Большая,длинная, крепкая, мощная, черная стрела

Смрадный запах встретил Барда в преддвериях Эребора, мужчина прикрылся ладонью и, переступив через чьи-то полу сожженные, полуразложившиеся останки, вошел в величайшую цитадель гномов. В тот же миг неподалеку что-то щелкнуло, и огромный круглый камень покатился прямо на него. Барду потребовалось привлечь на помощь всю свою гибкость и изворотливость, чтобы запрыгнуть на груду обломков справа, дать валуну прокатиться прямо по тому месту, где он только что стоял, развернуться на одной ноге и запрыгнуть на площадку над главными воротами. Вот так, против ловушки он уцелел. Теперь предстоит уцелеть против дракона. Несомненно, цель этого представления была в том, чтобы привлечь внимание Смауга к нарушителю границ его владения. Бард крепче сжал в руке черную стрелу и бесшумно засеменил по сохранившему мосту вглубь горы. И чем глубже он уходил от парадного входа, чем темнее становилось вокруг, тем более сумасшедшей начинала казаться вся эта затея. В конце концов, дракон может быть просто сожрет этих заносчивых гномов и спокойно продолжит свое существование внутри горы. И незачем приносить себя в жертву вместо них. Но что-то подсказывало Барду, что даже если этот поход окончится для гномов неудачно, Смауг на этом не остановиться. Бургомистр и слушать ничего не желал об опасности, у него перед глазами были только несметные богатства и золото, что лежит здесь. Но Барду на драгоценности было наплевать, у него было свое сокровище – его дети, и поэтому, стиснув зубы, мужчина отважно петлял по коридорам Эребора, пока высокая резная дверь не привела его Каменную Галерею. Бард вжался в холодную стену и открыл в изумлении рот. Зал был так велик, что, казалось, весь Эсгарот мог тут поместиться. И все это гигантское пространство было завалено золотом. Золотом… И снова, золотом. Кубки, подносы, монеты, ожерелья, драгоценные камни и самоцветы. Столько блестящих и сверкающих вещей, что у Барда даже глаза заболели. Дав себе немного времени, чтобы привыкнуть, Бард осмотрелся, прикидывая, где мог бы находиться сам дракон. Поджидал ли он уже незваного гостя или не заметил шума в воротах? Повсюду: справа, слева и посередине высились массивные колонны, мосты, лестницы и переходы. Сколько еще залов и галерей было в Эреборе, Бард и представить боялся. Не будет же он, в самом деле, исследовать их все. Оставалось одно, и как бы глупо это ни было, но могло порядком сэкономило время, пока суда не заявится Торин. - Смауг! – мужчина собрал все свое мужество, и сильный голос разрезал многовековую тишину цитадели. Звук еще долго стоял в воздухе, будто отражаясь и вибрируя в каждой золотой монетке, затем сошел на нет и наступила зловещая тишина… Прошла минута, другая, Бард ощутил, как по спине пробежал холодок. В голове даже успела пробежать радостная мысль, что возможно Смауг давно умер или ушел в другие земли. Мужчина не знал, что делать. Он осторожно прошел вдоль стены, миновал узкий коридор, затем еще несколько поворотов, преодолел широкий дверной проем и оказался во внушительных размерах тронном зале. Где-то, напротив, на другом его конце белело небо сквозь прорехи в парадных дверях. Видать, минуя ловушку, Бард сделал круг по Эребору. Он собрался было ступил на блестящий мраморный пол зала, как вдруг дневной свет на мгновение погас и затем появился снова. Бард так замер с поднятой ногой. В голове успела пронестись мысль о бегстве, но мужчина тяжело вздохнул и, не заглушая шаг, вошел в тронный зал. И, хотя он еще не видел дракона, знал, что тот следит за ним: - Здравствуй, Смауг. Глаза очень быстро привыкли к темноте, и Бард, наконец, разглядел огромную фигуру чудища, страшного и ужасного расхитителя гномьего царства. Тварь, что уничтожила Дейл. Смауг был под стать широким чертогам Эребора, помещаясь в них в полный рост и занимая собой все пространство вширь. Дракон сделал шаг навстречу Барду и пол слегка задрожал. - Кто ты, о смертный, дерзнувший проникнуть в мои владения? – голос зверя был низким и хриплым, мужчина почувствовал, как от него по телу пошли мурашки. - Мое имя Бард, и я потомок Гириона, его-то ты должен знать! – воскликнул Бард, надеясь, что Смауг не услышал, как дрогнул голос лучника. Тварь что-то прошипела, и Бард увидел, как во мраке сверкнули огнем два гигантских глаза чудовища. - Бард лучник из Эсгарота, - нараспев произнес Смауг. Затем его огромная голова приблизилась совсем близко к Барду, и мужчина крепче сжал в руке черную стрелу. В голове даже успело пронестись: «метнуть прямо сейчас в самый огненный глаз чудовища», но момент уже был упущен. - Черная стрела… ты пришел завершить дело своего предка, лучник? Почему ты так уверен, что именно тебе, спустя столько лет это удастся? Дракон выпрямился, и Бард услышал, как прохрустели его позвонки от головы до самого кончика хвоста. - Ты знаешь, из чего куют черные стрелы? - мужчина не ответил на вопрос, в голове был четкий план, и он не хотел отвлекаться, - много веков назад, гномы Железных холмов нашли в горах близ озера Рун особую руду. Дракон притаился, выжидая, к чему клонит человек. - Залежи были очень бедные, но бесценные. Ибо руда содержала в себе особый яд, который был способен убить все живое. Мне, оно не страшно, пока я держу его в ладони, - Бард поднял руку, показывая стрелу, - но стоит мне порезать палец об ее острие, и смерть моя будет неизбежна. Даже могучим драконам не спастись от этого оружия. Смауг снова издал некое подобие шипения: - Я Смауг Ужасный, человек, мне не страшны черные стрелы, из чего бы они ни были выкованы. Если ты думаешь, что держишь в руке мою погибель, то ошибаешься. Лишь свою смерть встретишь ты здесь! Дракон изогнулся, и грудь его налилась огнем, Бард успел во время сообразить, делая спасительные шаги назад в Галерею, когда смертоносное пламя вырвалось из пасти чудища, заполняя все вокруг. - Ну же, рискни метнуть в меня свою жалкую стрелу! – прогремел Смауг, но ответа не последовало. Неужели человек уже мертв? Дракон принюхался, но запаха сожженной плоти не учуял. Наглец пустился в бегство, не иначе. Огромная фигура развернулась, задевая могучими крыльями стены Тронного зала. Смауг не мог позволить человеку уйти живым. Дракон покинул Тронный зал и через широкое восточное крыло вошел в Галерею. Лучник прятался, но Смауг, благодаря своему феноменальному слуху слышал, как бьется человеческое сердце. Бард притаился за перилами высокого арочного моста, надеясь, что если сейчас глаз зверя окажется достаточно близко, он не упустит шанса вонзить в него черную стрелу. Смауг направлялся к нему, шевеля ноздрями и приводя в движение бескрайнее золотое море у себя под ногами. Вот он сделал еще шаг, недовольно рыча, и замер, невольно становясь для лучника мишенью. Бард быстрым движением поднялся во весь рост, перехватил стрелу и замахнулся. Кольцо на его руке, то самое, что некогда принадлежало Гириону, ударилось о железный ствол стрелы, и этого оказалось достаточно, чтоб звук достиг ушей Смауга. Зверь, с несвойственной для него быстротой, метнулся в бок, поднимая в воздух миллионы золотых монет. Бард так и замер со стрелой в руке, не ожидая, что дракон способен так испугаться. Но это был именно страх! Чудище рванулось, спасая свою жизнь, хотя даже Бард не был до конца уверен, что сможет нанести дракону хоть какой-то урон. В конце концов, он хоть и сильный мужчина, но не гномий стреломет. Звон золота постепенно угас, и наступила тишина. Затем лучника накрыла тень Смауга. Но зверь не спешил нападать, он обдумывал нечто важное, вещь, что беспокоила его уже очень давно. И вещью этой была не столько черная стрела, сколько ее обладатель – Бард. В это трудно поверить, но у всех драконов есть одно проклятье. С самого рождения они знают, как умрут. После того, как Смауг впервые расправил свои перепончатые крылья и взлетел к самым звездам, впервые изрыгнул огненное пламя из груди, во сне ему явилось видение: молодой черноволосый мужчина по имени Бард с огромной черной стрелой в руке. С тех пор дракон знал, что именно этот лучник станет его погибелью и ждал его, и жаждал этой встречи, и боялся ее. Вот и сейчас, когда рука мужчины сжалась вокруг стрелы, Смауг дрогнул, позволив себе на мгновение усомниться в своей силе. Выход, казалось бы, был прост – убить лучника прежде, чем пророчество свершится. Но Смауг был мудр. Он знал, сколько его сестер и братьев встретили свою смерть, не оценив ловкость и везенье смертных. Иногда Смаугу казалось, что в этом и есть суть предзнаменования: напугать, заставить сомневаться в своей непобедимости. Дракон не хотел ни поддаваться страху, ни умирать. Он решил поступить так, как поступал всегда – обхитрить противника. - Бард! – надо отметить, что для дракона у него был весьма мелодичный голос, жуткий, но мелодичный, - назови мне хоть одну причину, почему я не должен испепелить тебя прямо сейчас? - Моя стрела! Кажется, она повергла тебя в ужас. Зверь зашипел и с силой ударил могучим хвостом по груде золота. - Все считают меня злодеем, демоном, несущим смерть. Надо признаться, так оно и есть, - усмехнулся дракон, - но сегодня ты познаешь мое милосердие. Бард замер, пытаясь понять, к чему клонит Смауг. - Слышал ли ты когда-то про драконью клятву? Только не это! Драконьей клятвы Бард боялся больше, чем его пламени. Ведь если нарушишь такую клятву, то сам превратишься в дракона. - О чем ты хочешь со мной договориться, Смауг? - Я позволю тебе уйти живым, а ты поклянешься мне, что ни ты, ни твои потомки никогда не попытаются меня убить. Звучало странно…. Более чем странно. Возможно, Смауг клонил к чему-то, и в этой клятве был какой-то подвох, но Бард его не раскусил. - Достойная цена для твоего милосердия, - мужчина поклонился, - но у меня есть предложение еще интереснее. Знаешь ли ты, что черная стрела, которую я держу в своей руке, последняя в своем роде?

***

Воздух бил в лицо с невероятной силой, заставляя задыхаться от его порывов. Бард цеплялся окаменевшими руками за острый хребет дракона. Они летели на большой высоте уже около получаса и, похоже, Смауг не особо беспокоился за удобство своего «наездника». Если Бард сорвется и упадет – его же вина. - Уже близко! – прорычал дракон, стараясь заглушить шум, издаваемый собственными крыльями. Бард, не без труда, привстал и увидел на юге очертания огромного озера Рун, багрового в свете заходящего солнца. Воды его были губительны не только для всего живого, но и для любых камней и металлов. Смауг начал спускаться, описывая круги над водой, и Бард почувствовал, как ядовитые испарения обжигают лицо и глаза, разъедая нежную кожу. Поэтому скорее замахнулся и бросил стрелу в воду. В тот же миг Смауг стремительно бросился ввысь и полетел на восток, туда, где багровела в солнечных лучах кромка леса. Бард свалился с дракона, несколько раз перевернулся и долго еще лежал на земле, не в силах пошевелить затекшими конечностями. Кровь бешено стучала в голове. Пусть он дал зверю клятву хранить его жизнь, пусть уничтожил единственное оружие против Смауга, но тот непременно даст ему ответное обещание – никогда не нападать на Эсгарот. Несомненно, даст! Ведь не может не дать?! Бард облизнул кровоточащие губы, сомнения вдруг навалились на него, возвращая в реальность. Так ли уж можно было доверить дракону жизнь целого города? И все же, если зверь обманет, Барда грела мысль, что прямо сейчас в тысячах километрах отсюда Торин с гномами стоят у преддверий Эребора, где ничего, кроме золота их не поджидает. Хоть кому-то его глупость сослужит хорошую службу. - Я сделал, что обещал, ты доволен? - Бард, наконец, с трудом перевернулся. Дракон сидел рядом, и все его могучее тело тяжело вздымалось. Должно быть, путь от Эребора до Рун дался ему не так уж легко. - И я дам тебе клятву, человек, - прорычал зверь, - но знай, отныне мы связаны с тобой больше, чем тебе хотелось бы. - Я готов платить цену. Я готов на все, чтобы быть уверенным, что Эсгароту ничего не угрожает. Поклянись мне своей жизнью, что никогда не нападешь на мой город! Смауг медлил, но не потому, что не хотел исполнять свою часть договора. Драконы хоть и были жестокими убийцами, знали, что такое честь. Смауг боялся, что не сможет однажды сдержать свою клятву, и именно так Бард все же станет причиной его гибели. - Я жду, дракон! – Бард почувствовал, как его начинает охватывать паника. Неужели, неужели он оказался таким глупцом?! - Я дам тебе клятву! – снова повторил Смауг, - и вместе с ней ты получишь от меня мою тайну, ибо ваши сказки не лгут. Все драконы были когда-то людьми, и лишь человек может дать клятву. И прежде, чем Бард успел ответить, пламя охватило плоть Смауга, и зверь исчез в клубах черного дыма. В преданиях людей и впрямь говорилось, что все драконы были некогда людьми, злобное проклятие пожрало их плоть и превратило в чудовищ. Однако сердце у драконов осталось человеческое, но оно оказалось таким маленьким и слабым для их огромных тел, что алчность и злоба поглотили его. Дым потихоньку рассеялся, и Бард узрел вместо дракона обнаженную человеческую плоть. Мужчина неуверенно подошел ближе, последний луч заходящего солнца коснулся голой спины, человек медленно и тяжело сел, и Бард, не в силах сдержать изумление, вскрикнул. Смауг был не просто человеком, Смауг был женщиной! Длинные черные волосы крупными кудрями падали на обнаженные плечи, женщина тяжело дышала, держась за сердце. Бард готов был сквозь землю провалиться! Такого поворота он никак не ожидал. Он сделал, было, шаг к женщине, но та прорычала резким и грубым голосом «Не подходи!». Затем с трудом поднялась на ноги и направилась в сторону леса, путаясь и спотыкаясь в высокой траве. Бард замер в нерешительности, но затем все же последовал за женщиной. Совсем рядом на самой опушке леса она стояла на коленях перед неглубоким ручьем и с жадностью пила воду. Было в этом что-то дикое, что-то животное. Спутанные густые волосы, белая кожа, словно сияющая в надвигающихся сумерках, плавные изгибы сильного тела. Бард невольно залюбовался, стоя рядом и переминаясь с ноги на ногу. Женщина пила с такой жадностью, что казалось, и всего ручья ей будет мало, а затем и вовсе опустилась в ледяную воду, по привычке издавая недовольные шипения. - Ты совсем замерзнешь, - Бард подал ей руку, камни были скользкие и острые, но женщина даже не посмотрела в его сторону. Вода стекала по ее телу, и она размазывала ее по плечам и бердам, словно давно забыла эти ощущения. Иногда она хваталась за сердце, но если Бард пытался подойти, выставляла вперед руку, не подпуская к себе. Наконец, придя в себя, она подошла к мужчине. - Я готова принести тебе клятву, Бард, - такой срывающийся, немного скрипучий голос, словно она совсем забыла, как нужно говорить. Сколько же лет она не превращалась в человека? Бард протянул небольшой кинжал, которым сам пользовался меньше часа назад для этого ритуала. Женщина уверенным движением рассекла себе ладонь, промычав от боли, от которой она видимо тоже отвыкла, приложила руку к сердцу и встала на колени. - Я клянусь в том, что никогда не нападу на человеческий город Эсгарот. А если я нарушу данное слово, то смерть ждет меня, в сей же миг. Она даже не стала подниматься с колен, просто завалилась на бок и закрыла глаза. Должно быть, превращение и полет забрали все ее силы. - Как твое имя? – Бард сел на колено, склонившись над женщиной. - Смауг, - прорычала она, и глаза блеснули в ночи оранжевым пламенем, те самые, драконьи глаза. - Хорошо, Смауг, - мужчина улыбнулся, снял себя пальто и накрыл обнаженное тело, - я разведу огонь и постараюсь поймать хоть какую-то дичь, раз мы пока застряли здесь. Женщина не ответила, закрыв глаза и спрятав кончик носа в меховом воротнике, она мгновенно уснула. Через два часа Бард разбудил женщину и кивнул на перепелиную тушку, жарившуюся на костре. Смауг с интересом потянула носом воздух, сглотнула и попыталась снять с огня поджаренную ножку, но тут же вскрикнула и отдернула руку. - Только не говори, что ты обожглась, - Бард не мог сдержать улыбки. Смотреть, как женщина неуверенно пробует каждое забытое движение, сует руку, чуть ли не в костер, было забавно. Сейчас, гладя на нее, трудно было поверить, что она и дракон одно целое. Но иногда огонь отражался в ее глазах и черты лица сразу становились грубыми. - Ты в любой момент можешь стать человеком? – Бард откусил последний кусок мяса и швырнул кость в огонь. Женщина коротко кивнула в ответ. - Зачем же ты все время ходишь в обличие дракона? Сколько ты не была человеком? Лет сто? - Зачем мне быть человеком? – с вызовом произнесла Смауг, и Бард прочитал на ее лице презрение. - Ну… может чтобы наслаждаться чистой водой из ручья? Или ощущать прикосновения на своей коже… - Глупости! - отрезала женщина, - утехи и потакания своим желаниям, которые никогда не кончатся. Вы, люди, не способны найти покой, даже если… -А ты свой покой нашла? – перебил ее Бард. - Нашла, - неожиданно смиренно произнесла Смауг и пронзительно посмотрела на Барда. - Ну, да, убив тысячи жалких беспокойных людишек и гномов, - мужчина пожал плечами и отошел, чтобы попить из ручья. Смауг долго молчала, о чем-то напряженно думая, а затем произнесла: - Когда я дракон, меня это не волнует. - А когда человек? Она не ответила, лишь мрачно взглянула на Барда и вытянула голые ноги к огню. Ночи в ноябре стояли студеные, и Бард сомневался, что костер сможет их согреть. - Возьми мои сапоги, - мужчина снял обувь и протянул Смауг. Женщина с изумлением уставилась на него, – держи! Я же поклялся сохранить тебе жизнь, если ты замерзнешь и умрешь, я не хочу остаток дней быть сварливым и вредным драконом. Смауг поджала губы, борясь с желанием дерзнуть в ответ или немедленно надеть сапоги, согретые теплом человеческого тела. Второе все же взяло вверх над первым, женщина влезла в обувь, плотнее укуталась в пальто и вскоре снова заснула. Смауг вздрогнула во сне и проснулась. Мужчина спал рядом, искушая своей беззащитностью. Можно было убить его и разрушить путы клятв, ведь Смауг не обещала хранить его жизнь вечно. Длинные черные ресницы быстро задвигались во сне, должно быть Бард видел тревожный сон, Смауг тяжело вздохнула и встала. Силы вернулись к ней, и теперь ноябрьский холод больше ее не тревожил, женщина скинула с себя одежду лучника и наклонилась к ручью, чтобы в последний раз насладиться вкусом этой чистой холодной воды. Пора было возвращаться в Эребор, к своим темным пещерам и золотым горам, где нет прошлого и будущего, нет этих невинных наслаждений и нет страданий. Где вообще ничего нет, и ничего никогда не хочется. Бард резко проснулся и с беспокойством начал оглядываться по сторонам, затем, увидев женщину возле воды, облегченно вздохнул: - Я боялся, что ты уже превратилась в дракона… - Как раз собиралась это сделать, - Смауг шагнула вперед, но Бард сразу же возразил: - Нет, пожалуйста! То есть, побудь еще немного… такой… Взгляд его быстро скользнул по обнаженному телу, и Смауг улыбнулась: - Неужели так хороша? Бард смутился таким неожиданным предположением. Это было совсем не то, что он имел в виду, но она ему все равно не поверит. - Только не надо сейчас говорить о том, какие мы люди испорченные и предсказуемые, - ухмыльнулся он в ответ. Смауг рассмеялась. Вовсе не тем скрипучим и хриплым голосом, какой Бард слышал прежде. К женщине начал возвращаться ее собственный голос, и сильный и заливистый смех разрезал тишину раннего утра. Женщина ничего не сказала больше, лишь села рядом. Бард улыбался одними губами так, что в уголках рта залегли мягкие складочки, а взгляд был пристальным и глубоким. Может быть Смауг забыла вкус еды за эти годы, но она хорошо помнила, как смотрит мужчина, когда у него поднимается желание. От мысли этой внутри почему-то все стянулось в сладкий узел, и женщина не сумела сдержать легкий стон, в ту же секунду отчаянно краснея и не веря тому, что позволила себе такую слабость. Она успела лишь заметить, как Бард сглотнул, как расширились его зрачки, и в следующую секунду его губы накрыли ее горячим поцелуем. Вся кровь разом прилила к низу живота, и Смауг цеплялась за длинную гибкую шею Барда, в попытке спастись от поглощающих ее чувств. Но он не намерен был спасать ее. Только не сейчас. Мужчина боялся, что Смауг передумает, поэтому, не разлепляя поцелуя, стянул с себя штаны, расстегнул и отшвырнул прочь рубашку, и уткнулся каменным членом в ее живот. Смауг снова простонала, инстинктивно раздвигая ноги, переставая понимать, что происходит вокруг. Бард нетерпеливо поводил головкой по ее влажной плоти и, ощутив, как она жадно впилась в его спину ногтями, и вошел почти до самого конца. Смауг распахнула губы, и бессмысленный взгляд широко открытых глаз устремился куда-то высоко в небо туда, где зарождался новый день. Она кончила быстро, не оставив на спине Барда ни одного живого места. Долго еще целуя его губы, шею… лаская кончиками пальцев, казалось бы, каждую клеточку его тела так, будто эти давно забытые прикосновения были для нее ценней золотых монет в разоренных копиях Эребора. Бард же боялся прикоснуться к ней лишний раз, осознавая насколько сильны сейчас все ее ощущения, понимая, что она может захлебнуться в них. Но вскоре не выдержал и вновь начал толкаться бедрами в ее податливое тело, наслаждая сладким звуком ее стонов и возбуждаясь еще сильнее, от острых ноготков, которые не щадили его. Ноготков, которыми она привыкла выражать все свои «да» и «нет» последние пару-тройку веков, и сейчас эти ноготки говорили лишь «да». Наконец, Бард зашипел, стремительно вышел из нее, и горячее семя обильно брызнуло, испачкав грудь и живот. Смауг поймала его затуманенный наслаждением взгляд, любуясь красивым торсом, быстро вздымающимся от частого дыхания, вздутыми венами на руках, распахнутыми губами, которые так хотелось поцеловать. Затем коснулась ладонью своего тела, размазывая по груди и животу липкую жидкость, глаза Барда блеснули, он наклонился и коснулся языком тугого соска. Затем сжал в ладонях полные груди, пачкаясь в собственном семени и накрыл губы Смауг своими. Бард целовал ее долго нежно, сплетаясь в нечто единое с этой удивительной женщиной, понимая, насколько она была права, когда говорила, что теперь они связаны чем-то большим, чем просто клятвами. Или же клятвы сделали их такими близкими, такими особенными друг для друга. Бард целовал ее, пока не почувствовал, что лицо его стало влажным. Мужчина отстранился и с удивлением увидел, что по щекам Смауг текут слезы. Женщина оттолкнула его, уткнулась лицом в колени. - Ну не надо, ты привыкнешь ко всему… - осторожно прошептал он. Смауг вдруг подняла голову и решительно встала: - Я хочу скорее стать драконом! - Нет! – Бард тоже вскочил. - Я же сказала! – стальной голос резанул по ушам и глаза женщины побагровели. - Перестань, - мягко произнес Бард и коснулся ее сжатой в кулак руки своей ладонью. Смауг резко отдернула руку, обнажая острые белые зубки. - Я не спорю с тобой, - снова произнес он, -я… я не хочу терять тебя после того, как обрел такой ценой. Смауг не ответила, лишь распахнула губы и покачала головой, затем, закрыв лицо руками, упала в его объятья. Они еще долго сидели в обнимку, пока Смауг немного не успокоилась. - Я никогда не смогу жить нормальной жизнью, - сдавленно произнесла она, - каждая минута, проведенная в облике человека… - она тяжело вздохнула, - представь, Бард, что твое сердце – сплав металлов. Чтобы чувствовал ты, если бы его начали плавить в раскаленных добела печах? Бард не ответил, понимая Смауг как никто другой, не веря, что выхода нет. - Но ты ведь можешь привыкнуть, сложно будет всего несколько дней, но когда чувства вернутся к тебе ты сможешь жить прежней жизнью. Смауг рассмеялась, борясь с новым приступом слез. - Бард, неужели ты думаешь, что я не пробовала? И заплатила за эту попытку слишком высокую цену, – горькая слеза скатилась по щеке, взгляд потух, будто Смауг унеслась мыслями в самые тяжкие воспоминания, - ни одно человеческое сердце не вынесло бы того, что вынесла я благодаря своей силе. Быть драконом – единственный мой удел. И я буду им, пока у меня не хватит смелости умереть. Бард не ответил, понимая, что любыми убеждениями причинит ей только боль, проклиная себя за то, что никак не может помочь ей. Меж тем Смауг встала и опустилась в ручей, омывая свое тело дивными водами в последний раз. - Бард! – она окликнула его, и мужчина увидел вдруг, что глаза у нее зеленые. Затем она глубоко вдохнула, и Бард вскрикнул, слишком поздно понимая, что она собралась сделать. Вода в ручье начала бурлить и пениться, поднялся густой белый дым, и пламя окутало тело Смауг. Бард кричал, зовя ее по имени, уворачиваясь от огня, но дороги назад уже не было. Огромное, чешуйчатое тело зверя растоптало в крошки камушки на дне ручья, искажая, уродуя его русло. Огненное пламя вырвалось из пасти, и верхушки деревьев разом вспыхнули, еще пара минут, и от места их ночевки останется лишь горстка пепла. - Садись! – грубый, резкий рык перекрыл все другие звуки. Бард подобрал лук и стрелы и кое-как взобрался по острым хребтам на спину дракону. На какое-то мгновение ему показалось, что Смауг оставит его здесь, в огне, ибо очень быстро черствеют сердца. В глазах почему-то щипало, а в горле стоял ком. Холодный воздух обжигал легкие, они стремительно набирали высоту, оставляя далеко позади горящую рощицу. Ветер выбивал из глаз слезы, и Бард опустил голову, практически распластавшись на спине зверя. Где-то там, за слоем каменной чешуи и грубой плоти билось сердце. И Бард познал сегодня это сердце, ощутил его пламя. И если кто-то однажды спросит, где сердце Смауга, то знайте, оно здесь, в груди одинокого Лучника.