I Feed You My Love

A cocoon in a silent tree Кокон на молчаливом дереве... Through the dark night you listen to me Сквозь тёмную ночь ты слушаешь меня, When I whisper broken words in your ear Когда я шепчу обрывки слов тебе на ухо. Колючие ветви деревьев качаются со стороны в сторону; тьма пеленой настигла лес, вбирая его в свои холодные объятия. Найл бежит, быстро и ловко минуя препятствия в виде деревьев, кущей и ям. За ним погоня, включающая в себе более десятка вампиров. Сердце блондина дрожит, словно листик от сильного порыва ветра. Он дышит сбивчиво, громко сопя. Все тело сковывает невидимая проволока, и Хоран стоит, не шевелясь, шагу сделать не может. Он устал, его ноги подкашиваются, и он голоден. Хочется крови, теплой, тягучей… но эти мысли еле зарождаются на периферии сознания, потому что опасность ощущается всем телом, отзываясь в теле покалыванием. А еще он слышит смех, жестокой и скрипучий, скользкий и неприятный. Он отдается в висках, и от него кружится в голове. А может это потому, что Найл вовсе не ел последнюю неделю ни крошки. Зубы сводит, и Хоран чувствует, что еще немного и он сдастся в лапы этому кровососу хотя бы только для того, чтобы остаться в живых. Но нужна ли жизнь в золотой клетке? Ну уж нет, увольте. Найл оборотень – вольный по своей природе, он не был рожден для того, чтобы быть заточенным в богатой оправе, и иметь хозяина. А этот мерзкий кровосос хочет быть для Хорана именно хозяином. Найл был той еще птичкой. Такой славный, упрямый, страстный, дерзкий и напористый. С душой на распашку, открытым взглядом и с острым язычком. Зейн оценил его моментально, как только его взгляд карих очей прошелся по волчонку при их первой встречи. Малику захотелось укротить этого парня, показать, что значить сила и мощь, стальная хватка и смерть. Брюнету захотелось послать на путь этого юнца все страхи мира, чтобы тот, захлебнувшись ужасом, покорился. Неделя бегства длилась мучительно тяжело для Хорана. Сущий ад он испытал тогда, когда голод и холод уже почти полностью захватили его сознание. Глаза наливались золотым окрасом, ощущалось, как с десен прорастают клыки и как жажда скручивает шею. Но сдаться, преодолев такой путь, было глупо. Когда земля уходила из-под ног, Найл знал, что вампиры Зейна, да и он сам, смогут спокойно поймать его. Но они не делали этого. Просто гнались за Хораном, казалось бы, уже вечность. «Сколько же силы в этих чертях», – думал Найл, когда слезы брызнули из его глаз. Боль проткнула тело резко и мощно, обжигая, и блондин упал на сырую землю тряпичной куклой, задыхаясь в собственной крови, сочащейся из горла. Перед глазами плывет, в ушах звенит и трещит звук приближающейся компании. И Найл пытается встать, но, приподнимаясь, летит на землю с той же силой, вбирая в легкие запах крови и земли, хвои и запах вампира. Найла тошнит, слишком резко все это происходит, его обаяние такое чуткое, и он ежится, стараясь сдержаться. Только зачем?.. Он пропал, сам же припадая к ногам вампира, словно щедрый подарок. And you push, you push me hard to the surface И ты выталкиваешь, с силой выталкиваешь меня на поверхность. I'm blinded at heart but you wake me По сути я слепа, но ты меня пробуждаешь, You wake me up from the snow where I was born Пробуждаешь из снежного плена, где я родилась. Найл просыпается от того, что его обаяние улавливает запах крови. Сладкой и горячей, до боли во рту желанной. Темный потолок с огромной золотой люстрой – первое, что видит Хоран перед глазами. Это не его комната, и даже не его родителей. Это чужие апартаменты. Блондину хочется встать и уйти, тут такая злая атмосфера, но он и пошевелиться не может. Тело скованно, его пробивает судорога при малейшем движении, а легкие рвутся на мелкие части. – Твоя регенерация такая медлительная, – Найл не смотрит на того, кто произнес это, но лицо мерещится перед глазами, восседая воспоминанием. – Тебе стоило быть осторожным, – брюнет рукой прикасается к щеке блондина, ощущая, как тело голубоглазого пробило дрожью. Он ухмыляется, пальцами проводя по скуле, опаляя нежную кожу горячим дыханием. – Разве тебе никто не говорил, что голод может довести оборотня до смерти? Бедный мальчик, – Зейн целует блондина в висок и удаляется. А Найл лежит и поток злости рвется через его кожу, его трясет от той озлобленности на все происходящее. А еще от бархатного голоса Малика, который казалось обволок его с ног до головы. Этот напыщенный чурбан посмел над ним насмехаться! Конечно, Найл знал, что животный голод может привести к летальным последствиям. Но разве так важна еда, когда тебя преследуют? Остановись он тогда на секунду, его бы поймали. Послышалось, как дверь, которая минуту назад закрылась, снова распахнулась. И теперь запах крови дополнял запах свежего мяса. Желудок скрутило, там уже давно все пустовало, поэтому от столь вкусным запахов, Найлу хотелось скрыться. Зейн, поставив серебряный поднос на прикроватную тумбочку, приподнял перинную подушку, второй рукой приподнимая Найла, усадив того удобней. Блондин не мог перечить действиям брюнета, даже если бы сильно возжелал это. Только его лицо могло отображать эмоции, другие же части тела, казалось, парализовало. – Тебе стоит поесть, – сказав это, Зейн взял с подноса тарелку и бокал, подав его блондину. Глаза налились золотом, от чего кончики губ Малика поползли вверх. Малыш был жутко голоден, но то, как он демонстративно отвернулся от поданного кушанья, еще больше позабавило вампира. «Как можно быть таким глупым?», – подумалось ему. – Не стоит показывать свой характер, – голос прозвучал холодно и напористо. Так властно, что все еще сонные глаза блондина вмиг распахнулись, а с уст чуть бы не слетел жалобный вой. Подчинение – чудовищное чувство, он растаптывает гордость, оставляя после себя темный след. Найл укусил плод сего чувства, и даже кровь и мясо в этот раз показались ему пресными. Конечно, качество было отменным. Кровь человека – это, конечно, высшая точка наслаждения, и Хоран на секунду очутился под этим гипнозом, укорив себя. Зейн видел, как тень услады промелькнула на красивом, но безжизненно-бледном лице; как глаза вмиг стали походить не на золото, а потемнели, резко переходя на бронзовый окрас; белые губы окрасились в красный цвет от укуса клыками в мясо, и Зейн едва ли смог подавить в себе желание впиться в них своими же клыками, терзая их, а потом до ночи зализывая. Щеки заалели, стали более схожи на лепестки мака, и стали горячими, опаляя пальцы Зейна, которые держали лицо Найла, чтобы в случае агонии тот не сорвался. – Молодец, – тихий шепот был таким нежным, что Хорану захотелось провалиться в дремоту, убаюкиваясь под мелодичный голос вампира. – Тебе стоит поспать, – у голубоглазого появилась навязчивая мысль, что Зейн читает мысли, а может просто он выглядел настолько плохо, что и так можно было понять, что молодому оборотню нужен отдых? – Засыпай, я буду охранять твой сон, – возможно, это было глупо, и Хорану нужно было срываться с места и бежать, пока хоть какой-то прилив сил все еще находился в его теле, но, поддавшись слабости, он доверился брюнету, попадая в лапы чудовищу. Now I can see И я понимаю: The whole world is mine Весь мир в моих руках. I can touch and feel Я могу дотрагиваться и осязать, I feed you my love Я подпитываю тебя любовью.