Сердце песни

- Ты не уходишь? – после одной из репетиций спросил Хиде Толла и бросил вопросительный взгляд на Ютаку, который успел зачехлить свою бас-гитару, поставить к стене и сам топтался у двери. Атсуши с Хисаши уже покинули съемную репетиционку, ключи от которой таскал с собой старший из музыкантов как самый пунктуальный. Басист нетерпеливо обратился к брату: - Аники, не тормози, не то эти двое выпьют все пиво без нас. Ребята нередко после совместного музицирования – будь то в гараже или в специальной студии – зависали в барах, много говорили и смеялись. А самое главное – всегда вместе, впятером. Но в этот раз что-то было не так. - Не сегодня, – покачал головой Толл. – Я хочу еще немного постучать. Возможно, присоединюсь к вам позже. Хотя это тоже маловероятно. - Ну догоняй, если надумаешь, – уже как-то вяло пробормотал в ответ Ютака и скрылся за дверью. Толл с нежной улыбкой смотрел, как в проеме исчезает его спина, но потом обнаружил, что Хиде еще не ушел. И тот сразу засобирался. - Аники, я не буду задавать тебе ненужных вопросов, но надеюсь, у тебя не случилось ничего серьезного. Тот быстро моргнул. - С чего ты взял, что у меня что-то случилось? - Тебе виднее, – Хошино поправил воротник на куртке и добавил крайне загадочную фразу: – Ладно, оставайся, если хочешь. Просто не забывай, что бешено бьющееся сердце песни – это не только барабаны, но и бас-гитара. Прежде чем Толл успел это переварить и что-то ответить, ритм-гитарист махнул рукой на прощание и так же растворился в темноте коридора вслед за Ютакой, плотно прикрыв за собой дверь. Толл взял поудобнее палочки, замахнулся... Тройками по закрытому хай-хэту, одиночными по малому барабану, иногда переходя на том-томы и тарелки и, конечно же, не забывая про бочку. Никакой четкой периодичности. Хотелось просто пошуметь, ни о чем не думая. Хиде бы прав, говоря о случившемся «чем-то» серьезном, но как рассказать об этом пусть и лучшим друзьям? Самому близкому же не расскажешь – при нем вообще нельзя о таком заикаться: брат для него был всем. И чем дальше, тем труднее беззаботно ему улыбаться. Это было не всегда и накатывало приступами: один, другой, третий... Нечасто, слава богам, но когда накрывало, крыша ехала конкретно. Неудержимое желание даже просто касаться его иногда было особенно сильным. А когда на какой-либо попойке уже не очень трезвый Ютака прислонялся щекой к его плечу, невозможность даже обнять это сводящее с ума чудовище пусть и при пьяных друзьях просто убивала. Выпивший брат становился ласковым, как котенок, которого хотелось погладить, потрепать по волосам... Даже это казалось чем-то интимным, очень личным. О чем-то бОльшем было страшно даже думать. Вот и оставалось собрать свои желания в кулак и засунуть их... куда-нибудь глубоко. С алкоголем это было проще. Толл давно понял и принял свои чувства к младшему брату, хотя и считал их неправильными, сумасбродными и ненужными, но никак не придуманными. А еще он их боялся. Поэтому пытался унять эти неуместные эмоции и желания с помощью женщин, но весьма безуспешно: они не могли дать ему нужного. Секс – это просто способ разрядиться. И не он был нужен Толлу. Вспомнив слова Хиде, барабанщик подумал: "Ну и палево". Неужели так заметно то, каким взглядом он смотрит на Ютаку? В чувствах он громко ударил по двум разноразмерным крэшам и отложил палочки. - Тору, что же мне делать?.. Если бы репетиционка не была звукоизоляционной, то в ответ он услышал бы дробь осеннего града по крыше. Окон тут тоже не было, и увидеть падающие на город осадки также было затруднительно. Так что Толл находился в полной тишине и не знал, что Ютака, сидя в баре, сквозь негромкую рОковую музыку вслушивается в эти звуки танцующих льдинок и тоже думает о нем. Взгляды братишки всегда были неоднозначные. Вот демон мелкий, всю душу вывернул. Толл знал, что Юту тоже тянет к нему необъяснимой силой, и здесь льстила эта взаимность. А боялся он вовсе не удивления или отвращения со стороны друзей. В одной компании такие чувства, если их выпустить, то не скрыть, значит, ребята рано или поздно узнают. Само собой, дальше группы это не просочится – в этом была полная уверенность. Но поймут ли? Хотя... С другой стороны – а куда они денутся-то?.. Однако здесь совсем иное. И даже не то, что, мол, как вообще можно любить и желать младшего брата... Чья бы корова мычала. Когда-то он был точно таким же младшим братом, а у него был Тору. Они были вместе совсем недолго, меньше полугода перед тем, как... Толл потер вдруг увлажнившиеся глаза. Господи, это было так горько и страшно... И теперь, когда у него остался один Ютака – тоже дорогой и любимый человечек – нельзя потерять и его. Ни в коем случае нельзя. То, что случилось с Тору, Толл считал своим наказанием за запретную любовь. Которую он познал со старшим братом в свои пятнадцать. И теперь он боялся, что то же самое произойдет с непоседливым Лисенышем – таким милым в своей безбашенности, – стоит лишь коснуться его не так. Барабанщик посмотрел на своих безмолвных цилиндрических друзей, погладил их по блестящим синим бокам, а затем накинул на плечи толстовку и вышел из репетиционной комнаты. Сейчас был необходим не алкоголь, а никотин. Спустившись на лестничную площадку, он шагнул к двери курительного балкона и толкнул ее, после чего увидел и услышал, как страдает стихия. Прямо как в аниме: когда главному герою на душе погано, всегда идет дождь. Хех. Достав пачку сигарет, он выхватил одну, подпалил ее кончик и затянулся. Под стук неоднозначных осадков опять подумалось о Тору. О том, как тот играл на барабанах дома, а маленький тогда еще Такаши – слушал. Когда среднему сыну семьи Хигучи стукнуло пятнадцать, спустя несколько недель, осенью, что-то случилось. Ну не могло не случиться: он был от своего крутого брата в восторге, восхищении. Позже он скажет об этом как о первой влюбленности. Старший его тоже обожал, хотя редко это показывал. Но когда пятнадцатилетний Толл попросил его научить целоваться, тот не мог отказать. А после все произошло само. Не было неловкости, смущения, стыда – нет, все осталось по-прежнему. С той разницей, что теперь иногда старший и средний братья спали вместе. Родители об этом не знали и никогда не узнают. Но ребята не догадывались, что этого нельзя сказать о самом маленьком члене семьи. Ютака потягивал пиво и уже периодически клевал носом под какую-то из историй Имаи, но изо всех сил изображал бурный интерес. Звук града заставлял думать о барабанах и Толле. Он тоже знал, что его чувства весьма взаимны – брат был простой и прямой, и его взгляды обозначали именно то, что они обозначали. И их нельзя было не уловить и не понять. И Юта, конечно, посылал своему упрямому барабанщику ответные знаки, но тот упорно делал вид, что их не замечает. У самого же Юты были свои мысли на этот счет. И то, что скорей всего они верны, заставляло руки опускаться, эмоциональность – колебаться, а присущую ему энергичность – то бить ключом, то затухать, превращая его в овощ. Оставалось бросить хмурый взгляд на полупустой стакан пива. Да, определенно, дело в Тору. Нельзя сказать, что он не любил самого старшего из его братьев. Нельзя сказать, что не восхищался. Нельзя сказать, что не плакал, прощаясь. Он думал о нем, как и о любом члене семьи, с долей молчаливого обожания. Просто Толл всегда был ему ближе – чаще играл, общался, гулял, баловал мороженкой, обнимал... И только сейчас Ютака подумал о том, что Толл тогда слишком крепко сжал его ладонь в своей. Толл, нет, тогда еще Такаши. Его любимый Такаши, который не плакал на похоронах. Просто потому что не мог. Если углубиться в воспоминания... Есть вещи, о которых иногда лучше не знать. Но именно здесь для Юты жизнь распорядилась иначе. *** Он тогда учился в третьем или четвертом классе младшей школы, и Толл всегда встречал его после уроков, если, конечно, был не на учебе. Впрочем, средний из сыновей Хигучи сам посещал занятия не очень усердно. В ту субботу у Юты из пяти уроков два перенесли на и без того загруженный понедельник, и в итоге тот оказался один на пороге школы, когда другие ребята разошлись по домам. Толла тоже можно было не ждать, и он не стал. Светило яркое зимнее солнце, не скрытое облаками, – таким в это время года оно бывает редко-редко. Ничего не предвещало неожиданностей и сюрпризов. Ютака добрался до дома и позвонил в дверь, но никто ему не открыл. А, ну да. Мать и отец собирались с утра за продуктами и, вероятно, еще не приехали. Такаши сам, скорей всего, еще в школе. Тору? Тору, наверное, тоже куда-то уехал с друзьями-байкерами. Ну, ничего страшного. Ютака хоть и маленький, но хитрый: у него есть запасной вход в дом. И вот, представив себя супершпионом, он прокрался в задний двор дома и окинул взглядом широко раскинувшееся дерево, названия которого никак не мог запомнить. Оставалось нащупать руками-ногами собственноручно сделанные прорези в коре. Каждая из них находилась на своем месте, тогда Юта снял ботинки, связал их шнурки, надел на шею – вспомнив, как это делают герои в кино, – и подобно обезьяне взобрался на самый верх. Многострадальное дерево очень удачно клонилось к окнам второго этажа, оставалось только проползти по одной из самых толстых веток, а потом пройти по карнизу мимо окна комнаты Тору к раме своей. И уж как открыть ее, знает только он, Ютака. Самое трудное – не упасть, перебираясь с ветки на карниз. Да, скоро этот ход будет закрыт – чувствуется, как сильно прогибается под весом тела покрытая листьями желтая лапа. Но скоро – не сейчас. И шаг уже потребовался не такой широкий: последний раз младший из сыновей Хигучи лазил здесь год назад, но за этим занятием его засекла семья. Как следствие – пришлось дать обещание, что такого больше не повторится. Находясь одной ногой на ветке и опершись о карниз второй, Ютака убеждал себя, что это вынужденная мера, и ничего страшного не случится, если один – всего один-единственный – раз слово будет нарушено. Впрочем, он еще не знал, что несколько минут спустя пожалеет о своем решении. Крепко взяться рукой за трубу, сделать шаг на неширокую и чуть наклоненную поверхность... Да, в дождь по ней не походишь, будет скользко… Чаще всего мы не замечаем, как растем. Но в момент перехода с ветки на карниз Ютака осознал, как вырос – настолько легко дался этот шаг: подобно подъему на ступеньку вверх. Ну да фиг с ним. Осталось осторожно пройти несколько метров, а там спасительное окно и спрятанная отмычка – так он называл две соединенные и частично выпрямленные скрепки. Так или иначе, маленький Юта чувствовал себя настоящим Джеймсом Бондом. Только вот, пробираясь мимо окна старшего из братьев, он бросил туда взгляд. Нет, не специально, просто не на что было еще сильно смотреть, цепляясь пальцами за раму. Не под ноги же. Даже сквозь плотно задернутые занавески было заметно какое-то движение внутри. И если дома никого нет... воры? Несмотря на невозможность прямого обзора, "суперпупершпион" смог отыскать щелку у самого края окна: одна из занавесок была задернута чересчур сильно. И в итоге с найденного ракурса открывался прекрасный вид на комнату. Такаши и Тору были дома, и Ютака не сразу понял, что они делают. Средний из братьев раскинулся на кровати, старший навис над ним. Они целовались, гладили друг друга кончиками пальцев и улыбались как идиоты. Рубашка одного из них была распахнута, брюки – расстегнуты. Ютака не узнавал его глаза – обычно добрые, веселые, но в тот момент – чужие, затуманенные. Он еще долгое время не сможет выбросить из головы это выражение лица. Несмотря на свой юный возраст, Юта уже знал, что это и как называется. И настолько не ожидал этого от своих старших братьев, что возглас удивления застрял где-то в горле и сжался в комок. Было очевидно, что Ютака стал свидетелем чего-то очень личного, ошеломляющего. Инстинктивно он отступил на шаг назад. Толл, конечно же, тоже помнит этот день. Юта пришел в порванной школьной форме, с многочисленными царапинами, самая крупная из которых располагалась на виске. Он звонил в дом настойчиво и долго, а потому его старшим братьям пришлось прервать свое приятное занятие и поспешить к двери. Лисеныш был похож если не на зомби, то на жертву какой-то аварии. Тот сделал в дом пару шагов, видимо, удовлетворился этим и позволил себе потерять сознание. И не знал, что его поспешно подхватил Толл в то время как Тору побежал за чистой водой и аптечкой. В бессознательном состоянии Ютака пребывал недолго – совсем скоро он открыл глаза, почувствовав жгучую боль: старший из братьев смазывал его раны йодом. Средний же в это время обтирал влажным полотенцем его руки – на очередь к щиплящей коричневой жидкости они были следующие. Старшие братья действовали слаженно и быстро. Может, нет ничего страшного в их отношениях? Но почему тогда в душе такой ужас и возмущение?.. Когда дело было сделано, Тору поправил одеяло на постели Юты и спросил: - Голова не кружится? - Есть охота. И все щиплет. - Значит, не сотрясение. Такаши, перевяжи ему голову на всякий случай – не нравится мне вон та крупная царапина. Нельзя чтобы туда попала инфекция. А я мигом что-нибудь сварганю на кухне. Когда он скрылся за дверью, Толл наклонился к зажмурившемуся младшему братишке и, придерживая руками его голову, осторожно подул на обильно смазанную йодом рану, после чего ловко наклеил лейкопластырь и обмотал бинтом. А потом убрал аптечку на ее законное место, вернулся и присел на кровать к Ютаке, который угрюмо, задумчиво смотрел в ответ и молчал. Толл усмехнулся, бережно обнял младшего брата и тихо спросил: - Эй, Лисеныш, во что ты опять вляпался и почему не на уроках? - Отменили, – послышался такой же негромкий вздох в ответ. – Я шел домой и... Ютака замолчал, понимая только одно: Такаши не нужно знать о том, что он видел их с Тору. - И? Младший отвел глаза. - Если не хочешь, можешь не говорить, но маме-то надо что-то врать. И врать согласованно. - Скажи, что неудачно упал. Толл внимательно посмотрел на брата и вздохнул в ответ: - Хорошо. Но если захочешь поговорить, я всегда готов выслушать, ты же знаешь. Полежи пока, сейчас будет обед. Он осторожно чмокнул Юту в лоб, а когда отстранялся, тот схватил его за руку. - Пожалуйста, посиди со мной. - Э... да, конечно. Вскоре Тору появился с тарелкой ароматного супа. Еще чуть позже приехали родители. С ними говорил Толл, и Юту не стали наказывать за поведение, ведь все в доме решили, что он с кем-то подрался. С того дня семья заметила, что в младшем из ее членов что-то изменилось: исчезло то неуловимое, что делало Юту Ютой. Детскость, пожалуй? Это связали с его возрастом, ведь в принципе никаких значительных перемен не произошло. Но на какое-то время Ютака стал чуть более задумчивым и молчаливым. Конечно же, скоро это пройдет – такие как он не могут долго оставаться замкнутыми. А через пару лет он познакомится с Хошино Хидехико и снова полностью станет собой – новый друг станет для него отдушиной. Ведь к тому времени младший Хигучи поймает себя на мыслях, которых просто не может прийти в голову. А пока ему оставалось молча наблюдать за быстрыми, но многозначительными переглядываниями между старшими братьями и ощущать новое и незнакомое чувство. Позже он узнает его имя – ревность. Сколько себя помнил Ютака в свои десять с копейками лет, всегда рядом, кроме мамы, конечно, был именно Толл, который ласково улыбался, слыша от него "мой Такаши". И младший вполне справедливо считал: мой – это мой и ничей больше. К Тору, которым тоже восхищался, он ничего такого не чувствовал. Тогда он еще не осознает глубину всех своих ощущений. Это тоже случится гораздо позже. А из того дня самым ярким воспоминанием останется только треск веток того садового куста, на который он упал с карниза. Остальное затрется чувствами удивления, ошарашенности и растерянности – даже ненавистный жгущий йод. И, спустя меньше чем полгода после того случая, Тору... ушел. На церемонии прощания Толл был почти безэмоционален, что свидетельствовало о его полной моральной истощенности. Только Ютака знал: все свои слезы брат выплакал еще предыдущей ночью. Даже сквозь стену, разделяющую их комнаты, были слышны его сдавленные рыдания в подушку. Младший не решился к нему прийти в ту ночь и пожалеет об этом днем, когда увидит опухшие и покрасневшие глаза своего Такаши, нахмуренные брови, сжатые зубы... А тот определенно пытался взять себя в руки, принять непоправимое случившееся, но ни на что уже не было сил. И тогда в его ладонь скользнули пальчики Ютаки. Толл словно вышел из транса, моргнул и, не глядя на братишку, крепко стиснул его кисть. Почти до боли. Но Юта молчал, забирая через это прикосновение часть его горя. Такое не забывается, даже если это случилось двенадцать лет назад. Ютака очень хорошо помнит, как следующей ночью он пришел к брату. Изначально, правда, не собирался – боялся. Боялся нарушить тот хрупкий невидимый контакт безмолвного взаимопонимания, который образовался во время соприкосновения их ладоней. Но когда по ту сторону стены снова раздались тихие всхлипывания, он понял, что больше медлить нельзя. Прошлепав босиком в соседнюю комнату, тихо позвал: - Ани. Но его даже не услышали. Юта с ужасом смотрел на своего Такаши, который лежал на кровати, уткнувшись носом в подушку – как будто пытался заглушить ею звуки своей боли; обхватив себя руками за плечи – как будто замерзал; сжавшись в позу зародыша – словно чувствовал себя совсем беззащитным. Первый раз кто-то видел его таким. Впрочем, он об этом не подозревал до тех пор, пока не прогнулась кровать под весом младшего брата. Совсем чуть-чуть. Но и тогда он не бросил на Ютаку и взгляда. И лишь прошептал: - Пожалуйста, уходи. Это все, что услышал Юта от Толла за последние пару дней. И, как выяснится в дальнейшем, ближайшую неделю. Но тот лишь печально улыбнется, ляжет рядом и крепко обнимет своего теперь единственного аники, зарывшись носом в его волосы, которые только-только достигли "рокерской" длины. Секунду спустя младший подумает, что перебирать пальчиками его пряди – затягивающе приятно. Спустя какое-то время тело Толла перестанет вздрагивать от рыданий – обессиленный, он отключится. Как брошенная в угол марионетка. И только тогда Юта позволит себе закрыть глаза. Он не узнает, что вставший ни свет ни заря брат ласково погладит его по щеке, потеплее накроет одеялом и уйдет в гараж, куда перенесли барабаны Тору. Там он увлечется, и боль станет отступать. Но только до прихода сумерек. И Юта снова и снова придет к нему ночевать. И рано или поздно Толл ему ответит, перестав поворачиваться спиной. Ответит, больше не отводя взгляд. Ответит, осознав, что это маленькое существо хоть и монстрик тот еще, но понимает больше, чем кажется, и лучше, чем что-то другой. В конце концов, ответит и на братишкины объятия, с благодарностью сомкнув свои. Спустя какое-то время Ютака познакомится с Хиде и частично выпадет из жизни Толла. Да и у того времени свободного поубавится с созданием своей первой рок-группы. Решив исполнить мечту Тору стать профессиональным музыкантом, он заболеет этой идеей сам. И именно тогда возьмет псевдоним Ягами Толл. К тому времени как организовавшиеся "Хинан Го-Го" переименуются в «Бак-Тик» и постепенно переберутся в Токио, Ютака полностью осознает катастрофическую нехватку Толла, его присутствия, его запаха, случайных касаний. И решит, что поступил правильно, уехав из дома. Друзья не дадут ему скучать, закутываться в кокон из собственных эмоций и мыслей. Многие считают, что младший Хигучи ни по какому поводу никогда сильно не заморачивается. Он кажется милым и позитивным солнышком, у которого нет проблем. В принципе, да, ему везло по жизни в целом. Но вопрос, с которым Юта столкнулся тогда, порой наводил если не ужас, то легкую панику: влюблен по уши. Как школьник. И, конечно же, его тоже волновало не то, что Толл – его старший брат, а то, как тот отнесется к такой новости, которую даже ему самому нелегко было переварить: чувство подступающей неумолимой пустоты не мог прогнать, погасить даже Хиде. Иногда, чтобы хоть как-то успокоить непонятное отчаянное желание, зовущее домой, Ютака звонил в Такасаки. Один из таких звонков завершился не очень хорошо: брата он не услышал. Мама в трубку озабоченно и негромко сказала, что Толл в очередной раз потерпел развал группы и бросил барабаны. Конечно же, младшего ее сына это тоже неслабо обеспокоило. А тут еще и Араки ушел из их команды... Но когда Атсуши попросился на место вокалиста, перед Ютой забрезжила маленькая искорка тихой, робкой надежды. Собрав в сумку только все самое необходимое, он сделал ручкой Хиде, Хисаши и Ачану, пообещав им привезти первоклассного барабанщика, и отчалил домой в Гумму. *** Закуривший Ютака подумал о том, что это здорово – иметь с кем-то очень дорогим много общих воспоминаний. Даже если они не только хорошие. Рано или поздно придется поговорить с братом обо всем, что беспокоит их обоих. Прежде старшему удавалось ловко избегать таких бесед. Но в следующий раз... А что, собственно, в следующий раз-то? Надо поехать к нему прямо сейчас. Оставалось надеяться на то, что оный субъект дома. Юта неторопливо, словно собираясь с мыслями, распрощался с друзьями, сел в такси и отправился к Толлу. В пути его догнало еще одно воспоминание. *** Несколько лет назад, когда они уже вместе приехали в Токио, Хиде, Хисаши и Атсуши отправились на вечеринку к какому-то новому знакомому, и уставшим с дороги братьям пришлось ночевать вдвоем. Старший занял кровать Араки, которая стояла напротив Ютиной. В сумраке ночи при пробивающемся сквозь низкие облака свете луны они лежали, закрыв глаза, и молчали. Сон не шел к обоим по разным причинам. Для Толла, вероятно, это был стресс от нахождения на новом месте, для Юты... То самое. - Ты не спишь? – негромко спросил младший. - Нет, – такой же тихий ответ. - Можно я лягу с тобой? Ответа не последовало. Ютака решил, что молчание – знак согласия, встал со своей койки и перебрался под одеяло к брату. Обнял его крепко. Как в детстве. - Я скучал, – пробормотал он Толлу куда-то в шею и почувствовал, как чужие руки осторожно обхватили плечи. Сначала показалось, что брат его оттолкнет. Но нет. Напротив, тот обнял его в ответ. Ютака с удовольствием запустил пальцы в Толловы волосы и принялся их перебирать, гладить. Он думал о том, что помимо объятий это единственная ласка, которую он может себе позволить по отношению к брату. Поймав полузабытые ощущения из детства и ранней юности, они неторопливо провалились в спокойный и теплый сон... *** Блаженные размышления Юты прервал звук тормозов и ругань таксиста – тот чуть не наехал на пьяного пешехода, который выскочил на дорогу в неположенном месте. Тот косо улыбнулся водителю, махнул шляпой и был таков в тени поздневечерних переулков. Странно, но тут же вспомнилась еще одна история. *** Это был вечер в каком-то баре спустя пару лет после сбора "Бак-Тик" в своем окончательном составе. Там они были с Хиде вдвоем и пили пиво. Ритм-гитарист пытался расшевелить приунывшего друга весь день, но ни одна попытка не увенчалась успехом: тот постоянно куда-то отваливался из этого мира, утопая в своих мрачных думах. Это Ютака-то! Мелкий отказался говорить о том, что его так беспокоит. Но, пожалуй, Хиде и без этого знал истинную причину: не сводя глаз с басиста, он видел, как тот смотрит на брата. Такого слепого обожания он еще не встречал. А причина была действительно в этом. Не так давно Толл познакомил Ютаку с Акико – расфуфыренной дамой, похожей на какую-то актрису. Во всяком случае, с таким же набором мозгов – точно. С ней старший брат засветился уже не впервые. Значит ли это, что... все?.. Резко нахлынувшая безысходность, вспыхнувшая ревность, непередаваемое возмущение – все это появилось в одночасье. Юта не помнил, как оказался с Хиде в баре, где пиво лилось рекой. Как не помнил и того, что сам уговорил друга туда зайти. В какой-то момент вконец опьяневший басист схватил руку друга и посмотрел ему в глаза. Тот ласково улыбнулся, покачал головой и осторожно высвободил свою ладонь из чужих пальцев, шепнув: - Не запутывай еще сильнее. Спустя еще какое-то время он позвонит Толлу и попросит забрать Ютаку из бара. Толл, конечно же, тоже помнит это событие. Подобное в принципе трудно забыть. Даже нереально, пожалуй. К сожалению. Докуривая одну из сигарет, стоя все на том же балконе, он подумает о том, как тем вечером, а точнее уже заполночь, когда Акико ублажала его в постели, позвонил телефон. Злосчастный аппарат орал долго и настойчиво, и ничего не оставалось кроме как ответить. Выслушав короткое сообщение от Хошино, он быстро бросил короткое "Скоро буду", выпроводил даму, пообещав ей позвонить потом, о чем, разумеется, позже совсем забудет, сел за свой подержанный драндулет и дал по газам… …Бросив машину на парковке, Толл быстрым шагом добрался до бара, где ему вручили синего в зюзю брата. - Сколько он выпил? - Я сбился со счета, – виновато пробормотал в ответ почти трезвый Хиде, который пил куда меньше, понимая, что на нем ответственность за друга. Толл вздохнул, поблагодарил ритм-гитариста, устроил Юту у себя на спине и, дотащив до машины, впихнул безвольное тело на заднее сидение, и сам сел за руль. Зеленый старый фордик выехал со стоянки и смешался с другими автомобилями на дороге. Совсем скоро братья доехали до квартиры Толла. Дом, в котором она находилась, казался темной параллелепипедной скалой, и лишь отблески фонарей на стеклах окон выдавали в нем многолетнее здание. Само собой, нормальные люди уже спят. А кому-то приходится возиться с младшим братом. Толл вышел и посмотрел на заднее сидение с умилением. Вследствие того, что освещение салона в машине не работало, там виднелся шевелящийся пьяный комок. Причем настолько пьяный, что окна запотели. Толл нервно выкурил сигарету. Даже тогда он еще не был готов признаться хотя бы себе в новом запретном выборе его сердца, убеждая себя, что это просто привычка и родственные узы. Впрочем, об этом он вообще старался не думать. Судя по позе Ютаки, было понятно, что самостоятельно из машины он не выйдет. Откинув бычок в сторону, Толл открыл заднюю дверь. Пришлось протиснуться в салон – братишка располагался очень неудобно для вытаскивания. Старший уже потянулся руками к младшему, когда тот схватил его за рукав и пробормотал: - Сейчас, Такаши. Я в себя приду. Сейчас. - Зюзя, что ж ты так напился? - А неужели не понятно? Толл моргнул и удивленно посмотрел на брата, успевшего из лежачего положения принять сидячее. Откинув голову на спинку заднего кресла, Ютака тоже внимательно буравил его взглядом и, кажется, не дышал. Так прошло несколько долгих секунд. Потом все случилось довольно быстро, если измерять реальным временем, хотя для каждого из них это выглядело как в зажеванной пленке кино: Юта чуть вытянулся вперед и прижался к губам Толла своими, и само секундное действие растянулось на вечность. Тот, конечно, сначала не успел переварить, что происходит, но потом обнаружил, что отвечает на этот поцелуй, против своей же воли разрешая брату вторгаться языком в свой рот. А ловкие пальцы бас-гитариста уже зарывались в волосы барабанщика, который тут же почувствовал волну мурашек на теле и поднимающееся тепло – внутри. Он не верил, что это происходит на самом деле. В ночном сумраке он неожиданно увидел Тору вместо Юты. Тот целовал его сначала осторожно, но потом, словно наращивая наглость, жарко, жадно. Конечно же, это сон и его аники. И тогда можно отдаться этому сну. А ладони брата уже гладили его по плечам, груди, ребрам, ненавязчиво, практически незаметно вытягивая край футболки из-за пояса джинсов. Спустя несколько минут дразнящих ласк Толл позволил снять с себя этот оказавшийся лишним предмет одежды и оперся спиной на мягкое покрытие сидения. А потом оставалось ощущать только чужие губы и руки. Вскоре брат перекинул ногу через его колени, на которые впоследствии и уселся верхом. Вторая футболка – футболка Тору? – тоже уже лежала на полу автомобиля. Ее хозяин не обратил на это внимания, крепко прижимаясь набухающей в джинсах плотью к животу Толла. Спустя еще пару секунд, он стал двигать бедрами, ощущая, как желание брата тоже стремительно возрастает. Вскоре Толл услышал звон пряжки своего ремня, ощутил, как чужая рука скользнула ему в трусы, а потом... Это прикосновение, казалось, запустило перезагрузку мозга. И вернулся из тьмы приятных ощущений он, лишь услышав тихий, нетерпеливый стон. Свой стон. Но вдруг Тору возбужденно прошептал голосом Ютаки: - Я хочу тебя, аники. Аники... Аники?! Толл в ужасе спихнул с себя Юту, выскочил из машины, дрожащими руками пытаясь застегнуть джинсы и не прищемить «молнией» вставший, налившийся напряжением член. После чего за волосы выволок младшего брата из машины и потащил домой, где бросил его на кровать, швырнул в него чистой подушкой и одеялом, запер на ключ и велел спать. Тот пытался протестовать, но ему голосом, полным льда и металла, было сказано, что все – утром. Прижимаясь спиной к двери с противоположной стороны, Толл надеялся, что похмелье возьмет свое, и утром Ютака ничего не вспомнит. Того, что произошло, нельзя было допускать! Это был первый и последний раз, когда он перепутал братьев. Позже, приняв душ и самостоятельно завершив начатое Ютой, он подумает о том, что Лисеныш целуется искуснее любой шлюхи. Все ли дело в том, что эти прикосновения, ощущения были... желанны? История повторяется? Господи, ну только не это!.. Толл этой ночью еще долго не сможет заснуть. Не в состоянии запретить себе думать о произошедшем в машине, он будет лежать на диване гостиной, закрыв глаза под белый шум телевизора и раз за разом прокручивая в памяти все: и губы, и руки и эмоции брата. Утром он пожалеет, что нельзя напиться, пока Ютака рядом, ведь надо держать себя в руках, не поддаваться на провокации и быть настороже. Толл примет решение о встрече с алкоголем после того как останется в квартире один. Потому что так проще. Ведь легкий морок в голове поможет притупить все ощущения. Обязан притупить! Встал он раньше Юты и сразу отпер дверь комнаты, в которой тот спал. Правда, заходить туда не решился. Совсем не выспавшийся, Толл жарил омлет с беконом, когда на пороге кухни появился взлохмоченный сонный брат. Он оказался там так бесшумно и неожиданно, что на пол из рук выпала деревянная лопатка. Оставалось поспешно ее поднять, бросить в раковину и вытереть заляпанный маслом линолеум. Пока он этим занимался, не заметил, как по лицу Юты скользнула тень. Всего один миг. После чего братишка улыбнулся и спросил, есть ли минералка. Получив требуемое, младший сел за стол, где уже были расставлены тарелки, готовые принять в себя омлет. Малой будет говорить о ерунде и ярких снах, которые ему снились. Толл облегченно вздохнет, решив, что тот не помнит прошлой ночи. И, само собой, это было не так. Ютака все прекрасно помнил, ибо пока они доехали вчера до дома, успел частично протрезветь. Он знал, что случившееся было не спонтанным пьяным желанием, а давним и осознанным решением, ведь хотел и ждал этого достаточно долго. Зайдя в кухню и учуяв запах завтрака и варящегося в кофеварке черного бодрящего напитка, Юта было решил, что все налажено. Или почти налажено. Он уже был готов озвучить давно срывающиеся с языка слова – всего один простой факт. Но тут же подавил это желание, увидев всю нервозность брата при своем появлении. А еще настороженность и... страх?.. Стало понятно, что для признаний в любви сейчас не лучшее время, и пришлось срочно делать беззаботное лицо, говорить какую-то отвлеченную чушь и делать вид, что в памяти не осталось ни капли прошедшей ночи. Хотя как можно забыть те ощущения, ту энергию, с которыми тело Толла отвечало на любое прикосновение, то горячее дыхание у себя на шее? Как вообще?! Выяснилось, что актер из Ютаки неплохой. Казалось, что брат поверил в то, во что очень хотел верить. И расслабился. Впервые за всю жизнь Юте захотелось его ударить за то, какое облегчение отобразилось на привычном добром и любимом лице. После они не возвращались к этому вопросу. Хотя младший и так и сяк пытался привести брата к той теме, начиная с нейтрального и переходя на нужное, тот то ли не понимал, о чем речь, то ли придуривался, то ли шутил. Тролль ирокезный. *** "Аники, какой же ты трус!" – возмущенно подумал Ютака, подъезжая на такси к дому брата. В нужных окнах свет не горел. Спит?.. Нашаривая кошелек в кармане куртки, рука наткнулась на какую-то постороннюю бумажку. Расплатившись с таксистом, младший Хигучи остановился под фонарем. Это была записка, в которой угадывался почерк высокого друга. Там было всего одно слово. «Пора». Ютака с нежностью подумал о Хидехико, который всегда откуда-то все знал, вовремя появлялся и исчезал, если это требовалось. Таким образом, становясь своеобразным ангелом-хранителем. Для каждого из группы, и в отдельности – для маленького милого бас-гитариста. Наступившая ночь была влажной после дождя. Правильнее сказать – сырой. Подул ветер, и Ютака поежился. «Пора». Он сглотнул и дрожащей рукой открыл дверь в дом. После подъема на этаж Толла казалось, что ноги становятся ватными. Откуда столько страха, Юта? Сейчас ты понимаешь, что Толл не сможет уйти от этого разговора – ты вывалишь на него все прямым текстом. Ты всегда открыто говорил о том, что чувствуешь... Кроме последних пары лет. Так важно то, что скажет в ответ брат? Да, важно. Жизненно важно. Именно поэтому хочется не жать кнопку звонка, а бежать отсюда сломя голову. Называешь Толла трусом, а сам?.. Ютака моргнул. А внутренний голос дело говорит. Он собрался. А спустя минуту обнаружилось, что Аники еще нет. Но то, что Юта уже настроился, не дало ему отступить и уйти. Он присел под дверью нужной квартиры и задремал. Вскоре на улице прозвучал скрип тормозов еще одной машины. Насквозь пропахший сигаретным дымом и уставший после издевательства над своими барабанами Толл неторопливо поднимался на свой этаж. Крепко уснувшего у порога Ютаку увидеть он там никак не ожидал. Встревоженно решив, что что-то случилось, он бесшумно открыл дверь квартиры, поднял братишку на руки и внес в свое холостяцкое жилище. Уложив его на кровать, не стал раздевать, чтобы не поддаваться искушению, а просто накрыл одеялом – ночь обещалась прохладная. Какое-то время он сидел рядом и молча любовался своим спящим Лисенышем. Тот шевельнулся во сне, и длинная челка упала на глаза. Толл с нежностью сдвинул ее в бок, стараясь не разбудить спящее, бередящее душу чудовище. И с грустью думал о том, какой он ужасный брат. Несмотря на все наказания мира, на предупреждающе напоминающую о запретном смерть Тору, на весь тот ужас, который творился в голове и жизни после этого, он, Толл, спокойно сидит и мечтает о младшем брате. И ладно бы это было односторонним чувством – такое еще как-то можно пережить. Дак нет, похоже, Ютака и сам жаждет того же. О том говорили его неоднозначные намеки и недвусмысленные взгляды. Тот недосекс в машине, и то самое "Я хочу тебя, аники" – лишнее тому подтверждение: братишка отчетливо понимал, что происходит и кому он так жарко шепчет на ухо. Даже будучи синим вдребезги. Сказать, что это напугало Толла – ничего не сказать. За нарушением запрета неминуемо наказание для каждого из них. А жизнь не имеет смысла без Юты – его личного солнышка. Смерть – тоже. «Бешено бьющееся сердце песни – это не только барабаны, но еще и бас-гитара», – в голове прозвучал голос Хидехико. Скорей всего, ритм-гитарист говорил не только о сочетании этих инструментов как об одном целом. Но и о том, что Толл и Юта идеально дополняют друг друга, как соседние кусочки одного паззла, как части монады. «Тору, что бы ты делал в такой ситуации?.. Впрочем, понятно – что. Ты бы уступил. Потому что ты уступил. И что-то свыше наказало нас обоих. Как быть теперь, когда глухо бившееся без тебя сердце вновь разрывается от переполняющей нежности. Нежности к этому маленькому и упрямому идиоту. А что, если шаг в сторону даст очередной конец света для одного из нас?..» Толл не столько думал о себе, сколько о Юте. И так глубоко ушел в свои мысли, что не увидел внимательный взгляд проснувшегося братишки. Серьезный, но с какой-то искоркой. А еще эта полуулыбка на губах. Только он так может, маленький демон. - Как ты себя чувствуешь и что делал у меня под дверью? - К тебе пришел, – не отводя взгляда, ответил тот. - Ты здоров? Нельзя было до завтра подождать? - Нельзя. Он был каким-то странным. Блеск в глазах, легкий румянец на щеках. Надо пощупать лоб на предмет температуры, а то вдруг простыл в холодном коридоре. Ан нет. Все нормально. Толл уже отводил руку от лица брата, когда тот схватил его за запястье, немного потянул на себя и поцеловал его ладонь. Вопреки ожиданиям, старший из них не стал отдергивать свою конечность. Даже не попытался. Но отчего же тогда Юте так трудно смотреть в эти усталые глаза? - Ани?.. Толл не ответил, чувствуя, как тяжестью наливаются плечи и клонят тело к неподвижно лежащему на кровати брату. Совсем рядом с удивленным лицом он неожиданно остановился. Нет. Нельзя. Последний шанс. - Ани?.. - Прости, – пробормотал тот и отстранился, желая провалиться под пол. - Такаши, в чем дело? – опомнился Ютака и энергично дернул его за руку. Встававший Толл не сопротивлялся и опустился обратно на кровать. Вскочивший Юта сел рядом, потом собрался с духом. «Пора». Чувство, что Ани не будет юлить и сбегать от этого разговора, витало в воздухе. И только малой открыл рот, чтобы выпалить, наконец, вырывающееся признание, как брат его опередил. - Я люблю тебя, дебил. И я устал. - Что?.. – несмотря на то, что это уже давно было понятно, Ютака, приготовившийся к бою за истину, совсем не ожидал услышать желанные слова вот так... просто. Ведь подобной честности в таких вопросах от Толла обычно фиг дождешься. - Что слышал. - Но ведь и я!.. – возмущение накрыло Юту. – Тогда почему ты не?.. Если считаешь, что я не готов... - Да причем здесь это? – Ани оперся локтями о колени, а голову опустил на ладони. И бросил мрачный взгляд в пол. - Тогда что здесь причем? Или кто?.. - Ты мой родной брат. - Когда это тебе мешало?.. – о, с какой обидой прозвучали эти слова!.. А потом наступила полная тишина. Младший не успел прикусить язык, прежде чем это выпалить. Резко повернувшийся брат быстро посмотрел в его лицо. В глазах старшего отчетливо читался призрак Тору. - Что ты имеешь в виду? – Толл схватил Ютаку за воротник и грубо приблизился к нему, глядя так пристально и пронизывающе, что тот почувствовал неуместный подступающий жар внизу живота. С другой стороны он испугался, ведь никогда раньше не видел своего Такаши таким. Мотнув головой, Толл посмотрел в широко распахнутые глаза брата, торопливо отпустил его и второй раз за вечер сказал: - Прости. Я так думаю, ты и без моих объяснений все знаешь. А если так – зачем задавать бессмысленные вопросы? - Я знаю только то, что мог видеть собственными глазами. Сам бы ты хрен мне что рассказал! Мне неизвестно, что творится у тебя внутри! И почему ты такой?!.. – здесь Ютака еле успел проглотить слова «упрямый осел» прежде чем они сорвались с языка. – Ты же сам видишь, как нас тянет друг к другу! - А сам не догадываешься? Ты же умный мальчик. - Не представляешь, как я устал догадываться. Я только это и делаю последние несколько лет, не понимая только одного. Если ты принял себя таким. Если ты принял меня таким. Если ты нашел в себе смелость признаться мне в том, что любишь... Зачем было вообще говорить о любви и теперь отступать? - Потому что ты все равно не отстанешь, – горько усмехнувшийся Толл потрепал братишку по волосам. Даже сейчас в глазах старшего читалась лишь нежность, скрывающая боль. – Ты помнишь, что случилось с Тору? Юта замер с открытым ртом. Ответ, оказывается, лежал на поверхности. - Но... Это же был несчастный случай... Ани, чего я не знаю?.. Ани помедлил с ответом. Но увиливать уже было поздно, поэтому спустя несколько долгих секунд он откинулся на мягкий матрас поперек кровати, закинув руки за голову и закрыв глаза, и все-таки ответил: - Иногда мне кажется, что это проклятие. «Даже если я умру, я хочу быть с тобой...» – этого Ютака не стал озвучивать. - Но мы ведь будем друг с другом в последние минуты? – с веселой улыбкой произнес он, развалившийся рядом. - Не смей о таком говорить, – сказал потолку нахмуренный Толл. - Такаши... Мой Такаши. Юта придвинулся к брату, уткнулся лбом в его висок, осторожно обнял и пропустил пальцы в любимую шевелюру, зная, что это снимает его напряжение, позволяет расслабиться. - Прекрати. Юта не слышал. Чуть наклонившись, он прикоснулся губами к чужим ресницам и почувствовал легкую влагу. Это означало только то, что Толл сдался. Братишка погладил его по лицу кончиками пальцев, скользнул по черным бровям, переносице, острым скулам. Прикоснулся к линии рта, отчаянно жаждая поцелуя. Прямо как тогда, в машине. Но спешить нельзя. Ани может передумать. Судя по всему, внутри он все еще борется с самим собой. И лишь когда Толлова морщинка между бровей слегка разгладилась, Юта позволил себе прижаться к его губам, вновь и вновь пробуя их вкус, словно впервые. Мягкие и теплые, они сводили с ума – дорвался! И брат его не оттолкнул. Ани вообще не собирался отвечать на эти ласки. И лишь когда младший скользнул языком между губ старшего, тот сдался окончательно и разомкнул их сам, открываясь. Все, чего он боялся сейчас – пожалеть о своем решении. Поэтому предпочел отдаться внешним ощущениям. Юта это понял и, отстранившись лишь на миллиметр, прошептал: - Вот видишь, мир не рухнул. И не собирается. Конец света не наступил. - Ну так еще бы – свет еще не начинался. Ютака бросил взгляд в окно – о да, непроглядная ночь еще не закончилась. Он приблизился к брату и прямо в губы ему тихо произнес, улыбаясь: - Ты уже шутишь. Это хорошо. Ответить Толлу, конечно, он не дал. Но теперь чувствовал отдачу. Чувствовал его руки у себя на затылке, плечах, спине. Чувствовал крепкие объятия. И жар. Непередаваемый жар, исходящий от его тела. Это тело надо немного остудить. И Юта просунул руки под толстовку брата, чтобы ее стянуть. Под ней оказалась водолазка. Тогда он торопливо стал выдергивать ее из-за пояса джинсов, но внезапно потолок и пол поменялись местами: лежащий на спине брат неожиданно быстро перевернулся и подмял малого под себя. И несколько секунд смотрел на эту прекраснейшую из уязвимостей. На эти расширенные зрачки, полураскрытые, уже чуть припухшие от поцелуев губы, раскрасневшиеся щеки. Совсем скоро, казалось, стало нечем дышать. То, как стонал Ютака от любого прикосновения, убивало любой здравый смысл. Мир вокруг побледнел и стал слабо ощущаться. Толл чувствовал, как теряет голову от Юты, его движений, голоса. И потерял ее совсем, когда брат схватил его ладонь и прижал ее к своим уже наполовину расстегнутым джинсам. Старшему ничего не нужно было дважды объяснять. Он с нетерпением приступил к мучительно медленному, уже разрешенному спуску. А младший счастливо улыбался и перебирал его волосы вздрагивающими от ощущений пальцами. Толл был невероятно ласков и аккуратен. Как с чем-то хрупким, ломким. То, с какой осторожностью он скользнул к ягодицам своего Лисеныша, то, как он одними лишь глазами спросил: "Можно?", то, как нетерпеливо Юта кивнул... Страшно подумать, на что способны руки и пальцы барабанщика. А уж губы любящего брата – тем более. Умирающий от желания слиться с ним в одно целое, Ютака дрожащим голосом прошептал: - Такаши, я хочу тебя. Потом он послушно разведет колени и примет Толла в себя целиком и полностью. Мир вокруг сотрется совсем. Останется только любимый брат. Его тепло. Его запах. Его нежность. Немногим позже уснут они тоже вместе. Обнявшись, как в детстве. Утром Толл попытается гнобиться насчет произошедшего, но Юта ему снова докажет всю бредовость этих заморочек. А потом, глядя на своего одевающегося Лисеныша, подумает: "Тору, теперь я могу тебя отпустить. Прощай. И будь что будет. Все-таки говняный из меня брат, не сумевший уберечь самое дорогое от себя же...» Потом ответит улыбкой на счастливый взгляд Ютаки. А потом посмотрит на часы. На очередную репетицию они, конечно же, опоздают. И когда придут, обнаружат Хисаши, Атсуши и Хидехико под дверью репетиционки. - Надо сделать дубликат ключа, – сердито скажет Имаи. - Такое впечатление, что вы вместе ночевали, – ляпнет Ачан. Братья резко переглянутся и синхронно заявят, что ненене, и Толл просто заехал за Ютакой, ибо было по пути. И только Хиде спрячет улыбку в ладони. На репетиции каждый, конечно, выложится по полной. А вечером музыканты снова отправятся в бар – уже впятером. Что может быть лучшим завершением очередного обычного вечера, чем море пива и вкусная закуска? Толл и Юта переплетут пальцы рук под столом. Они будут смеяться вместе с друзьями, обсуждая все на свете. Барабанщик посмотрит в глаза ритм-гитариста, и тот ему незаметно кивнет. Теперь гармония. Теперь все правильно. А Юта бросит взгляд на свой наполовину полный стакан и подумает о том, что теперь абсолютно счастлив.