Всесильная вспышка

Наконец-то дома! Джин вошел в гостиную, даже не разувшись, и тут же упал на диван, забросил ноги в грязных туфлях прямо на стеклянный журнальный столик. Стараясь расслабить напряженные мышцы шеи, запрокинул голову на спинку дивана и закрыл глаза. Как же он ненавидел все эти тусовки и вечеринки! Пустая болтовня ни о чем, но со всеми нужно быть милым и старательно растягивать губы в улыбке. Со всеми. Даже с этими проклятущими писаками! Журналисты просто тучами вились вокруг него. Еще бы! Сам Аканиши Джин – самая яркая звезда на небосклоне шоу-бизнеса. Ведущие режиссеры просто грезили тем, чтобы заполучить наипопулярнейшего актера страны в свои фильмы. Производители товара едва ли не дрались между собой за то, чтобы поп-идол рекламировал их продукцию. Рейтинги программ с его участием взлетали до небес буквально за считанные минуты. Стоило Аканиши появиться на вечеринке в каком-нибудь новом костюме или продемонстрировать новые часы, браслет, да что угодно, как на следующий же день толпы преданных фанатов сметали вещи этой марки с полок магазинов, стараясь хоть таким образом стать немного ближе к своему кумиру. Вещи с изображением знаменитости раскупались как горячие пирожки, но еще охотнее продавались газеты и журналы с его фотографиями. И поэтому за Джином всегда следовали журналисты, стараясь выпросить, выклянчить, вымолить хотя бы пару слов, чтобы из этого можно было бы потом раздуть целую статью на потеху публике да и себе на заработок. На официальных пресс-конференциях от них еще можно было кое-как отбиться. В особо щекотливых вопросах (а их, по обыкновению, было как раз и больше всего) инициативу на себя брал менеджер, приставленный к Джину заботливым руководством агентства, с которым Аканиши несколько лет назад заключил деловой контракт. Хотя порой Джину казалось, что он просто-напросто продал душу дьяволу, такими тяжелыми оказались условия той самой сделки, благодаря которой он и вознесся на вершину славы. Работать Джину приходилось почти что сутками напролет – бесконечные съемки, сценарии, фотосессии, интервью, снова съемки… и дальше по накатанной… Спустя полгода такой жизни Джин, соблазнившись сладкими словами, что это решит все его проблемы с переутомлением и постоянным напряжением, напился. Напился так, что не соображал ни где он, ни даже кто он. А наутро прочитал в газетах подробнейший отчет о своих похождениях, получил взбучку от начальства, а вечером снова надрался до потери пульса. Правда, уже в одиночку и дома. За надежно запертыми дверями огромной двухуровневой квартиры в шикарном высотном доме в одном из престижнейших районов города никто не мог помешать суперзвезде губить свое здоровье, карьеру и жизнь. И поэтому очень скоро подобные возлияния стали обычным делом, вошли в привычку, словно на ночь зубы почистить или пижаму там надеть перед сном. Но вот журналистов Джин полюбить так и не смог, особенно этих настырных папарацци с постоянно взведенными фотоаппаратами. Именно эта, самая беспардонная и бесстыжая категория акул пера доставляла Аканиши больше всего хлопот и еще больше – головной боли его менеджеру. От цепких и внимательных видоискателей ничего нельзя было утаить. Они поджидали актера повсюду, терпеливо выжидая, пока тот совершит ошибку, неважно какую: закапризничает в ресторане, скорчит недовольную гримасу, забудет застегнуть молнию на брюках – и тут же кадры полетят в редакцию, а далее и по всей стране, а благодаря Всемирной паутине и по всему миру… И тогда произойти может, что угодно… «Еще один скандал и тебе конец, – постоянно напоминал Джину менеджер. – Всего один». Аканиши с усилием раскрыл глаза и уставился в потолок. – Пропади оно всё пропадом, – процедил он сквозь зубы. Потом Джин встал с дивана и направился к маленькому бару в углу комнаты, нимало не заботясь, что пачкает уличной обувью дорогой ковер. Он может позволить купить себе дюжину таких и еще уйму вещей, о которых простые обыватели лишь вздыхают, мечтая о недоступном. Уже заученным движением Джин свинтил пробку с початой бутылки, налили себе виски на два пальца, бросил пару кубиков льда и вернулся на диван со стаканом в руках, снова вытянул ноги на столик. Вот уже несколько месяцев все его вечера дома проходили одинаково: алкоголь – сначала стаканами, потом бутылками, – затем долгожданное беспамятство, когда не надо ни о чем думать и ни о чем не надо беспокоиться. Аканиши поднес стакан к губам, как вдруг услышал какой-то шорох. Джин удивленно поднял голову. Похоже, уходя из квартиры утром, он забыл закрыть окно, и сейчас плотно задернутые тканые портьеры слегка шевелил сквозняк. Отставив стакан, Аканиши встал и с некоторой опаской приблизился к окну. Буйное воображение сейчас же нарисовало ему забравшегося по стене и сейчас притаившегося грабителя. – Да нет там никого, – пробормотал Джин себе под нос. Вдруг по ту сторону окна кашлянули. Джин едва сдержал испуганный вскрик. Неужели воры?! И что делать?! Звонить в полицию? Менеджеру? Или бросить все и убегать? Сам не соображая, что же он вытворяет, Аканиши быстро отдернул одну штору… и остолбенел от неожиданности. Висящий с помощью какого-то хитроумного приспособления за окном парень тоже замер. Явно не вор. Это Джин определил на уровне интуиции, да и был незнакомец без маски и перчаток, а в руках вместо набора отмычек сжимал… фотоаппарат?! Парень за окном нервно дернулся, и, может, он намеренно хотел это сделать, или, может, у него просто нечаянно соскользнул с кнопки палец, но комната вдруг озарилась яркой вспышкой, больно резанув Джина по глазам. Папарацци, чтоб его! Аканиши едва не зарычал от злости. Протянув руки через подоконник и сграбастав парня за грудки, Джин что было сил рванул незваного гостя на себя. Тот и пикнуть не успел, как оказался в гостиной самого высокооплачиваемого актера в стране. Аканиши швырнул парня на пол и выхватил у него чертов фотоаппарат. – Нет, только не камеру! – воскликнул вдруг охотник за сенсациями и, кинувшись вперед, повис у Джина на руке, не давая ему замахнуться и разбить ненавистны предмет об паркет. – Нет, пожалуйста, это все, что у меня есть! Не надо! – Не надо, – повторил он, видя, что Аканиши остановился, и папарацци как-то без особой надежды подергал за пристегнутый к фотоаппарату ремешок. Джин разжал пальцы. Камера упала обратно в руки владельца. Тот бережно прижал ее к груди, снова осел на пол и попытался отползти от Аканиши. Но наткнулся спиной на журнальный столик, подобрал под себя ноги, втянул голову в плечи и замер, ожидая гнева звезды. Кажется, даже глаза зажмурил, но камеру из рук не выпустил. Джин усмехнулся. Злость неожиданно куда-то пропала. На смену ей пришло любопытство. – Откуда ты? – поинтересовался Аканиши, поправляя сбившиеся манжеты рубашки. – А? – паренек приоткрыл глаза. – Т-токио. Я из Токио. – Идиот, – беззлобно бросил Джин, оглядываясь в поисках потерянной во время борьбы запонки, похоже, ему ее больше не видать. – Я спрашиваю, из какой ты газеты, – Аканиши даже и не подумал обратиться к ночному визитеру на «вы». Фотограф опустил голову. – Никакой, – едва слышно проговорил он. – Но мне обещали внештатную должность, если… – тут он замолк. – Если? – переспросил Джин, подойдя к парню вплотную. Тот еще больше сжался, стараясь стать совсем незаметным. – Если? – повторил Аканиши с нажимом. – Если принесу ваши фотографии, – паренек вскинул голову, длинная челка упала на одни глаз, – Аканиши-сан, – поспешно добавил он. Безработный фотограф осторожно, снизу вверх, взглянул на немыслимо популярного актера, но никакой реакции на свои слова не увидел. С усилием проглотив застрявший в горле сухой комок, парень решил продолжить говорить, но Джин его опередил: – Пошел вон. – Что? – папарацци ухитрился сесть на колени, но подняться на ноги не осмелился. – Выметайся отсюда! – рявкнул Джин. – Аканиши-сан, пожалуйста… – Убирайся из моего дома! – Джин, мгновенно разъярившись, также, как и минут пять назад в одночасье перестав злиться, ухватил парня за воротник и потянул его к входной двери. – Чтобы духу твоего здесь не было! – Аканиши-сан, это мой единственный шанс получить работу, – отчаянно взмолился фотограф. – Пожалуйста, всего несколько снимков. – Вон! – Джин без особых усилий швырнул субтильного гостя прямо к двери, туда, где на выложенном плиткой пятачке полагалось снимать и оставлять обувь. – Умоляю вас, мне больше не на что жить, – парень снова встал на колени. – Без поручительства редакции мне не дают аккредитации на съемки мероприятий, а без альбома фотографий меня нигде не берут на работу. Вы моя последняя надежда, Аканиши-сан, – паренек склонил голову в низком поклоне. – Прошу вас… Джин шагнул вперед, открыл дверь и, подняв визитера за шиворот, вытолкнул его за порог. – Аканиши-сан… Но тяжелая, сделанная на заказ специально вот для таких случаев, дверь начисто отрезала все звуки. Джин снова оказался один. Опершись обеими ладонями о холодную дверную створку, Аканиши несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Терпеть назойливых писак он не мог еще и за это: сначала пудрят тебе мозги, завоевывая твое доверие, а затем, когда ты поверишь и раскроешься, подло вонзят нож в спину. Да еще и прихихикивать будут, мол, как я его, а? Взбудораженные нервы требовали немедленного успокоения. Держась за стену, Джин вернулся в гостиную. Да уж, давненько не случалось с ним ничего подобного, не было такой встряски. Даже на съемках, вживаясь в роль, он не чувствовал такого волнения. Залпом проглотив виски, Джин отодвинул стакан с подтаявшим льдом и, чтобы отвлечься, попытался вспомнить, что он хотел сделать этим вечером. Выпивка само собой, но еще… Ну конечно же, новый сценарий! Его нужно хотя бы пробежать глазами для завтрашней встречи с режиссером. Аканиши огляделся. Черт! Опять забыл сумку с папкой в машине. Джин нечасто пользовался услугами выделенного ему агентством лимузина и шофера, только, когда его появление на вечеринках и светских раутах необходимо было обставить с помпой. В остальное время, он предпочитал свой собственный автомобиль. И вот теперь придется спускаться на парковку. Накинув пиджак поверх рубашки и убедившись, что ключи в кармане, Джин взялся за ручку двери. Конечно же, даже если бы он и забыл ключи в квартире и разбудил консьержа среди ночи, тот с радостью нашел бы актеру дубликат, но сейчас Аканиши ни с кем не был расположен разговаривать. Сделав шаг за порог, Джин едва не налетел на… – Ты еще здесь? Сидящий подле двери парень вскинулся и, увидев актера, вскочил на ноги. В руках он по-прежнему сжимал свою фотокамеру. – Я же сказал тебе убираться. – П-простите, что надоедаю вам, Аканиши-сан… – Надоедаешь, – недовольно произнес Джин, – выметайся, или я позову охрану. Аканиши уже вытащил из кармана мобильный телефон и принялся нажимать на кнопки, поэтому фотограф заговорил быстро-быстро, запинаясь и проглатывая окончания: – Если я не получу работу, я не смогу сделать очередной взнос за квартиру, а еще и за мебель, и меня просто выкинут на улицу. Мне некуда пойти. Я разослал кучу резюме. Я хороший фотограф, поверьте, Аканиши-сан, поверьте, но без рекомендаций никуда не берут. – Меня это никак не касается, – заявил Джин. – В одном издательстве мне обещали должность внештатного корреспондента и, может быть, даже полноценный оклад после окончания испытательного срока, если я принесу ваши снимки. – Ничем не могу помочь. – Аканиши-сан, – парень с мольбой взглянул на знаменитость, – всего лишь несколько фотографий… Пожалуйста… От вас зависит моя жизнь. – Извини, дружок, каждый сам за себя, – иронично усмехнулся Джин, – закон городских джунглей. Он даже был готов похлопать паренька по плечу, а потом направиться к лифту, чтобы спуститься вниз, как и планировал сначала, но фотограф вдруг молча рухнул на колени и уткнулся головой Джину прямо в ноги. Что-то во взгляде Аканиши потеплело. Нет, он не вспомнил себя на заре карьеры, потому что ему не приходилось обивать пороги агентств в поисках работы. Просто… Просто… Он даже сам не знал, что «просто». Просто и все! – Как тебя зовут? – спросил Джин. Парень поднял голову. – Ну? Имя-то у тебя есть, охотник за сенсациями? – Ка-каменаши, – пролепетал фотограф. – Каменаши Казуя, – повторил он чуть увереннее. – У тебя есть десять минут, Каменаши Казуя, – обронил Джин, возвращаясь в квартиру. Несколько мгновений Казуя все еще сидел на холодном полу лестничной клетки, осознавая, что ему только что сказали, а затем бросился вслед за звездой – а вдруг как передумает? Каменаши аккуратно прикрыл за собой входную дверь и принялся стаскивать кроссовки. Как назло запутались шнурки. – Девять минут, – раздался голос из глубины квартиры. – Зараза! – выдохнул Казуя и снова дернул шнурок, на этот раз тряпичная лента поддалась безо всяких капризов. – Я здесь, здесь. Каменаши буквально вбежал в гостиную и остановился на пороге. – Ну, и какие же тебе фотографии нужны? – лениво поинтересовался Аканиши, расположившись на диване, своему гостю присесть он не предложил. – В неглиже? Или совсем ню? – Нет-нет, что вы! – замахал руками фотограф. – Совсем обычные снимки в простой домашней обстановке. – Тебе виднее, – пожал плечами Джин. – Начинай побыстрее, а потом проваливай. – Конечно-конечно, – поспешно закивал головой Казуя. Он деловито вскинул камеру – не цифровую, а обычную, с пленкой, – и навел объектив на Аканиши, что-то повертел на корпусе и вдруг опустил фотоаппарат. – Можно света добавить? – несмело попросил он. Джин молча указал на выключатель позади парня. После того, как под потолком вспыхнули дополнительные лампы, Каменаши снова взялся за свою камеру. – Снимаю, – громко объявил он и нажал на кнопку. От тихого щелчка затвора Джин неожиданно вздрогнул всем телом. Этот звук он ненавидел до зубовного скрежета! Но заставил себя сидеть смирно и следить за перемещающимся вокруг дивана фотографом. Казуя нажимал на кнопку с такой скоростью, словно вот-вот конец света настанет. Наконец, он замер и опустил фотоаппарат, поглядел на Джина. – Ты закончил? – Да, всю пленку использовал, – довольно отозвался Каменаши. – Большое вам спасибо, Аканиши-сан, – Казуя почтительно поклонился. – Вы спасли меня. Спасибо вам… – Выметайся, – оборвал его Джин. – Где дверь ты знаешь, – актер потерял к происходящему всякий интерес. – Ах да, конечно, До свидания, Аканиши-сан, – бочком пробираясь к выходу из комнаты, Казуя снова поклонился. – Огромное вам спасибо. Но Джин уже сосредоточенно листал какой-то журнал. Слышал он его или нет, Казуя так и не понял. Каменаши подобрал в коридоре свои кроссовки, но обуваться стал лишь выйдя из квартиры, чтобы снова не разозлить актера. Потом Казуя глянул на наручные часы. Оказывается, он провозился с фотографиями едва ли не втрое больше отведенного ему времени, но никаких признаков недовольства суперзвезда за время съемок не выказывала. Что ж, это можно считать неплохим стартом. Фотограф бережно и нежно погладил свою камеру по корпусу. Он еще покажет этим напыщенным редакционным идиотам, чего стоит Каменаши Казуя! Едва клацнул дверной замок, как Джин тут же отбросил глянцевый журнал, который просматривал, не видя страниц. И с какой вдруг стати он позволил этому мальчишке вертеться тут аж целых полчаса? А сценарий, между прочим, до сих пор еще в машине. И теперь опять нужно выходить из квартиры и тащиться вниз. Когда Джин выглянул на лестничную площадку еще раз, никаких фотографов там уже не было. Второй поход увенчался успехом, и уже минут через двадцать Аканиши, забравшись в кровать, раскрыл папку с прошитыми и аккуратно сброшюрованными листами сценария. Но так и не добравшись до второй страницы, он уснул. Припасенная на сегодняшний вечер бутылка превосходного выдержанного виски осталась нетронутой. *** Разумеется, режиссер был не в восторге оттого, что исполняющий главную роль актер и понятия малейшего не имел о том, что ему предстоит делать в новом фильме. Что ж, хотели супер-мега-звезду, так получите! Джин мысленно ухмыльнулся и кивком головы милостиво позволил ввести себя в курс дела. Затем оценил эскизы декораций и костюмов. Потом на лицо ему наложили грим и выставили под софиты, чтобы проверить, как он будет смотреться в кадре. В подобных хлопотах пролетел весь день. Так что к вечеру Джин снова был уставший и злой. Да еще и дождь начал накрапывать. Отказавшись от лимузина, Аканиши добрался домой на собственной машине. Оставил ее как обычно на стоянке, вошел в подъезд. Слегка склонил голову в ответ на приветствие консьержа, забрал почту и поднялся на лифте на свой этаж. Выходя из кабины, Джин уже грезил о мягком диване и стакане расслабляющего виски. Но на полпути к своей квартире, Джин вдруг остановился. – Опять ты? – удивленно воскликнул он. Прикорнувший было на коврике у входной двери парень поспешно вскочил на ноги. – Какого черта тебе снова нужно? – Добрый вечер, Аканиши-сан, – поклонившись, поздоровался Казуя. – Я принес снимки, – и он обеими руками протянул актеру белый конверт. Джин глянул на конверт, но не двинулся с места. – Ну и на кой он мне сдался? – нахмурившись, поинтересовался он. – Я хотел сначала показать фотографии вам и только потом нести их в редакцию, – растерянно проговорил Казуя. Аканиши фыркнул: – Первый раз со мной советуются, какую гадость обо мне можно в многотиражке тиснуть. – Это не гадость! – внезапно смело и громко возразил фотограф, но, стушевавшись под изумленным взглядом Джина, добавил уже потише: – Это не гадость. Это ваши вчерашние фотографии. Я не хотел отдавать в печать те, которые вам бы не понравились. – Ты это серьезно? – не поверил своим ушам Аканиши. Парень кивнул и снова протянул Джину конверт. – Что ж, посмотрим, что ты там вчера нащелкал, – неожиданно весело произнес актер, принимая белый прямоугольник. Но тут на лестнице этажом выше послышался какой-то шум, очевидно, кто-то из жильцов вышел на площадку. Аканиши быстро сунул ключ в замочную скважину, повернул его на два оборота, втолкнул Казую внутрь, вошел следом и захлопнул за собой дверь. Тут же, снова запираясь, щелкнул замок, и парни оказались в прихожей в полной темноте. – Простите, – вдруг подал голос Каменаши, – мне не следовало приходить, я должен был знать, что вам ни к чему лишние сплетни. – Что же ты вчера этим не озаботился, когда в окно лез? – съехидничал Джин и щелкнул выключателем. В коридоре загорелся свет. Не снимая туфель, Аканиши шагнул в коридор. – Идем смотреть твои картинки, – бросил он через плечо. Казуя, стаскивая ботинки, немного попрыгал то на одной, то на другой ноге, потом аккуратно поставил обувь у двери и спешно кинулся догонять звезду. Джин уже успел расположиться в гостиной и с интересом рассматривал фотографии, выкладывая их перед собой на журнальном столике. Каменаши замер на пороге комнаты, внимательно следя за хозяином квартиры. А Джин глядел на собственные снимки и не верил своим глазам. И это он? Он? Такой… Живой, что ли? Нет! Настоящий. Не накрашенный и напомаженный так, что от запаха лака для волос слезятся глаза, а от тонального крема кожа стягивается, превращая лицо в застывшую маску. Конечно, на студийных фото Аканиши Джин выходит просто великолепно, а что не выходит, то доделывают умелые компьютерщики. Но на этих глянцевых бумажках, что сейчас у него в руках, Джин, даже уставший и помятый после тяжелого дня, выглядит таким милым, что глаз оторвать невозможно. Да, паренек, кажется, говорил, что он неплохой фотограф, но снимки вышли необыкновенно хорошими! Аканиши взглянул на автора работ. Тот неловко топтался в дверях. – Отличные фотографии, – похвалил Джин. Парень буквально расцвел на глазах. – Правда? Вам понравилось? – Очень, – искренне ответил Джин. – Они просто замечательные. Уверен, что теперь должность точно будет твоей. Казуя заулыбался: – Спасибо вам, Аканиши-сан. Не обращая внимания на поток благодарностей, Джин собрал фото обратно в конверт и вручил их Каменаши. Тот, опять же с поклоном, принял его обратно. – С удовольствием посмотрю на них в журнале, – сказал Аканиши, а потом, спохватившись, грозно добавил: – А теперь исчезни! – Конечно! – воскликнул в ответ фотограф. – До свидания, Аканиши-сан! Спасибо, Аканиши-сан! Джин поморщился – от этих бесконечных «сан» уже начинало звенеть в ушах, но на душе все еще было очень хорошо, чтобы сердиться по настоящему. Но спустя минуты две после ухода Каменаши, Джин снова погрустнел. Он опять оставил сценарий в машине, а режиссер уже как пить дать на стенку полезет, если Аканиши снова не прочитает текст и не заучит наизусть хотя бы пару фраз. Ничего не попишешь, нужно идти вниз. Натягивая куртку, Джин мимоходом глянул в окно – мелкий дождик превратился в настоящий ливень. Где-то, пока еще вдалеке, даже погромыхивало. Значит, еще и зонтик с собой нужно брать. Спустившись на лифте на первый этаж, Аканиши миновал конторку консьержа и вышел сквозь стеклянные наружные двери на улицу. И тут же заметил знакомую фигурку, одиноко стоящую у подъезда и пережидающую дождь под навесным козырьком. – Как погодка? – поинтересовался Джин, став прямо за спиной у пока еще безработного фотографа. Тот подскочил от неожиданности и обернулся: – Аканиши-сан? – Боишься промочить ножки, пока доберешься до машины? – саркастически произнес Джин. Фотограф потупился. – У меня нет машины, – тихо отозвался он. – Вызови такси, – пожал плечами Аканиши. – Такси для меня пока что непозволительная роскошь, – таким же упавшим голосом проговорил Казуя. – Но вы не волнуйтесь, я подожду еще немного, дождь сейчас успокоится, и пойду на автобусную остановку, – Каменаши глянул в вечернее небо. Джин тоже поднял глаза – похоже, стихия будет бушевать еще очень долго. – «Не волнуйтесь», – хмыкнул Джин и оглядел парня с головы до ног. Чуть пониже самого Джина, худой и субтильный, но видно, что гибкий и выносливый. Отросшая челка падает на один глаз, и парень постоянно ее убирает. Одет в обычные джинсы и футболку. На ногах – крепкие, но поношенные ботинки. Ясно, что лишних денег у него нет, и такси, действительно, будет роскошью. – Пойдем, отвезу тебя. – Что? – парень удивленно сморгнул. – Я отвезу тебя домой, – повторил Джин. – Что тут непонятного? Долго ты тут не выстоишь, так что идем. – Аканиши-сан, вам не стоит так беспокоиться, – запротестовал Казуя. – Вы и так сделали для меня очень много. Я чрезвычайно вам благодарен, Аканиши-сан. – Значит, поблагодаришь еще раз. Идем, сказал, – не терпящим возражений тоном приказал Джин и раскрыл над головой зонтик. Потом немного сместил его вбок и взглянул на Казую. Тот робко пристроился рядом со звездой, и они оба вышли под проливной дождь. *** – Так, значит, ты здесь живешь, – не спросил, а скорее констатировал факт Джин, с интересом оглядывая квартиру Казуи. – Здесь, – отозвался тот. – Всё то время, что не бегаю по редакциям и не стараюсь уговорить их взять меня на работу. Глядя, как знаменитость национального масштаба осматривается в его жилище, Казуя никак не мог решить, правильно ли он поступил, предложив Аканиши зайти. Ну как можно было предугадать, что тот согласится? Оставив машину рядом с домом, Джин не поленился вслед за Каменаши подняться пешком по лестнице на нужный этаж. – Лифт сломан, – смущенно пояснил Казуя, но Джин лишь отмахнулся от него. И вот сейчас Аканиши, заложив руки за спину, деловито прохаживался вдоль стен, рассматривая стеллажи с книгами, полки со всякой хозяйственной утварью, развешанные на стенах фотографии – не в аккуратных рамочках, а просто пришпиленные к обоям канцелярскими кнопками, но от этого не потерявшие своего очарования. У снимков не было ни какой-то системы, ни тематики, потому что вперемешку висели и портреты, и пейзажи, и даже фото, сделанные «из засады». Видно, это было просто то, что понравилось фотографу больше всего, и он вывесил их на стену. Окинув фотографии взглядом еще раз, Джин прошел дальше и наткнулся на невысокий столик с разложенным на нем ноутбуком с паутиной присоединенных проводков. Кабели змеями тянулись к расставленным вокруг помаргивающим огоньками аппаратам, из которых Джин узнал лишь принтер и, кажется, сканер. Еще радом со столиком на полу были разложены штуки четыре фотокамеры, а также разнообразные причиндалы к ним. Аканиши даже присвистнул от удивления: – Так вот как сейчас живется безработным фотографам. Да у тебя здесь техники на миллионы. – О, это моя «святая святых», – поспешил с объяснениями Казуя. – Да, пришлось, конечно, поголодать, чтобы купить все это, – Каменаши взмахом руки обвел свои богатства, – но я уверен, что все мои труды окупятся сторицей! – Да ну? – вскинул брови Джин. – Ну, по крайней мере, я на это очень надеюсь, – немножко поумерил свой пыл фотограф. – Аканиши-сан, вы же видите, что мои работы не самые плохие, – здесь Джин кивнул, соглашаясь, – просто мне постоянно не везет. Я никогда не оказываюсь в нужном месте в нужное время, а ведь для фотографа это самое главное… Казуя со вздохом плюхнулся на диван, который жалобно скрипнул под ним, и подпер голову кулаком. – И денег вечно не хватает. Кручусь, кручусь, а их как не было, так и нет, как вода сквозь пальцы утекают. Да я на любую аферу готов, лишь бы выбраться из этого замкнутого круга. Я ведь и надумал к вам в окно влезть оттого, что денег за квартиру за три месяца задолжал, и хозяин выкинуть меня уже всерьез пригрозил. Ваши фотографии, действительно, меня спасли, Аканиши-сан, – и Казуя с благодарностью посмотрел на Джина. А тому вдруг стало неловко. Но не потому, что у него есть всё – и слава, и деньги. Нет. Ведь это не упало ему в руки с неба. Джин работал как раб на галерах, и сам заработал всё, что сейчас имел. Неловко стало от той искренности, с которой говорил Казуя, обращаясь, по сути, к совершенно незнакомому человеку. Чтобы избежать этих неприятных ощущений, Джин заторопился к выходу. И уже на пороге, провожаемый Казуей, Аканиши обернулся и произнес: – Слушай, если удастся выгодно толкнуть эти твои картинки, можешь прийти и нащелкать еще. – Вы это серьезно? – изумился фотограф. – Абсолютно, – заверил его Джин. – Только, чтобы ты больше альпинизмом не занимался и под дверями не сидел, – Джин порылся в карманах и вытащил немного помятую визитку, накарябал на ее обратной стороне несколько цифр и протянул Казуе, – позвони сначала. Договоримся о встрече. Каменаши принял картонный прямоугольник дрожащими от волнения руками. Как зачарованный он смотрел на тисненое золотыми буквами имя и не верил своему счастью… Это было как самое настоящее чудо. – Большое спасибо, Аканиши… – Казуя поднял голову, но в дверях уже никого не было, – … -сан. *** Разумеется, курить в помещениях киностудии не разрешалось, но для поп-идола сделали исключение, поставив лишь одно условие, что ограничиваться он будет своей гримерной. И поэтому сейчас Джин не мерз на крыше, как остальные работавшие в здании курильщики, а преспокойно развалился в удобном кресле у приоткрытого окна и наслаждался сигаретой. Обслуживающий звезду персонал – гримеры, парикмахеры, костюмеры – морщили носы от едкого дыма, но Джину было на них наплевать. Он затушил очередной окурок в пепельнице и снова взялся за пачку. Пусто. Он перевернул и потряс коробочку, словно сигареты могли там затеряться, но на ладонь высыпались только табачные крошки. Джин сдул их с руки, рассеянно наблюдая, как они кружатся в воздухе и оседают на пол. А потом с силой потер виски, стараясь хоть как-то успокоить стучащие в голове молоточки. Два дня без спиртного, и у него уже ломка, кажется. Черт! Сейчас бы все бросить, вернуться домой, налить стаканчик… Но менеджер уже все уши актеру прожужжал, что Джин даже сдохнуть не имеет права прежде, чем фильм не будет доснят, не то, чтобы просто покапризничать. Внезапно ожил телефон. Джин поморщился. Он терпеть не мог, когда его беспокоили в перерывах между съемками, мелькнула даже мысль не отвечать вовсе, но потом он все же протянул руку и взял мобильник. И с недоумением уставился на незнакомый номер. А потом, в очередной раз чертыхнувшись, нажал кнопку и поднес телефон к уху. – А-аканиши-сан? – чуть заикаясь от волнения, несмело осведомились на другом конце. – Это Каменаши Казуя… – голос джинова собеседника совсем задрожал. – Ночной охотник за сенсациями, помните? Вы разрешили мне позвонить. – А-а-а… Это ты… *** Казуя прибыл в точно назначенное время. Вместе с целым чемоданом оборудования. Расставив в гостиной штативы и укрепив на них под нужным углом осветительные приборы и светоотражающие зонтики, Каменаши указал Джину, куда ему следует встать, а сам взялся за камеру. Фотографируя, он одновременно рассказывал, какое впечатление произвели на редактора сделанные три дня назад снимки. – Конечно, – Казуя рукой откинул со лба челку и остановил съемку, чтобы сменить объектив, – всех сразило уже одно то, что это ваши снимки, а добило, что их принес я, как они и заказывали, – фотограф снова поднял камеру и нацелил ее на Аканиши. Тот скорчил гримасу, но Казую это не смутило, фотоаппарат защелкал с удвоенной силой. – Так, значит, должность теперь твоя? Получил, что хотел? – спросил Джин. Головная боль его почти отпустила, и он немного повеселел к вечеру. – Не совсем, – отозвался Казуя, в его голосе послышалась досада. – Честно говоря, я рассчитывал с помощью ваших фотографий сразу попасть в штат, – заметив вопросительно поднятую бровь актера, Каменаши с вызовом добавил: – Да, у безработных фотографов тоже есть амбиции. Но мне опять не повезло, – он невесело вздохнул и отер рукавом с камеры несуществующую пыль. – И что собираешься делать? – поинтересовался Аканиши. – В какое окно теперь полезешь? При упоминании о его недавнем «подвиге» уши Каменаши просто вспыхнули. – Не знаю, – совладав со смущением, ответил он. – Журналиста ноги кормят, а уж фоторепортера – тем более, но помимо еды нужно еще платить за квартиру и оплачивать счета, а они с каждым разом становятся все длиннее и длиннее. Может, удастся найти работу с частичной занятостью, тогда и деньги будут и за знаменитостями поохотиться время останется. Джин наблюдал за тем, как Казуя, рассказывая о своих планах, машинально вертел шнурок от фотоаппарата. Похоже, парень и вправду в тупике. – Слушай, – вдруг произнес Аканиши, – я мог бы позвонить кое-кому и… – Нет! Джин вздрогнул и удивленно воззрился на фотографа. – П-простите, – пробормотал тот, вновь заливаясь краской. – Не надо. Я хоть и бедный, но… – Гордый, – закончил за него Аканиши, покидая свой пост под прожекторами и усаживаясь в кресло, – понимаю. – Да, гордый! – снова вскинул голову и приосанился Казуя, но тут же смутился, потому что Джин саркастически ухмыльнулся. – Еще и честный, небось, – продолжал подначивать актер. – Ну разумеется, честный, ведь не стал фотки на компьютере монтировать, а честно полез ночью на небоскреб, чтобы добыть очередную сенсацию для очередной газетенки. – Быть честным – разве это плохо? – начал было Каменаши. – Это глупо! – Джин стукнул кулаком по подлокотнику. – Рассуждаешь, как ребенок. Плохо или хорошо, сегодня это уже не важно. Сегодня нужно быть не плохим или хорошим, а хитрым и изворотливым. Причем самым хитрым и самым изворотливым. – Неправда! – Правда! Иначе тебя сожрут более хитрые. Так было и так будет всегда. Особенно в мире шоу-бизнеса. Несколько секунд Казуя молча глядел на Джина и лишь сжимал и разжимал кулаки, словно собираясь набраться смелости и возразить, но потом передумал. Он присел на краешек второго кресла прямо напротив Джина и грустно произнес: – Наверное, вы правы. – Еще бы! – фыркнул актер. – Но пользоваться вашей протекцией я не намерен! – Не хочешь – не надо, – равнодушно пожал плечами Аканиши. – Сам не знаю, зачем тебе предложил. А еще, зачем ввязался в этот дурацкий спор, да и вообще, зачем с тобой связался. Ведь всей журналистской братии было известно, что так просто к Аканиши Джину не подобраться. Никаких интервью и никаких фотографий без предварительной договоренности! Все встречи расписаны на несколько месяцев вперед! И эти правила никогда не нарушались. Но этот кареглазый нескладный парнишка влез и все испортил! Не будь его, Джин бы сейчас спокойно напивался в одиночку в своей огромной квартире. Аканиши непроизвольно глянув в сторону мини-бара. Виски, стакан крепкого виски – это то, что ему сейчас нужно. Причем немедленно. – Простите, что я сорвался и наговорил вам грубостей, Аканиши-сан. Неожиданно раздавшийся голос фотографа вклинился в мысли Джина и заставил того отвлечься. – Вы предложили мне помощь, а я этого не оценил, простите, пожалуйста, – вскочив с кресла, Каменаши поклонился. Джин хмуро глядел на стоявшего перед ним парня, как вдруг в голову пришла одна идея. – А если тебя найму я? – внезапно сказал Аканиши. – Все равно на неполный рабочий день тебе светит только место курьера или уборщика, а если ты не против держать в руках швабру, то можешь заняться этой квартирой. Начинай хоть с завтрашнего дня. – Что? – переспросил Казуя. – Вы хотите нанять меня убираться у вас? – Почему бы и нет? Оплата по обычным расценкам. Каменаши все еще раскрыв рот пялился на Джина. – Накину еще пятьдесят процентов сверху, если умеешь готовить, – подумав, добавил Аканиши. – И никуда бегать не придется, можешь снимать меня в любое время. – Вы смеетесь надо мной, да? – с подозрением произнес Казуя. – Предлагаете мне все это из жалости? – Ага, хобби у меня такое, – отозвался Джин, – каждый четверг вечерком помогать какому-нибудь безработному фотографу. Между прочим, за каждый фотосет мне идут нехилые отчисления, а тебе я позволяю делать это совершенно бесплатно. Но если тебе больше по душе остаться без жилья и гордо голодать на улице в обнимку со своей электроникой, то… – Я согласен, – быстро проговорил Каменаши. *** – Шикарно! – восхищенно воскликнул Казуя, когда Джин показал ему квартиру и объяснил расположение комнат. – Столько места, а на кухне вообще приемы устраивать можно. – Справишься? – Легко, – весело откликнулся фотограф. – С чего такая уверенность? – Аканиши-сан, у меня четверо братьев и сестра. Я старший. Да я всю жизнь уборкой, стиркой и готовкой занимался. Не беспокойтесь, все будет в полном порядке. Только вот… – Что не так? – Нужно будет уточнить расписание электричек. Мне же надо будет приезжать к вам совсем рано, чтобы управиться с завтраком, а вы сами видели, как далеко я живу. – Погоди-ка, – остановил его Джин. Круто развернувшись на каблуках, он направился к лестнице, ведущей на второй этаж, и поманил Казую за собой: – Вот. Стоя позади звезды, Каменаши осторожно заглянул в полутемную комнату, мимо которой Джин десять минут назад прошел со словами «всякий хлам». – Если вытащить отсюда все эти коробки, – Аканиши кивнул на сваленные в центре комнаты картонные ящики, – и прибраться, то получится вполне пригодно для жизни. Можешь даже перетащить сюда свою технику. Я могу купить мебель, какую захочешь, футон или кровать – на выбор. Что скажешь? – он глянул на оторопевшего Казую. – И вы мне еще деньги платить будете? – на всякий случай уточнил тот. Джин кивнул: – Если сумеешь отдраить комнаты, чего-нибудь сготовить на ужин и при этом не спалить квартиру, конечно. – Спасибо, – только и сумел вымолвить Каменаши. – Вот дубликат ключей, – Джин протянул фотографу связку с брелоком. – А сейчас собирай свои железки и проваливай! Я устал до чертиков и хочу выспаться. – Разумеется, Аканиши-сан. Как скажете. Меня уже нет. *** – Ты вообще соображаешь, что наделал? – поинтересовался Джин у своего отражения в зеркале. – Забыл, что было в прошлый раз? Его последняя домработница, прельстившись дополнительным заработком, столько грязного белья из дома вынесла (как в буквальном смысле – для фанатов, так и в переносном – для журналистов), что менеджер Джина два дня волосы на себе рвал и носился по всем мало-мальски значимым издательствам, стараясь приостановить, отсрочить, замять, если повезет, выпуск очередной порции сплетен, рассказанных словоохотливой и жадной теткой. Может быть, ей тоже следовало комнату в квартире предложить? – Ладно, допустим, что ты ему поверил. Поверил в его байки о беспросветной нищете, – Аканиши снова обратился к зеркалу. – Но жить с ним под одной крышей? Да ты совсем ума лишился, друг! Джин прижался лбом к прохладной зеркальной поверхности. Как так получилось, что он ни на секунду не допустил мысли, что этот Каменаши Казуя обманщик, обычный охотник за сенсациями, готовый ради новой статьи на что угодно? Джин уже столько раз наступал на одни и те же грабли, сначала открываясь человеку, а потом получая подлый удар под дых, когда очередная утренняя газета на всю первую полосу объявляла о «новых секретах знаменитости». И с чего же он вдруг решил, что на этот раз всё будет по-другому? Нет, он не знал наверняка, но как-то чувствовал, что это так. Что всё и в самом деле будет по-другому. А еще он чувствовал себя жутко уставшим и разбитым. Режиссер требовал от Джина невозможного, заставляя актера переснимать одни и те же сцены по многу раз. И только чертов контракт удерживал Аканиши от того, чтобы послать всё куда подальше и отправиться домой заливать свою тоску спиртным. Вспомнив про виски, актер подумал еще и о том, что бутылка осталась в баре в гостиной, а сам Джин – на втором этаже. Идти вниз не было никаких сил. Аканиши хватило только на то, чтобы выползти из ванной комнаты в спальню и, не раздеваясь, рухнуть на кровать. Уснул он почти сразу же. *** – Доброе-доброе-доброе утро! Пора вставать! – пропел над ухом чей-то до невозможности веселый голос, и у Джина выдернули из-под головы подушку. Аканиши стукнулся затылком о матрас и глухо застонал. – Подъем! Подъем! – бодро продолжал голос, стаскивая теперь с Джина одеяло, в которое он умудрился завернуться ночью во сне. – Вы даже туфли не сняли! – поразился голос. – Разве ж можно на кровати в обуви валяться? – кто-то принялся развязывать Джину шнурки. Аканиши с трудом приоткрыл глаза, немного повернул голову… – Ты?! – Доброе утро! – улыбнулся Казуя. – До-оброе, – отозвался Джин и снова потянул одеяло на себя. – Ой, нет-нет-нет, – Каменаши ухватился за край и выдернул одеяло у актера из рук. – Вставайте! Я нашел ваше расписание. В одиннадцать пятнадцать у вас интервью. – А сейчас сколько? – Джина словно подбросили на кровати, не хватало только еще опоздать. – Половина седьмого, – жизнерадостно так отозвался Казуя. – Да ты издеваешься, – актер снова зарылся в постель. – А вы хотите прибыть на встречу в последнюю минуту и всклокоченным или вовремя и при полном параде? Подъем! – Отцепись, – буркнул Аканиши, пытаясь снова заснуть. Но не тут-то было! Казуя, стянув со знаменитости туфли, аккуратно поставил их у двери, чтобы потом унести вниз, и принялся вовсю хозяйничать в комнате. Первым делом он раздернул шторы на двух больших окнах, а потом и вовсе широко распахнул створки, впуская свежий утренний ветерок. Затем принялся собирать разбросанную по всей спальне одежду – Джин не особо утруждал себя складыванием. Когда тряпки перестали умещаться в руках, Казуя свалил их на постель, аккурат на упрямо не желавшую вставать звезду. От неожиданности Джин подскочил. – Очень хорошо, что вы поднялись, – весело проговорил Каменаши, пока Джин, придушенно рыча, старался выбраться из-под груды эксклюзивных шмоток. – Завтрак уже готов, умывайтесь и спускайтесь, – и, прихватив туфли актера, фотограф выскочил из комнаты. В ванной, ухитрившись каким-то чудесным образом ни разу не порезаться, Аканиши соскоблил со щек отросшую за ночь щетину, поплескал в лицо холодной водой и, вопреки ожиданиям, почувствовал себя очень даже неплохо. Он принял душ, не спеша почистил зубы, высушил волосы и, натянув джинсы и надев рубашку, отправился на кухню. – Отлично выглядите, Аканиши-сан, – с улыбкой прокомментировал Казуя, когда Джин уселся за стол, и тут же выставил перед актером исходящую ароматным паром чашку. – Кофе, черный. Еще тосты, джем, масло, – Каменаши говорил и ставил на столешницу очередную тарелочку, – сок апельсиновый, свежевыжатый, – к тарелкам присоединился высокий стакан с оранжевым напитком, – всё, как вы любите. – Откуда ты знаешь? – изумленно спросил Джин, отхлебнул немного кофе – и жизнь для него так и вовсе заиграла радужными красками. – Да в любом журнале на вас целое досье составлено, – засмеялся Казуя. – Любимое блюдо, нелюбимое, предпочтения в одежде, обуви… Там все-все описано до мельчайших подробностей. Разве вы не знали? – Не обращал внимания, – ответил Джин и откусил кусок тоста с джемом. А ведь вкусно! Почему же у самого Джина ничего подобного никогда не получалось, а одни лишь угольки из тостера выскакивали? Пока Аканиши наслаждался едой, Казуя успел разобрать завалы посуды в раковине. Часть сунул в посудомоечную машину, что не поместилось – вымыл вручную и, вытерев полотенцем, расставил на полках в шкафчиках. И, допивая кофе, Джин лишь с удивлением наблюдал, как его запущенная кухня мало-помалу превращается во вполне обжитое помещение. – Машина ждет вас внизу, – сообщил Каменаши. – Шофер звонил как раз перед тем, как вы спустились. Еще, кажется, никогда Аканиши не собирался так быстро. Казуя подал ему вычищенные ботинки, помог надеть куртку и, навесив на шею актеру сумку, в которой Джин таскал с собой сценарии, проводил его из квартиры и пожелал удачного дня. Прийти в себя Джин сумел лишь в машине, да и то, когда лимузин подъехал к студии и шофер в форменной фуражке открыл перед звездой экрана дверцу, чтобы помочь ему выйти. Менеджер Джина только рот разинул, когда увидел входящего в павильон Аканиши. До начала записи оставалось полтора часа, и этого времени с лихвой хватит, чтобы загримировать актера, познакомить его с ведущими телешоу и позволить оператору подобрать наилучший ракурс для съемок. Неужели, на этот раз всё пройдет как надо, и пока что можно припрятать пузырек с успокоительным? *** Интервью, действительно, прошло без сучка без задоринки. По его окончании менеджер деликатно взял Джина под локоток и отвел в сторону. – Не знаю, что на тебя нашло, парень, но пусть это продлится подольше. Такой шикарной программы нам не удавалось записать уже давно. Так держать! – менеджер показал Аканиши два оттопыренных вверх больших пальца. – Сейчас распоряжусь насчет машины, и двинемся дальше. Глядя ему вслед, Джин лишь неопределенно хмыкнул. *** Охватившая Джина эйфория от успешно проведенных интервью пропала также внезапно, как и появилась. Резкие перепады настроения уже давно перестали быть для Аканиши чем-то необычным. Порой он и сам ловил себя на мысли, что с ним что-то не так, что так быть не должно. А где-то с месяц назад к таким неожиданным перехода от радости к апатии и унынию добавилось еще и непонятное раздражение. Вывести знаменитость из себя теперь могла любая мелочь – не то слово, не тот жест, даже не тот взгляд кого-нибудь из окружающих, и Джин тут же срывался. Лишь присутствие рядом менеджера, призванного быть напоминанием о том, что больше дебоширить нельзя, удерживало Джина от необдуманных и импульсивных действий. И поэтому, распрощавшись с навязанным агентством соглядатаем, Аканиши забрался в положенный ему по статусу роскошный черный лимузин и велел шоферу ехать домой. Там, за плотно закрытыми дверями и занавешенными окнами ни одна живая душа Джина не увидит, а, значит, и не помешает ему. *** – С возвращением! Джин даже ключ в замке повернуть не успел, как входная дверь распахнулась и на пороге возник Казуя в переднике и с забранными в хвостик на макушке волосами. – Я сдал часть вашей одежды в чистку, привел в порядок комнаты наверху и разобрал завалы в вашем стенном шкафу. На ужин лазанья – вы же любите итальянскую кухню, – бодро отрапортовал Каменаши, вытряхнув Джина из куртки, приняв его сумку и проводив актера в гостиную. Аканиши вошел в комнату и едва не зажмурился от ослепительного блеска. – Здесь я тоже немного прибрался, – сообщил Казуя, выглянув у Джина из-за плеча. – Так, отполировал мебель, вымыл окна и светильники, вычистил ковер. – Э-э-э… – Аканиши неловко замер на пороге, не решаясь войти. – Может, лучше на кухне поедим? – предложил он. – Можно и на кухне, – согласился Казуя. За несколько минут, пока Джин умывался, а затем устраивался на кухонном табурете, Каменаши успел сервировать стол не хуже, чем в ресторане высшей категории. Аканиши тут же взялся за вилку. – Ну как? – осведомился он, от нетерпения теребя край фартука. – Вкусно, – с набитым ртом отозвался актер. Он даже и не подозревал, что настолько проголодался. К тому опять перестала болеть голова, и снова вернулось хорошее настроение. – А ты почему не ешь? – вдруг задал вопрос Джин. – Ну, я же не могу полностью жить за ваш счет, Аканиши-сан, – произнес Казуя. – Достаточно того, что вы позволили мне здесь остаться и… – Послушай-ка, – Джин перестал жевать и внимательно поглядел на фотографа. – Неужели ты думаешь, я буду считать, на сколько чашек риса или тарелок этой итальянской ерунды ты меня объешь, а? – Но… – Никаких «но»! – Аканиши снова взялся за лазанью. – Бери стул и садись ужинать. – Спасибо. – К тому же, – добавил Джин, подождав, пока Казуя возьмет себе тарелку и займет место за столом, – ты вон какой тощий, много не съешь. Каменаши рассмеялся так весело и задорно, что Джин тоже улыбнулся. – Не шевелитесь! – воскликнул вдруг Казуя. Выставив перед собой ладонь, словно желая задержать движение Джина, он принялся копаться в карманах. Наконец извлек наружу маленькую цифровую фотокамеру, навел ее на Аканиши и быстро нажал на кнопку. – Может, ты свои эти штучки еще и в постель берешь? – пошутил Джин. – Ну, мало ли что, где и когда может понадобиться, – усмехнулся Казуя и занялся едой. *** Примерно через полчаса Каменаши нашел Джина курящим на балконе и, покрутившись перед ним, спросил: – Как вам? Аканиши внимательно оглядел непритязательный наряд фотографа – джинсы и простенькая рубашка. – Неплохо, – оценил актер. – Собрался куда-то? – Так с вами, – ответил Казуя, добавив к «вечернему туалету» еще и фотоаппарат на ремне через плечо. – Со мной? – переспросил Джин. Каменаши кивнул, но, все еще видя непонимание на лице звезды, стал объяснять: – Так ведь пятница, вечер, – никакой реакции. – Ну, вечеринки, бары, клубы. Зажги ночь до утра! – Казуя изобразил несколько танцевальных движений. – Наверняка у вас уйма приглашений на разные тусовки с такими же знаменитостями. А я за вами увяжусь, – он немного приподнял камеру, демонстрируя свои намерения. Глядя на замершего в ожидании фотографа, Джин внезапно громко расхохотался. Только вот что-то едва уловимо изменилось в его взгляде, и смех вышел отнюдь не радостный. – Что? – растерялся Казуя. – Я что-то не то сказал? Или выгляжу неподобающе? Что не так? – Ладно, хочешь в клуб, так идем, – прогнав с лица улыбку, произнес Джин. – Только куртку возьму, – тут же воскликнул Каменаши. – Не утруждайся, – остановил его актер. – Тебе даже обуваться не придется. – Как это? – удивился фотограф. Вместо ответа Джин просто поманил его за собой. Заинтригованный сверх меры Казуя двинулся вслед за Аканиши. А тот направился прямиком в гостиную к встроенному бару и, не теряя ни секунды, налил себе стакан виски. – И что? – никак не мог сообразить фотограф. – Ничего, – отозвался Джин. – Добро пожаловать в мой ночной клуб. Он обвел помещение зажатым в руке стаканом, плюхнулся на диван и вытянул ноги в обуви на журнальный столик. Потом сделал глоток спиртного и блаженно прикрыл глаза. Наконец-то он снова почувствовал эту бегущую по жилам расслабляющую приятную тяжесть. – И вы собираетесь провести сегодня так весь вечер? – осторожно поинтересовался Казуя. – Сегодня, и завтра, и послезавтра, – раскрыв глаза, ответил Джин и сделал еще пару глотков. – Напиваясь в одиночку? – ужаснулся Казуя. – Видеть никого не хочу, – буркнул Джин. Прикончив порцию, он встал, налил еще, потом, глянув на Каменаши, плеснул немного виски в другой стакан и протянул фотографу. Тот, поколебавшись, принял его, крепко стиснув в ладонях. Чтобы не подниматься снова, Джин заодно со стаканами прихватил из бара еще и бутылку и уже окончательно вернулся на насиженное место. Казуя присел на другой край дивана. – И не хотите встретиться с друзьями? – спросил фотограф. – Не понимаю. Даже если хотите набраться, это куда как приятнее делать в компании приятелей. – У меня их нет, – последовал короткий ответ. – Не может быть! – воскликнул Казуя. – Конечно, не все ваши коллеги по цеху в восторге друг от друга, но наверняка найдется пару человек… – Клубок змей, – отозвался Джин, одним махом опрокидывая в себя целый стакан. – Вся их дружба – игра на публику. А на самом деле любой из них, – Аканиши мотнул головой в сторону, словно на кого-то указывая, – заплатит миллионы лишь бы меня устранить. – Вы говорите ужасные вещи, – покачал головой Каменаши. – Ну, пусть устранить не физически, – Джин поставил пустой стакан на столик, протянул руку за бутылкой, – вполне достаточно будет опозорить меня так, что никто больше не захочет иметь со мной дела, – янтарного цвета жидкость снова наполнила стакан, и Аканиши поднес его к губам. – Но почему, почему вы так считаете? – никак не унимался Казуя. – Да потому что они все мои конкуренты! – внезапно яростно выкрикнул Джин, подавшись вперед всем телом. – Не друзья, а конкуренты, понял! Так уж получилось, что мне повезло взобраться на самый верх и отхватить себе самый сладкий кусок. А все они, – опять кивок в сторону, – лезут следом, отпихивая друг друга, и лишь ждут подходящего момента, когда я оступлюсь… – разгоряченная речь актера постепенно стала терять накал, последние слова он произнес уже безо всякого воодушевления и, отхлебнув еще спиртного, грузно откинулся на спинку дивана. – И мне из кожи вон приходится лезть, чтобы быть лучшим, – добавил он, немного помолчав. – Но это же невыносимо – постоянно жить в напряжении, все время ожидая какой-нибудь подлости. – Вот я и снимаю стресс, – совсем невесело усмехнулся Джин. Он уже порядочно захмелел: в глазах появился нездоровый блеск, на щеках – лихорадочный румянец. Утерев выступивший на лбу пот, Аканиши вдруг дернул ворот рубашки – неожиданно стало трудно дышать. Вздрогнув от треска материи, Казуя бросил быстрый взгляд на стоящую перед актером бутылку. Уже пустую. А Аканиши уже срывал акцизные марки с новой. Похоже, он не преувеличивал, когда говорил, что собирается провести за таким занятием весь вечер. – А девушка? – снова попытался завязать разговор Каменаши, чтобы хоть как-то отвлечь актера. – У вас наверняка есть девушка, а то и не одна. У такого успешного человека обязательно должна быть куча подружек. Но выбранная тема оказалась неудачной, потому что Джин мгновенно рассвирепел. – Лживые стервы! – рявкнул он с такой ненавистью в голосе, что Казуя испуганно отшатнулся. – Готовы на все ради денег. Деньги – единственное, что их привлекает. Сначала клянутся в любви, а потом ты однажды возвращаешься домой… – Джин не стал договаривать, но Казуя и так все понял. Но вот что же ему делать, никак не мог сообразить – похлопать актера по плечу и начать утешать или налить ему еще выпить, пусть окончательно утопит свою печаль в алкоголе? – Как же я от всего этого устал, – между тем пьяно пробормотал Джин и подрагивающей рукой потянулся за опять почти пустой бутылкой. Но Казуя его опередил. – Хватит! – он схватил бутылку и отвел руку в сторону, чтобы Аканиши не смог ее достать. Джин несколько мгновений пялился на пусто место на журнальном столике, потом медленно перевел взгляд на Каменаши. – Достаточно, я думаю, – твердо произнес тот. – Отдай! – Нет, – Казуя встал. – Давайте я помогу вам добраться до спальни. – Отдай! – потребовал Джин, тоже поднимаясь. Его шатнуло, и актер ухватился за спинку дивана. – Нет, – Каменаши отступил назад, понимая, что даже пьяный Джин все же сильнее и тяжелее его. – Больше никакого виски сегодня. – Не смей мне указывать! Аканиши шагнул вперед, намереваясь кинуться на фотографа, но внезапно побледнел и без чувств рухнул на пол. Казуя растерянно замер с бутылкой в руке. Но, спохватившись, отшвырнул ее в сторону и бросился к Джину. – Аканиши-сан! – фотограф перевернул актера на спину и принялся тормошить его, но тот не отзывался. Каменаши схватился за телефон, но тут же сам себя остановил. Вряд ли звезде экрана нужна сомнительная слава алкоголика, а ведь попади Джин в больницу, огласка неминуема. Что же делать?! Казуя в панике огляделся. Взгляд зацепился за напольную вазу с букетом. Спустя секунду цветы полетели в сторону, а воду фотограф выплеснул на актера. Тот глаз не открыл, но, кажется, застонал. Или показалось? Каменаши снова упал на колени рядом с бесчувственным телом и нащупал у Джина на шее сонную артерию, прижал ее двумя пальцами. Напрягся, стараясь уловить биение. Есть! Слабо, но ритмично. Уф! Переводя дух, Казуя уселся на пол и взлохматил волосы обеими руками. Значит, проспится и снова будет как новенький. Нужно только устроить его поудобнее, а то еще проснется среди ночи, захочет встать – и головой прямо в стол. Каменаши смерил взглядом расстояние до ведущей на второй этаж лестницы, потом посмотрел на лежащего без движения Аканиши… Нет, до спальни он его не дотянет. Ничего, сойдет и диван. Фотограф аккуратно приподнял Джину голову и пристроил у себя на плече, чтобы она не запрокинулась. Затем подвел одну руку ему под лопатки, вторую – под согнутые колени, несколько раз глубоко вдохнул и резко встал на ноги, поднимая Аканиши с пола. Шаг – и тот уже устроен с комфортом. Немного поколебавшись, оставлять ли актера одного или нет, Казуя все же сбегал наверх и принес два пледа. Одним он укрыл Джина. Второй взял себе. Устроившись с ногами в кресле, Каменаши приготовился провести ночь рядом с отключившейся звездой. *** Звонок телефона разбудил обоих – и Казую, которого под утро все же сморил сон, и Джина, проспавшего ночь на диване и укутанного Казуей одеялом до самого подбородка. Разумеется, первым взять трубку успел Каменаши. Джина же едва хватило на то, чтобы сесть прямо, спустив ноги с дивана, и то, держась обеими руками за голову. Морщась от боли, он услышал, как Казуя приветствует своего собеседника. – Нет-нет, вы не ошиблись, – проговорил фотограф, прижимая телефон к уху. – Все правильно. Просто Аканиши-сан не может сейчас ответить, – Казуя взглянул на Джина, – он сейчас… в ванной. Актер опустил голову. – Я? Уборщик… – продолжал разговор Каменаши. – Прихожу раз в неделю, чтобы навести порядок… Почему вы спрашиваете… Да, он точно в ванной… – Казуя вдруг натянуто рассмеялся: – Напился? Аканиши-сан? Да вы что! Конечно я передам… Звонил менеджер и… Хотел напомнить… Что штрафных очков больше не осталось… Не волнуйтесь, я все так и передам. До свидания. Каменаши аккуратно нажал на кнопку, завершая вызов, убедился, что телефон в самом деле отключен и отложил его в сторону. Потом подошел к Джину. Тот, глядя на фотографа снизу вверх, открыл было рот, чтобы что-то сказать. Но Казуя не дал ему этого сделать, неожиданно с размаху отвесив Аканиши хорошенький подзатыльник. – Это чтобы лицо тебе не попортить, – процедил Каменаши сквозь зубы. – Ты хоть соображаешь, как я испугался, когда ты вчера отрубился?! – голос Казуи сорвался на крик. – Да я же всерьез поверил, что тебе конец! Хочешь помереть – на здоровье! Только не втягивай в это других! – фотографа просто колотило от гнева. Он вытер ладонью пересохшие губы и упал обратно в кресло, где ночевал. – Идиот, – буркнул он, стараясь с собой совладать. В комнате повисла тишина. Казуя, силясь успокоиться, обхватил себя руками. Джин молча уткнулся лицом в собственные ладони. Спустя несколько минут, он все же решился приподнять голову: – Я… Но у Казуи словно второе дыхание открылось: – Ты вчера так плакался, что тебе плохо живется. Да ты просто не ценишь того, что имеешь! – снова накинулся он на актера. – Тебе завидуют тысячи людей по всей стране! Твоему таланту, твоей славе, твоим деньгам, в конце концов! А ты… Ты… – Каменаши запнулся, ища подходящий аргумент, – … ходишь по квартире в обуви! – с этими словами он пнул Джина по лодыжке. Тот охнул и поджал ногу. – Почему, когда ты был у меня, то разулся, – вскочив, Казуя надвинулся на сидящего на диване Аканиши, – а дома ходишь в грязных туфлях? – Мне так хочется, – попытался отбиться актер. – Черта с два! – выкрикнул Казуя. – Тебе просто настолько наплевать на собственную жизнь, что ты нисколько не заботишься о том, что тебя окружает! А ведь многие пойдут на что угодно, чтобы получить хотя бы сотую долю того, что у тебя есть. – Так пускай забирают… – Что-что? – переспросил Каменаши. – Пускай забирают, – четко и внятно проговорил Аканиши. – Мне ничего этого не нужно. Мне осточертела моя жизнь и моя работа. – Почему же не уволишься? – Потому, – буркнул Джин. – Тогда мне придется платить неустойку за невыполнение условий контракта. И даже если я выскребу дочиста все свои банковские счета, то едва ли половина нужной суммы наберется. Не воображай, что у меня в кладовке золотые слитки хранятся. БОльшая часть моих заработков идет в агентство. Казуя растерянно замер. – А я и не думал об этом, – удивленно произнес он. – Всегда считал, что ты сам волен своими финансами распоряжаться. Фотограф присел рядом с Джином. Аканиши хмуро на него покосился и дотронулся до гудящей головы – рука у Казуи оказалась тяжелой. – Твой менеджер сказал, что у тебя не осталось штрафных очков, – произнес Каменаши. – Это что-то типа того, что тебе нельзя скандалить, да? – Да, – нехотя отозвался Джин. – Все нелицеприятные статьи обо мне плохо сказываются на репутации агентства. Еще одна провинность, и меня выпрут. – Даже несмотря на твои рейтинги? – Даже несмотря на рейтинги. Казуя задумчиво почесал кончик носа, откинул в сторону челку и снова заговорил: – Слушай, а разве это не то, что тебе нужно? Если они тебя сами уволят, то ведь тебе платить не придется? Так устрой саботаж на какой-нибудь вечеринке, пересчитай там кому-нибудь зубы, и дело в шляпе – ты свободен! – Мне это не подходит. – Почему нет? – удивился Казуя. – Не подходит. – Почему? – Не подходит и все! – Да почему нет?! – не выдержал Каменаши. – Потому что мне некуда идти! И я боюсь один идти в неизвестность! – запальчиво воскликнул Джин и осекся. Поняв, что перебрал с откровениями, актер в сердцах выругался. – Черт бы тебя побрал с твоими расспросами! Не твоего ума дело! – Аканиши вскочил и, чуть прихрамывая, заметался по комнате. – Не лезь в мою жизнь! Свою наладить не можешь, зато советы запросто готов раздавать! Джин со всей силы хватанул кулаком об дверной косяк и, снова ругнувшись, затряс ушибленной рукой. Казуя закусил губу. Аканиши-то попал в самую точку. Разве полез бы он ночью на небоскреб, рискуя жизнью, будь у него нормальная работа? А ведь он вполне мог стать обычным офисным работником со стабильной зарплатой и уверенностью в завтрашнем дне. Со временем его бы повысили до начальника отдела. Жизнь текла бы неторопливо и размеренно. Но неведомая сила непреодолимо тянула его к фотоаппарату, превратив хобби в заработок, пусть и от случая к случаю. И даже в самые тяжелые времена Казуя всегда радовался тому, что занимается любимым делом. Аканиши все так же стоял у двери вполоборота к фотографу, баюкая ноющую кисть. Он уже тысячу раз успел пожалеть о том, что вот так вот разоткровенничался перед неизвестно кем. Но, похоже, ему это было необходимо – хоть немножко приоткрыть душу, поделиться наболевшим. Разумеется, высказанные слова никоим образом на жизнь актера не повлияют, ничем ему не помогут… – Разреши мне помочь тебе, – вдруг услышал Джин. Аканиши вздрогнул и обернулся. Казуи уже не было на диване – фотограф стоял возле Джина. – Что? – Разреши мне помочь тебе, – также бесхитростно и просто произнес Каменаши. – Я, правда, не знаю, что надо делать, – он развел руками, – но я обязательно приложу все усилия. – Что ты несешь? Джин отступил в сторону, но Казуя ухватил его за рукав. – Ты же помог, когда мне нужна была помощь, почему я не могу сделать то же самое и для тебя? Может быть, вдвоем нам удастся? Первым порывом Джина было оттолкнуть лезущего не в свое дело фотографа, даже наорать на него, но внутри что-то шевельнулось. Ведь больше ни один человек на свете не знает о его проблемах. Менеджер, конечно, догадывается, но заявить обо всем дирекции агентства напрямую еще не отваживается. А вдруг для самого Аканиши это – последний шанс? Быть может, стоит рискнуть?.. Видя, что актер колеблется, Каменаши решительно сказал: – Во всяком случае, ты ничего не потеряешь. Я обещаю тебе, что не отнесу в редакцию ни одной фотографии без твоего одобрения. И никому ни о чем не расскажу. Ты мне веришь? – Казуя подал Аканиши раскрытую ладонь. Быстро, чтобы не было времени вспомнить об осторожности и передумать, Джин протянул в ответ свою и пожал руку фотографа. – Значит, сделка? – уточнил Каменаши. – Сделка, – кивнул Джин. – Только у меня одно условие, – не отпуская руки актера, предупредил Казуя. – Кончай ходить по квартире в уличной обуви. Я ковер вчера часа три отмывал. Имей же совесть! Джин улыбнулся. Пусть слабая и неуверенная, но это была не показушная киношная, а самая настоящая, живая улыбка, осветившая его лицо словно солнечный зайчик. – Хорошо, – ответил Аканиши. – Обещаю. *** Казуя вытряс лед из формочек в пакетик, пнул дверцу холодильника, чтобы та закрылась, и отнес холодный компресс Джину на диван. Тот прижал его к затылку. – Лучше? – спросил Каменаши. – Ага, – отозвался актер. Он поджал под себя ноги в носках (его туфли Казуя вынес в прихожую) и поудобнее устроился среди диванных подушек. – Ты извини, пожалуйста, что я вот так… – фотограф указал на голову Аканиши. – И за ногу тоже, – Джин как раз поправил второй компресс, на лодыжке, – не сумел сдержаться… – Ничего. Лицо в порядке, и ладно, – вздохнул актер. – Ты еще и руку из-за меня ушиб, – огорчился Казуя. – Давай я тебе еще льда принесу, – предложил он и вдруг ойкнул и прижал ладони ко рту. – Что случилось? Лед кончился? Казуя отрицательно мотнул головой: – Я говорю тебе «ты». Ой, опять! Прости… те… – Каменаши растерянно замер, касаясь рукой губ. – А, не бери в голову, – махнул рукой Джин. – Какое тут «вы» после вчерашнего. – Но я же все-таки работаю на тебя… вас… Я запутался, – признался, в конце концов, фотограф. – А если все же на «ты», – предложил Аканиши, – раз уж мы взялись помогать друг другу? – Согласен. Джин немного помолчал, а потом наморщил лоб и произнес: – Я, конечно, помню, что ты представлялся, но при всем том, может, еще раз, а? – Каменаши Казуя, – назвался фотограф. – Аканиши Джин. – Я знаю, – усмехнулся Казуя. Джин тоже улыбнулся. А потом посерьезнел. – Ну, и с чего мы начнем? – спросил он. – Начнем? – не понял Каменаши. – Ах, да! Начнем… – он подпер щеку рукой и задумался. Джин с беспокойством следил за выражением лица фотографа. Может, глупость они затеяли?.. Бросить все, пока не поздно?.. Но Казуя вдруг резво вскочил с места. – Знаю! Первым этапом у нас будет вот это! И фотограф быстро подобрал с пола валяющуюся там со вчерашнего вечера бутылку виски, схватил с журнального столика стаканы (пустой Джина и свой, так и не выпитый) и унес все это на кухню. Потом вернулся и принялся потрошить устроенный в комнате мини-бар. Сложил все запасы алкоголя в принесенную с собой коробу, с трудом ее поднял и повернулся к актеру: – Имей в виду, – заявил Каменаши, – кухня – моя территория, так что даже и не пытайся там что-нибудь найти. И он вместе с добычей вышел из комнаты. – А дальше что? – крикнул Джин, прислушиваясь к тому, как Казуя гремит за стеной бутылками. Возвратился фотограф с ведром мыльной воды в одной руке и щеткой в другой. – Второй этап – трудотерапия, – Каменаши поставил ведро перед Джином, вручил ему щетку. Аканиши повертел колючий предмет в руках и поднял удивленный взгляд на стоявшего перед ним парня: – Зачем это мне? – Весь ковер в твоем распоряжении, – Казуя широким жестом обвел лежащий на полу палас с засохшими пятнами уличной грязи. – Ты, наверное, шутишь… – Вовсе нет, – заверил актера Каменаши. – Сам напачкал, сам и убирай. – Вообще-то, я тебя для этого нанимал, – напомнил Джин. – Ну, что поделаешь, – пожал плечами фотограф, – вычти это из моей зарплаты за сегодняшний день. Ты давай за уборку, а я пока обед приготовлю. Послав Аканиши ослепительную улыбку, Казуя отправился на кухню. – Эй! Погоди! – попытался остановить его Джин. – Раньше начнешь, быстрее закончишь, – донеслось в ответ. – Вот гадство! – выразил актер свое отношение ко всему происходящему. – И не надейся, что я стану это делать! – громко сообщил он в пространство. Однако, притаившись за дверями гостиной, Каменаши прекрасно видел, как Джин, поколебавшись, слез с дивана, некоторое время смотрел на оставленные ему средства труда, а потом окунул щетку в ведро. Глядя с каким сосредоточенным лицом Аканиши, ползая на коленках, водит мокрой щеткой по ковру, Казуя невольно потянулся за фотоаппаратом. С улыбкой снимая на маленькую плоскую камеру поглощенного непривычной работой актера, Каменаши решил, что, пообещав Джину помощь, ни за что не отступится от данного слова, что бы не случилось. *** Где-то минут через сорок Аканиши приволок ведро с грязной водой к Казуе на кухню и гордо объявил: – Я все. – Как раз вовремя, – отозвался Каменаши, заканчивая расставлять приборы. На этот раз фотограф приготовил традиционный обед безо всяких заграничных выкрутасов, зато обильный и очень сытный. Такой, что уставшего и перенервничавшего Джина стало клонить в сон уже после второй порции добавки. – Сам до комнаты дойдешь? – заботливо спросил Казуя, помогая отчаянно теревшему слипающиеся глаза актеру выбраться из-за стола. – Ага, – отозвался Аканиши, зевая. Когда Казуя, вымыв посуду и поднявшись наверх, осторожно приоткрыл дверь в его спальню, то увидел крепко спящего в кровати Джина, рядом на полу валялась грязная одежда. – Да уж, одним сеансом трудотерапии тут не обойтись, – тихонько пробормотал себе под нос Каменаши, собирая вещи знаменитости. Вернувшись на первый этаж, Казуя запихнул в стиральную машину охапку белья, потом достал моющий пылесос и отправился в гостиную, наводить там порядок после джиновой «уборки». Аканиши так бы и проспал до завтрашнего дня, если бы не телефон – опять звонил менеджер. Приглаживая разлохмаченные со сна волосы, Джин заверил его, что все в порядке, накинул халат, сунул телефон в карман и вышел из спальни. В квартире было уже темно и лишь из-за приоткрытой двери комнаты, которую Джин отдал Каменаши, пробивалась полоска света. Актер взглянул на наручные часы – поздно, разумеется, но еще не совсем. – Можно? – постучав, Джин толкнул дверь и заглянул в комнату. Казуя сидел на разложенном на полу футоне и читал какую-то книгу с карандашом в руках, делая на страницах пометки. – Конечно, – улыбнулся фотограф, увидев появившегося на пороге Аканиши. – Я так и не видел, как ты здесь устроился, – произнес Джин, оглядывая помещение. – Весьма неплохо, – отозвался Каменаши. – Совсем забыл, что обещал купить тебе мебель, – вдруг хлопнул себя по лбу актер. – Ничего страшного, – успокоил его Казуя, – я взял немного вещей из своей квартиры. – Главное, компьютер не забыл, – прокомментировал Джин, указав на гудящее у окна чудо техники. – Мне без него никуда. Да и страшно было его в пустой квартире оставлять, вдруг вломится кто-нибудь. – Зато посидеть негде, – заметил Аканиши. – Взял бы из гостиной пару подушек. – И так сойдет – проговорил Казуя. – Днем я рассиживаться не собираюсь, а вечером и тут можно пристроиться, – и он похлопал рукой по футону. – Присаживайся, – предложил фотограф Аканиши. Тот опустился на колени поверх покрывала и с интересом взглянул на книгу в руках Каменаши. – Что читаешь? Тот показал ему обложку. – Ого! – присвистнул Джин. – «Практическая психология»? На что она тебе сдалась? – Люблю узнавать что-то новое, – ответил Каменаши. – Да и в обычной жизни может пригодится, мало ли с кем работать придется. – А-а-а, знаю, – протянул актер. – Мне менеджер тоже постоянно про это твердит, ну, мол, знаешь психологию, можешь людьми управлять, заставлять их поступать так, как тебе хочется, а они даже об этом догадываться не будут. – Ну, это слишком сложно, – засмеялся Казуя. – Для этого учиться много надо, а я даже старшую школу не окончил. – Я тоже, – сознался Джин, он вытянулся на футоне во весь рост, перевернулся на живот и подпер подбородок кулаком. – Сначала самому учиться не хотелось, а потом подписал контракт с агентством, ну и завертелось. А ты почему? – он глянул на Казую. Тот отложил книгу и обнял колени. – Отца уволили, мы продали дом и переехали, потом мне самому надо было искать работу, потому что денег не хватало. Вот и пришлось позабыть об учебе, хотя я был бы не прочь поступить в колледж, – говоря все это, Каменаши глядел куда-то вдаль, потом посмотрел на Джина. – Эй! – возмутился фотограф – Аканиши уже посапывал, обнимая подушку Казуи, пока тот рассказывал о себе. – А ну подъем! – Каменаши толкнул актера, но тот лишь крепче прижался к подушке. – Думаешь, я тебя каждый день на руках таскать буду? – он попытался спихнуть Джина с футона, куда там! – Ну, ладно, сейчас ка-ак нащелкаю тебя, сам рад не будешь, – пригрозил Казуя, – а камера у меня всегда под рукой. Проглядев получившиеся снимки на экранчике фотоаппарата, Каменаши удовлетворенно кивнул, затем кое-как устроился на самом краю футона и погасил свет. *** И снова утро началось со звонка. На этот раз истошно завопил мобильник Джина, забытый в халате и прижатый сейчас к матрасу телом хозяина. Однако сам Аканиши никак не среагировал на чудовищный трезвон, лишь, не просыпаясь, натянул одеяло на голову. Зато Казуя подскочил как ужаленный. – Да что ж это такое! – ворчал фотограф, выуживая телефон из кармана актера. На дисплее высветилось: «Менеджер». Ну уж нет, Каменаши больше не желал с ним объясняться, и одного раза хватило. Безжалостно растолкав звезду и вручив ему трубку, Казуя выставил еще спросонья ничего не соображающего Аканиши в коридор. А сам вернулся в постель, чтобы еще хоть немного подремать, но теперь уже вольготно раскинувшись на весь матрас и не стуча зубами от холода, потому что Джин стянул себе все одеяло и ни в какую не желал делиться. Но его блаженство длилось недолго. – Катастрофа! – раздалось над ухом две минуты спустя. Казуя приоткрыл один глаз. – Что случилось? – Сегодня агентство устраивает прием в честь моего будущего фильма. – Поздравляю, – Каменаши снова смежил веки. – Ты не понимаешь! – схватился за голову Джин. – Я ненавижу вечеринки! – Потерпи часик, а потом сбеги, – посоветовал Казуя. – Ты же звезда, тебе все можно. – Ты не понимаешь! – снова повторил Джин, и тут с Казуи весь сон слетел. – Боишься сорваться? – спросил он, садясь на футоне. Джин, покусав губы, кивнул. – А мне с тобой можно? Аканиши прикинул свои возможности. – Думаю, я смогу достать тебе приглашение и разрешение на съемку, – сказал он. – Только в джинсах тебя не пропустят. У тебя есть вечерний костюм? – У меня есть галстук, – сообщил Казуя. – А на свою зарплату я могу купить лишь платочек, который заправляют в нагрудный карман вечернего костюма. – Тогда я сейчас же позвоню и закажу тебе смокинг, – решил Джин и выбежал из комнаты. – С ума сошел! – воскликнул фотограф, кидаясь за ним. – Ты представляешь меня в смокинге? К тому же я за него до пенсии не расплачусь! Джин, прекрати! – Каменаши вцепился в телефонную трубку, не давая актеру набрать номер. – Я без тебя не пойду, – вдруг тихо и твердо произнес Аканиши. – Ты же обещал помочь… Казуя моментально выпрямился и разжал пальцы, отпуская телефон. – Конечно, я помогу, – проговорил он. – Звони, я натяну на себя что угодно. *** – Волнуешься? – спросил Джин у фотографа, когда присланный агентством лимузин тронулся с парковки у дома звезды. – Еще бы! – фыркнул Каменаши, одергивая рукава белоснежной сорочки. – Это же мой первый выход в свет! Да еще и с аккредитацонным удостоверением в кармане. А ты уверен, что это удобно, что я еду с тобой? Я вполне мог бы добраться на метро. – Не говори ерунды, удобно, неудобно. Если хочешь, высажу тебя за пару кварталов. Прогуляешься заодно. – Да! – воскликнул Казуя. – Так и сделаем! – Вообще-то я пошутил, – произнес Джин с улыбкой. – Прости, конечно, но я пока не готов появиться в светском обществе в компании такой знаменитости, как ты. Я очень стеснительный, – и Каменаши скромно потупил глаза. – Как пожелаете, – весело отозвался актер. *** Оказавшись в банкетном зале, Джин, на которого тут же нацелились все теле– и фотокамеры, а также обратились взоры всех присутствующих, нацепил на лицо самую приветливую улыбку из своего арсенала и храбро шагнул в глубь толпы. Чтобы удержаться от соблазна тут же взять бокал с проплывающего мимо подноса, Аканиши засунул руки поглубже в карманы и огляделся по сторонам. Казуя сказал, что будет неподалеку. Пропуская мимо ушей все, что ему говорят, Джин, стоя в окружении самых влиятельных в киноиндустрии людей, отчаянно вертел головой и, наконец, наткнулся взглядом на притулившегося у стеночки фотографа. К лацкану отлично сидящего на Каменаши пиджака был прицеплен пропуск. Джину даже требовать особо ничего не пришлось. Невероятно удивленный тем, что актер без капризов согласился присутствовать на вечеринке, менеджер, не глядя, подписал нужную бумажку. Его секретарь наклеил на бланк фотографию Казуи, прижал ее сверху печатью и с поклоном подал Аканиши. Заметив, что Джин на него смотрит, Каменаши отсалютовал актеру бокалом с апельсиновым соком и улыбнулся. Джин улыбнулся в ответ, немного успокоившись тем, что Казуя, действительно, рядом. А еще Аканиши вспомнил, как утром фотограф запросто произнес его имя. Так, словно знакомы они были всю жизнь, а не всего несколько дней. Даже менеджер, хоть и обращался к Джину на «ты», но всегда называл его по фамилии, иногда добавляя суффикс «-кун». Все остальные говорил актеру уважительное «Аканиши-сан». Фанаты, поджидая его у дверей студии, дружно скандировали «Аканиши-сама». Казуя, наверное, был первым за несколько лет, кто, кроме родителей, назвал Джина по имени. И отчего-то это грело душу намного больше, чем все эти почтительные поклоны, сопровождавшие актера, куда бы он не отправился. Улыбнувшись Каменаши еще раз, Джин, наконец, обратил внимание на стоящих вокруг людей. *** Казуя во все глаза глядел на людей вокруг. Он впервые видел так много знаменитостей и так близко: мужчины все как один в элегантных костюмах, женщины в шикарных вечерних платьях. Фотограф едва успевал поворачиваться, щелкая камерой. Еще Каменаши приметил несколько своих коллег, тоже снующих среди гостей. Остальная же часть журналистской братии сгрудилась у столов с закусками. Казуя и сам был бы не прочь к ним присоединиться. За весь день он толком почти ничего и не съел. Сначала Джин выдернул его из постели и, так и не дав позавтракать, потащил примерять смокинги. Затем они поехали в агентство за пропуском для Каменаши. Потом заскочили обратно в квартиру актера, чтобы переодеться, и сразу – на вечеринку. Словом, весь день на ногах, а во рту и маковой росинки не было. Интересно, как сам Аканиши терпит такой ритм? Привык, наверное. Кстати, а где он? Каменаши огляделся по сторонам, но актера не увидел. Сделал несколько кругов по залам – Джина нигде не было. Предчувствуя неладное, фотограф кинулся к бару – но и там его тоже никто не видел. Разумеется, Казуя не приставал с расспросами к гостям, но вот обслуга, за определенную плату, кончено же, охотно делилась информацией о том, кто из звезд, где и с кем на этой вечеринке предпочитает проводить время. Что ж, если Джин не в центре внимания местного бомонда, может, следует пробежаться по задворкам? И Казуя оказался прав. Джин обнаружился на улице возле черного хода кухни, именно там, где его никто бы и не стал искать. Аканиши сидел на каком-то пустом перевернутом деревянном ящике рядом с мусорными контейнерами и курил. – Я тебя обыскался, – сказал Казуя, подходя к актеру. Тот вздрогнул и резко обернулся. – Извини, не хотел напугать. Что случилось? Почему ты ушел? – Мне не по себе, – ответил Джин. Он сделал еще пару затяжек, бросил окурок на землю, придавил его ногой и достал из пачки новую сигарету. Прикуривая, несколько раз щелкнул зажигалкой. Вверх опять поползла струйка сизого дыма. – Но этот же праздник устроили специально для тебя, – проговорил Казуя, глазами ища, куда бы присесть, чтобы оказаться с Джином лицом к лицу. – Все это затеяли ради рейтинга, – возразил Аканиши, – а уж никак не ради меня. Да готов поспорить, что никто там и не заметил, что меня нет. – Я заметил, – тихо отозвался Казуя. Так и не найдя себе место, он притащил от кухонной двери еще один ящик и устроился на нем, бережно взяв фотоаппарат в руки. – И пришел за тобой. Давай вернемся, а? – Нет! – резко перебил его Джин. – Я не хочу! – Почему? – удивился Казуя. – Там же музыка, и столько народу, и еды тоже, – о напитках фотограф решил не упоминать, – там весело. Тебе же нравилось. – А теперь не нравится! Аканиши вскочил и бросил недокуренную сигарету, растоптал ее, а потом, не зная, куда деть дрожащие от волнения руки, снова полез за новой. Казуя вздохнул. У актера опять кардинально поменялось настроение. – Джин, у тебя просто паника, – проговорил Каменаши. Аканиши вынул изо рта так и не зажженную сигарету и посмотрел на фотографа. – Присядь, – Казуя протянул руку и подергал Джина за край пиджака, а когда тот снова опустился на свой ящик, продолжил: – У тебя самый обыкновенный приступ паники, и это абсолютно нормально! – Каменаши повысил голос, не давая Джину возразить. – Ты же сам говорил, что не любишь вечеринки и не ходишь на них, а тут – р-раз! и ты в окружении огромной толпы. Все смотрят на тебя. И наверняка оценивают и то, как ты выглядишь, и то, как держишься. Это совершенно естественно, что ты разволновался и сбежал. – Думаешь? – с сомнением произнес Аканиши, вертя сигарету в пальцах. – Уверен. – Ну, не знаю, – нерешительно проговорил актер, – может, ты и прав. И что же мне делать? – Вернуться, – тут же ответил Казуя. – Вернуться и всем показать, что так просто тебя не сломать. Не на того напали. Джин усмехнулся. – Если бы меня можно было легко сломать, это сделали бы уже давным-давно, – сказал он. – Ну вот видишь! – воскликнул Каменаши, хлопнув в ладоши. – Только не могу же я вернуться таким, – с этими словами Аканиши продемонстрировал Казуе трясущиеся руки. – Тебе нужно успокоиться немного, и все пройдет, – произнес фотограф. – Глубоко вдохни и медленно выдохни. Вот так, – и Казуя показал, что надо делать. Джин послушно повторил. – И еще раз, – скомандовал Каменаши. Актер снова втянул воздух через нос и выдохнул ртом. – Не выходит, – пожаловался Аканиши. – Все получится, – успокоил его Казуя. – Нужно сосредоточиться и… Глаза Джина вдруг загорелись решительностью. – Мне нужно выпить! – и он так быстро сорвался с места, что растерявшийся от неожиданности Казуя едва успел перехватить его у двери в кухню. – Нет, не нужно! – возразил Каменаши. – Нужно! Чтобы успокоиться, мне надо выпить, а выпивка внутри. Пусти. Джин оттолкнул фотографа с дороги и вошел в помещение. Казуя, едва удержавшись, чтобы не упасть, кинулся следом. Второй раз нагнать актера удалось уже на подступах к банкетным залам. – Джин, опомнись! – Каменаши поймал его за руку, заставляя остановиться. – Не делай этого! – Не мешай! – Аканиши попытался стряхнуть фотографа. – Я сам знаю, что мне делать! И вдруг они оба замолчали. По коридору, им навстречу, шел мужчина в смокинге, видимо, кто-то из гостей. При виде его парни быстро отступили на шаг друг от друга. Поравнявшись с Джином, мужчина слегка поклонился ему и поприветствовал. Аканиши ответил, тоже немного нагнув голову. Поколебавшись, мужчина кивнул и Казуе, потом, пожелав Джину удачи с фильмом, удалился. Каменаши заворожено глядел ему вслед. – Не может быть! – вдруг отмер фотограф. – Это же был… – он ткнул пальцем в конец коридора, потом глянул на Джина. – Да? Сам… И он со мной поздоровался! О боже! – Казуя в волнении принялся тормошить Аканиши за руку. – Ты видел?! Видел?! Джин фыркнул. – Видел, – передразнил он Каменаши, картинно закатывая глаза. – О боже, он с тобой поздоровался – обведи этот день в календаре красным карандашом. – Много ты понимаешь! Он же знаменитость! – продолжал восторгаться Каменаши. – Серьезно? – с иронией переспросил Джин. – Конечно! Его фильмы великолепны! Он самый-самый… Ой! – вдруг опомнился Казуя. – Прости… – Между прочим, я его обошел, – язвительно сообщил Аканиши. – Он тоже пробовался на главную роль в новом фильме, а взяли меня. – Правда? – раскрыл рот от удивления Каменаши. – Правда, – подтвердил Джин не без гордости. – Но он же только что так мило с тобой разговаривал, а ведь, наверное, должен тебя ненавидеть. – Так и есть, – ответил актер. – Между конкурентами не может быть дружбы. – Плохо, – вздохнул Казуя. – Да уж, ничего хорошего, – согласился Аканиши. Внезапно Казуя, все еще глядевший в ту сторону, где скрылся мужчина в смокинге, повернулся к Джину и крепко схватил его за руки. – Ну что еще? – простонал тот. – Я понял – он просто расчудесный актер. Прекрати уже меня трясти. – Да не в этом дело! Джин, ты разве не заметил, что снова нормальный? Аканиши замер. А ведь и правда: непреодолимое желание опрокинуть стаканчик исчезло без следа. – И что это значит? – осторожно, прислушиваясь к своим ощущениям, спросил Джин. – Это значит, – Казуя оглянулся по сторонам и, подавшись поближе к Аканиши, понизил голос, – это значит, что ты не запойный алкоголик. Ты разозлился, что я назвал отличным актером кого-то помимо тебя, и совершенно позабыл, что хотел выпить. Тебе просто нужно занять себя, отвлечься, чтобы не думать о спиртном. – Ты полагаешь, это поможет? – Я не знаю наверняка, – честно ответил Казуя. – Но попробовать мы просто обязаны. Слушай, не знаю, как ты, но у меня живот уже совсем свело от голода. Давай вернемся домой, и я такого наготовлю, что ты ни о чем, кроме еды и думать не сможешь, поверь. Как тебе идея? – Каменаши поднял бровь и с улыбкой посмотрел на актера. – Согласен, – откликнулся тот. *** Приглашения на новые вечеринки Джин воспринимал уже более спокойно, хотя и не без волнения. Единственное, что не давало ему впасть в полную панику, это было обещание Казуи ни на шаг от него не отходить. И фотограф, действительно, пока шла вечеринка, хвостиком следовал за Аканиши. Чувствуя, что вот-вот сорвется, Джин искал в толпе знакомое лицо, и его немного отпускало. К слову сказать, Каменаши и сам старался находиться поближе к актеру. Потому что тогда Казуе тоже перепадало немного интереса, выказываемого к звезде. Все, подходившие чтобы поговорить с Джином, так или иначе обращали внимание на крутящегося за его спиной парня, недоуменно хмурились, но, на всякий случай, приветствовали и его. А Казуя только успевал щелкать кнопкой фотоаппарата. Снимки выходили просто роскошные. Но ко всему прочему, фотограф не забывал следить, чтобы в бокале Аканиши не появилось ничего крепче лимонада. *** Когда же вечер не был занят вращением в светских кругах, Казуя старался вытащить Джина из дома на прогулку, чтобы тот не сидел в гостиной и не пялился на пустой мини-бар. Разумеется, после отработанного в поте лица дня Аканиши меньше всего хотелось идти незнамо куда. Тогда ему на голову просто падала куртка. И пока актер, ругаясь, на чем свет стоит, стаскивал с лица ветровку, Казуя успевал натянуть на знаменитость ботинки и заодно рассказать о том замечательном месте, куда он сейчас отведет Джина, а в случае сопротивления, то и оттащит за шиворот. Следует отметить, что сопротивление Аканиши проявил всего пару раз, а потом ему и самому понравились подобные прогулки. Казуе так удавалось выбрать маршрут, что они ни разу не наткнулись на джиновых фанатов, никто не кидался к актеру с восторженным воплями и с блокнотом для автографа наперевес. И Джин даже рискнул ограничить свой уличный камуфляж одними солнцезащитными очками. Оставалось только диву даваться, каким образом Казуя каждый раз ухитрялся находить такие удивительные места. Впрочем, Джин так давно не гулял по улицам «просто так», что сейчас, куда бы не повел его Казуя, все казалось необыкновенным. Но больше всего Джину понравилось небольшое кафе, спрятанное в одном из городских парков. Все его завсегдатаи едва доставали Аканиши до пояса, и их приводили в кафе мамы или няня, но в помещении всегда стоял такой веселый галдеж, что Джин, глядя, как дети радостно поедают мороженое, не смог устоять и тоже заказал себе порцию. И тут-то Казуя с удивлением обнаружил, что Аканиши, оказывается, невероятный сладкоежка. Похоже, подобное стало открытием и для самого Джина, потому что он с таким восторгом пробовал сладости, что умилялись все вокруг. Владелец кафе обязательно вручал актеру на прощание коробочку с лакомством «от заведения». Тот, сияя от удовольствия, благодарил, а Казуя в ужасе хватался за голову, представляя, сколько сотен кадров ему предстоит разобрать этой ночью, потому что, снимая перемазанного кремом Джина, Каменаши снова забил память фотоаппарата под завязку. *** Если же на улице начинался дождь, все-таки уже сентябрь, или же выходить из дома не хотелось им обоим, то тогда Казуя без зазрения совести привлекал Джина к домашней работе. Тот скрипел зубами, но все же послушно принимался отдраивать рисоварку или оттаскивал пакеты с мусором к мусоропроводу. Подобная трудотерапия явно шла актеру только на пользу. Вся злость теперь выплескивалась не на головы обслуживающего съемочную площадку персонала, а на грязные пятна. Аканиши стал менее раздражительным, у него даже прошли головные боли, донимавшие актера уже долгие месяцы. А еще Джину просто-напросто нравилось проводить свои вечера именно так. Сидеть на кухне и наблюдать, как Казуя готовит; иногда Аканиши даже доверялось что-нибудь почистить или нарезать. Или же, пока фотограф, удобно расположившись на диване в гостиной, возится со своими камерами, читать ему вслух сценарий. Джин даже порой ловил себя на мысли, что ему доставляет удовольствие уже одно то, что Казуя всего лишь просто находится рядом. Но, размышляя обо всем этом, актер совсем и не подозревал, что самого Казуя одолевают те же самые чувства. Чтобы не оставлять Джина одного, Каменаши специально перенес часть своего оборудования вниз. Причем фотографа совершенно не волновало то, что теперь ему за неожиданно понадобившейся детальками от фотоаппаратуры приходилось бегать обратно в свою комнату по нескольку раз за вечер. Порой, занимаясь готовкой, Казуя нет-нет, да и оглядывался через плечо на обдирающего шелуху с луковицы и от того заливающегося горькими слезами Джина. И Каменаши едва сдерживался, чтобы не кинуться утешать актера, обнимая и гладя по голове. А обнять очень хотелось, даже просто прикоснуться, чтобы снова почувствовать проскочившую между ними искру, как это было несколько дней назад, когда они вместе взялись мыть посуду. Каменаши тогда губкой оттирал тарелки и передавал их Джину, а тот уже вытирал их насухо полотенцем и ставил на место. И было совершенно обычным делом, что их мокрые руки совершенно случайно соприкоснулись. Но у Казуи от этого мимолетного прикосновения едва ноги не подкосились – до того приятным показалось новое ощущение. Набравшись смелости, фотограф через пару минут опять, словно бы невзначай, дотронулся до Джина, и снова, чтобы не упасть, пришлось ухватиться за мойку. Больше на подобные эксперимент Каменаши не решился, потому что Джин как-то странно отвел глаза в сторону, и до самого вечера из него и двух слов вытянуть было невозможно. Исподтишка наблюдая за сосредоточенным лицом актера, не очень успешно делающего вид, что он очень, очень поглощен сценарием, Казуя в отчаянии кусал губы. Уж лучше бы Аканиши грохнул теми самыми тарелками об пол и наорал на фотографа, чем просто молча сидел, забравшись с ногами в кресло. А потом отправился спать, безучастно пожелав Каменаши доброй ночи. Казуя после этого полночи провертелся на своем футоне, гадая, что же будет завтра. Но на следующий день ничего особенного не случилось, если не считать того, что вернувшийся домой непривычно рано Джин, до того взиравший на профессию Казуи свысока, внезапно поинтересовался, чем тот занимается. Каменаши от неожиданности едва не пролил на себя стакан сока, который держал в руке, побыстрее отставил его на стол и развернул ноутбук к Аканиши. – И что? – недоуменно поднял брови Джин, почти полминуты глядевший на пустой белый лист, развернутый на весь экран. – Ты же говорил, что фотками на жизнь зарабатываешь. Ну и где они? – С фотографиями все в порядке, не волнуйся, – улыбнулся Казуя. – Перед тем, как на них заработать, мне нужно сделать так, чтобы они понравились редактору. И для этого я делаю макет газетной страницы. То есть выбираю подходящие для статьи фотографии, – Каменаши нажал на какие-то кнопки, и на экране появилось несколько картинок с изображением Джина, – потом я их размещаю на листе и смотрю, как они сочетаются друг с другом. – Казуя снова что-то сделал и картинки задвигались, перемещаясь по белому листу. – Если редактору нравится, то он выписывает чек, если нет – мне приходится все переделывать. – А я думал, ты их просто приносишь в редакцию и отдаешь кому-нибудь, – признался Аканиши. – И все понять никак не мог, чего ты ночами не спишь. Опять что ли свои книжки заумные читаешь. – Не все так просто, как видишь, – покачал головой Казуя. – И я по-прежнему всего лишь внештатный корреспондент на полнейшем самообеспечении, – Каменаши вздохнул, а потом вдруг склонил голову набок и внимательно глянул на Джина: – Слушай, может их проймет, если я тебя в душе сфотографирую, а? – Попробуй только, – с угрозой в голосе отозвался Аканиши, которого предложение Казуи застало врасплох и заставило вздрогнуть всем телом. – Черт! Ну что за невезуха! – в притворном отчаянии воскликнул Каменаши и с досады стукнул кулаком по столу. На самом же деле ему вообще сквозь землю провалиться хотелось. Ну когда же он научится сначала думать, а потом уже говорить! Это ж надо было такое сказануть! Всей душой надеясь, что Джин не заметит появившийся на щеках фотографа румянец, Казуя поскорее перевел разговор на другую тему: – А как у тебя дела? – задал вопрос Каменаши. – Как фильм? – Да нормально, – отозвался Аканиши. – Работа так и кипит, – тут он едва заметно поморщился. – Режиссер отыскал какое-то охренительной красоты место за городом и хочет там снять романтическую сцену на фоне рассвета. Так что сегодня вечером вся съемочная группа отправляется черт знает в какую глушь ради нескольких кадров, которые наверняка вырежут при монтаже. – А если не вырежут, то получится очень красиво, – произнес Казуя. – Погоди-ка! Сегодня? И ты тоже? Ты тоже едешь? Поэтому ты так рано вернулся? Джин кивнул: – Без главного героя романтической сцены никак не получится. Я тоже еду со всем этим балаганом. – Постой-постой! – Казуя выставил перед собой ладонь. – То есть ты сегодня уезжаешь на ночь глядя неизвестно куда любоваться рассветом? Почему ты меня не предупредил? – Зачем? – удивился актер. – Обычное ведь дело. – А как же… – растерялся Каменаши. – А как же ужин? – В дороге поем, – пожал плечами Джин. – А вещи? Ты уже собрался? – Какие вещи? На что они мне? Я не на Северный полюс собираюсь. Вернусь завтра к полудню. – Ну ты даешь! – всплеснул руками фотограф. – Да мало ли что может в дороге понадобиться. Когда назначен отъезд? Аканиши взглянул на наручные часы. – Через три часа, – ответил он. Казуя встал и решительно закатал рукава свитера. – Тогда немедленно неси сумку, я соберу тебе все необходимое. *** – А я тебе говорю, что не потяну с собой чемодан, – Джин снова отобрал у Казуи злосчастный саквояж и запихнул его обратно в шкаф. – Я ездил в подобные поездки десятки раз и прекрасно обходился тем, что помещалось в карманы. «А потом постоянно злился из-за того, что нужного никогда не было под рукой», – добавил он мысленно, но Казуе об этом знать не обязательно. Но и чемодан Джин с собой не возьмет! – Хорошо, – внезапно согласился Каменаши, – обойдемся обычной спортивной сумкой. – Такая подойдет? – фотограф вытащил из стенного шкафа объемистую черную сумку с длинной ручкой и показал ее Джину. Тот нахмурил брови, но все же кивнул. – Отлично, – Казуя поставил сумку на кровать актера, широко распахнул дверцы шкафа и обозрел полки с одеждой. – Начнем! За каждую опущенную в сумку вещь Джин сражался как лев, пытаясь доказать, что это ему не нужно, но Каменаши был неумолим. Теплый свитер – а вдруг похолодает? Запасные носки – вдруг ноги промочишь? Пара белья – вдруг пойдет дождь, и вымокнешь весь? И это не считая салфеток, полотенца и туалетных принадлежностей. Минут через пятнадцать сдавшийся под таким напором Аканиши просто закрыл глаза рукой и позволил Казуе творить, что ему заблагорассудится. – И еще шарф захвати. – А? – Джин выплыл из своих мыслей, убаюканный бормотанием Казуи о том, что уже в сумке, и что еще туда запихнуть надо. – Еще тепло, но уже все-таки осень. Так что обязательно надень шарф, – Каменаши принялся рыться на полках: – Слушай, а он у тебя вообще есть? Никак найти не могу. – К слову сказать, он у тебя в руках, – проговорил Аканиши. – Вот это? – Казуя с изумлением уставился на зажатую в собственном кулаке шелковую тряпочку. – Оно самое, – подтвердил Джин. – Оставь дома, – безаппеляционно заявил фотограф. – Пригодится вместо носового платка, когда вернешься с простудой и насморком. А вот это, – Казуя сбегал в свою комнату и вернулся обратно со свертком, – возьмешь с собой. -Каменаши развел руки в стороны и показал Джину длинный и пушистый вязаный шарф с кисточками на концах. – И нечего рожи корчить, – Казуя снова свернул шарфик в аккуратный клубочек и положил его в сумку поверх остальных вещей, – еще спасибо мне скажешь. Апофеозом сборов стала коробочка с обедом. Казуя вручил ее уже стоявшему в прихожей и полностью готовому к отъезду Джину. – Ты думаешь, меня там голодом морить будут? – Никакая ресторанная еда не сравниться с домашней, – твердо сказал Каменаши и быстро сунул бенто актеру в сумку. – Тяжело, – пожаловался тот. – Можно подумать, ты это на себе до самого места съемок потащишь, – фыркнул Казуя. – Тебя ведь туда и обратно доставят на автобусе с комфортом и всеми полагающимися почестями. А до автобуса сумку шофер твоего лимузина донесет. У звездности есть свои плюсы, разве не так? – фотограф подмигнул Аканиши и улыбнулся. Тот усмехнулся в ответ. – И вот что еще… – голос Казуи посерьезнел. – Что? – насторожился Джин. – Если ты вдруг снова почувствуешь, что… Ну, как тогда, на той первой вечеринке, где я был с тобой… Что тебе невмоготу… – Короче, если меня снова потянет к выпивке, – перебил Аканиши. – Да, можно и так сказать. Ты тогда вспомни, как много тебе уже удалось добиться, и сколько ты продержался без срывов. Ведь это гигантский труд! Не стоит все разрушать, подчиняясь одному неожиданному порыву. – Я буду держать себя в руках, обещаю, – сказал Джин. – Ты мне веришь? – Конечно, – снова улыбнулся Казуя. – Конечно, я тебе верю. Удачи! – Каменаши поднял сжатый кулак. – Спасибо, – ответил Джин, открывая входную дверь. На пороге он обернулся и произнес: – И спасибо, что возишься со мной. – Да не за что. Мне не трудно, – отозвался Казуя, глядя, как Аканиши заходит в лифт. – И мне это в радость, – тихо добавил он, когда створки закрылись. *** Оказалось, что Казуя будто в воду глядел. За стенами шумного мегаполиса уже вовсю властвовала осень – ветреная, промозглая и дождливая. И это, едва выгрузившись из автобуса, почувствовали все – и актеры, и съемочная бригада, и обслуживающий персонал. Вот тут-то шарф Каменаши оказался весьма кстати. Доставая его из сумки, Джин к своему удивлению обнаружил там еще и тайком вложенные перчатки. И пока рабочие выстраивали в утренних сумерках декорации, а костюмеры и визажисты сообща искали, куда бы воткнуть вилки от утюгов и фенов, Аканиши с удовольствием кутался до самого носа в пушистую полосатую ткань и грел озябшие пальцы в теплых перчатках. А еще Джин думал о… посуде… И о том, как приятно было ее мыть бок о бок с Казуей. Но еще приятнее было коснуться руки фотографа. Интересно, заметил ли Каменаши, что Джин сделал это нарочно? Аканиши усмехнулся. Ну разве мог он представить, что забравшийся два месяца назад к нему в окно папарацци станет самым близким для него человеком? Может, это случилось потому, что он оказался единственным, кто отнесся к упрямому и не лишенному эгоизма актеру как к простому человеку, оставив всю его звездность побоку? А, может, еще и потому, что Джин втайне, глубоко-глубоко внутри, именно об этом и мечтал? Конечно, он никогда бы в этом не признался вслух, но Аканиши был совсем не против мыть посуду, убираться, помогать на кухне, только чтобы Казуя был рядом. Хвалил, когда у Джина получалось скатать более-менее приличный ролл, из которого не выпадала начинка. Или же терпеливо объяснял, что нельзя класть в стиральную машину красное и белое одновременно. А если бы Джин удивленно поинтересовался почему, то Казуя просто щелкнул бы актера по носу и вытащил из стиралки любимую некогда белую рубашку Аканиши, приобретшую во время полоскания изумительный поросячий оттенок. Как-то неожиданно Джин задумался, что было бы с ним, не встреться он с веселым и неунывающим фотографом, не протяни ему Казуя руку помощи… Актер в ужасе затряс головой. Нет! Нет! Это даже вообразить страшно! Каменаши просто спас его, стал ему надежной опорой и другом. Вот только хотелось бы узнать, как бы он отнесся к тому, что Джин думает о нем не только как о друге. Что с замиранием сердца следит за каждым его движением, мечтая протянуть руку и прикоснуться… Поднаторевший в закулисных интригах Джин в личных отношениях совершенно не терпел никаких тайн, секретов и недомолвок. Как возможно любить того, кому не можешь доверять? А Казуе Аканиши верил. Верил, что тот не соврет ему, не станет действовать втихую за спиной актера. Быть может, если Джин спросит прямо… Казуя тогда или обидится и тут же уйдет… Или же… Главное только не растерять всю решительность, пока он вернется домой. Джин вдохнул слабый аромат туалетной воды Казуи, оставшийся на шерстяном шарфе, и, мечтательно прикрыв глаза, отдался в руки гримеров. *** Проводив Аканиши, Казуя вернулся обратно в гостиную и рухнул на диван. Подоткнув под голову подушку, он уставился в потолок. В голове царила полная неразбериха. Может, стоило напроситься в поездку вместе с Джином? Или же и впрямь будет лучше побыть одному? Фотограф перевернулся на бок и подсунул под щеку ладонь. Ну, и что ему одному делать? За все то время, что Каменаши прожил в квартире у актера, он ни разу не проводил вечера в одиночестве. Джин даже несколько раз умудрялся засыпать на футоне Казуи, и разбудить и согнать его было совершенно невозможно. А сейчас вот Казуя остался один на один со своими мыслями. И это фотографу не очень нравилось. Потому что все они были о Джине. И если бы сам Аканиши узнал о них… Казуя ничего не мог с собой поделать, но когда он глядел на чуть приоткрытые пухлые губы Джина, у него начинали мелькать перед глазами черные точки, а потом становилось неудобно сидеть, потому что кровь сначала приливала к голове, а затем устремлялась к… Че-е-ерт! Казуя скатился с дивана на пол и вцепился руками в волосы. Он не может так думать о человеке, который пожалел его, приютил и дал работу. Взгляд случайно скользнул по оставленному на журнальном столике ноутбуку, по разложенным на макете газетного листа фотографиям. Каменаши придвинулся поближе, протянул руку и провел ею по плоской панели экрана, рассеянно скользя кончиками пальцев по лицу Аканиши, очерчивая губы, скулы. И вдруг отдернул ладонь. Боже! Да дергайся, не дергайся, но он влюбился в Джина без памяти! Интересно, какова вероятность того, что если он хотя бы заикнется Аканиши о своих чувствах, то самое малое – получит по шее, а потом будет собирать свою технику на газоне у небоскреба, куда ее через окно вышвырнет разъяренный актер? Или все же стоит рискнуть? От неожиданной трели телефона у Казуи едва сердце из груди не выскочило. Джин? Каменаши схватил свой мобильник, но это был не Джин. Появившийся на экране номер был обозначен как «неизвестный», но фотограф, пожав плечами, поднес трубку к уху. – Каменаши-сан? – раздался из динамика мужской голос. – Э-э… Да, это я. – Простите за столь поздний звонок, – произнес невидимый собеседник. Казуя невольно насторожился. Вроде бы и сказано это было довольно-таки любезно, но только отчего-то показалось, что звонивший не привык чувствовать себя виноватым и извиняться. – Ничего страшного, – отозвался фотогарф. – Мы с вами лично не знакомы, – продолжал голос, – но весьма часто сталкивались на различных мероприятиях. Каменаши замер. О чем это он толкует? – Я фотограф, – осторожно ответил Казуя. – Это моя профессия – бывать на различных мероприятиях. – Однако вы не состоите в штате ни одной редакции. – Я на вольных хлебах, сколько нащелкаю, столько и получу. – И надо отметить, что вы занимаетесь весьма прибыльным делом, особенно, если учесть, что снимать вы предпочитаете исключительно одного человека. – Ну-у… Мало ли кто в кадр попадет. Человек на другом конце телефонного провода усмехнулся: – Глядя на подборку ваших работ, создается впечатление, что Аканиши-сан к вам благоволит. Каменаши прошиб холодный пот. Неужели кому-то что-то стало известно об их с Джином договоре? Истолковав молчание фотографа по-своему, неизвестный заговорил снова: – А еще мне стало известно о ваших некоторых финансовых затруднениях. – И что? – буркнул Казуя, враз потеряв всякую охоту быть вежливым. – Скажем, я мог бы вам помочь с этим, если бы вы… – Что? – Согласились на некоторого рода обмен, – вкрадчиво произнес голос. И все сразу встало на свои места. – Вам нужен компромат на Аканиши, – догадался Казуя. Невидимый собеседник Каменаши засмеялся: – Ну, это слишком громко сказано. Достаточно всего лишь нескольких фотографий… – Забудьте! – отрезал Казуя. – Простите? – голос в трубке посуровел. – Я сказал забудьте об этом! – Какая разница, кому продавать снимки? – от былой любезности не осталось и следа. – Я заплачу гораздо больше, чем любое издательство. – Нет! – почти что выкрикнул Каменаши. И в разговоре повисла пауза. Несколько мгновений спустя Казуя услышал, как позвонивший ему человек хмыкнул в трубку и произнес вместо прощания: – Все же запомните этот телефон. Я буду ждать. Каменаши сжал сотовый обеими руками, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не швырнуть его об стену. Это же был тот, у кого Джин увел роль! А Казуя так им восторгался! Вот идиот! Не зря Джин кривился, когда Каменаши пел дифирамбы этому..! Фотограф отбросил телефон на диван. И как же следует ему поступить? Рассказать обо всем Аканиши или держать язык за зубами? Ох, до чего же это все сложно! Каменаши снова вцепился в собственную шевелюру. Мало ему проблем как будто, так они еще и множатся с космической скоростью. Выпить бы сейчас чего-нибудь. И в этот момент Казуя понял, почему Джина потянуло к алкоголю. Поди разберись с подобным на трезвую голову. Каменаши только что предложили расплатиться с долгами в обмен на пару-тройку снимков. Не ограбить кого-то попросили, не убить, а просто выполнить свою работу. Ведь папарацци именно этим и занимаются: ищут «горяченькие» сюжеты. А Казуя отказался. – Я не продаю друзей! – во весь голос крикнул Каменаши, и в пустой квартире отозвалось слабое эхо. – Не продаю, – повторил он, взглянув на фотографию Джина в ноутбуке. Проворочавшись в постели без сна до самого утра, Казуя, едва забрезжил рассвет, чувствуя себя совершенно разбитым, сполз по лестнице в гостиную. Он так и не решил, говорить ли Джину о вчерашнем звонке. Выпитая чашка чая тоже никак не прояснила ситуацию, зато от нее потянуло в сон, и Казуя, свернувшись калачиком на диване, наконец-то задремал. *** Джин ворвался в квартиру раскрасневшийся, шумный и радостный. Стащив в прихожей грязные ботинки, он вбежал в гостиную, с размаху швырнул сумку через спинку дивана и огляделся в поисках Казуи. И немало удивился, когда тот, пискнув, свалился со своей импровизированной постели, схлопотав по голове джиновым баулом. – Ты здесь спал? – удивился актер, заглядывая за диван. – Ой, прости, – он забрал сумку и помог Каменаши подняться, – я и понятия не имел, что ты там окажешься. – Сам не заметил, как заснул, – отозвался Казуя, протирая глаза. – Ты в порядке? – Да, – фотограф вяло махнул рукой, – в полном, – он присел на диван. – А как твои съемки? Что-то ты рано. – Быстро закончили, – объяснил Джин, который, наверное, еще никогда не играл так сосредоточенно, стараясь свести пересъемку к минимуму, чтобы вернуться домой побыстрее. – Режиссер остался очень довольным, вот и отпустил всех пораньше. – А-а… – протянул Казуя. – С тобой точно все в порядке? – Джин, склонив голову к плечу, всмотрелся в помятое лицо Каменаши. – Не бери в голову, – отмахнулся тот, – просто не мог уснуть этой ночью. – И я тоже! – весело подхватил Аканиши. – Водитель словно специально такую дорогу выбрал, где одни кочки и ухабы. Спать совершенно невозможно было. Да еще и погода была просто ужас. И ты оказался прав – твой шарф мне очень пригодился, – Джин быстро раскрыл сумку и вытащил оттуда шерстяной полосатый сверток. – Спасибо большое. Казуя усмехнулся. Джин был похож на вернувшегося с веселой прогулки ребенка, взахлеб рассказывающего о своих впечатлениях. – И еще за еду спасибо, – актер извлек из сумки пустую лакированную коробочку из-под обеда, – очень вкусно было. И вот этот свитер тоже понадобился. И вот это… Аканиши казалось, что если он сейчас перестанет говорить, то больше уже никогда не наберется смелости сказать Каменаши хоть слово. Джин и так избегал смотреть Казуе в глаза, потому что тут же вспоминал, над чем размышлял сегодня рано-рано утром, дожидаясь рассвета. И хотя Аканиши, как добросовестный актер, всю обратную дорогу, отвернувшись в кресле к окну, тщательно отрепетировал все, что нужно было сказать, но сейчас все заготовленные реплики начисто вылетели у него из головы. И поэтому болтовня лилась нескончаемым потоком, а из сумки появлялись все новые и новые вещи. – Хватит, хватит уже, – остановил актера Казуя. – Оставь, я сам все разберу. Разберу и разложу, куда надо, – проговорил Каменаши, перехватывая у Джина наполовину опустошенную сумку. Фотограф очень надеялся, что привычная работа по дому поможет ему успокоится и еще раз все обмозговать. Может, сейчас? Аканиши принялся нервно грызть ноготь, глядя, как Казуя снова собирает разбросанные по дивану вещи. Да, будет немножко не вовремя, но больше он ждать не может. Джин вдруг спохватился и быстро прекратил портить маникюр. Нет, тут и думать нечего – нужно все рассказать Аканиши! Нет, не нужно ничего рассказывать! У Казуи уже голова шла кругом от этой внутренней борьбы с самим собой. Нет, рассказать! И покончить со всем одним махом. – Послушай! – неожиданно в один голос выпалили оба. И замерли, изумленно глядя друг на друга. Затем оба улыбнулись. – Говори, – опять хором. Снова замерли. – Ты первый, – в конце концов разрешил проблему Джин и откинулся на диванную спинку. Казуя пригладил растрепанные вихры, собрался с духом, выдохнул и произнес: – Вчера, когда ты уехал, мне позвонили… Мужчина… Он не представился… – Каменаши все же решил не говорить, что узнал звонившего по голосу, мало ли что Джину сгоряча в голову стукнет. – Ну и что? – непонимающе спросил Джин. – Ошибся, наверное. – Нет, не ошибся, – качнул головой Казуя. – Он сказал, что знает тебя, знает меня и еще ему известно о моих долгах. И он готов помочь мне их выплатить, если я помогу ему нарыть на тебя компромат, – высказав то, что терзало его со вчерашнего дня, фотограф умолк и в ожидании посмотрел на Джина. Но тот тоже сидел молча. Казалось, новость никак его не тронула, но вот только потух радостный блеск в глазах и опустились плечи. – И что ты ответил? – наконец тихо проговорил Джин. – Да как ты!.. – вскочив на ноги, негодующе воскликнул Казуя. – Конечно же, я отказался! – А сколько он предлагал? – также безучастно поинтересовался Аканиши. – Джин! Неужели он это серьезно?! – Мне просто интересно, насколько высоко я котируюсь на вашем черном рынке, – пожал плечами актер. Но несмотря на деланное безразличие, на лице Аканиши заиграли желваки. – Так сколько? Казуя раздраженно дернулся. Как он может так спокойно об этом рассуждать?! – Он не назвал точной суммы, если это тебя так интересует. – Жаль, – произнес Джин. – Хотя я думаю, что ты все равно мог бы поторговаться, а потом с чистой совестью спихнуть ему какую-нибудь фотку из своего архива. – Не говори глупостей! – снова вспылил Казуя. – Я бы никогда!.. К тому же, – тут фотограф гордо расправил плечи, – я не халтурю. Если бы я действительно взялся собирать на тебя компромат, то подошел бы к этому делу со всей ответственностью. – Вот даже как? – Именно! – заявил Казуя и тут же пожалел об этом. Не взирая на то, что Джин хорохорился и даже пытался иронизировать, ему на самом деле было очень обидно. И опрометчивое высказывание Каменаши только еще больше подлило масла в огонь. – Прости, – фотограф присел на край дивана. – Я не хотел тебя расстроить, – Казуя спихнул сумку актера на пол и подвинулся к Джину поближе. – Я думал об этом всю ночь. А потом решил, что вдруг он позвонит еще и тебе и расскажет о нашем с ним разговоре. А ты спросить меня, что я знаю обо всем этом. И мне придется ответить. А потом ты спросишь, почему же я не рассказал тебе все с самого начала. И вот тут я уже не найду, что сказать. Прости, что огорчил тебя. Казуя несмело протянул руку и коснулся джиновой коленки (тот по своему обыкновению, сидел, подобрав по себя ноги). – За что ты извиняешься? Ты же не виноват. Я более чем уверен, что подобное предложение получили все журналисты Токио, – Аканиши неопределенно взмахнул руками, – не ты первый и не ты последний. Как же так получилось?! Ведь не об этом Джину хотелось поговорить. Не для этого он так спешил домой. Ну неужели тот придурок не мог позвонить на день позже! Тварь! Как он вообще узнал о Казуе? У актера сами собой сжались кулаки. – Джин? – робкий голос фотографа подействовал отрезвляюще. Как там? Вдох через нос, выдох через рот… Вдох… Выдох… Совладав с собой, Аканиши вымученно улыбнулся: – Все в порядке. Казуя несколько секунд пристально всматривался в лицо Джина и вдруг попросил: – Не делай так больше, пожалуйста, У тебя очень красивая улыбка, даже через силу. Но я из-за этого чувствую себя последней сволочью. Пожалуйста, не сердись на меня. Аканиши подался вперед и взял фотографа за руку: – Казу, ничего страшного не произошло. Ты ведь папарацци, и вполне можно было ожидать, что тебя попросят покопаться в грязном белье знаменитости. И я не сержусь на тебя. Ведь ты отказался. А это – самое главное. В комнате снова повисла тишина. Неожиданно Джин выпустил ладонь Казуи и почувствовал, как начинают алеть собственные щеки. – Значит, мы все еще друзья? – спросил Каменаши, останавливая самого себя от того, чтобы задержать руку Аканиши в своей подольше. – Конечно, – кивнул Джин, пытаясь ладонями остудить щеки. Не получалось. Каменаши улыбнулся и вдруг вскинул голову. – Погоди, как ты меня назвал? – Казу, – смущенно повторил Джин. – Тебе не нравится? – Ну, по сравнению с Каме, как меня шпыняли на всех предыдущих работах, звучит неплохо. – Каме? – переспросил Аканиши. – Каме… Каме… – он произнес новое слово несколько раз подряд, словно пробуя его на вкус. – А мне нравится. Казуя резко наставил на актера указательный палец: – Не вздумай запомнить и повторить! – Хорошо, не буду, – быстро ответил Джин, моментально сев прямо, словно школьник за партой, а когда Каменаши удовлетворенно кивнул, добавил: – Каме… – Я кому сказал! – Хорошо, больше не буду, – усмехнулся Аканиши, примирительно подняв руки. И тут его взгляд наткнулся на стрелки наручных часов. – Казу? – Чего тебе? – буркнул Каменаши, подцепив с пола сумку Джина и подняв ее обратно на диван. – Слушай, уже за полдень перевалило, а я в последний раз ел где-то около полуночи. Может, позавтракаем? – О боже! – спохватился Каменаши, он вскочил с места, несколько секунд постоял в ступоре и снова рухнул на диванные подушки. – С этим дурацким звонком я совсем обо всем позабыл. Даже о еде. Извини, я ничего не приготовил. – Тогда давай закажем что-нибудь, – предложил Аканиши и взял в руки телефон. – Не надо, – остановил его Казуя. – Дай мне еще минут двадцать, и я все сделаю. А потом разберу твою сумку. Хорошо? – Хорошо, – согласился Джин. *** Устроившись за столом на своем обычном месте, актер следил за тем, как Каменаши мечется по просторной кухне, но, даже волнуясь, ничего не роняет и не разливает. Вода в кастрюльке вскипела за считанные минуты. Быстрое движение – и там уже веером развернулись желтые соломинки спагетти. А Казуя уже принялся за соус. – И ты все рецепты наизусть помнишь? – поинтересовался Джин, вытянув себе из пачки одну макаронину. – Кончено, – отозвался Каменаши. – Если что трудное, то в книгу заглядываю, а это же проще простого. Подперев подбородок кулаком и грызя твердую вермишелину, Джин, откровенно говоря, просто любовался фотографом. Мысли в голове путались, перескакивая с пятого на десятое. Вот Казуя режет помидоры, другие овощи, стряхивает их в кастрюльку на плите. Господи! Как он держит нож! Джин невольно сглатывает. Вот добавляет по щепотке каких-то пряностей, и вся кухня наполняется невероятным пряным ароматом. В памяти всплывает тонкий запах шарфа, запах самого Казуи, запах его нежной кожи… Джин абсолютно уверен, что она нежная, но и проверить тоже не прочь. Чего он так смотрит? Каменаши едва поварешку из рук не выпускает, спиной ощущая пристальный взгляд Аканиши. И от этого взгляда почему-то бросает в жар. Казуя представляет, как глубокие карие глаза актера застит страсть… – Все дело в соусе! – нарочито громко воскликнул Каменаши, специально, чтобы прогнать накатившие на него эмоции. – Правда? – Джин тоже вынырнул из своих фантазий. – Ага, – бросил через плечо фотограф, выключив плиту и продолжая помешивать густое красное варево. – Если тут напортачишь, то уже ничего не спасет. Ну-ка, попробуй. Чтобы снова не чувствовать спиной взгляд Джина, Казуя, зачерпнув немного соуса длинной деревянной ложкой, шагнул к столу. – Горячее, – предупредил Каменаши, глядя, как Джин, обеими руками убрав от лица волосы, осторожно касается губами ложки. – М-м… Как вкусно! – Нравится? – Очень, – произнес Аканиши. – Но, ей-богу, помереть с голоду можно, пока ты все это сейчас отваришь, процедишь и спас… сапасс… – Спассируешь, – подсказал Казуя с улыбкой. – Это я уже сделал, не переживай, ждать недолго осталось, – и осекся, заворожено глядя, как Джин языком собирает с губ остатки соуса. Сам не понимая, что творит, Каменаши протянул руку и вытер актеру уголок рта, невольно задержав движение, провел пальцами по его щеке, коснулся волос. И вдруг, выронив поварешку, обхватил лицо Джина ладонями и впился поцелуем ему в губы. Пусть оттолкнет, пусть надает оплеух и выкинет вон, но Казуя должен был попробовать! Но Джин не отшатнулся, не уставился на Казую широко открытыми от ужаса глазами, он… ответил на поцелуй! Прикрыв глаза, он моментально отзывается на неловкую попытку Каменаши приобнять его и сам прижимается к Казуе всем телом. Запустив пальцы в шевелюру фотографа, Джин проникает языком в его рот, требуя в ответ того же. И у Казуи земля уходит из-под ног: целоваться Аканиши Джин умеет! Замирая от собственной наглости, Каменаши тянет с Джина куртку. Тот с готовностью скидывает ее на пол, в свою очередь развязывая пояс на халате Казуи и оставляя того в одной пижаме. – Так не честно, – шепчет фотограф. – На тебе вон сколько надето… Джин улыбается. Улыбаются чуть пухлые губы, улыбаются темно-карие бездонные глаза… Одни пристальный взгляд этих глаз, одно ласковое прикосновение – подушечки пальцев мимолетно касаются лица, пробегают по губам, – и Казуя полностью во власти Аканиши. Отзываясь на ласку, он откидывает назад голову, подставляя шею для поцелуев. Совсем легких и невесомых. Джин скользит губами по еще с лета загорелой коже, она и вправду нежная, как шелк. – Диван, – Казуя едва находит в себе силы, чтобы проговорить одно-единственное слово. Стараясь вернуть Аканиши подаренные им ласки, Казуя снимая с актера рубашку, нежно, сантиметр за сантиметром, покрывает поцелуями оголяющиеся участки кожи. Джин приглушенно стонет, выгибаясь ему навстречу. Двум парням трудно умоститься на узком сидении дивана, но, наконец, им это удается. Джин, отстранившись на несколько мгновений, трясущимися от вожделения руками пытается расстегнуть пижамную куртку Казуи. Тот помогает ему, просто обрывая пуговицы и выпутываясь из ненужной сейчас одежды. Снова долгий поцелуй, а руки обоих в это время выписывают на спинах друг друга замысловатые узоры. Когда Казуя берется за пряжку на поясе актера, Джин распаляется еще больше. Пальцы фотографа скользят по прикрытому джинсовой тканью паху, и Аканиши зажимает себе рот ладонью, чтобы не закричать. – Не надо… – Казуя берет его руку в свою и нежно целует. А потом одним рывком вытягивает ремень из удерживающих его петель и отбрасывает в сторону, расстегивает пуговицу, затем молнию. Аканиши приподнимает бедра, помогая стянуть с себя брюки, нетерпеливо стряхивает их с ног и опять подается навстречу прикосновениям Казуи. Подобным образом они избавляются и от пижамных штанов Каменаши. На губах Джина все еще остался терпкий привкус выкуренной поутру сигареты, немного сдобренный попробованным острым соусом, и Казуя снова тянется, чтобы его поцеловать. Но тут Джин перехватывает инициативу. Ласки становятся жестче и настойчивее. Нависая над фотографом, Аканиши заставляет его позабыть обо всем на свете, полностью отдавшись рукам актера. Хорошо, что сумка так и осталась в гостиной. Уложенный в поездку крем для рук оказался весьма кстати. Когда Джин проникает в него, Казуя лишь с всхлипом втягивает в себя воздух сквозь сжатые зубы. Но Аканиши не торопится, давая ему время привыкнуть. И лишь после молчаливого кивка, актер начинает двигаться. Сначала медленно, затем, когда Казуя обхватывает ногами его талию, все быстрее и быстрее. Каменаши видит выступившие бисеринки пота на лице Джина, закушенные губы, полуприкрытые глаза. Сердце колотится как ненормальное, грозясь вот-вот выпрыгнуть. Еще несколько секунд, и два стона сливаются в один… Разгоряченные тела расслабляются… На смену возбуждению приходит приятная усталость… *** Едва перед глазами перестали мелькать последние звездочки и он смог восстановить дыхание, Казуя немного повернул голову и посмотрел на лежащего у него на груди Джина. Спутавшиеся длинные волосы закрывали лицо, и Каменаши не мог понять, спит тот или нет. И поэтому фотограф лежал тихо-тихо, совсем не шевелясь, чтобы не развеять этот прекрасный сон. Но все же Казуя не выдержал и с удовольствием провел рукой по мягким, чуть вьющимся волосам Аканиши. – Только не говори, что это была ошибка, – вдруг раздался хриплый голос актера. – Пусть так, но я ни о чем не жалею. – Какая же это ошибка? – улыбнулся Казуя. – Бака, ведь я люблю тебя. Джин поднял голову. – Люблю, – повторил Каменаши, глядя ему в глаза. – И я тебя… люблю… Произнести это оказалось намного труднее, чем Джин себе представлял. И ни в какое сравнение не шло с киношными любовными сценами, где Аканиши уже со счета сбился, сколько раз он говорил эти заветные слова. Но сказать их именно Казуе было очень приятно. – Люблю… – прошептал Джин. Каменаши обнял его и прижал к себе. Джин уткнулся лицом в плечо фотографа и вдруг болезненно охнул, обхватив себя за живот. – Что с тобой? – всполошился Казуя. – Есть хочется, – признался Джин. – Мы ведь так и не позавтракали. – Бака, – засмеялся Каменаши, целуя его в лохматую макушку. – Сейчас все сделаю. *** Режиссер, царь и бог съемочной площадки, чьему слову и жесту подчинялись все, независимо от социального положения там, в «большом мире», вот уже вторую неделю пребывал в шоковом состоянии. И тихонько сидел в сторонке в своем именном кресле и, несмотря на строгий запрет, нервно курил сигарету за сигаретой прямо в студии. Он очень боялся спугнуть или сглазить недавно обретшееся счастье – известный на всю страну своим вздорным и импульсивным характером Аканиши Джин вот уже две недели (ну да, электронные часы не врут – четырнадцать дней и еще восемь часов сверху) вел себя как настоящий паинька. Он не опаздывал на съемки, исправно учил текст роли, прекратил скандалить с коллегами прямо в кадре, больше не рычал на персонал и перестал выливать на нерасторопных ассистентов холодный кофе. Но еще больше режиссер удивился, если бы узнал, что все это делается не ради фильма, а только для того, чтобы поскорее закончился очередной рабочий день и можно было бы вернуться домой… к Казуе. Джин уже и представить себе не мог, как же это он все это время жил без Каменаши. Как возвращался поздно вечером в темную и пустую квартиру, где его никто не ждал, как ночь за ночью укладывался в холодную постель и долго-долго не мог заснуть, буквально кожей ощущая свое одиночество. А если он еще и напивался, то все это обострялось в разы, заставляя чувствовать себя полнейшим ничтожеством, невзирая на всю звездность и славу. Неожиданно ворвавшийся в жизнь актера Казуя словно бы стер пыль с окна, сквозь которое Джин глядел на весь мир, вернув ему яркие солнечные краски. Да что там стер пыль – начисто вымыл и отполировал стекло! Точно так же, как сделал это со всеми окнами в квартире Аканиши, а еще прибрался в комнатах и разложил по местам вещи в шкафах и кладовке. Каждый раз отпирая входную дверь, Джин испуганно замирал на пороге, боясь, что это просто сон, что сейчас он проснется… один… с гудящей от похмелья головой… Но тут в коридоре вспыхивал свет и появлялся улыбающийся Казуя, из кухни доносились аппетитные запахи, и Аканиши начисто забывал о своих страхах. Казуя тоже старался завершить свои дела до прихода Джина, и поэтому, поужинав, они могли преспокойно посвятить весь вечер друг другу. Это было так приятно под шум осеннего ливня за окном греться под одним пледом и смотреть какой-нибудь фильм, причем Аканиши частенько специально выбирал ужастик с льющейся литрами кровищей, чтобы в особо страшных моментах прятаться у Казуи на груди. Фотограф же особо не возражал, он лишь крепче прижимал Джина к себе и гладил его по голове, словно бы отгоняя все кошмары. А еще, уютно устроившись под тем же пледом, можно было целоваться до умопомрачения, срывая с губ друг друга дрожащие стоны. Это, к слову сказать, нравилось парням куда больше любого фильма. Еще Аканиши уговорил Казую перебраться к нему в спальню, а бывшую комнату фотографа переоборудовали в мастерскую. И теперь заглядывая туда, Джин каждый раз видел сотни своих собственных изображений, которые Каменаши поразвешивал на стенах. Чувствуя себя от такого количества «Джинов» немного не в своей тарелке, Аканиши в качестве мелкой мести стал упрямо звать фотографа «Каме». Тот всякий раз показательно обижался и обещал сготовить на ужин актеру одну лишь вареную морковку, пока один раз не без удивления не заметил, что из уст Джина это звучит вовсе и не обидно, а даже ласково. – Повезло тебе, – бурчал Казуя. – С твоим-то именем ничего не сделаешь. В ответ на это Аканиши победно усмехался и тянулся обнять свою Черепашку. *** Спустившись как-то раз за почтой, Казуя вытащил из ящика утреннюю газету, развернул ее и не поверил своим глазам. Обратно он едва ли не побежал по ступенькам от нетерпения показать все это Джину, но все же дождался лифта. Каменаши ворвался в квартиру и сразу же кинулся на кухню. – Ты только посмотри! – запыхавшись, выпалил он и сунул номер завтракающему Джину. – Посмотри! Моя фотография на первой полосе! – Вообще-то это моя фотография, – спокойно заметил Аканиши. – А-а-ай! – Каменаши от избытка чувств затряс в воздухе руками. – Не вредничай, ты понял, что я имел в виду! Ты хоть представляешь, что это значит? – он принялся мерить кухню шагами. – Честно говоря, нет, – отозвался Джин, принимаясь за кофе. – И что же это означает? – Это означает, что меня наконец-то заметили! – воскликнул Казуя. – Понимаешь? Им настолько понравились мои работы, что их даже на первой странице напечатали! Я знал! Знал, что этот день настанет! – крепко зажмурившись и сжав кулаки, фотограф даже подпрыгнул пару раз от радости. Глядя на такое ликование, Джин непроизвольно улыбнулся. – Поздравляю. Ведь ты же именно этого и добивался? – Да, добивался, но пришлось так долго ждать, что сейчас я в полной растерянности, – Каменаши присел на табурет, рассеянно отхлебнул сока из стакана Джина и посмотрел на актера: – И что мне делать? – Может, они тебе позвонят теперь или еще как-нибудь с тобой свяжутся, – предположил Джин. – Ты прав, – закивал Каменаши. – Наверняка свяжутся, – и тут же раздался писк мобильного телефона. – Ну вот видишь, – прокомментировал Аканиши. Казуя дрожащими руками вытянул телефон из кармана и потыкал в кнопки, раскрывая пришедшее сообщение. – О боже! – Что там? – Г-главный р-редактор хочет со мной в-встретиться, – запинаясь от волнения, сообщил Каменаши и протянул телефон актеру, чтобы тот тоже прочитал, – в любое удобное для меня время. Ты слышал? В любое. Удобное. Для меня время. Представляешь? Для меня! Для меня удобное время! – Возможно, тебе хотят предложить постоянную работу, – высказал предположение Джин. – Иначе, с чего вдруг такое внимание к твоей персоне? – Думаешь? – глаза Казуи широко раскрылись. – А если и вправду предложат? Мне даже не верится, – Каменаши в изнеможении от такого всплеска адреналина опустился щекой на кухонный стол. – Так сходи и все узнай. Хочешь, я тебя подвезу? – Н-нет, не надо, – отказался Казуя. – Я лучше на автобусе. Он вскочил и кинулся за курткой, а потом метнулся в прихожую, обуваться. – Это же долго как. – Но зато я успею успокоиться, а то вдруг от волнения таких дров наломаю, что и представить страшно, – донеслось в ответ. – Все, я ушел! – Позвони обязательно, – спохватившись, крикнул ему вслед Джин. *** «Может, самому позвонить?» – размышлял Аканиши во время перерыва в своей гримерной. Было уже два пополудни, а от Казуи все еще ни слуху, ни духу. Пока ему поправляли прическу, Джин снова взглянул на телефон, и тот вдруг ожил. – Где ты? Что случилось? Почему так долго? – Ты не поверишь, – отчего-то шепотом отозвался Каменаши. Джин взмахом руки отогнал визажистов и выпрямился в кресле, немного подавшись вперед. – Что такое? – Меня взяли. Взяли в штат, – по-прежнему тихо проговорил Казуя. – Так это же здорово! – воскликнул Джин и вдруг тоже понизил голос: – А почему ты шепчешь? – Здесь куча людей вокруг и все они на меня смотрят. Я ведь новенький. – Я тебя поздравляю, – так же шепотом произнес Джин. – У меня теперь даже свой стол есть, – похвастался Каменаши. – Здесь и компьютер, и телефоны, и еще специальные полочки для бумаг, вообрази только! – Полочки – это великолепно, – отозвался Аканиши с улыбкой. В это время к Казуе кто-то обратился – Джин услышал в трубке чужой неразборчивый голос, – и Каменаши прошептал: – Меня шеф вызывает. Я тебе перезвоню. – Удачи тебе, – пожелал Аканиши, слушая раздающиеся частые гудки отбоя, и снова разрешил стилистам продолжить колдовать над собой. Казуя позвонил еще раз, под конец рабочего дня, и, извиняясь, сообщил, что редакционные старожилы зовут его отметить назначение. – Я немного задержусь, – предупредил Каменаши, – совсем чуть-чуть. Ужин в холодильнике, чтобы разогреть… – Не волнуйся, я справлюсь, – заверил его Джин. – Повеселись там. – Хорошо, ты тоже не скучай. Я скоро буду. Вернулся фотограф и вправду не поздно, для сравнения джиновы вечеринки заканчивались много позже. Но зато, чуток выпив в ресторане, Казуя трещал без умолку. И о том, какая хорошая эта компания, и какие замечательные там служащие, и какие нынче перспективы у самого Казуи. Ведь у него теперь самая, что ни на есть всамделишная постоянная работа с заранее оговоренной зарплатой, и сейчас Каменаши уже не папарацци – охотник за сенсациями, а самый настоящий фотокорреспондент с удостоверением крупной редакции. Больше не нужно поджидать сенсационные кадры в засаде. Отныне редакция будет давать задания, а Казуя – их выполнять. Все четко и понятно. Правда, все равно придется бегать, чтобы везде поспеть первым, но это не страшно, к этому Казуя привык. *** Джин искренне радовался за Каменаши, когда тот раскрывал очередную газету словно новогодний подарок и, довольно улыбаясь, демонстрировал актеру свои работы, неизменно занимающие первые полосы. Карьера фотографа, до того ползущая со скоростью черепахи, сейчас стремительно рванула ввысь. Впрочем, как и карьера самого Аканиши, чей фильм даже по саамы скромным подсчетам обещал побить рекорд проката предыдущего по крайней мере втрое. Вот только для Джина завершение съемок означало, что после премьеры он получит недельный отпуск, а потом снова будет еще один сценарий и очередной контракт, означающий еще как минимум года полтора изнурительной работы на ненавистное агентство. И способа избежать новых обязательств Аканиши ну никак не мог придумать. Он пытался через менеджера втихую вызнать, не хотят ли его случаем уволить, но никто даже и не собирался отпускать на волю актера, приносящего баснословную прибыль. И день ото дня Аканиши делался все мрачнее. Порою он возвращался домой настолько подавленным, что Казуя даже не знал, как к нему подступиться. Актера перестали радовать даже сладости из любимого кафе, которые ему покупал Каменаши. Все чаще Джин стал отказываться выходить на улицу, перемещаясь лишь в пределах замкнутого круга «дом-машина-работа-машина-дом». Теперь за ужином он лишь вяло ковырялся в тарелке, а потом заявлял, что очень хочет спать, и уходил наверх. Но Казуя знал, что это неправда. Джин ночами подолгу пролеживал в постели без сна, одолеваемый невеселыми мыслями. И Каменаши сам весь извелся оттого, что самому дорогому для фотографа человеку так плохо. Да и еще Джин не хотел делиться тем, что его так терзает сутками напролет. Неужели, он совсем не доверяет Казуе? И фотограф решил вызвать Аканиши на откровенный разговор. Когда хмурый, как нависшая над городом туча, актер, снова так ничего и не съев, отложил палочки, буркнул «спасибо» и уже собрался встать из-за стола, Каменаши задержал его. – Не уходи, посиди со мной немного, – попросил Казуя, нежно касаясь руки Джина, – пожалуйста. Аканиши одарил его тяжелым взглядом исподлобья, но остался сидеть. – Мы так давно уже не проводили вечера вместе, – продолжал Казуя. – Даже толком и не разговаривали. Ты такой грустный теперь все время. Что случилось? – он погладил ладонь актера и заглянул тому в глаза. – Не важно, – отозвался Аканиши, отворачиваясь к окну, где шумный дождь перерос в неожиданную осеннюю грозу. – Как это не важно, если ты сам не свой? – удивился Казуя. – Ты за что-то на меня обиделся, да? – К тебе это не имеет никакого отношения, – раздраженно дернув плечом, ответил Джин. – Но ко мне имеешь отношение ты, – мягко возразил Каменаши, делая ударение на последнем слове. – Я не могу спокойно смотреть, как тебя что-то гложет, – Казуя взял руку Джина в свои ладони. – Расскажи, что случилось. Аканиши взглянул на сидящего напротив парня… – Расскажи, может, вместе мы что-нибудь придумаем, – подбодрил его фотограф. И Джин решился. Глубоко вздохнув, чтобы собраться с мыслями, он выложил Казуе всё о своем желании сбежать из агентства. Покончить со своим статусом знаменитости. Прекратить, наконец, трястись над каждым сказанным словом, сделанным жестом. Потому что он устал улыбаться тем, кого терпеть не может. Устал от того, что его личную жизнь полощут в каждой, даже самой захудалой газетенке. Устал во всем подчиняться всесильным хозяевам агентства, которые вертят им как марионеткой в угоду собственным желаниям и рейтинговым таблоидам. Казуя слушал его с замиранием сердца, а на душе становилось все горше, потому что он не видел выхода из сложившейся ситуации и не знал, как помочь Джину. Еще хуже стало, когда фотографу пришлось сказать об этом вслух. Но Аканиши неожиданно усмехнулся: – А говорил, что на любую аферу готов, – пожурил он Казую, – или это только, когда дело денег касается? Да я и не ждал никаких советов, не забивай себе голову моими проблемами. У тебя, небось, своих тоже на работе выше крыши. – Я готов! – тут же откликнулся Каменаши. – А твои проблемы – это и мои проблемы тоже. Я на все, что угодно готов ради тебя, и никакие деньги тут не при чем. Вот только аферу сначала придумать надо, а я по этой части не силен, – он огорченно развел руками. – И мне ничего в голову не приходит, – вздохнул Джин. Казуя вдруг поднялся с места и, обогнув кухонный стол, сел рядом с Аканиши на свободный табурет. – Давай больше не будем сегодня о работе, – произнес он и протянул к актеру обе руки: – Иди ко мне. Джин улыбнулся и подался к нему навстречу. – Все образуется, обязательно образуется, – проговорил Казуя, обнимая уткнувшегося ему в плечо Джина. Вместо ответа тот лишь крепче прижался к фотографу. Неожиданно на улице в ночном небе сверкнула яркая ветвистая молния, и в квартире внезапно погас свет, оставив парней слушать особо громкий громовой раскат в полнейшей темноте. – Ты не заплатил за электричество? – осведомился Казуя пару секунд спустя. – Не говори глупостей! – фыркнул Джин. – Наверное, из-за грозы что-то случилось. Сейчас обратно включится. Но шли минуты, а света все не было. Может быть, ремонтники уже вовсю сновали по дому, но в квартире по-прежнему было темно и едва слышалось тихое двойное дыхание. – Что-то не спешат нас спасать, – заметил Каменаши. – Вот как опубликую на них что-нибудь этакое! И тут Джина осенило! Теперь же можно не бояться! Ему нечего бояться, ведь рядом есть Казуя! – Каме, послушай, что расскажу… – задыхаясь от волнения, проговорил Аканиши. – Страшилку? – немедленно поинтересовался фотограф. – Бака! – возмутился актер. – Ну как с тобой можно серьезно разговаривать? – А ты не разговаривай, – предложил Каменаши, – лучше… Он нашел своими губами губы Джина и поцеловал его. Потом поцеловал снова. И снова. Затем потянул за полу домашней рубашки, кое-что прошептав актеру на ухо. – Здесь?! – изумился Аканиши. – Ну, боюсь, что в темноте мы просто не найдем выхода, а со стола я все убрал… Джин поклясться был готов, что сейчас на лице у милого и доброго Казуи сверкает самая настоящая дьявольская улыбка. И, черт возьми, это заводило куда круче любого спиртного напитка. – Согласен, – отозвался Джин, отвечая на поцелуй. *** Работа над фильмом продвигалась семимильными шагами. Джин, стиснув зубы, все так же кривлялся перед камерой, являя будущей публике бутафорные чувства. Банкеты по случаю скорой премьеры следовали один за одним. Каменаши, единственный из своей газеты, кто без проблем умудрялся получать аккредитацию на каждую вечеринку, повсюду следовал за Джином и едва успевал менять в фотокамере карты памяти. Пару раз ему случалось наткнуться на того напыщенного пижона, посмевшего предложить деньги в обмен на доверие Джина и опубликовать компрометирующие снимки. Каменаши исправно делал вид, что и не подозревает, кто ему звонил, но все же однажды обнаружил в своем кармане визитную карточку, на которой было напечатано лишь несколько цифр – телефонный номер. Точно такой же, как тот, что хранился у фотографа в памяти мобильника, помеченный словами «не отвечать». Кто и когда сунул картонку ему в карман, Казуя так и не понял. Видимо, кому-то очень не терпелось снять сливки с проекта, потому что едва съемки окончились, фильм был смонтирован и «доведен до ума» как никогда быстро. Но когда до назначенного дня премьеры оставались уже какие-то считанные недели, неожиданно последовал приказ переснять некоторые сцены, и съемочная бригада вкупе с актерами буквально переселилась на съемочную площадку. Никто от этого не был в восторге. Даже режиссер, поначалу млевший от счастья, что он сможет сделать свой шедевр еще лучше, через пару дней, перестав укладываться в график, стал раздражаться по любому поводу, а то и вовсе без повода. Но он хотя бы во время «процесса» отсиживался по ту сторону видеокамер, в то время как невыспавшийся и помятый Джин, которого разбудили и тут же пихнули под софиты, даже не дав побриться, должен был изображать неземную любовь к такой же сонной и злющей как тысяча чертей главной героине. Но на экране, как ни странно, все выходило вполне прилично и даже мило. И над площадкой снова звучала команда: «Мотор!» Чтобы хоть немного отдохнуть и заставить искать себя подольше, Джин теперь уходил с сигаретой, как и все в здании, на крышу. Скоростной лифт в мгновение ока доставлял его на специально оборудованную площадку на свежем воздухе, где Аканиши, устроившись подальше от других, мог наконец-то перевести дух и спокойно покурить, подставляя разгоряченное лицо такому приятному морозному ветру. Порою, как только режиссер объявлял перерыв, он сбегал с площадки так быстро, что даже забывал прихватить куртку. Результат, конечно же, не замедлил сказаться, но тут в ход пошло такое удобное изобретение современной фармакологии, как порошки и таблетки, как по мановению волшебной палочки снимающие все симптомы начинающейся болезни. Вот только когда их действие заканчивалось, Джин буквально валился с ног. Хорошо еще, что Казуя тоже целыми днями на работе пропадал и, возвращаясь уже за полночь, не видел отчаянного кашляющего и хлюпающего носом Аканиши: тот, проглотив очередную пилюлю, уже спал. *** Премьера была организована с невероятным размахом и помпой. Но фильм превзошел все ожидания. Едва в кинотеатре снова зажегся свет, зрители все, как один, поднялись и зааплодировали. В огромном зале, арендованном специально для празднования успешно начала проката, яблоку было негде упасть. Повсюду мелькали вспышки фотоаппаратов; репортеры, отпихивая друг друга локтями, старались прорваться хоть к кому-нибудь из актеров или съемочной группы. И думать было нечего, чтобы отыскать Казую в этом пестром людском месиве. Джин, кажется, один раз заметил мелькнувшее в толпе знакомое лицо, но подойти к нему не успел. К тому же какая-то сволочь увела у Аканиши мобильник, так что позвонить он тоже не имел возможности. Конечно, актер знал, что Каменаши где-то здесь, и, может быть, даже видит его, старается подобраться поближе, но Джин, как не вертел головой, никак не мог его найти. Лишь несколько часов спустя, когда Джину удалось вырваться из кольца всеобщего внимания, он сумел удрать в какой-то боковой коридор и воспользоваться стационарным телефоном. Но треск в динамике был такой, что совсем ничего не было слышно. Повысив голос едва ли не до крика, Аканиши, оставил фотографу сообщение, что собирается домой. А потом потер ладонями неожиданно занывшие виски. И уже в лимузине голова просто взорвалась нестерпимой болью, а в груди захрипело. Свернувшись в клубок на кожаном сидении, Джин обхватил себя руками – внезапно стало очень холодно. Возможно, по дороге он задремал, потому что совершенно не запомнил, как машина доехала до дома. Разбудил актера открывший дверцу шофер. Не желая, чтобы его видели совсем разбитым, Джин, на вопрос о своем самочувствии солгал о том, что перебрал с выпивкой. Потом выбрался из автомобиля и, собрав остатки сил, добрел до подъезда более-менее прямо. Этих сил хватило только, чтобы пройти мимо конторки консьержа, и уже в лифте Аканиши без сил сполз по стене на пол. Казуя, получивший громогласное послание Джина, уже был дома. Он и сам собирался уходить с вечеринки, когда актер ему позвонил. Фотографий было сделано предостаточно. К тому же у Каменаши имелись еще и эксклюзивные картинки. Такие, например, где Джин прихорашивается перед зеркалом перед выходом из дома в день премьеры фильма. Или где Аканиши, держа ложку словно микрофон, репетирует свою речь перед публикой. Словом, в редакции будут довольны. Услышав, как в замке поворачивается ключ, Казуя, тут же сунул в микроволновку тарелку с едой, прекрасно зная, что после подобных мероприятий у Джина разыгрывается просто зверский аппетит. Но прошло уже почти пять минут, а Аканиши на кухне так и не появился. Обычно он с этим не медлил. Озадаченный Казуя выглянул в коридор и охнул. Джин сидел подле раскрытой входной двери, прислонившись к стене. Одна рука еще была на дверной ручке, вторая – безвольно лежала на полу. – Ой, нет-нет-нет, – запричитал Казуя, кидаясь к актеру. – Когда же ты успел? Так долго продержался и на тебе! Джин, ты же мне обещал… Но оказавшись рядом с Аканиши, фотограф растерялся: – Ты не пил? Глаза актера немного приоткрылись, голова слабо мотнулась из стороны в сторону. – Тогда что случилось? Джин! – Каменаши ухватил его за руки, чтобы поднять с пола: – Боже, да ты весь горишь! – Больно… – хрипло прошептал Джин, прижав руки к груди, и, закатив глаза, повалился на Казую. Свет для него померк. *** Первое, что увидел Аканиши, раскрыв глаза, был высокий белый потолок. Затем в поле зрения возникло озабоченное лицо Каменаши. – Джин, ты меня слышишь? Джин, скажи что-нибудь… Аканиши с трудом разлепил сухие губы: – Д-да… – в горле нещадно засаднило. – Почему ты не сказал, что заболел? Как можно было жрать лекарства пачками и не сходить к доктору? О чем ты только думал? – Казуя всплеснул руками. – К-каме… – Что Каме?! Ты снова так меня напугал! – Каменаши в волнении заходил вокруг больничной кровати. – Ты опять свалился мне на руки совершенно без чувств, – голос Казуи задрожал. – И все никак в сознание не приходил. И в скорой, и даже, когда в больницу приехали… – фотограф попытался вздохнуть так, чтобы не всхлипнуть. – А потом меня в холл выгнали, а тебя увезли… Джин это было ужасно! Ты там… А я ничего не знаю… Я столько всего за это время успел передумать, пока не вышел доктор и не сказал, что у тебя воспаление легких. – Прости… – прошептал Джин, слегка шевельнув рукой, он хотел протянуть ее Казуе, но сил не хватило. Каменаши тут же накрыл его ладонь своей. – Бака, обещай, что больше не будешь меня пугать, – произнес фотограф и отвернулся, чтобы украдкой вытереть глаза. – Обещаю… – Я люблю тебя, – Казуя поднял кисть Джина и поцеловал ее. С легким шуршанием отодвинулась дверь, впуская в палату доктора с охапкой рентгеновских снимков в руках. – Как он? – фотограф с тревогой взглянул на врача, затем на Джина. – Он ведь поправиться, правда? – Не волнуйтесь, болезнь не сильно запущена, – успокоил его доктор. – Пара недель, и вы снова на ногах, – обратился он непосредственно к Аканиши. – Наша больница лучшая в округе. Вы в хороших руках. Вернем вас поклонникам в лучшем виде. – Нет! – вдруг воскликнул Джин, сделав попытку сесть прямо, но тут же снова упав на подушки. Доктор неодобрительно покачал головой: – Не стоит так горячиться. Ваша страховка покроет все издержки. – К черту издержки! Вы не понимаете… – Аканиши, не в силах встать, заметался по постели. – Каме… Это невозможно! В последний раз, когда я болел, я тоже попал в больницу, так меня едва на куски не разорвали! А от папарацци спасу не было! Я больше так не хочу! Я хочу домой! – Успокойся, никто не о чем не узнает, – попытался остановить слабо, но упрямо трепыхающегося актера Каменаши. – А к палате приставят охрану… – Нет! – Джин, не капризничай. – Узнают! Эти проныры обо всем узнают и везде пролезут! Каме, ты ведь сам… – Аканиши вцепился едва двигающимися пальцами в рукав фотографа. – Забери меня домой. Пожалуйста, Каме… – Да ты что! – Казуя высвободился и уложил руку Джина обратно под одеяло. – У тебя же температура под сорок была. Ты же сознание потерял. Какое тут может быть домой? – Но сейчас же мне лучше, – возразил актер. – Да и болезнь не запущена, вы сами так сказали, – он с мольбой глянул на врача. – Пропишите мне какие-нибудь таблетки, и я пойду домой. – Боюсь, таблетками тут не обойтись, – ответил доктор. – И я настоятельно рекомендую вам стационарное лечение. – Тогда я просто пойду, – заявил Аканиши, стараясь скинуть с себя одеяло. – Уймись ты! – повысил голос Казуя. – Нет! – Доктор, – Каменаши повернулся к мужчине в белом халате, на лице фотографа отразилась целая гамма чувств – он словно бы желал сделать два дела одновременно: и забрать Джина отсюда, чтобы тот не волновался так, думая о настырных журналистах, и одновременно хотел, чтобы он вылечился как следует, – а если я пообещаю, что буду следить, чтобы он принимал лекарства и выполнял все назначения, его возможно пролечить на дому? Услышав это, Джин притих, напряженно наблюдая за врачом. Тот вроде бы задумался. – И обещаю привозить его на обследования, – добавил Казуя. – А то он и впрямь сбежит, едва на ноги встанет. – Ну, хорошо, – сдался, наконец, доктор. – Я дам вам подробную инструкцию о том, что и когда нужно делать, какие лекарства и как применять. – Отлично, – выдохнул Джин с облегчением. – Но это под вашу личную ответственность, – произнес врач. – Я понимаю, доктор, – кивнул Аканиши. – Спасибо вам. – И эту ночь вы проведете в больнице, – категорично заявил доктор. – Иначе ваша выписка отменяется. – Я за ним пригляжу, – заверил его Казуя. Врач посмотрел на обоих парней, покачал головой и вышел. Каменаши снова сжал руку Джина. – Бака, ты соображаешь, что делаешь? – Но ведь ты меня не бросишь? – встревожился Аканиши. – Не брошу, – успокоил его Казуя. – Но имей в виду, что уколы я делаю из рук вон плохо, а их тебе наверняка пропишут. Так что не жалуйся, что сидеть не сможешь. – Потерплю, – шмыгнул носом Джин. *** На следующее утро, вернувшись домой вместе с Джином, Казуя поступил в точности, как и обещал доктору. Сначала он загнал Аканиши в кровать и строго-настрого запретил вставать. Затем Каменаши выпросил по телефону у редакционного начальства несколько дней отпуска. Начальство нахмурилось, но разрешило, взяв с фотографа слово все же добыть чего-нибудь «свеженького» к очередному выпуску. Теперь Казуя занимался исключительно больным актером, не отходя от него ни на шаг. Тот от усталости впал поначалу в настоящую спячку. И открывал глаза лишь когда Казуя начинал его тормошить, чтобы покормить или было время принимать лекарства. Но когда лечение возымело эффект, Каменаши на собственной шкуре ощутил все последствия своего опрометчивого решения. Сделать укол спящему Аканиши не представляло никаких трудностей – актер лишь морщился во сне и, самое главное, не говорил при этом ни слова. Зато уколы и бодрствующий Аканиши были совершенно несовместимыми понятиями. Во время процедуры в ход шли всевозможные жалобы и обвинения в том, что злой Казуя нисколечко не любит бедного, несчастного, разболевшегося актера, раз творит с ним такое. – Бо-о-ольно, – хныкал Джин каждый раз, как Каменаши приближался к нему со шприцем. – А я тебя предупреждал, – ворчал фотограф, прикладывая ему грелку к пострадавшему месту. – Ты это специально-о-о… – Конечно, – с готовностью отвечал Казуя. – Хочешь пирожное? Джин тут же вытирал крокодильи слезы и протягивал ладошку. Сладости вкупе с антибиотиками вообще творили чудеса. Потому что еще пару дней спустя Аканиши почувствовал себя настолько хорошо, что даже поинтересовался, что творилось в мире, пока он тут спал. – Ну, для начала, ты проспал все праздники, – сообщил Казуя, поправляя актеру одеяло. – И Рождество, и Новый год. С чем тебя и поздравляю. – Жалко, – расстроено протянул Джин. – Я так хотел провести их с тобой. – А я и так от тебя не отходил. Не грусти, еще наверстаем, – фотограф успокаивающе похлопал его по руке. – Еще твой менеджер заходил. Хотел убедиться, что ты не симулируешь. – И как ты ему объяснил, кто ты такой? – насторожился Джин. – Сказал, что меня из больницы прислали, он и отстал. К тому же он особо и не горел желанием с тобой встречаться, все заразиться боялся. Заглянул мельком в спальню и ушел. – О, он такой, – подтвердил Аканиши. – Очень трясется, чтобы какую болячку не подцепить. – Зато твои фанаты совсем озверели. Совсем никакого покою. У подъезда дежурят – в магазин даже выйти невозможно! И папарацци эти тоже. Едва ли в окна не заглядывали, представляешь? Казуя произнес это с таким чувством праведного гнева, что Джин невольно усмехнулся. – Чего ты? – не понял Каменаши. – Ничего, – быстро ответил актер, пряча улыбку. – Просто вспомнил кое-что. А как дела у тебя? – Да нормально, – отозвался Казуя, пожав плечами. – Выдали новое задание. Может, слышал, говорят, Аканиши Джин заболел, там мне надо его фотки раздобыть. – Серьезно? Неужели заболел? – в изумлении поднял брови Джин. – Даже и не знаю, чем тебе помочь, – развел он руками. – Ничего, ты поспи пока, а я вниз спущусь обед приготовлю. Глядишь, заодно чего-нибудь и надумаю. Чмокнув актера в макушку и пригладив ему разлохматившиеся волосы, Казуя дождался пока тот закроет глаза и вышел из комнаты, тихонько притворив за собой дверь. *** Он ведь не солгал, сказав, что у него все в порядке? Ну, может быть, опустил некоторые детали, только и всего. Интересно, считается ли за проблему, что пока Джин отсыпался сутками напролет не в силах даже голову от подушки оторвать, Казуе нужно было оплатить счета за квартиру? Разумеется, он так долго здесь прожил, что просто обязан был это сделать. Если вообще не разделить с Аканиши все расходы. Но когда фотограф увидел причитающиеся к оплате суммы, то едва квитанции не выронил. Это ж какая прорва денег! Чтобы покрыть долг всего лишь за один месяц, Каменаши пришлось выложить едва ли не все свои полугодовые сбережения. Совершенно расстроившись, он, тем не менее, Аканиши он об этом и словом не обмолвился. Может, и зря, конечно, но в фотографе неожиданно подняла голову гордость. И весьма, надо сказать, некстати. Даже несмотря на болезнь Джина Казуя продолжал время от времени наведываться в свою собственную квартиру. Конечно, по сравнению с двухуровневыми апартаментами в небоскребе она выглядела совсем убогой, но здесь все же остались кое-какие его вещи. Да к тому же именно на этот адрес доставлялась и вся почта Казуи. А он очень ждал одного письма. И вот наконец-то получил. Разорвав в нетерпении конверт и вытащив оттуда сложенный листок бумаги, Каменаши быстро пробежал глазами написанное на нем и облегченно вздохнул. Получилось… Чуть меньше года назад Казуе удалось связаться с человеком, купившим старый дом его семьи, который они давным-давно вынуждены были продать, чтобы переехать в другой город. И с тех пор фотограф регулярно просил нового хозяина продать этот дом. И вот тот, наконец, согласился. То ли сам так захотел, то ли Каменаши его просто вконец достал его своими просьбами, но как бы то ни было, дом снова был выставлен на торги. Запрошенная сумма не была совсем уж неподъемной. Казуя, выпотрошив, конечно, все свои заначки, смог бы ее выплатить. Если бы только не тот проклятый счет за Джинов личный дворец! Но и в этом случае можно было бы попробовать уговорить продавца подождать, но единственным условием, которое тот выдвинул, была полная и своевременная предоплата, а иначе владелец обратиться в риэлтерскую контору, где ему быстренько подыщут подходящего покупателя. А Каменаши останется ни с чем. На размышления отводилось всего три дня. Просидев первую ночь в обнимку с калькулятором, Казуя подсчитал, что даже если и отнесет в редакцию все эксклюзивные снимки больного «Аканиши-сама», да еще и добавит кое-чего от себя, то нужной суммы он так и не наберет. Весь следующий день фотограф потратил на обход банков, но ссудить ему денег при уже имеющихся долгах никто не захотел. И еще одна ночь прошла без сна в тяжких раздумьях. Утром, накормив Джина завтраком и проследив, чтобы он принял положенные таблетки, Казуя отправился в издательство. Там он надеялся уговорить главного редактора выдать ему какое-нибудь невероятное задание, но с соответствующей высокой оплатой. Тот предложил фотографу сесть, сам опустился в кресло напротив и озвучил свои предложения. – Газете уже давно не хватает искры, – объяснил редактор. – А это поднимет наш рейтинг до заоблачных высот. Каменаши тяжело вздохнул и выпрямил спину: – Ну что ж, – проговорил он, – может, и впрямь хватит уже заботиться о других и заняться собой. Я согласен. *** Вернувшись домой, Казуя застал Джина почти что бьющимся в истерике. – Что слу… Но Аканиши даже не дал ему договорить. Ухватив Каменаши за плечи, Джин в волнении затряс его что было сил. – Они! – кивок куда-то вверх. – Они справлялись о моем здоровье в больнице! И доктор всё им честно выложил. Всё! Понимаешь?! – Джин, доктор и не мог сказать неправду. От этого ведь и его репутация зависит. – Зависит… – скривился Аканиши, выпуская фотографа. – Только курьер уже принес мне новый сценарий, – и он жестом указал на журнальный столик, где лежал пухлый желтый конверт. – А я не хочу! – топнул ногой актер. – Не хочу… – Джин неожиданно опустился прямо на пол и закрыл лицо ладонями. – Не принимай все так близко к сердцу, – Каменаши присел рядом на корточки и коснулся его руки, приобнял за плечи. – А то снова температура поднимется. Давай-ка я отведу тебя в кровать. Казуя обхватил актера за талию и потянул вверх, вставая сам и поднимая заодно и его. Позволив Джину повиснуть на себе, Каменаши осторожно повел его к лестнице. – Ты ведь обещал, что все образуется, – всхлипнул Аканиши уже в постели. – Каме, сделай что-нибудь… – из его глаз потекли слезы. – Ты ведь можешь… – Тебе нужно отдохнуть, – твердо сказал Казуя, вытирая Джину мокрые щеки. – Если я обещал, значит, образуется. А сейчас поспи. Я посижу рядом. *** Пока Джин спал, Казуя все оставшееся до ужина время просидел за своим компьютером. Он раскладывал фотографии по виртуальной газетной странице и распечатывал получившиеся макеты. Но ни один ему не нравился. Каменаши комкал лист за листом и отбрасывал в сторону. В мыслях, попеременно сменяя друг друга, крутились всего две картинки: плачущий от безысходности Джин и отцовский дом в тихом квартале, где Казуя провел свое детство и куда он отчаянно желал, чтобы вернулись его родители на старости лет. Каменаши представлял улыбки отца с матерью, когда они снова переступят порог старого кирпичного дома с небольшим садиком на заднем дворе, как они снова усядутся пить чай в гостиной за традиционным низким столиком… Что же касается Джина, то он уже большой мальчик и переживет… Наверное… Закрыв ноутбук, Каменаши вытащил из кармана мобильный телефон, набрал сообщение из всего лишь одного слова «согласен» и отправил его некогда звонившему и не представившемуся абоненту. Получив сообщение о доставке, Казуя потянулся, чтобы выключить настольную лампу и нечаянно сбил со стола стоявшую на краю рамку с фотографией Джина. Губы папарацци искривила усмешка: – Надо же, как символично. Погасив свет, Казуя поднялся и вышел из комнаты; фото так и осталось лежать на полу. *** Подремав пару часов Джин, казалось, почувствовал себя получше. Настолько, что даже поел немного из того, что Казуя принес ему на подносе прямо в постель. А потом без возражений согласился померить температуру. – Ну вот, совсем здоров, – прокомментировал Казуя, забирая у актера термометр. – Отличные новости, правда? – Правда, – вздохнул Джин. – Бака, – Казуя потрепал его по волосам. – Главное, что ты поправился. Каменаши снял поднос с колен Джина, чтобы отнести вниз на кухню, но актер ухватил его за руку. – Погоди, останься. – Хорошо, я посижу с тобой, – Казуя поставил поднос с тарелками на пол и присел на край постели. Оглаживая пальцы фотографа, Джин заговорил, не поднимая головы: – Каме, пообещай, пожалуйста, что прежде, чем все это опять завертится… Ну, с новым контрактом и новыми съемками… Мы сходим в то кафе в парке. И просто посидим там вдвоем… От этой тихой просьбы Казуя вздрогнул как от удара током. Избегая взгляда актера, он мягко высвободил ладонь из руки Джина и отвернулся. – Понимаешь, редактор и так рвет и мечет, когда я отпрашиваюсь у него, чтобы вернуться домой пораньше. Сомневаюсь, что он отпустит меня еще и в парке погулять. Джин вздохнул. Казуя потянулся, чтобы дотронуться до него, но внезапно убрал руку. Из-за того, что он пусть и чуть-чуть, но все-таки не договаривает Джину, фотограф чувствовал себя хуже некуда. Казуя снова одернул сам себя – нет, дом сейчас намного важнее всего остального. Он просто обязан вернуть его. Любой ценой. Но все же он не мог приказать себе не думать о том времени, что он провел вместе с актером. И поэтому смотреть сейчас ему в глаза было больнее всего. – А давай-ка я лучше тебя переодену, – неожиданно, с напускным весельем, предложил Казуя. – Вспотел, небось, под своей периной. Не дай бог снова простудишься. Вскочив на ноги, Каменаши кинулся к шкафу. Немного повозившись, он вытащил оттуда свежую футболку. – Ну-ка, банзай! – скомандовал фотограф, возвращаясь к кровати. Слабо улыбнувшись, Джин послушно поднял обе руки вверх. Казуя оперся одним коленом о постель, поддел край майки Аканиши и потянул вверх. Стащив футболку полностью, Казуя отложил ее в сторону и принялся расправлять чистую. – Каме, насчет того, что я говорил тебе сегодня в гостиной, – начал Аканиши. На мгновение крепко сжав кулаки так, что ногти впились в кожу, неожиданной болью вытесняя из головы все прочие мысли, Казуя вдруг быстро подался вперед и прижал палец Джину к губам, заставляя замолчать. Пристальный, полный грустной нежности взгляд в темные глаза актера, такой, словно бы Каменаши старался получше запомнить его, запечатлеть в памяти на годы вперед, а потом – долгий поцелуй. Глаза актера удивленно распахиваются, но Казуя снова и снова целует его в приоткрытые губы, проникает языком в его рот, зарывается пальцами в густые волосы, притягивая еще ближе к себе. Джин невероятно красив, и сотни собственноручно сделанных Каменаши фотографий тому подтверждение. Но еще ни на одной фотографии он не был настолько прекрасен, как сейчас. Когда Казуя скользит губами по его шее, голой груди, так, что и так неровное дыхание срывается на стоны. Когда фотограф стягивает с его бедер белье, нарочито медленно, так, что стоны превращаются в бессвязные всхлипы. Когда всхлипы затихают, потому что Казуя снова запечатывает его губы поцелуем, а рукой ласкает в паху, так, что тело выгибается дугой навстречу прикосновениям. Когда его руки в изнеможении соскальзывают со спины фотографа и судорожно комкают простыни, так, что шелк беспорядочно сминается в складки. Когда он неожиданно оказывается сверху и подминает Казую под себя. Когда оставляет на шее Каменаши алые отметины. Когда рвано дышит, начиная ритмично двигаться. Когда Казуя подстраивается под этот ритм. Когда они оба крепко стискивают руки друг друга и глухо стонут. Когда безвольно и расслаблено лежат рядом в сладкой истоме. Когда дыхание смешивается и превращается в одно на двоих. Когда искренний любящий поцелуй становится завершающим аккордом. Когда распаляющее кровь страстное вожделение постепенно превращается в приятную тяжесть во всем теле. Сквозь навалившуюся на него дремоту, Джин чувствует, как Казуя целует его, невнятно бормочет какие-то извинения насчет работы и тихонько выбирается из постели. Аканиши хочет задержать его, но фотограф заботливо укрывает его, ласково гладит по голове, и уставший Джин почти мгновенно проваливается в глубокий сон. *** Утром так не хотелось выбираться из-под теплого одеяла, что Джин даже не сразу отреагировал на телефонный звонок. Но мобильник продолжал подскакивать на прикроватной тумбочке. И Аканиши пришлось сделать над собой усилие, перевернуться на бок, вытянуть руку и все-таки взять трубку. – Слушаю, – лениво произнес Джин, потягиваясь в постели. – Это конец! – сразу, без приветствия, закричал из динамика голос его менеджера. – Тебе конец! – О чем ты? – Аканиши потер заспанные глаза. – Что случилось? – Что случилось?! – истерично взвизгнул телефон. – Это конец твоей карьеры! На этот раз полный и бесповоротный! Вот, что случилось! Среагировав на слово «карьера», Джин сел в кровати и плотнее прижал аппарат к уху: – Что ты имеешь в виду? – Ты что, еще не видел?! Да за такую статью в агентстве тебя сожрут с потрохами! А уж за фотографии… – Опять какую-то ерунду напечатали? – предположил Джин. Он оперся локтем о согнутое колено и взлохматил свободной рукой волосы. – Как будто в первый раз. – Поверь, такое – в первый! – отозвался менеджер и вдруг охнул: – О боже, у меня второй звонок. Из агентства… И я не знаю, как тебя на этот раз отмазать. Сам выкручивайся, – в трубке пошли частые гудки. Джин посмотрел на погасший мобильник, потом швырнул в постель. – Да что, черт возьми, происходит?! Актер с сожалением откинул одеяло и встал с кровати. По-быстрому натянув первые попавшиеся под руку джинсы и застегивая на ходу рубашку, Аканиши спустился в гостиную. Но на журнальном столике не было никаких газет. Значит, Казуя еще не спускался вниз за почтой. Кстати, Джин огляделся и прислушался, похоже, его вообще не было дома. Обувшись, Аканиши сам отправился на первый этаж. Вытащив из почтового ящика всю свою корреспонденцию, он вернулся обратно к лифту и нажал кнопку вызова. Краем глаза актер поймал на себе какой-то уж очень странный взгляд консьержа, шелестящего за своей конторкой газетными страницами. Не понимая, почему от этого взгляда ему стало неожиданно неловко, Джин постарался побыстрее заскочить в кабину лифта и спрятаться за створками. Просматривать газеты он начал прямо в лифте, едва дверцы закрылись за его спиной. И поэтому, когда подъемник остановился на нужно этаже, Джин едва нашел в себе силы, чтобы выбраться на лестничную площадку и зайти в квартиру. Газетные заголовки расплывались у него перед глазами, но они мало что значили, потому что под заголовками были напечатаны фотографии. Много фотографий. Фотографий, запечатлевших Аканиши Джина, национальную знаменитость, идола и кумира миллионов, в самые худшие моменты его жизни. Вот он пьян настолько, что его едва ноги держат. А вот он бьет стекла в каком-то ресторане. Это он дома с бутылкой виски в руке, собирается налить себе стаканчик. Это – он же, без памяти валяется на постели в грязной одежде и уличной обуви. Вот – почему-то ползает по ковру в собственной гостиной со щеткой в руке. А вот – нервно курит возле каких-то мусорных баков. Джин в ужасе перелистнул несколько страниц. Апогеем репортажа оказалась фотография во весь газетный разворот – поп-идол, обнаженный и разгоряченный в постели в обнимку… с парнем… с Казуей! Лица на фото не видно, но это же Казуя! А на фотографии изображено то, что случилось сегодняшней ночью! Аканиши без сил опустился на диван. Газета с легким шорохом выскользнула из ослабевших пальцев и опустилась на пол. Попутно перевернулся еще один лист – за большой фотографией шло еще с дюжину картинок поменьше, однако не менее подробно описывающих ночные события в квартире знаменитости. Чертовы папарацци! Джин с силой грохнул кулаком по журнальному столику. Бессильная апатия в мгновение ока превратилась в застящую глаза ярость. Чертовы папарацци! Мерзкие пронырливые крысы! Как они только успели! А, главное, как?! Джин сгреб с ковра газету, вскочил на ноги и стремительно бросился к лестнице, ведущей на второй ярус апартаментов. Толкнув дверь в спальню, он подбежал к окну. Неужели кто-то повторил «подвиг» Каменаши? Актер отодвинул в сторону тяжелую штору. Конечно же, за окном никого не было. Джин оперся спиной об оконный откос и оглядел свою комнату. Минуточку! Аканиши быстро развернул смятую газету. Но если бы кто-то и снимал со стороны окна, то ракурс был бы совершенно другой. Это Джин понимал, даже не будучи профессиональным фотографом. Значит, камера была где-то внутри спальни. Продолжая сжимать газету в руках так, что тонкие листы едва не рвались, Аканиши двинулся от окна вбок, обходя комнату по периметру и сравнивая оригинал и картинку в газете. Изображения совпали, когда Джин остановился прямо напротив окна, а позади него оказался стенной шкаф. Шкаф… Футболка… Казуя! – Нет… – Джин замотал головой. – Нет! Не может быть! – актер кинулся вон из спальни и ткнулся в комнату, оборудованную Казуей под фотомастерскую. Она оказалась пустой. То есть там и до этого не было особо много мебели. Каменаши так и не захотел, чтобы Джин ее обставлял. Но сейчас там вообще ничего не было! Исчезла вся техника Казуи, его ноутбук и фотоаппараты, снимки со стен, лишь в углу остались какие-то скомканные бумажки. Аканиши решительно двинулся в ту сторону, уселся прямо на пол и принялся их перебирать. Почти сразу под руку попался скомканный макет газетной полосы. Такой, как когда-то показывал ему Казуя. Джин разгладил мятую бумагу – распечатанный на принтере лист оказался один в один с первой полосой газеты, которую Джин вытащил из почтового ящика. Один в один. Джин в ужасе отбросил свою находку. Это, наверное, чья-то злая шутка… Казуя не мог… И даже вот это – Аканиши оттолкнул бумаги еще дальше от себя – ничего не доказывает… Неожиданно его глаза презрительно сузились, а губы плотно сжались, превратившись в тонкую бескровную полоску. – Дурак, – зло процедил он сквозь зубы. – Какой же ты дурак. Ведь ты знал, что так и будет. Прекрасно знал, но старался не думать об этом. Сколько же раз ты будешь обжигаться на одном и том же? Когда, наконец, уразумеешь, что все люди одинаковые и никому нельзя верить? А он поверил. Безоговорочно поверил, глядя в казавшиеся честными глаза. И откуда только взялась эта убежденность, что наконец-то нашелся тот, с кем можно быть рядом, ничего не опасаясь. Как же ловко его провели! Джин привалился спиной к стене, прикрыл глаза рукой и засмеялся. Поделом, можно сказать. Все случившееся он заслужил сполна. За свою доверчивость. За свое глупое желание найти родную душу. Похоже, это будет самый запоминающийся урок. Отняв ладонь от лица, Аканиши еще раз взглянул на листы бумаги, и, оттолкнувшись от пола, легко вскочил на ноги. Надо будет обязательно поблагодарить своего учителя! *** Прикрыв лицо темными очками и прихватив заодно еще и шляпу, Джин спустился на первый этаж небоскреба. В руках он сжимал газету с гнусной статьей. Одарив консьержа ледяным взглядом, отчего тот подавился готовым сорваться с губ смешком, Аканиши решительно вышел из подъезда. Но едва оказавшись на улице, он вдруг понял, что не знает, куда идти. Казуя, прожужжавший актеру все уши о том, какая чудесная у него работа, ни разу и словом не обмолвился, где именно расположена редакция. А сам Аканиши, занятый собственными проблемами, никогда этим специально не интересовался. Но все же должен же быть у этой газетенки хоть какой-то адрес. Печатают же на упаковке товаров контактные данные производителя, так почему бы и с газетами так не поступать? Джин еще раз пролистал издание. Так и есть: на самой последней странице был указа полный почтовый адрес редакции. Его-то и показал Аканиши водителю такси, который быстро доставил актера на место. Некоторое время Джин стоя у центрального входа и, подняв голову, рассматривал вывеску на фасаде здания. До этого раза он еще никогда сам лично не бывал в подобных местах. Всеми вопросами, касательно журналистов и публикаций, занимались его менеджер и пресс-центр агентства. Актер прекрасно понимал, что постороннего человека внутрь ни за что не пропустят, будь он хоть трижды звезда экрана. Здесь тщательно оберегали свои тайны, всеми силами стараясь предотвратить утечку информации. К тому же Джин не знал, в каком именно отделе работает Каменаши. Так что попросить кого-нибудь вызвать его вниз Аканиши тоже не мог. Но, тем не менее, отступать от задуманного он тоже не желал. Так толком и не представляя, что же он будет делать дальше, Джин вошел в большие стеклянные двери и оказался в фойе издательства – огромном помещении с высоким потолком, мраморными полами и зеркалами на стенах. Аканиши растерянно огляделся, ощущая себя не в своей тарелке – один-одинешенек на вражьей территории. И от этого ненависть к журналистской братии разгорелась с новой силой. А тут еще – к актеру уже спешил какой-то парень в строгом костюме с бейджиком на груди, указывающим на его принадлежность к штату компании. – Чем могу вам помочь? – вежливо осведомился парень. Но Аканиши не успел ответить. Прямо напротив него, метрах в десяти, раскрылись отполированные до блеска створки лифта и из кабины вышел Каменаши. Сердце Джина радостно забилось быстрее. «Неужели уже забыл?!» – едва не взвыл внутренний голос. Но ведь это Каме – Аканиши словно бы спорил сам с собой. Каме, с которым ты жил бок о бок так долго. Каме, который не дал тебе скатиться на самое дно и стать алкоголиком. Каме, который вовремя протянул тебе руку и предложил свою помощь. Каме, который выхаживал тебя, пока ты болел. Каме, которому ты признался в любви! Каме, который погубил твою карьеру… Джин тряхнул головой и снова уставился на фотографа. А потом удивленно раскрыл рот. Это был не Казуя. То есть не не-Казуя, а не его Казуя. Не тот взлохмаченный паренек с падающей на один глаз челкой в джинсах и с постоянной улыбкой на лице. На этом Казуе была отлично сидящая пиджачная пара, волосы тщательно уложены, а в нагрудном кармане торчал белоснежный платочек. В руках Казуя нес картонную коробку, полную всякой офисной всячины. Следом за фотографом семенил какой-то невысокий лысоватый мужчина. – Почему вы увольняетесь, Каменаши-сан? – взволнованно воскликнул мужчина, видимо продолжая начатый ранее разговор. – Вы просто находка для нашей редакции! – Простите, я не могу остаться, – отозвался Казуя, вероятно уже не в первый раз повторяя эти слова. Фотограф поудобнее перехватил свою ношу и двинулся дальше. Прямо на Джина, которого судя по всему не узнал. Лысый тип забежал вперед и перегородил Казуе дорогу. Тот со вздохом остановился. Как раз рядом с Аканиши. Джин поспешно отвернулся. – Каменаши-сан, прошу, подумайте еще раз, – снова завел лысый, в его руках оказался точно такой же номер газеты, какой сейчас комкал в кармане Джин. – Ваши последние фотографии – сенсация! Сенсация! Вы подняли наш рейтинг на немыслимую высоту всего лишь нескольким снимками. Этого никому не удавалось! Каменаши-сан, подумайте, не бросайте нас! – Я не могу, – ответил Казуя. – Простите, я спешу. Каменаши ловко обогнул уговаривающего его мужчину и двинулся дальше, к выходу. – Так все-таки это твоих рук дело, – раздался вдруг за спиной фотографа негромкий голос. Казуя вздрогнул и стремительно обернулся. Его глаза изумленно расширились. – Неужели ты хотел уйти вот так, не попрощавшись? – сухо и безэмоционально поинтересовался Джин, разворачиваясь к папарацци лицом. У фотографа судорожно дернулся кадык и он попятился, хотя актер не двинулся с места, даже не шевельнулся. – Полагаю, ты сейчас скажешь, что это не то, что я думаю, или же, что ты все можешь объяснить? – продолжил Аканиши. Служащий, предлагавший Джину свои услуги, и лысоватый тип, пытавшийся остановить Каменаши, с удивлением глядели на стоящих друг против друга парней. – Нет, – вдруг просто ответил Казуя. – Я ничего такого не скажу, – он выпрямил спину, а от мельком отразившегося на лице испуга не осталось и следа. – Потому что это именно то, что есть. Ты ведь по поводу снимков решил сюда наведаться? У Джина дернулся уголок рта. И этот подлец еще смеет стоять перед ним, гордо подняв голову?! – Гаденыш, – скрежетнул зубами Аканиши. И вырвавшееся ругательство словно бы привело сотрудников редакции в чувство. – Охрана! – взвыл лысый. – Не надо, – остановил его Казуя. – Позвольте представить вам того, благодаря чьим снимкам у вашей газеты сегодня утроился тираж. Освободив одну руку из-под коробки, Каменаши быстро сдернул с Джина шляпу. Тот вздрогнул. Но не позволил себе потерять лицо. Так что сам поднял руку к лицу и аккуратно снял очки. По редакционному холлу пронесся приглушенный шепоток. Звезду экрана узнали все. Вокруг стали собираться люди. Но ни Джин, ни Казуя никого не замечали. Они глядели только друг на друга, скрестив колючие взгляды, словно шпаги. – Поосторожнее с такими словами, – вздернув подбородок, произнес Каменаши. – Не забывай, где находишься. Вдруг кто решит воспользоваться случаем и подпортить тебе рейтинги. – Хуже, чем есть, мне уже не будет, – с какой-то злой веселостью отозвался Джин. – И все благодаря тебе. Сволочь! Ведь я же тебя пожалел! – И я очень это ценю, Аканиши-сан, – отвесил шутовской поклон фотограф. Джин втянул воздух сквозь сжатые зубы и вдруг сорвался на крик: – Ты же обещал, что не сделаешь мне ничего дурного! А теперь для меня всё кончено! – Ну, извини, – пожал плечами Казуя, снова взявшись за свою ношу поудобнее. – Каждый сам за себя, помнишь? Закон городских джунглей. Просто я оказался чуточку хитрее и ловчее, чем ты. Услышать собственные слова из уст стоящего напротив фотографа было равносильно грому среди ясного неба. Сам он всегда строго придерживался этих правил, но однажды все же нарушил. Ради одного слезно умолявшего его парнишки. Аканиши скользнул взглядом по фигуре Казуи, задержался на коробке в его руках. Быстро протянув руку, Джин выхватил из вороха вещей светло-коричневую деревянную рамочку, внутри которой был вставлен сертификат с подписями и печатями. Джин поднял голову на своего визави. – Ты дипломированный психолог? – оторопело проговорил актер, ему показалось, что земля на несколько мгновений ушла из-под ног, и Джин покачнулся. – Ты всё подстроил! Всё! С самого начала! Каменаши засмеялся. Актер сжал края рамки так, что побелели костяшки пальцев. – Я тебе поверил! – Так на это и делался расчет, – с усмешкой отозвался Казуя. – Конечно, ты поверил нищему фотографу, от отчаяния готовому на все. Ты же всю жизнь был один, ни друзей, ни даже хороших знакомых. Естественно, что ты доверился первому встречному, кто ласково потрепал тебя по голове и сказал, что любит. – Но ведь… – Джин безвольно опустил руки. – Но ведь я люблю тебя по-настоящему… – Ты совсем дурак? – прищурился Казуя. – Ты самовлюбленный эгоист, который просто тащится от того, что имеет возможность помыкать теми, кто ниже его по социальной лестнице. А когда на горизонте появляются хотя бы мелкие неприятности, тут же начинает ныть и хватается за бутылку. Как тебя можно полюбить? – Тварь! – Джин рванулся к фотографу. Но тот не отступил. Не пригнулся. Даже не зажмурился. Он все так же стоял, гордо вскинув голову, и без страха глядел разъяренному актеру прямо в глаза. – Ну давай, – подбодрил он, – добавь к списку своих «подвигов» еще и избиение папарацци. Аканиши замер с уже занесенным кулаком. Рука мелко задрожала. Конечно, ему хотелось накинуться на этого лживого ублюдка, который нагло ухмыляется ему в лицо, чувствуя себя полным победителем. Хотелось придушить за то, что он втоптал жизнь актера грязь. Придушить собственными руками! Но еще несколько часов назад Джин пылко целовал эти губы… эти глаза… – Ненавижу! Актер с размаху хватанул рамкой с дипломом о мраморный пол редакции. Собравшиеся вокруг зеваки испуганно отпрянули, но Джин их словно бы не видел. – Ненавижу… – выдохнул он и, повернувшись, медленно пошел к выходу, под каблуками хрустнули осколки стекла. В кармане у Казуи пискнул мобильный телефон. Во входящем сообщении оказалась всего пара слов: «Хорошая работа». А где-то в недрах компьютерной системы Национального банка Японии с одного счета на другой перевелась сумма с приятно большим количеством нулей. *** Разговор в агентстве оказался на удивление кратким. Как бы ни жаловался Аканиши на свою тяжелую судьбу, он все-таки тешил себя надеждой, что он нужен агентству, что им там дорожат. Как оказалось – нет. Его менеджер, то есть теперь его бывший менеджер передал Джину уже готовые бумаги о расторжении контракта, показал, где тот должен поставить свою подпись. Никто не стал выслушивать джиновы оправдания, да тот и не хотел оправдываться. Чем тут оправдаешься? Аканиши вышел из агентства свободным как птица. На студийной парковке шофер лимузина поклонился ему. Джин кивнул в ответ и прошел мимо. Разжалованным звездам лимузины не полагались. Добравшись до дома на такси, Аканиши вошел в пустую квартиру и, закрыв входную дверь, оперся о нее спиной, прижался затылком к холодной обивке. Из этих апартаментов никто его выгонять не собирался, квартира была куплена Джином на собственные деньги. Но Аканиши сам решил, что больше тут не останется. Твердо решил, пока такси везло его по шумным токийским улицам. Там, снаружи, были обычные, ничуть не звездные люди, и теперь Джин тоже был одним из них. Интересно, что же ему сейчас делать? Искать новое жилье? Новую работу? Словно бы в отместку кому-то Джин с наслаждением прошелся по квартире в ботинках. На дорогих пушистых коврах и натертом паркете остались грязные следы. Завернув в гостиную, Аканиши бросил взгляд на установленный в углу комнаты мини-бар. Разумеется, он был пуст. В доме больше не осталось алкоголя. К тому же и пить почему-то совершенно не хотелось. Просто привычка. Побродив по квартире, слушая эхо своих шагов, еще минут десять, Джин снова вышел на лестничную площадку и громко хлопнул дверью. *** В вечерних сумерках окна кафе в центральном парке манили так призывно, что Джин вошел не раздумывая. Хозяин улыбнулся ему как старому знакомому и предложил занять столик. Аканиши тут же свернул налево и прошел через весь зал. Там, почти в самом конце, высилась толстая колонна, вплотную примыкавшая одним боком к стене. А за колонной в образованном ею уютном закутке располагались круглый столик и мягкий диван. Мало кто из посетителей занимал это место или даже заглядывал сюда, предпочитая лучше расположиться в центре зала под яркими светильниками. И поэтому двое сидящих там в обнимку парней никого из посетителей не смущали. Помимо сладостей Джин полюбил кафе еще и за это местечко. И теперь, даже не задумавшись, направился туда. Но диван неожиданно оказался занят. Замерев на месте, Аканиши широко раскрытыми глазами глядел на того, кому еще недавно грозился свернуть шею. Казуя, подперев голову ладонью, бесцельно водил ложечкой в вазочке с мороженым, превращая прохладное лакомство в растаявшую кашу. Почувствовав на себе чужой взгляд, фотограф поднял голову. Потом аккуратно отодвинул мороженое и встал. Парни оказались лицом к лицу. Джин облизал пересохшие губы. Казуя незаметно вытер о брюки вспотевшие ладони. Никто не решался заговорить первым. – Ты зачем мой диплом разбил? – выпалил вдруг Каменаши. – Я его две ночи рисовал, не спал, а ты – раз, и об пол. – Ну, прости, – с улыбкой развел руками Джин. – Это для пущей правдоподобности. Он обошел фотографа и уселся на диван, Казуя тоже опустился на свое место. – Бака, – буркнул Каменаши. – Как в агентстве-то все прошло? – Легко, – отозвался Аканиши. – Никто даже и не подумал, что все было подстроено, и ничего с меня не потребовали, так что я теперь свободно могу идти на все четыре стороны, – и Джин довольно откинулся на мягкую диванную спинку. Казуя вдруг нервно бросил ложечку в мороженое и подался вперед к Джину: – Слушай, а мы не переборщили? – наконец-то задал он вопрос, мучавший его уже на протяжении нескольких часов. – И опубликованные снимки, и эта сцена в редакции. Это же крест на твоей карьере! – Да брось ты, – отмахнулся Аканиши. – Через неделю никто ни о чем и не вспомнит. – А ты не будешь тосковать по тому, что потерял? – тихо спросил Казуя. Взглянув на него, Джин переменил позу и тоже сел, опершись локтями о столешницу. – Может, и буду, – произнес он. – Но только скучать, не жалеть. – Понимаю, – отозвался Казуя. – А я вот не понимаю! – Джин вдруг хлопнул ладонью по столу, так что фотограф вздрогнул от неожиданности. – Не понимаю, как ты мог быть таким безответственным идиотом, что едва не потерял родительский дом из-за какой-то глупой гордости. Каменаши втянул голову в плечи и отвернулся. – Почему ты мне сразу ничего не рассказал? – продолжал отчитывать его актер. – Неужели ты мне настолько не доверяешь, Каме? – Доверяю. Доверяю! – быстро возразил Казуя. – Тогда почему? Хорошо, что ты еще вовремя одумался. После твоего мэйла, я едва успел распорядиться перевести деньги. – Просто я понял, что со мной не расплатятся в срок… – Ты мог не трепать себе нервы, а спокойно сказать мне обо всем. Почему же ты этого не сделал? – настойчиво повторил Аканиши. Казуя в нерешительности прикусил нижнюю губу, но Джин упрямо ждал ответа. – Просто я никак не могу привыкнуть, что теперь у меня есть, на кого положиться. Вот по-прежнему и стараюсь все делать сам, – признался, наконец, фотограф. – Даже после того, что мы с тобой сегодня провернули? – склонив набок голову, лукаво осведомился Джин. – Ну, знаешь! – воскликнул Казуя. – Тебе бы не сниматься в фильмах, а самому сценарии к ним писать! А еще жаловался на отсутствие фантазии. Аканиши улыбнулся. Придуманный под грохот осенних грозовых раскатов при отключенном электричестве план был идеальным. Ни один, даже самый придирчивый и дотошный менеджер в агентстве на заподозрил бы такого успешного актера как Джин в сборе компромата на самого себя. И тем более – в его распространении. Не понимающие никаких других радостей, кроме хруста денежных купюр, директора и помыслить даже не могли, что звезда такой величины собственноручно разрушит свою карьеру и с легкостью откажется от всего. Променяв славу и достаток на ничем не примечательную жизнь простого обывателя. Но Джин знал, что покончив со своей звездностью, он наконец-то обретет покой. К тому же на его счетах осталась довольно-таки приличная сумма. А это, невозможно не согласиться, радикально меняет дело. Но все же никакие деньги не шли в сравнение с тем, что сейчас напротив актера сидел тот, ради которого Аканиши готов был отказаться вообще от всего. Лишь бы только видеть его улыбку, прикасаться к нему и слышать в ответ «Я тоже люблю тебя». – Джин, что ты так на меня смотришь? – Я? Тебе показалось, – Аканиши вздернул нос к потолку. – А-а, – протянул Казуя, усмехнувшись. – Ты, между прочим, очень хорошо сделал, что забрал свои вещи, – сказал Джин, снова посмотрев на фотографа. – Ничего не найдя в твоей мастерской, я так обозлился, словно все взаправду было. – Ага, – поддакнул Каменаши. – Ты так в роль вжился, что меня мороз по коже продрал, когда тебя в редакции встретил. Взгляд у тебя был… – он покачал головой. – Просто твой прикид, – Джин ткнул пальцем Казуе в грудь – тот все еще был одет в тот же костюм, что был на нем во время их стычки, – он на меня как красная тряпка на быка подействовал. Вроде и ты передо мной, а вроде бы не ты. Между прочим, тебе идет, – неожиданно похвалил Аканиши. – Спасибо, – смутился Казуя, оглядывая сам себя. – Кстати, – актер вытащил из стоящего на столике стаканчика пластмассовую ложку и запустил ее в вазочку Казуи, – не понимаю еще, почему ты так долго со всем тянул, – порция нагревшегося мороженого отправилась к Джину в рот. – Мы же такую фотосессию давным-давно могли устроить, – Аканиши причмокнул губами, глотая сладкую массу. – Я уже всерьез испугался, что ты передумал, – он снова потянулся за новой порцией. – Эй! – возмутился Казуя. – Закажи себе! И кто бы поверил никому не известному папарацци, выложи он такие снимки? Зато когда меня в штат зачислили, никто и слова поперек не сказал. – Мог бы хотя бы предупредить, что будешь фотографировать, – надулся Джин. – И сгубить на корню всю затею? – фыркнул Казуя. – «Засадные» фотки не могут выглядеть как студийный фотосет. А ты тот еще любитель покрасоваться. Представляю, как бы ты позировал. Аканиши показал ему кончик языка и снова полез в вазочку с мороженым, но Казуя треснул его по рукам. – Жадина, – объявил Джин. – Столько с редакции своей состриг, а такую малость жалеешь, – укорил он фотографа. – К тому же ты еще и с того придурка, что меня подсидеть пытался, тоже деньжат стребовал, так? Хотя он и так получил бы все, к тому же совершенно бесплатно, подождав денек-другой, пока я уйду. – И поделом ему, – безаппеляционно заявил Каменаши. – Я друзей не продаю! И я, к слову сказать, не жадный, а практичный. Работы у меня сейчас снова нет, и пока я ее найду, мне нужно будет на что-то жить. Да и ко всему прочему содержать еще и безработного актера. Джин засмеялся: – Ну, думаю, к тому времени, как мы начнем умирать от голода, безработный актер найдет, чем ему заняться. Знаешь, – Аканиши прекратил нападать на мороженое фотографа и отложил ложечку в сторону, – мне теперь совсем не страшно пробовать что-нибудь новое, ведь я больше не один. – Конечно, не один, – Казуя быстро пересел со своего места поближе к Джину, взял его за руку. – Я всегда буду рядом. Только у меня к тебе одна просьба, – он робко взглянул на Аканиши. – Я не буду больше ходить по квартире в обуви. Честно больше не буду, – скороговоркой выпалил тот. – Да я не о том, бака, но это тоже хорошо. – А о чем тогда? – наморщил лоб актер. – Пообещай, что сегодня была наша первая и последняя ссора, – попросил Каузя, – я больше ни за что на свете не хочу говорить тебе такие ужасные слова! – Как будто я хочу их слышать, – хмыкнул Джин. – Обещаю. Больше никогда. Казуя придвинулся еще ближе и коснулся губами губ актера. – Спасибо, – прошептал фотограф. – Спасибо, что ты со мной, – также вполголоса ответил Джин, возвращая поцелуй. – Пойдем? – предложил Каменаши. Джин согласно кивнул. И уже выйдя на улицу, он вдруг произнес: – Слушай, а может мне в музыканты податься? Казуя так и прыснул со смеху. – А чего? Хочешь, можем даже с тобой дуэтом выступать. – Тогда уж сразу – группу сколотить, – посоветовал Каменаши, подхватывая Джина под руку и прижимаясь к его плечу. – Тоже неплохо, – одобрил Аканиши. – Найдем еще человека четыре, больше я думаю не надо. Запишем диск и зазвездим на всю страну. Как тебе, а? – Джин повернулся к фотографу. Тот нежно погладил расфантазировавшегося любимого по щеке. – Великолепная идея, – улыбнулся Казуя. – Так и сделаем.