Маска, маска, я тебя знаю

Ливия говорит об этом за завтраком. Она уже несколько дней необычно оживлена — ходит, бормочет себе что-то под нос, то и дело останавливается перед зеркалами, принимаясь разглядывать отражение. Это кажется Федерико добрым знаком после недель и месяцев мрачной погруженности в себя и приступов ярости. Дочь даже зеркало в своей комнате завесила темной тканью, чтобы не видеть обезображенное лицо. Кажется ровно до тех пор, пока Ливия не высказывает, что задумала. — Мне нужно новое лицо, — деловито сообщает она, разминая ложечкой десерт на тарелке. — Новая маска? — переспрашивает Федерико, истинный смысл её слов не сразу доходит до него. Что-то здесь не так, что-то здесь не так, вертится в голове, когда он встречает уверенный ясный взгляд дочери, это чувство, когда ты знаешь, что деловой партнер пытается тебя надуть, но не можешь понять как. Оживленная улыбка, румянец на щеках. Что-то здесь не так. — Да нет же, — чуть раздраженно говорит Ливия, повторяет отчетливо, с расстановкой, как ребенку. — Новое лицо. Мне нужно новое лицо. Федерико по-прежнему не понимает. — Что ты имеешь ввиду? — Лицо, понимаете, л-и-ц-о, — по буквам произносит она. Бросает ложку на тарелку, разворачивается к нему. — Это же очевидно. Нет, ему не очевидно.

***

Катерина, горничная, исчезла ночью. Так говорят. «Сбежала, небось, к одному из своих кавалеров» — бурчит мажордом. Сбежала так сбежала. Как будто других забот нет. Деловые письма, на которые надо ответить, Ливия вчера странно себя вела. Федерико стучит в дверь дочери, та предсказуемо заперта. — Ливия, открой. Им надо поговорить. Вчера она разозлилась, в конце концов, и весь день дулась на него, но, право, что за причуды? «Новое лицо», что за бред? Что он, волшебник, который может сотворить чудо щелчком пальцев? Ливия привыкла получать от него все, что пожелает — деньги, наряды, и сказать по правде, он никогда толком не умел ей отказать — кроме одного раза, давным-давно, когда отправил ей в монастырь, а она не хотела там оставаться. Но где, скажите на милость, он возьмет ей новое лицо? Звук шагов за дверью. Вот шаги остановились. — Ливия, — Федерико дергает дверную ручку. Опускает глаза, и видит пятна крови у порога комнаты. В голове разом оживают все кошмары, терзавшие его на протяжении последних месяцев. Помнится, Ливия не раз грозилась убить себя. — Ливия?! — он трясет ручку двери со всей силы. — Открой сейчас же. С той стороны двери доносится тихий смех. — Синьор Корнеро! — один из лакеев, Бенито, несется к нему по коридору. — Катерину нашли, там, — он неопределенно машет рукой. Лицо у него серое, голос хриплый от испуга. — Далась мне твоя Катерина, помоги открыть дверь! Вдвоем им кое-как удается сломать засов. Ливия сидит на кровати, в оранжевом платье, на котором засохли пятна крови. Руки, покрытые бурой коркой, сложены на коленях, на шее фамильное ожерелье, а на лице — скукоженная маска из человеческой кожи, маска, еще недавно бывшая женским лицом. Мертвый рот безумно улыбается ему двумя лиловыми полосками плоти. Сквозь изорванные веки с вызовом смотрят на него знакомые голубые глаза. Сюрприз! Вот оно какое, новое лицо. Мир поворачивается, словно бы накреняется под углом, и теперь, когда Федерико видит все правильно, кусочки мозаики становятся на место. Новое лицо, конечно, новое лицо. А он не понял. Надо сойти с ума, чтобы понять, но он же сейчас в здравом уме? Или уже нет? Бенито истерично, как баба, тычет пальцем в Ливию и визжит что-то про Катерину. Про кожу, содранную с лица, про клубившихся над обнаженным мясом мух. Откуда в этом тупом необразованном детине столько лишних, ненужных слов? — Заткнись, идиот! — Корнеро с размаху бьет его лицу.

***

Катерина сбежала с любовником, так все говорят, спросите любого в доме Корнеро, самую последнюю служанку. Лакей Бенито тоже сбежал, несколько дней спустя, может он и был её любовником, кто знает? Ливии нет дела до того. Она сидит перед зеркалом и смотрит на отражение. Трупные пятна разлагающейся плоти. Мерзкий запах. Гладкая поначалу, а теперь пошедшая волнами кожа. Посиневшие мертвые губы, перекошенные гримасой. Она издает недовольный рык, бьет кулаком по дереву туалетного столика. — Нет! — она заливается слезами. — Это не мое лицо! Не мое! Мне нужно новое лицо!