Забери её, Костенька

Теплый, душный день. На территории садика много зелени, и дети прячутся за кустами сирени. Никто не ходит по клумбам – они знают, что это запрещено, что воспитательница будет ругаться. Но сейчас она сидит на низенькой лавочке, внимательно наблюдая за своими подопечными, и думает о том, как бы ей хотелось, чтобы кто-нибудь из детей сорвал эти цветы. Невозможно было смотреть, невозможно не вспоминать о… К ней подошел мальчик. – Ирина Сергеевна, у меня шнурки развязались… – пробормотал Ваня, низко опуская голову. Звуки, слова, маленькие проблемы детей – это все, что её ещё спасало. Воистину говорят, дети – цветы жизни. – Ванечка, – вздохнула она. – Ну, ты же уже большой мальчик. Неужели не можешь завязать сам? – Я хотел, но Андрей меня толкнул и… Вот… – он вытянул свои маленькие ручки вперед, и Ирина наклонилась, чтобы внимательней рассмотреть грязные ладошки в тонких царапинах. Она нахмурилась. – Идем, помоем твои руки, а то попадет какая-нибудь зараза. Мальчик насупился, но согласно кивнул. – Наташа, присмотри за детьми, я на минутку, – сказала она второй воспитательнице перед тем, как уйти. Не дожидаясь ответа, она повела мальчика в здание садика. В помещении было прохладнее, чем на улице, пахло кашей и выпечкой. Запахи, которые всю жизнь сопровождали Ирину. Ваня шел рядом с ней, поджимая губы. – Что такое, Ванечка? – спросила она, когда мальчик остановился. Сначала он не решался заговорить и смотрел в пол, но когда поднял глаза, в них было столько решимости, что Ирине на один крошечный миг показалось – это глаза её сына. С таким же упрямством он смотрел на неё пятнадцать лет назад. У неё сжалось сердце. – Ирина Сергеевна, он не хотел, мы просто играли! – начал громко, немного сбиваясь, объяснять Ваня. С каждой секундой решимость испарялась все больше, слова становились громче, а он сам, казалось, готов был вот-вот заплакать. Ирина услышала только последние слова: «не ругайте его». Она мягко улыбнулась. – Я и не собиралась его ругать. Нет, её бы сын до последнего стоял на своем. Этим он пошел в отца, и она не знала – гордиться от этого или плакать. Ванечка ей не поверил. Он стоял, глотая слезы, и мял грязными ладошками свою футболку. – Ваня, я правда не собиралась его ругать. Идем, – она протянула ему руку. Он недолго смотрел на неё, а затем медленно подошел, но не позволил взять себя за руку. – Вот так. Давай быстрее, скоро обед, сейчас уже все вернутся. Пока они отмывали ладони Ванечке, время и правда подошло к обеду. Дети весело разговаривали между собой, размазывая кашу по тарелкам. Ирине было спокойно. Она наблюдала за Ваней, как он неуверенно сжимал в руках ложку, как вскидывал голову на остальных ребят, как улыбался, смеялся, смешно морщил нос. Он не был похож на её сына, она убеждалась в этом все больше и больше. Так что же – тогда, в коридоре, ей показалось? Андрей толкнул Ваню локтем, и тот выронил ложку. – Андрей! – принялась отчитывать мальчика Наташа. Ирина продолжала молча наблюдать за Ваней. Мальчик второй раз за день поджал губы, без слов поднял ложку и уставился в свою тарелку. Он был совсем не похож на её сына. К ней подошла Наташа. – Ирина Сергеевна, передадите папе Андрея, чтоб он не задирал Ванечку? Я хотела пораньше уйти. – Опять побежишь к своему пьянчуге? – грустно улыбнулась Ирина. Ей ли не знать каково это – молодость. Но Наташа была молода и наивна, а ещё чертовски настойчива и упряма. Уцепилась в своего строителя, что пьет, не просыхая, остальных видеть не хочет. – Бросит он тебя. С ребенком бросит, вот увидишь. – Ирина Сергеевна, вы же всегда оптимистом были! Раньше бы никогда такого не сказали, всегда лучшее в людях видели, – Наташа покачала головой. – Что с вами стало, пока меня не было? – Устала я, Наташенька… – вздохнула Ирина. – Очень сильно устала. – Это из-за Кости, да? Он так и не появлялся? Ирина засмеялась. Костя. Конечно, не появлялся. Её упрямый, упрямый, упрямый мальчик. Всегда стремящийся все сделать сам, но до последнего бывший с матерью до предела честный. – До сих пор не могу поверить, что он уехал из-за Валерки, – продолжала Наташа. Ирина знала, что её сын всегда нравился ей. – И чего они не поделили? Неужели вы не спрашивали, Ирина Сергеевна? – Зачем мне это, – отмахнулась она. – Мальчишеское. – И то верно, – кивнула Наташа. – Валерка, кстати, женился, слышали? – Слышала, Наташенька, отчего же не слышала. – И ребеночек скоро будет. Может, Костя узнает как-нибудь, да вернется. Лучшими друзьями же были. – Кто знает, – сказала Ирина. Но она знала, что Костя не вернется. По его же словам – не мог вернуться, как раз из-за Валерки. А его словам она верила. И решения его всегда уважала, даже если они шли в разнобой с её собственными желаниями. – Ладно, Наташа, пора детей укладывать. – Конечно, конечно, Ирина Сергеевна, а вы сидите, я помню, что у вас колени больные. И так почти весь день на ногах, с детьми разве присядешь надолго? – Это верно, – сказала Ирина. «Только сердце болит, Наташенька, сердце». Она повернулась к выходу: – Я пойду, подышу немного, что-то нехорошо. – Только вы далеко не отходите, – крикнула Наташа ей вслед. Детские голоса, запах еды, смех, стук столовых приборов – все осталось за её спиной. А впереди узенькая дорожка и забор. Воспоминания. – Костенька… Что же ты… – прошептала Ирина. Ей все не верилось, что его нет. Вот так, в конце рабочего дня, приходишь домой, а тебя никто не встречает. Пусто и темно. Даже сожаления не осталось, и слез больше нет. – Ирина? Она вздрогнула. К ней подошел мужчина. «Миша», – с горечью подумала она. Ещё одно напоминание – упущенная возможность. – Как дела, Ирочка? – он ласково потрепал её по руке. – Как здоровье? Ты с годами все меньше и меньше. И так как девочка пробегала всю жизнь. – Миша, – она вздохнула. – Все хорошо. А ты бы с Андреем поговорил. Наташа ругается, он Ванечку задирал весь день. – Мальчишки же, Ира, это у них в крови. Она строго взглянула на него, и он рассмеялся. – Всегда на меня твой взгляд действовал. Поговорю я с ним, не волнуйся. Они уже пообедали? Ирина кивнула. – А ты чего, ещё не смирилась, что твой парнишка уехал? Все ж к этому шло, Ира, он всегда был немного… – Немного что? – холодно спросила она. – Я давно смирилась, Миша. И я очень люблю своего сына. – Да, я знаю, Ир, просто… – Это мой мальчик. Он вздохнул. – Поэтому у нас не сложилось? Ты всегда видела лишь его в своей жизни? – Это мой мальчик, – повторила она, нахмурившись. Когда сзади хлопнула дверь, она расслабилась. – Мой мальчик. Тяжелый день. И пустота внутри. Сзади – голоса, звуки, жизнь. А у неё только надежда и воспоминания. Все оставшееся время родители забирали своих детей, пока в садике не осталось никого, кроме самой Ирины и охранника. Она выключала везде свет, закрывала окна, двери, проверяла, все ли в порядке… – Ирина Сергеевна, я пойду закрою черный ход, а потом главные ворота, – сказал охранник. Она рассеянно кивнула. Дни были совершенно одинаковые и протекали слишком медленно. Всех детей забирали их родители. – Костенька. Только Ирина ждала своего сына.