Невыносимо

Он никогда не говорил, что любит меня. Он всегда считал, что молчаливые прикосновения красноречивей любых слов. Как и положено Дьяволу, он был гордым и спокойным. Он хранил в себе сотни тайн, но я читала его как раскрытую книгу. Он не был злым чудовищем, у него не было больших клыков и рогов, копыт и трезубца, как обычно рисует в сказках. Зато каждое движение было пропитано самолюбием и холодностью, в каждом его взгляде скользила аристократия. Я ненавидела себя порой за минутные слабости от его прикосновений. Все костры ада не жгли так сильно, как его касания к моей воспаленно-горячей коже. Надломлено вздыхая, я гладила его руки и иступлено шептала: «Я люблю тебя». Дьявол лишь загадочно улыбался и совсем по-отцовски целовал меня в лоб. Он никогда не отвечал, что любит меня тоже. Мне больно от этого порой, но я ведь знала, на что шла, когда отдавала душу ему. Ему - такому непостоянному и вечно усталому, грустному и молчаливому. Целая вечность в Аду – это не мука, но устаешь не по-детски. Так, что даже руки дрожат. Мне всегда было страшно, когда он уходил на задание и говорил, что обязательно-обязательно вернется. Я опрометчиво верила ему, зная, что каждый из этих раз может стать для него последним. Что однажды он не вернется. Не скрипнет тихонько дверь, впуская вместе с ним едва уловимый запах персиков и гари. Не будет больше жарких поцелуев после особенно тяжелого рабочего дня – он хоть и Дьявол, а устает совсем по-человечески. Не скажет мне, какая же я идиотка, в очередной раз пытаясь отучить меня плакать по мелочам. А я это любила. Не будет. Я боялась этого больше всего, но все равно отпускала. Не могла не отпустить. Дьявол ведь. Я никогда не могла вставить и слова поперек ему. Он никогда не спрашивал у меня, почему я плачу, заламывая пальцы, он просто обнимал меня, успокаивающе гладя по волосам и выдыхая. И сразу как-то легче становилась. То ли от запаха его. То ли от того что он рядом. Я ненавидела и проклинала весь этот чертов мир, прижимая его тело к себе и наблюдая за тем, как медленно из него вытекала жизнь. Как мои слезы капали на его щеки. Как из уголка его губ стекала кровь, и он в очередной раз кашлял кровью из-за порванного легкого. Он не плакал, когда умирал. Просто наблюдал за мной, чуть прикрыв ресницы, и гладя меня по щеке. Я прижималась к его ладони, стараясь запомнить тепло его рук, хоть они у него всегда были холодными. Умирать рядом с той, кто ближе как никто – значит умирать легко. Без боли. «Я люблю тебя», - шепчу вновь я, судорожно сжимая его пальцы. Дьявол лишь снисходительно улыбается. Он никогда не говорил, что любит меня. Горячие поцелуи и родные объятья скажут намного больше, чем какие-то глупые слова.