Тихие ночи с января по май.

Он не любит ночи. Даже не просто не любит, а боится/опасается, и с наступлением темноты все сильней сжимает кулаки и кусает губы. И на ладонях остаются красноватые полумесяцы отметин от ногтей, а губы снова содраны в кровь. Чихо говорит, что с этим нужно что-то делать, что так дальше нельзя, что дальше ну совсем невозможно. И не только ему, не только Джехё невозможно, им всем всемером невозможно. Потому что в первые ночи они просыпались от криков раздасованные, злые и уставшие. Потом - с затаенным страхом и бессилием, и с какой-то странной жалостью – то ли к нему, то ли к себе, то ли ко всем сразу. Чихо записывает его к врачу, к первому врачу из будущих десятков. Тэиль смотрит в интернете народные методы борьбы с кошмарами и бессонницей. Джехё послушно кивает, и, не задумываясь, прикусывает содранную в мясо нижнюю губу и морщится от боли. Потом идут походы по врачам - походы тайные, с лицом, прикрытым маской и капюшоном, ибо не дай бог, кто узнает. А после идут таблетки, таблетки разных форм, цветов и размеров. Таблетки, аккуратно лежащие в ячейках дозатора. Это вот «понедельник», там «после обеда», а это «перед сном». И на некоторое время они все вздыхают спокойно. Жалость и страх сменяются надеждой на выздоровление. А потом начинается новый виток страха, страха еще более сильного. Потому что лучше не становится. Потому что взгляд у Джехё все более странный день ото дня. Потому что дышит он нервно, отрывисто, шатается и дергается от любого звука и шума. А потом страшная мысль, озвученная Минхёком на кухне ночью, в три часа, после очередных криков. Передозировка. Они не могут сказать точно, подозревают ли они Джехё в этом, способен ли он на такое. Но страх есть. Их страх есть. Они становятся этакими сторожевыми псами, сделавшими себе этакое расписание присмотра за ним. О том, что их внимание может докучать и давить на нервы, они не думают. Джехё не знает, что ему делать. У него все валится из рук, и даже поданная ему пластмассовая баночка с лекарствами трясется так, что таблетки в ней отбивают непонятную какофонию. Джехё не может сказать, напрягает ли его это повышенное внимание. Поначалу он чувствовал себя виноватым за все это, после чувствовал себя опустошенным из-за непрекращающейся бессонницы. Потом пришло понимание этого усиленного внимания и того, почему ему таблетки выдают, хотя он-то еще, как надеется, в здравом уме и все понимает. Он начинает злиться и становится еще более дерганным, чем был, в ответ на слова и просьбы одногруппников шипит и огрызается, чуть ли не плюется ядом, бросает полные злости взгляды на остальных и безумно мечтает о ночи, полной спокойного сна. Ему надоело кричать по ночам. Крича по ночам, он каждый раз срывает голос. Да он привык уже. У них приняты все меры предосторожности. Они уже тоже привыкли, привыкли ко всему - к расписанию приема таблеток, к тому, чтобы рядом с ним всегда кто-то был. Они уже привыкли и к крикам по ночам, без них-то уже и ночь не ночь. Они привыкли не просыпаться, или просыпаться и сразу засыпать, или использовать беруши. На сердце, конечно, скребутся кошки, но они не врачи, не профессионалы, они уже делают все, что могут, все, что в их силах. Наверное, он единственный из них, кто видит какой-то подвох в этом. Наверное, только он не верит, что корни бессонницы и кошмаров в загруженном графике и постоянной усталости. Наверное, он тот, кто полночи читал в интернете статью о психосоматике. Наверное, он единственный, кто слышит крики в эту ночь. Ким Юквон закрывает вкладку и потягивается, откинувшись на спинку стула. Ему даже думать долго не надо, это решение приходит само – нужно меньше минуты, чтобы выйти из своей комнаты и дойти до его. А тут даже стучать не надо. Юквон открывает дверь и видит его спину, освещенную светом из открытой двери. И видит, что его бьет мелкая дрожь. - Ты смотрел фильм «Запределье»? – спрашивает Юквон и закрывает за собой дверь. Джехё поворачивает к нему голову. - Тебе не кажется, что это не тот вопрос, который должен волновать тебя в три часа ночи? – голос у него хриплый и не радостный, но наверно он улыбается своей натянутой улыбкой, которой привык улыбаться в последние дни. Юквон точно этого не знает. - Так смотрел или нет? – Юквон подходит ближе и садится на край кровати. - Нет. – Отвечает Джехё и на некоторое время в комнате становится до жути тихо. - Про что фильм? – не выдерживает наконец Джехё. - Про больницу, про каскадера с травмой, как и физической, как и в душе. Про маленькую девочку, которой он читает сказку в обмен на его просьбу принести ему смертельную дозу морфия. - Этот фильм не кажется мне обнадеживающим. – невесело отвечает Джехё. - Но конец у него хороший. - Она все-таки принесла ему морфий? – Джехё переворачивается на спину и каким-то невероятным способом находит в темноте глаза Юквона, а возможно, это потому, что он больше привык к темноте, чем Юквон. Юквон не может сказать, что именно он читает в глазах Джехё. То ли это обиженно-грустное «Где мой морфий?», то ли это злое и вредное «Зачем ты сюда приперся без шприца?». Юквон улыбается. - Ничего ты не понял, Ан Джехё, ничего ты не понял. – Говорит он и ложится рядом, быстро отвоевав себе часть подушки и закрыв глаза. – Главное – это сказка. Он не открывает глаза, но чувствует шорохи рядом и прямо летающее в воздухе вредное желание Джехё возмутится. - Так…Какая сказка? – приглушенно спрашивает Джехё через некоторое время. Юквон притягивает его к себе, обнимает за шею, и шепчет в волосы, куда-то над ухом: - Спи. Джехё просыпается, и даже не знает, от чего именно проснулся. То ли оттого, что за окном уже светло, то ли от шума в общежитии, то ли оттого, что на кровати очень мало места и ему очень жарко. Джехё не знает, но об этом даже и думать не хочется. Единственное, о чем он думает – так это о том, что все очень даже неплохо. Все даже может быть и хорошо, и в данный момент его ничего не раздражает, и ночью он спал, наконец-то спал, а не заходился в крике или ворочался с боку на бок. Да даже то, что ему жарко и кое-кто даже в ус не дует – лежит себе рядом спокойненько, уткнувшись носом ему в плечо и мирно спя – все это совершенно нормально и даже как-то слишком нормально. Слишком хорошо. А еще он думает, что все это войдет в привычку, и не знает, хорошая она будет или же плохая. Юквон рядом тянется, зевает и открывает глаза. - Я не выспался,– хмуро сообщает он. – Почему у тебя нет плотных штор, солнце же прямо в глаза бьет? Джехё смешно, просто невероятно смешно, смешно до боли в животе. Он поворачивается к Юквону и утыкается носом ему в волосы, продолжает заходиться смехом. Он не видит, но Юквон тоже улыбается. А потом у них тихие ночи с января по май. Сладкие ночи с мая по декабрь.