Все будет хорошо...

Вид заснеженного вечернего леса завораживал как никогда. Золотистая листва тихо и приветливо шуршала лишь от малейшего дуновения ветерка. Пряный запах трав, перемешивающийся с ароматом еловой смолы, внушал непоколебимое спокойствие обитателям, нашедшим пристанище под мохнатыми еловыми лапами. На редкость лесу царила тишина и спокойствие. И лишь шелест травы и листьев, шевелящихся от легкого ветерка, нарушал их. Удивительный вид на этот лес открывался с каменистых склонов, лежащих на севере. С этих пологих каменистых склонов вряд ли можно заметить чье-то приближение. Территория была нейтральной; она принадлежала всем, даже если посетители редки. Стада газелей и антилоп иногда наведывались сюда попастись, более крупные звери приходили сюда отдохнуть от будничной суеты. Из хищников здесь жили лишь ласки, образовавшие небольшую колонию у подножия. Пожалуй, это было лучшее место во всей Снежной долине, где можно было отдохнуть и побыть наедине с самим собой вдали ото всех. Резко стряхнув прилипший к шерсти назойливый листок, Элли огляделась — ни одной живой души, как всегда. Удивительно, что никто не бросился догонять её. Однако, тем лучше. Последнее время Элли сама не своя — вроде, все наладилось, наводнение пережили, поводов для споров с партнером нет, а нервничать приходилось буквально на пустом месте. Почувствовав под ногами неприятное хлюпанье, она поспешила пройти вперед к камням. Отсюда и правда хорошо видно, как заходящее солнце красит шевелюры лесных деревьев. Здесь довольно высоко — лишнее движение и ты кубарем свалишься вниз, переломав себе все кости. Холодный северный ветер гладко прилизывал рыжую шерсть самки, заставляя её вздрагивать от очередного порыва леденящего воздуха. Элли надеялась, что тут её не найдут, на то были свои причины. Говорить о проблемах с кем-то из стаи, в том числе и с Манфредом, было боязно — кто знает, что о ней подумают? Конечно, она прекрасно знала, что в стаде отнесутся с пониманием к будущей матери, но если бы там были опытные родители. Улегшись на заиндевелый камень, мамонтиха взглянула на небо. Оно было оранжевого оттенка, но не такого огненного рыжего, с которым связана бешеная пляска огня. Более нежного тона, словно лучик солнца приветливо скользил по осенней траве. Красиво, но даже этим Мать Природа не могла заглушить страх от одного вопроса, которым задавались многие: «Смогу ли я?" Всю жизнь, сколько она себя помнила, Элли жила с мыслью о том, что она не будет иметь никаких детей. И это было по двум причинам. Во-первых, будучи слишком большой, для опоссумов, она вряд ли нашла себе пару. Во-вторых, у неё не имелось той сумки на животе. Однажды, мать рассказала ей, что у них, опоссумов, беременность очень короткая и малыши рождаются совсем крохотными и продолжают развиваться в этой самой сумке. Без него — детеныши умирают вскоре после рождения. В любой другой момент это бы её утешило, но не сейчас. Страх комом подошел к горлу. Элли совсем не имела опыта заботы о новорожденных. Конечно, как опоссум она могла позаботиться о детенышах, но не как мамонт. Сзади послышался шорох и чьи-то шаги. Продолжая тяжело дышать, Элли повернулась, готовясь к встрече с незнакомцем. На секунду шорох прекратился, было слышно, как где-то неподалеку птицы поют вечерние песни. Аккуратно обогнув ель, Мэнни остановился, слегка склонив голову набок. Вздохнув, мамонтиха поняла, что угроза миновала, но побыть одной ей не получится. — Я тебя повсюду искал, — взволнованно сказал он, делая шаг вперед. Элли встрепенулась — да, стоило догадаться, что Мэнни не смотря ни на что, все равно найдет её. Может, это и к лучшему. — Не стоило, — она пожала плечами, переводя взгляд обратно, на заходящее солнце. — К вечеру я бы все равно пришла обратно. Супруга это явно не остановило. Он настороженно разглядывал подругу, словно ища очередное оправдание этому поведению. Не заметив ничего особенного, Мэнни подошел ближе. - Элли, я вижу, что тебя что-то беспокоит. Возможно, я смогу тебе чем-то помочь? Неужели, её волнение так заметно? Зажмурившись, Элли пыталась хоть что-то придумать для того, что бы прекратить этот ненужный разговор. - Ничего. Зря пришел, Мэнни, все равно ничего страшного не произошло… -Я же вижу, что нет… - Все хорошо, — настойчиво повторила она, чувствуя, что где-то внутри потихоньку начинает закипать злость; настойчивость Манфреда пугала её. - Но… -Мэнни! Я же сказала, что все хорошо! Неужели, тебе этого недостаточно! Мамонт озадачено остановился. Элли никогда ни на кого не кричала. И, тем более, вела себя более открыто. Мэнни подошел вплотную и пристроился рядом со спутницей. Видимо поняв, что больше, кроме крика, он не получит, он мягко коснулся её шерсти. Самка вздрогнула — лучше хоть кому-то рассказать, чем мучиться с собственными мыслями наедине. - Я просто боюсь, — хрипло прошептала она, отводя взор. Манфред моргнул — не ожидал, что получит такой ответ. Наступило время, когда очень быстро ночь сменяет вечер. Казалось, около получаса назад солнце еще пригревало жителей Долины слабым теплом, а теперь все вокруг погрузилось во тьму, лучиком света, где был лишь бледный лунный свет. Элли понуро опустила уши. Вот зачем надо было говорить? Это ей не поможет. - Ладно, не бери в голову. - Нет, подожди, Элли! — воскликнул мамонт. — Боишься чего, объясни? Боишься ответственности? Родов? Их исхода? - Смогу ли я быть примером. Ты же знаешь, что я наполовину опоссум, лазаю по деревьям, имею такие же повадки. До зрелости жила с ними, а теперь что? Даже если я мамонт, привычки у меня останутся! Я… я не смогу. Даже с твоей помощью. Я… мы должны смириться. Элли закончила свою речь. До этого ей не приходилось говорить о том, что действительно было тяжело. Да и с кем? Громко ухнув, старая сова сорвалась с ветки и полетела на ночную охоту. Казалось, это был совсем другой мир — дикий, опасный. Мир ночи, когда на охоту выбирались не самые приятные на вид хищники, когда оголодавшие львы и тигры рыскали в округе в поисках легкой добычи, когда совы летали в ночном небе, словно тени. - Из этой ситуации, — мрачно заключил Мэнни, покачивая головой, в знак несогласия с супругой. — Есть два выхода. Один из них не оценит никто… Вся округа замерла. Неслышно ни голосов питомцев ночи, ни игры ветерка. Слышно только глухое биение сердца. Нет. Он не мог такого сказать, не мог! На глаза наворачивались слезы, стоило Элли представить бездыханное тельце новорожденного в луже собственной крови. Никогда! Будь это мальчик или девочка, с рыжей шерстью или с бурой. Никто не убьет её малыша. Она не позволит свершиться этому безнаказанному преступлению. - Ты не посмеешь это сделать, слышишь, не посмеешь! - И ты еще говоришь, что не сможешь быть примерной матерью. Твой опыт тут неважен, пойми, даже инстинкт не играет важной роли. Получить этот навык весьма просто. Любовь. Здесь важна любовь к семье. Думала, что материнский инстинкт стоит на одном лишь выхаживании детей? Нет. Если бы так было на самом деле, то какими же были бы мы. Это все гораздо сложнее, нежели ты думаешь. Если бы я тебя не любил, я бы сейчас этого не говорил! Вместе-то мы сможем. Вместе — сможем. Впервые за этот день что-то заставило Элли улыбнуться. Именно сейчас, когда смысл слова «семья» был полностью показан, когда стало ясно, что она не одна. У них есть стая, большая и дружная стая. Ночной ветерок игриво прошелся по шерсти, призывая самку успокоиться и, наконец-то, отвлечься от грустных мыслей. - Пошли домой. Ночь на дворе, а мы тут с тобой засиделись, заговорились что-то, — усмехнулся Мэнни, поглядывая на полную луну. - Пойдем. Ветер подвывал и, словно вторя его словам, завели свою песнь и волки. Мягкие и чистые голоса сливались в одну реку, превращая обыденный вой в удивительную мелодию. Зачаровывающая музыка эхом раздавалась по Долине, некоторые особо любопытные высовывали носы из своих нор, чтобы послушать волчью колыбельную. Глубоко в тенях норы, Три волчонка, белых и пушистых, Уставши от дневных забот, Лежали вместе, поджав хвосты. Высоко на дубе старом, Старый филин уж вовсю храпит. Опоссумы на ветке отсыпаются. Лев, в корнях устроившись, сопит. Спите, звери, засыпайте! Веки опускайте. Пусть луна сияет, Охраняя наши с вами сны. К этому времени уже похолодало, повалил снег. Волки продолжали петь, развевая тоску и грусть в сердцах. Еще не единожды звери вспомнят эту песню, не одна мать будет петь её своим детям. Не один раз эта песня напомнит об этом разговоре. Не один раз Элли поймет, что все и правда хорошо.