающие мысли приводили в не знакомую ранее отчаянность. — Как он? — чувства внутри закручиваются в болезненную спираль, но голос звучит более-менее спокойно… По крайней мере, так кажется Даичи. — Совсем ничего не помнит, Хиро, — он встает рядом к подоконнику и смотрит на Хиро, который лишь опускает голову, ощущая, как холодом внутри проносится тревога и ложится тяжестью на ослабшем сердце, совсем сдавливая его в болезненные тиски. — Жаль его… — Ты так поздно подумал об этом, Даичи, — Хиро до сих пор не поворачивается к нему и лишь тяжело выдыхает, силясь унять учащенное сердцебиение, перед тем как войти в палату, где он впервые за прошедшее время встретится с любимым, которого не смог уберечь от несчастья. Он долгое время винил себя в этом и будет винить до тех пор, пока Маса не вспомнит, до тех пор, пока он не простит, ведь когда-то они дали друг другу обещание быть рядом всегда. — Да, ты прав, — тихо соглашается Даичи, до сих пор сожалея о случившемся, но Хиро уже не хочет слышать его слов. — Скажи только, смогу ли я исправить прошлое, о котором теперь сожалею? Даичи чувствует, что Хиро не хочет разговаривать с ним больше, не хочет видеть его здесь сейчас, но все же спрашивает в желании найти для себя утешение, когда теперь Хиро — единственный человек, знающий того Масу, которого потеряли все. — Если ты не бросишь его в этот раз, — Хиро держится изо всех сил, подавляет в голосе дрожь, а в сердце, бережно хранящем чувство на двоих, боль, и смотрит на Даичи отрешенным взглядом. Быть может, он вообще не хотел бы, чтобы Даичи приходил к Масе, навещал его, искупая вину из прошлого, но теперь слишком поздно что-либо менять, пусть он тоже будет рядом, лишь бы Маса вспомнил хоть что-нибудь. — Не брошу, Хиро, — легкая улыбка появляется на губах, несмотря на то, что в глазах мерцает грусть, и в следующий миг Даичи безмолвно прощается с Хиро, чтобы оставить его с Масой наедине. Середина апреля. Ливень крупными каплями опускается на землю, вечерний ветер шумит, развивая позеленевшие листья и закручивая в воздухе сорванные цветы — сегодняшняя непогода застала врасплох. — Идем скорее, — Хиро не отпускает руку Масы, сжимая ее в своей ладони, и ведет его за собой к ближайшему дому, чтобы укрыться под крышей от начавшегося дождя. Они еще не успели вымокнуть насквозь, однако холод уже пробрался под кожу и неприятно морозит. Маса встает под крышей рядом с Хиро и незамедлительно прижимается к нему, чтобы ощутить тепло. — Нам не повезло сегодня, Хиро, — мягкий голос заглушается дождевой дробью по мокрым улицам, но Хиро все равно различает его слова, бережно обнимая в ответ. — А мне кажется, мы прекрасно провели время вместе. Разве тебе не понравилось гулять в парке? — Хиро легко улыбается сейчас только Масе, не замечая, как впереди пробегают прохожие, а черные тучи, что до этого момента сгущались над ними, начинают медленно развеиваться. — Скажи, ты водил меня туда, только чтобы я услышал твое обещание? — Маса поднимает взгляд, чтобы посмотреть Хиро в глаза, и улыбается нежной улыбкой в ответ, когда тепло обещания, что Хиро шепотом дал ему сегодня, согревает любящее сердце. — Чтобы этот момент навсегда остался в твоей памяти, Маса, — отвечает Хиро, смыкая объятия сильнее, и смотрит на Масу с неприкрытой любовью. — Я никого не водил в то место, словно берег его для нас… Ветер, приносящий в их сторону отделившиеся от веток лепестки вишни, утихает, дождевая дробь становится спокойнее, а из-за туч виднеется полумесяц, едва заметные лучи которого спускаются по омытым улицам — короткий миг останавливает время, чтобы легкий шепот нежно коснулся слуха. — Знаешь, Хироюки, мне правда ни с кем не было так хорошо, как с тобой, — Маса касается теплыми ладонями влажных щек, проводит подушечками больших пальцев по скулам и шепчет Хиро в самые губы. — Я не устану повторять это… Хиро желает сказать то же самое в ответ, но Маса мягко прикладывает палец к его приоткрытым губам, улыбается одним лишь взглядом, а в следующий момент, когда луна поворачивается только к ним, дарит неторопливый поцелуй. Густые тучи расходятся в стороны, в небе мерцают звезды, а дождь прекращается совсем, когда теплая ласка таит на губах, а данное обещание навсегда остается в сердце. Июнь. Больничная палата. — Можно мне войти, Маса? — почему-то от низкого, слегка приглушенного голоса Маса вздрагивает и тут же чувствует, как сердце удваивает свой привычный ритм, отзываясь на чужой зов, и словно рвется наружу. Он не говорит ни слова, лишь только кивает и приподнимается на кровати, глядя на любимого, которого теперь он не помнит, как на незнакомца из новой жизни. Хиро тоже теряет нужные слова, когда взгляд подергивает дымка внутренней боли, когда она, распускаясь внутри, сжимает сердце стальными оковами и не дает воздуху поступить в легкие. Он только делает несколько шагов вперед, чтобы оказаться ближе, и присаживается рядом с Масой, нерешительно касаясь оледеневшими от волнения пальцами его перебинтованной руки, словно убеждая себя в том, что он действительно рядом, как раньше, что он не иллюзия, созданная сознанием и воспоминаниями. Маса чувствует откуда-то изнутри, что не должен отстраняться от него, и разжимает свою ладонь в ответ, чтобы ощутить в следующий момент теплое соприкосновение, когда внезапная тишина разрушает тревогу и вселяет мимолетное спокойствие. Он смотрит в темные глаза, читает в глубине взгляда пронзительную боль, обиду и вину, но продолжает позволять тишине нависать над ними призрачным туманом. Он думает, что именно про него говорила медсестра — именно он тот человек из прошлого, что беспрерывно искал его все миновавшее время, и теперь лишь выжившие чувства заменяют воспоминания о нем. — Я скучал… — бессознательно шепчет Хиро, воспроизводя в памяти тот день, когда Маса исчез. С утра Масы не было дома, телефон отзывался частыми гудками, а под конец вечера связь совсем пропала. В сковавшем волнении Хиро не находил себе места, когда друзья и знакомые Масы твердили одно и то же: они не видели его в тот день. А потом новости… Новости, из которых Хиро запомнил лишь одно слово: «авария», узнав в окровавленном пострадавшем, которого из-под колес врачи несли на носилках, самого близкого человека. В давящей тишине окружающий мир перестал существовать, внутри мгновенно все оборвалось, а сердце прожгла невыносимая боль. Впервые он чувствовал такую потерю, впервые ощущал нехватку воздуха, впервые хотел пролить слезы и не услышать свой крик посреди одинокой комнаты. В ту ночь он так и не смог заснуть, держа в руках фотографию, где он и Маса, где они оба счастливы вдвоем. — Как тебя зовут? — тихо, будто боясь нарушить возникшее молчание, спрашивает Маса, до сих пор чувствуя тепло чужой руки и не отводя взгляда — ему не страшно тонуть в темной глубине. — Хиро, — шепот имени невесомо касается слуха, как и последующие слова. — Мы были близки, Маса, в твоей прошлой жизни. Неловкость от произнесенного признания мгновенно застает изнутри, и Маса опускает ресницы, слегка повернув голову вбок: он, полагаясь на собственные чувства, сразу верит Хиро, однако не может сдержать собственного стеснения, когда в новой жизни непривычно присутствие человека, с кем раньше он жил одной жизнью. Жизнью, которой теперь нет — она, словно прозрачное стекло, разбилась на множественные осколки. Хиро понимает, что ему сложно принимать реальность такой, какая она есть, понимает, тонко чувствуя беспокойство, но продолжает, чтобы Маса знал все, что было между ними: — Ты перевернул всю мою жизнь, Маса. Он молчит, что в эти минуты слишком больно видеть его таким ослабшим, подавленным и искалеченным несчастьем, лишь до сих пор дарит тепло, касаясь ладонью его ладони, и не отводит взгляда. Он нашел его, но мир, что когда-то окрасился в яркие краски, вновь потускнел, ведь то, что было между ними, обернулось в пустоту, оставив лишь след в израненном сердце. — Почему ты чувствуешь вину за собой, Хиро? — Маса не замечает, как глаза начинает щипать от непролитых слез, а голос дрожать, когда становится все труднее сдерживать себя: он потерял всю жизнь, он потерял того, кого любил. Но, вопреки этому, только теперь проблеск слепой надежды и настоящее желание жить дальше зажглись. — Я не уберег тебя в тот день, прости, — Хиро ощущает его дрожь, сам чувствует слабость и опускает голову, когда горечь до сих пор тяжестью отдается внутри. — В этом нет твоей вины, Хиро, — мягкий голос раздается вблизи, когда Маса сам придвигается ближе, чтобы коснуться щеки Хиро ослабшей рукой. — Ты бы не смог спасти меня тогда, даже если бы был рядом, — он аккуратно убирает черные пряди с лица, заставляя Хиро вновь поднять взгляд, и пытается улыбнуться уголками губ. Он уверен, что Хиро не оставит его и впредь, он доверяется ему, но не говорит вслух, что не хочет прощаться с ним этим вечером. — Я не брошу тебя, Маса, — Хиро возвращает ему легкую улыбку, хочет прижать его к себе, но не решается: многие раны еще не зажили на хрупком теле. — Я знаю, Хиро. Я знаю… Май. За день до аварии. — Тебе всегда везло! А что ты делал для того, чтобы заслужить такие подарки от жизни? Скажи мне, что же ты молчишь! — Даичи шумно ставит пустой стакан на стол и смотрит в глаза Масы пьяным взглядом, ожидая объяснений. С самого начала ему не понравилось, что контракт с новым модельным агентством заключили именно с Масой, а не с ним, но давно накопившаяся обида освободилась лишь сейчас, когда они находятся в клубе после очередной фотосессии. Даичи редко позволял себе выпивать, редко позволял слабости овладевать собой, но сейчас, когда карьера идет исключительно черной полосой, кажется, не может по-другому. — Даичи, ты не слышишь себя, прекрати, пожалуйста, — Маса старается не обращать внимания на неосознанно произнесенные резкие слова, отодвигая в сторону почти опустошенную бутылку коньяка. Он до сих пор остается с ним лишь потому, что ждет Хиро, выступление которого закончилось еще несколькими минутами ранее. Со сцены вновь начинает доноситься громкая музыка, и его слова становятся приглушенными, растворяясь в шумной атмосфере. Даичи вновь не слышит его и даже не желает делать этого. — Ты не заслужил такой жизни, друг, не заслужил, — словно невменяемый, повторяет Даичи, смотря на Масу с нескрываемой завистью в глазах. — Тебе бы лучше пойти домой. Утром ты будешь сожалеть о том, что наговорил здесь, — Маса замечает, как недовольство искривляет выражение лица Даичи, как злость мелькает в его глазах, но остается спокойным. Хотя досадное чувство застает изнутри: он никогда бы не подумал, что собственный успех обернется ссорой с единственным приятелем. Более того, была бы его воля, он обязательно уступил бы ему место, лишь бы избежать неприятностей, возникших сейчас. Все-таки теперь в его жизни есть то, что во многом дороже контрактов. — Ты никто, слышишь? — Даичи не отводит от Масы взгляда, смотрит в глаза, желая, чтобы он запомнил его слова, и вновь тянется к бутылке. — У тебя нет будущего. — Я жалею, что знаю тебя, — окончательно расстроившись, Маса встает из-за стола и направляется к выходу, оставляя Даичи наедине с одиночеством и недопитым алкоголем. Он не слышит, что тот кричит ему вслед, идя через толпу, и думает лишь о скорой встрече с Хиро, который обязательно уймет беспокойство нужными словами в тишине. Теперь, кроме Хиро, у него не осталось никого. Настоящее Июнь. День выписки. Благодаря Хиро, который приходил в больницу каждый день на неделе, Маса узнал о своей жизни многое, но так ничего и не смог вспомнить сам. Детали, словно обломки разбитых воспоминаний, составленные из рассказов о прошлой жизни, так и не стали собранными в единый пазл. Врачи говорят, что нужно еще длительное время, чтобы память начала восстанавливаться, но Маса не хочет слушать их, он знает, что Хиро обязательно поможет ему вспомнить самому. Необходимо только быть с ним и чувствовать то, что чувствует он. В день выписки Хиро тоже находится рядом, наблюдая за каждым действием Масы, который спешно собирает свои вещи, желая скорее покинуть больницу, пребывание в которой впервые жизни было таким мучительным и долгим. Раны затянулись, на их месте остались лишь тонкие, незначительные царапины и едва заметные ссадины, голова, как сказал Маса, перестала кружиться, а боль в груди беспокоить. Поэтому он попросил Хиро не помогать ему, пусть даже некоторые движения до сих пор даются с трудом. — Куда ты собираешься идти? — Хиро первым прерывает недолговременное молчание, осторожно кладя букет любимых цветов Масы на небольшой стол. — Домой. Я ведь знаю только свой адрес, — Маса неловко пожимает плечами и улыбкой благодарит Хиро за подаренные цветы. Он не знает, что в прошлой жизни любил лилии, однако чувствует это откуда-то изнутри, глядя на букет. — Ты бы мог поехать ко мне. Мы жили вместе в моем доме, — Хиро встает рядом с ним и легко опускает ладони на ослабшие плечи, чтобы Маса, остановившись, посмотрел в его глаза. За верностью и любовью, яснеющих во взгляде, Маса почти не замечает вину и не покинувшую грусть, когда на скулах легким румянцем виднеется смущение. Он хоть и узнал, что Хиро для него самый близкий человек из всех, еще не готов жить с ним совместной жизнью заново. Когда-нибудь, в другой день, но, наверное, не сейчас, когда реальность все еще слишком сложно воспринимать, когда она как бесцветное стекло, которое в любой момент может треснуть или расколоться от неверного прикосновения. — Я еще даже не видел свой дом. Мы будем вместе, Хиро, только дай мне время, пожалуйста, — Маса говорит ему шепотом, будто бы хочет сохранить секрет, и мягко прикасается ладонью к щеке, даря частичку тепла, по которому Хиро все прошедшее время невообразимо скучал. Скучал и воспроизводил в памяти все моменты, когда Маса был рядом, когда несчастье еще не настигло его. Нежная улыбка, робкий взгляд, нерешительные прикосновения рук: все это сопровождало Хиро, пока Маса привыкал к новой жизни, начав свою историю сначала. — Только не исчезай больше, потому что… — непроизнесенное признание увязает в сознании и отдается в сердце, Хиро прикладывает свою ладонь к руке Масы и закрывает глаза, выдыхая. В этой жизни они испытали равную боль, но неизвестно, кому тягостнее приходится сейчас. — Хиро, — Маса проводит большим пальцем по его скуле, снова шепчет вблизи, ощущая боль за двоих, когда глаза начинают блестеть от едва сдерживаемой слабости, — посмотри же на меня… Я обещаю тебе не исчезать. Губы едва заметно дрожат, а ладони становятся влажными от волнения и тревоги, затаившейся внутри, когда Хиро поднимает на него свой взгляд, когда тишина замирает в стенах, между ними. Они не дают ей разбиться, лишь недолгое время глядя друг на друга, когда застывает и миг, как в те моменты прошлого. Они тянутся друг другу, а сердца одновременно срываются и бьются в унисон. Маса понимает, что бессилен перед чувствами, которые не умерли в нем, когда сильные ладони смыкаются на его талии, когда губы Хиро примыкают к его губам, и сам слабеет под их натиском. Он обнимает Хиро в ответ, позволяя ему прижиматься к себе и целовать. Целовать так же проникновенно, как это было в прошлой жизни. Маса теряется лишь на миг, отвечает Хиро неуверенно, но тонко чувствует, как на самом деле сильно тот скучал по нему, когда объятия становятся крепче, а поцелуй затягивается множественными секундами. Никому не приходит в мысль, что сюда могут зайти доктора или медсестра, что кто-нибудь может застать их за проявлениями чувств, которые отделяют их от действительности сейчас. Вечность проходит сквозь них, а момент близости, первый в новой жизни, остается ярким отпечатком в памяти. Воздуха не хватает, и тишина разрушается о стены сбивчивым дыханием и шумными вздохами, когда они соприкасаются друг с другом, опустив ресницы. Маса не отпускает Хиро, до сих пор обвивает руками его шею, когда последние следы вспыхнувшей страсти рассеиваются в раскаленном воздухе над ними, и шепчет в губы: — Я хочу тебя помнить. — Ты вспомнишь, — Хиро улавливает последний выдох в губы, и крепкие объятия размыкаются, но тепло, оставленное Масой, не уходит и не перестает согревать, ложась на сердце, которое так рвалось лишь к нему одному. Маса сожалеет, что не может быть с Хиро сегодня, тем не менее, старается не показывать это во взгляде, в котором вновь виднеется грусть. Но Хиро готов подождать, готов… ведь худшее, кажется, уже осталось позади. Они упускают из внимания, как приоткрывается дверь, и какая-то женщина показывается на пороге, пока не слышат дрожащий голос вблизи: — Сын? Она больше не ждет, когда обращает на себя взгляд Масы, и направляется к нему, не сдерживая слез. Наверное, она слишком поздно узнала о трагедии сына. Хиро лишь опускает взгляд, осознавая, что сейчас ему лучше уйти, когда видит легкую улыбку Масы на губах. Они еще встретятся, обязательно встретятся, теперь нужно лишь подождать. И Хиро уходит, оставляя Масу с матерью наедине. Квартира, в которой Хиро жил с Масой, встречает призрачным одиночеством и глухой тишиной, даже настенные часы не могут рассеять ее. Не хватает голоса Масы рядом, не хватает его. Хиро касается выключателя, включает в коридоре свет, оставляя свои вещи там, и следует в комнату, где хотя бы фотографии, расставленные по полочкам, позволяют ощущать присутствие Масы сейчас. Он берет в руки одну из них, и уголки губ едва лишь заметно трогает легкая улыбка, когда сердца касается колкая боль — наверное, он все-таки никогда не простит себе ту утрату. Если бы в тот день он был рядом, он бы не позволил случиться несчастью, он бы не обрек Масу на страдания, которые тот испытывал и испытывает до сих пор. Пусть даже он простил его, пусть даже он не считает его виновным. Они ведь обещали друг другу… Лишь судорожный выдох растворяется в комнате, и Хиро ставит фотографию на место. На город медлительно ложится вечер, когда солнце уже ушло за горизонт, унеся за собой последние лучи тепла. Вскоре наступит ночь, которую Хиро напрасно проведет без сна, прокручивая в голове весь сегодняшний день, что он провел в больнице с Масой. Произнесенные мягким голосом слова вновь воспроизводятся в беспокойных мыслях вместе с той улыбкой, которую Маса подарил на прощанье, а Хиро так и не успел вернуть, закрыв за собой дверь. Он сам сделает все, чтобы Маса не исчез больше из их жизни, которая теперь, как и в начале их истории, соединилась в одну. Тишина вдруг бесследно уходит, рассеиваясь в небольшой комнате, когда раздается тихий телефонный звонок неизвестного номера. Быть может, Хиро и не ответил бы вовсе, если бы… — Хиро, — голос, которого он так ждал, слышится по ту сторону провода, и по телу сразу же пробегает неуловимая дрожь. — Ты оставил мне свой номер, и я решил позвонить. Хиро садится на кровати, держа телефон у уха, а на губах на короткий миг появляется согревающая нежностью улыбка, когда перед глазами рисуется картина, как Маса стоит сейчас возле букета, поставленного в вазу, и держит в руках открытку, которую Хиро спрятал среди цветов и подписал своим номером. Он не только желал, но и предчувствовал, что Маса позвонит ему в этот же вечер. — Ты бы знал, как я хотел тебя услышать, Маса, — легкое тепло сменяет ушедшую дрожь, когда Хиро знает, что Маса внимательно слушает его и обязательно улыбается, пусть и невесело, перебивая боль в двух сердцах, которые не могут сейчас находиться близко друг к другу. — Хиро… — голос звучит неуверенно, кажется, что прерывается связь, но на самом деле слова даются Масе с трудом. — Мне плохо без тебя, — тихо, почти что шепотом на выдохе. Хиро опускает голову, пытается подавить горечь внутри, чтобы не сорваться и не сказать в ответ, что сейчас ему тоже плохо, как никогда, когда одиночество душит невидимыми руками, а тишина оглушает, давя на него. Он встает и подходит к окну, отрешенно глядя, как по дорожным путям несутся машины, и так же тихо, как и Маса, отвечает: — Я сейчас приеду. — Я буду ждать, — следует тихое соглашение, прежде чем в динамике телефона слышатся частые гудки, будто бы Маса не выдерживает больше различать родной голос, который он хочет помнить, через расстояние. Чувство, которое сковывало сердце, когда Маса внезапно исчез, вновь возвращается, заставляет восприимчивое сердце биться о грудную клетку в удвоенном ритме, и Хиро незамедлительно покидает квартиру, пребывание в которой с недавнего времени стало пустым. Он словно бы бежит от этого, когда в спешке закрывает дверь, запирая одиночество внутри. Его ждет Маса, и кто знает, быть может, именно этот вечер вернет их обещание вновь. «Я больше никогда не оставлю тебя одного» — крутится в голове лишь единственная мысль. Хиро сразу замечает издалека одинокий силуэт. Это Маса сейчас сидит на лавочке, смотря в вечернее небо, где едва различимо виднеется луна, и ждет его, когда лишь редкие прохожие проходят мимо. Сгущаются тучи, и кажется, что вскоре пойдет дождь, словно бы прошлое возвращается из неоткуда и застает их намечающимся дождем врасплох, как в один из дней позабытой истории. Ветер тоже предвещает собой непогоду, дует прохладой в спину, когда Хиро, торопясь, приближается к Масе. Маса тоже замечает его и пытается улыбнуться, когда глаза блестят от напрасно пролитых слез: в этот вечер тревога так и не смогла выпустить его из невидимых рук, когда так хотелось вспомнить Хиро и жизнь с ним до случившейся трагедии. На шее поблескивает подаренный медальон — судя по всему, Маса нашел его среди возвращенных вещей, но Хиро даже не улыбается, чувствуя и понимая, как тяжело Масе приходится в беспамятстве, когда все моменты из их жизни стерты в беспросветности. — Ты долго ждал меня? — Хиро присаживается рядом с ним на скамье возле дома и смотрит в глаза, желая забрать его тревогу сейчас же, когда ладони невесомо соприкасаются, как в первый день их новой встречи. Для кого-то это не значило бы ничего, но не для них, когда теперь дорога каждая минута рядом друг с другом, когда теперь страшно отпустить. — Нет… Ты только прости меня, я не сдержался, Хиро, — Маса тоже не отводит от него взгляда, а едва дрожащие губы шепчут вблизи, чтобы ветер не унес слова за собой. Тогда, утром, Маса и представить не мог, чем обернется замкнутое одиночество во мраке давящей пустоты, когда мысли сходятся лишь на одном, а сердце, хранящее чувство под надежной защитой, беспрерывно плачет без ответа. Пусть даже сожаление и боль без жалости ранят его. Хиро сам еле сдерживает слабость, когда хочется освободить Масу от мучений, даже если они неминуемо перешли бы к нему, главное — не видеть этого взгляда и грустной улыбки на любимом лице. — Тише, — Хиро тоже шепчет, словно боясь спугнуть мнимое спокойствие, — ведь я рядом, — он осторожно сжимает холодную ладонь в своей руке, пытаясь унять беспокойство Масы, который так боится теперь быть один… без него. — Я чувствую, что должен быть с тобой, что ты был дорог мне. Но мне так больно, — Маса опускает ресницы, на которых незаметно замирает прозрачная капелька. Пальцы переплетаются, и Хиро оказывается еще ближе к нему: — Ты только следуй чувству, Маса, и не бойся. Где-то вдалеке небо освещает резкая молния, и начинается слабый дождь. Губы Хиро невольно трогает легкая улыбка, когда вспоминается один из их дней. Тот самый, когда была произнесена нерушимая клятва в отдаленном от города парке, из которого они возвращались под теплым весенним дождем. Весна ушла, и дождь сейчас не такой теплый, какой был тогда, но… — Пойдем домой? — Маса лишь на миг отпускает руку Хиро и поднимается со скамьи, когда крупные капли начинают ударяться о землю одна за другой. — Однажды мы так же стояли под дождем. Знаешь, что ты сделал тогда? — Хиро останавливает его в момент, когда луна точно так же, как и в тот самый день, выглядывает из-за облаков и светит на них блеклым светом. Влюбленный взгляд Хиро заставляет Масу возвратить улыбку, а смущение мгновенно заалеть на скулах. Раскаяние и боль размыкают призрачные объятия в момент незабвенности, и Маса, приблизившись к Хиро, лишь оставляет невесомый отпечаток тепла губами на его губах и поднимает взгляд: — Я тебя поцеловал. Он не знает, откуда пробуждается такая уверенность, но чувствует, что в тот день все было именно так: он дарил Хиро поцелуй, а обещание западало в сердце навечно. — Да, — Хиро лишь кивает, а в следующий момент следует за Масой, думая, что этот вечер и эту ночь он проведет у него и, быть может, что-то изменит в этой новой жизни. В жизни, в которой прежними остались только их чувства. Ночь застелила город черным покрывалом, на котором едва заметно мелькают яркие точки, лишь отдаленно напоминающие звезды, а дождь до сих пор стучит в окна, но никто не слышит его. Мать Масы ушла еще несколькими часами ранее, обещая навестить его на следующей неделе вместе с братом, поэтому дома у него тихо, но эта тишина не может сравниться с той, которая окружала Хиро все прошедшее время. В той тишине не было слышно дыхания и сердцебиения, в ней не чувствовалось тепло, от нее хотелось лишь убежать, скрыться. И Хиро скрывался. Среди вещей, которыми уставлены полки Масы, нашелся фотоальбом, и сейчас, не обращая внимания на идущее вперед время или погоду за окном, Хиро рассказывает ему о моментах, которые запечатлены на фото, где они вдвоем. Это лишь короткие истории из жизни, но Хиро уверен, что так Масе будет легче вспомнить, что было тогда… до внезапной трагедии. Маса опускает голову на его плечо, устроившись рядом, и внимательно слушает все, что говорит ему Хиро, но безмолвствует сам, потому что грусть по забытым промежуткам времени до сих пор беспокоит сознание. Пусть благодаря Хиро он смирился с новой жизнью, пусть он узнал себя, лишь легкая улыбка замирает на пухлых губах. — …Это было на море, — Хиро говорит о последнем фото в альбоме, и сам вспоминает тот день, когда они еще даже не признались друг другу в чувствах. — Здесь неподалеку. Он поворачивает голову, чтобы встретиться с Масой взглядом и заметить не исчезнувшую улыбку на его губах. — Я видел это место, когда возвращался из больницы, — следует тихий ответ, когда Маса оказывается на одном уровне с Хиро, прикладывая теплую руку к его щеке. — Не сомневаюсь, что каждый день с тобой был особенным, — уже тише, переводя взгляд с темных глаз на приоткрытые губы. — Я тебя… — начинает Хиро, но Маса не дает ему закончить, шепча в самые губы. — Поцелуй меня. Фотоальбом с прошлым становится оставленным в стороне, когда время близится к полуночи, а луна мерклым блеском проникает в комнату. Реальность словно бы замирает лишь на миг, перестает крутиться вокруг них двоих, в то время как закрываются глаза, а губы соединяются в пленяющем искренней нежностью поцелуе. Хиро, как и сегодняшним днем, осторожно обнимает его за худую талию и прижимает к себе, ложась на кровати. Сердце отзывается на близость, по телу пробегает уловимая дрожь, которую Хиро ощущает под ладонями и подушечками пальцев, — нежность и ласка обоих приводят в трепет, когда не хочется отстраняться друг от друга ни на секунду. Но в то же время становится так тягостно и больно от того, что эта близость будто бы случается между ними впервые. Две одиноко скатившиеся к уголкам глаз слезинки дрожат, когда Хиро водит ладонями по спине, не переставая целовать, когда ласка растворяется в теле и согревает сердце изнутри. Трепет Масы и его тревога передаются Хиро, проходят сквозь него и исчезают лишь на мгновенье. Ему жаль, так жаль, что в жизни произошло то, что так сложно исправить сейчас. — Хироюки… — нежность оставляет за собой след на губах, еще согревает своим теплом, когда две капельки скатываются с ресниц Масы и падают на щеки Хиро. — Как ты назвал меня?.. — пролитые слезы бесследно теряются, а Хиро искренне изумляется, не веря тому, что произнес сейчас Маса, глядя в его глаза. — Хироюки, — Маса и сам удивляется, не понимая, откуда он узнал о полном имени Хиро, но не ведает еще, что так в прошлой жизни он называл его лишь в особых случаях. Хиро дарит теплую улыбку, проводит пальцами по раскрасневшимся скулам, призывая Масу к спокойствию хотя бы в эту ночь: — Называй меня так почаще, хорошо? Маса опускается на его грудь, выдыхает в тишину, прерываемую лишь дыханием и учащенным сердцебиением, и тихо отвечает: — Хорошо. Пусть это лишь легкий проблеск в его памяти, надежда внутри становится крепче, когда переплетаются пальцы рук. Маса закрывает глаза, лежа на груди самого близкого человека и слушая отзывы его сердца, и думает лишь о том, что теперь ждет их впереди. У них есть будущее, а прошлое равно или поздно вернется сквозь мучительные ожидания. Хиро гладит его по голове, перебирает светлые пряди между пальцев, и наконец чувствует то долгожданное умиротворение, когда стихает прожигающая боль внутри. Маса вспомнил, вспомнил сам, а значит, у них не все потеряно. Они будут ждать, собирая осколки памяти вместе, будут ждать светлого прошлого, любя друг друга в настоящем. Лишь бы не было больше гнетущей грусти, страха и отчаяния. — Как бы я был без тебя сейчас? — тихий вопрос нарушает тишину в комнате, когда проникновенное чувство цветет внутри. То самое чувство, что не дало Масе перестать желать жить дальше. — Только не думай об этом, Маса. Я верю, что у нас все будет хорошо, — следует незамедлительный ответ, вселяющий собой так нужную сейчас веру, чтобы ушла безнадежная пустота от беспамятства. — Давай пойдем завтра гулять на том берегу, — предлагает Маса, перед тем как уснуть, когда вспоминает о той фотографии, где они вдвоем у волнующегося моря. — Обязательно пойдем, Маса, — Хиро перестает перебирать пряди его волос, он обнимает его одной рукой и сам закрывает глаза. Усталость растекается по всему телу, когда сегодняшний день сулил им расставание лишь на неопределенное время, но в итоге соединил две жизни воедино. Перед сном Хиро вспоминает, как однажды впервые признался ему в чувствах, вспоминает, не замечая, что произносит слова вслух, а Маса слышит их, беззвучно шепча то же самое в ответ. Луна светит сквозь оконное стекло, ночь укрывает город мраком, и они засыпают под стук двух сердец, до сих пор держа друг друга за руки. Утром звонит Даичи, извиняется еще раз и спрашивает у Масы, как он теперь. Маса улыбается даже ему, пусть он не видит этого, слыша голос в телефонном динамике, и отвечает, что сейчас у него все хорошо. Все хорошо лишь потому, что рядом Хиро, сохранивший к нему прежнюю любовь. Часы едва ли доходят до отметки «одиннадцать», когда они собираются покинуть дом, в котором провели эту ночь и утро, даря друг другу улыбки и согревая взглядами, когда без слов ясно, что происходит внутри. Боль становится забытой, как и раны, оставленные ею. Солнце уже давно взошло и нежно касается их лучами, безропотно освещая путь, по которому они идут, по которому они проходили тогда, в прошлом. От дома Масы до того берега совсем недалеко — лишь несколько кварталов и один поворот, потому они направляются туда неспешно, когда улицы еще не успели пробудиться ото сна в сегодняшний выходной. Прохожих не видно, как и проезжающих мимо машин. В прошлый раз весенний ветер сопровождал их, да и солнце не светило, тогда оно уже зашло за горизонт, сегодня — наоборот. Даже если вчера был сильный дождь, ощущается летнее тепло, а ветерок лишь легко касается кожи: погода словно благоволит им. — А вот и берег, — Хиро указывает в сторону, где солнце становится еще ярче, где шумит море. Он надеется, что после этой прогулки Маса вспомнит что-нибудь еще, назовет его по имени и скажет, что помнит, когда ведет его прямо к берегу. Маса молчит, убеждаясь, что наяву и днем здесь намного красивее, чем на фотографии. И кажется, что он начинает неспешно вспоминать, как они были здесь. Песчаный берег ощущается под ногами, а шум моря становится различимей, когда они останавливаются вблизи, у самого прилива волн. — Кажется, что я помню шум моря… — Маса смотрит вперед, приподнимая уголки губ в улыбке. Он не вспомнил бы ничего, если бы сейчас был один. Хиро сопутствует восстановлению памяти, и становится так приятно помнить о чем-то самому, пусть даже это лишь шум моря и прикосновения волн. — Тогда я подумал, что ты особенный, — признается Хиро спустя время в словах, которые тогда так и не сказал вслух, только затаив их в мыслях. — Мне хорошо с тобой, Хироюки, — Маса сам разворачивается к нему, слыша за спиной шепот волн, и смотрит в глаза, не видя больше вину и сожаление во взгляде. Горечь уходит, как и отчаяние, сохраняя после себя лишь пустое место для окрепшей веры и надежды. — Ты уже говорил это, Маса, тогда, — Хиро легко заключает Масу в объятия и притягивает к себе, зная, что тот не устанет повторять это, пока он рядом. — Кажется, я знаю, — Маса разворачивается в его объятиях, встает спиной, прижимаясь близко-близко, и мягко опускает ладони на обнимающие его руки. — Я люблю тебя, Хироюки, — негромко, слегка запрокидывая голову назад и смотря из-под полуопущенных ресниц. За всю историю, связавшую их чувствами, Маса признавался очень редко и очень тихо, шепча эти слова на ухо, когда вокруг и так никого не было, когда они были наедине, оттого теперь его признание стучит в висках и согревает не только сердце, но и душу. — И я люблю тебя, родной, и сделаю все, чтобы ты помнил о нас, — отвечает Хиро, чувствуя, как Маса водит пальцами по его руке, в то же время смущенно улыбаясь. Кажется, что с каждой минутой, проведенной с Хиро, с каждым его прикосновением, взглядом или улыбкой частички воспоминаний соединяются, словно маленькие осколки разбитого стекла, а с каждым поцелуем становятся крепче. Но позабытое прошлое не имело бы смысла, Маса не желал бы помнить его, если бы в нем не было Хиро, любовь к которому перенесла несчастье и выжила, навечно оставшись внутри. Впереди будущее, в котором отныне Хиро не оставит Масу одного, вновь поклявшись, но не вслух. «Что бы ни случилось, мы будем вместе всегда». Лишь выдох растворяется в шуме моря, когда объятия становятся крепче, а в глазах яснеет любовь.