И ангелы могут не все

Искать людей нелегко – особенно, если кто-то очень не хочет, чтобы их нашли. Согласно самым приблизительным расчетам, количество людей, ежегодно пропадающих без следа в Соединенных Штатах, измеряется шестизначной цифрой. Ушедшие из дома на работу, прогулку, в гости, в школу и не вернувшиеся. Взрослые и дети. Что с ними, какова их судьба? Большинство из них так никогда и не находят. Постоянно сталкиваясь с человеческим горем, почему-то думаешь, что с твоими близкими такое не может произойти, они под охраной закона, твоей охраной. И вдруг… Даже обладая властью, ощущаешь свою беспомощность. Как отыскать в этом мире маленького несмышленый ребенка, всего-то полутора лет от роду, похищенного отчаявшейся женщиной, возомнившей себя вершительницей чужих судеб, ко всеобщему ужасу бывшей агентом спецслужб, обученной убивать и не раздумывая преступать закон. Понимаешь, что найти украденную девочку почти нереально. Подходили к концу вторые сутки. Но все силы, брошенные на поиск маленькой Изабеллы, дочери Келли и Эрика, были потрачены впустую. И ребенок, и похитительница словно испарились в горячем воздухе Флориды. Не успел Горацио проехать и сотни метров, покидая очередное, третье по счету, за сегодняшний день место преступления, как в кармане настойчиво зазвонил телефон. Привычным жестом поднес трубку к уху, представился: - Лейтенант Кейн, слушаю. Несколько секунд молчания, лишь где-то вдали едва слышное позвякивание металла. Вздох и таинственный собеседник соизволил начать разговор. - Лейтенант, ты меня еще помнишь? - насмешливый, хорошо поставленный женский голос заставил напрячься, как перед прыжком. - Ты хочешь посмотреть на это черноглазое чудо? - в ушах зазвенел издевательский смех. - Ну, считаю до трех, да или нет? - Где и когда? - оборвал лейтенант звонившую. - Через двадцать минут, заброшенный сахарозавод. Один, – смеха как не бывало. Лед и презрение сменили его. - Поторопись, ждать не буду. Прихвати с собой крылья. Ангел. Пригодятся. И еще, пойму, что привел с собой копов… - в трубке раздался щелчок взводимого курка, и связь оборвалась. - Змея, - коротко, одними губами проговорил Горацио, снимая очки и бросая их на приборную панель. Резко развернул машину и поехал на южную окраину города. Впервые за прошедшие двое суток появилась надежда, что похищенная малышка, возможно, жива, и удастся ее освободить. Всю дорогу до старого заброшенного завода Горацио пытался сохранять спокойствие, трезвость мыслей и пытался заранее просчитать свои действия. Женщина, похитившая ребенка, была ему очень хорошо знакома. Около двадцати лет назад в подразделении, где служил Горацио Кейн, произошел неприятный инцидент, и весь послужной состав военной базы в приказном порядке заставили ходить к психологу. Молоденькая, симпатичная, с добрым взглядом карих немного наивных глаз, женщина понравилась Горацио и после нескольких встреч они сблизились. У Алисы, так ее звали, была очаровательная семилетняя дочурка. Однажды вечером девочка не пришла домой. Нашли ее тело спустя трое суток. Зверски изнасилованную и задушенную малышку обнаружили в старом заброшенном гараже. Горацио как мог утешал убитую горем мать, пытался помочь следствию, но… все улики указывали на одно весьма известное лицо, и дело замяли. В заключении написали, что девочка играла и случайно упала с капота старого грузовика, свернув себе шею. Алиса молчала несколько дней, превратившись в собственную тень, но однажды утром Горацио не обнаружил ее дома. На зеркале в ванной осталось одно слово: «Месть». Наверное, после этого случая в душе молодого офицера зародилось острое чувство справедливости и страсть к уничтожению любого зла. Неважно кто, какой бы пост не занимал преступник, он должен понести наказание за содеянное. Случайно Кейн узнал, что Алиса поступила на военную службу, прошла необходимое обучение и превратилась в женщину-убийцу, став одной из лучших среди своих. Неуловимая, жестокая, хладнокровная и беспринципная машина для уничтожения на тайной правительственной службе. Пентагон отрицает наличие этого спецотряда, выполняющего очень грязную работу по ликвидации неугодных власти лиц от наркобаронов до политических деятелей. Больше десяти лет о своей давней, короткой, трагично прервавшейся любви Горацио ничего не знал. Время стерло из памяти красивое, некогда милое лицо. Но совсем недавно один из его бывших сотрудников, по прежнему близкий человек и хороший друг, столкнулся с Алисой, им пришлось работать на пару в Пуэрто-Рико, изображая страстно влюбленную пару. Своеобразный отвлекающий маневр, пока спецы ликвидировали базу торговцев оружием. Молодой человек, сыграв свою роль влюбленного, позабыл об Алисе и вернулся домой к любимой женщине, не задумываясь о последствиях. Кто знал, что она влюбится по-настоящему, и, потеряв возможность трезво мыслить, начнет преследовать своего возлюбленного, не давая покоя ни ему, ни его жене. Письма, телефонные звонки, подброшенные фотографии и наконец угрозы. А когда у пары родился ребенок, Алиса словно опомнилась и исчезла, оставив их в покое. Эрик и Келли успокоившись, потеряли бдительность. Оказалось, зря. Больной разум, неконтролируемая любовь и давнее сумасшедшее желание мстить человечеству перемешались в голове у женщины, превратившись в коктейль разрушительной силы. Объектом для исполнения всех своих странных, причудливых на взгляд нормального человека, желаний она выбрала ребенка, похитив его из запертой машины, оставленной матерью на пару минут около аптеки. Свое дело Алиса провернула так, что никто ничего не заподозрил. Никаких следов, ни отпечатков пальцев, ни повреждений. Машина оказалась закрытой, замки не сломаны, а девочки не было. Первое, о чем подумала Келли, испытав ужас, не увидев ребенка на месте, - она оставила дочь дома, но не было и детского сиденья, которое они с Эриком не вынимали из автомобиля, вместо него лежала записка с одним словом: «Поиграем». Прошло больше суток полного неведения, кто и зачем похитил ребенка, пока в интернете не были выложены фотографии малышки и не появился призыв: «Что я хочу, то и получу». Сумели вычислить IР-адрес, откуда поступило сообщение, и нашли хозяйку, выяснив, что это бывший агент спецслужб, уволенный за профнепригодность. Недавно прошел дождь, колеса «хаммера» вязли в глубоких колеях разбитой грунтовой давно заброшенной дороги. Выехав на асфальтированную мостовую и остановив машину около железного забора какого-то старого склада, Горацио ступил на землю, попав ногой в глубокую выбоину давно не ремонтируемого загородного шоссе. Легкий ветер захлопал полами костюма, взъерошил волосы, в нос ударил запах застаревшей гари и масляной отработки. Постояв пару секунд, лейтенант сделал несколько шагов по тротуару прочь от машины. Привычно прищурился, чуть склонив голову на бок, осматриваясь, остановился, положив руки на пояс, и медленно повернулся вокруг своей оси. Пустынная улица, ни одного случайного прохожего, лишь ветер с океана гонит по земле мусор и неприятно холодит тело. Горацио откинул полу пиджака, снял пистолет с предохранителя и, не убирая ладони с рукояти оружия, двинулся дальше. Заброшенное производственное здание. Никаких следов присутствия человека. Тишина. Едва слышно поскрипывают непонятно каким образом оказавшиеся рядом с заводской стеной сломанные детские качели, словно знак, что он на правильном пути. Последние шаги навстречу неизвестности - и он остановился перед гаражными воротами, рядом с ними заколоченная входная дверь. Горацио поднял голову вверх, пристально, не упуская из внимания ни малейшей детали, оглядел фасад здания. Большая часть окон на втором этаже небрежно заколочена грубо обработанными досками, окна третьего этажа побили камнями или чем-то другим тяжелым может, в отместку кому-то, может, от скуки, и острые осколки стекла грязными сосульками торчали из рам. Лейтенант покачал головой, исключая возможность проникновения внутрь этим путем, прошелся вдоль стены сначала направо, затем налево, и там, и там, упираясь в высокий, увенчанный колючей проволокой забор. Вернулся на исходную позицию и замер. Здание безмолвно, угрожающе смотрело на него зияющими глазницами окон. По позвоночнику пробежали ледяные мурашки, Горацио поежился. Самым правильным было вызвать подкрепление, но на это уйдет время, и не дай бог, поняв, что он не выполнил ее условие, Алиса решится на последний шаг. А там, возможно, находится малышка, и ей нужна немедленная помощь. Нервно побарабанил пальцами по значку, чуть наклонив голову набок, последний раз оглядел улицу и принял решение. Отступать он не привык. Солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, скоро стемнеет, и рассмотреть что-то в помещении, даже при свете фонарика, будет намного сложнее. Лейтенант решительно шагнул в сторону ворот гаража, попробовал открыть их, и к его удивлению, казавшееся ржавым железо легко, словно по маслу, поддалось и пошло верх. Вынув пистолет, Горацио нагнулся, поднырнул под дверь и ступил внутрь. Нескольких секунд хватило, чтобы глаза привыкли к темноте. Сосредоточился, держа пистолет в вытянутых руках, пружинящей походкой, словно хищный зверь на охоте, резко разворачиваясь то вправо, то влево, старясь не делать лишнего шума и не выходя из тени, прошел вглубь помещения. Заваленная разным хламом огромная площадка, где он оказался, освещалась редкими лучами заходящего солнца, пробивающимися через узкие пыльные щели заколоченных окон второго этажа. Лейтенант постоял, прислушиваясь. Никаких звуков, кроме редких ударов капель воды, падающих на цементный пол из проржавевшей трубы. На покрытом рытвинами и выбоинами полу, между квадратных выложенных из кирпича оштукатуренных и ныне обшарпанных колонн темнели лужи, образовавшиеся после недавнего ливня. Прохудившаяся кровля, испещренная дырами, пропускала отдельные тонкие лучи света, в них играла, переливаясь, поднятая ногами пыль. Некогда большой гараж представлял собой свалку. Искореженные листы железа, скрученные, словно чьей-то гигантской мощной рукой, металлические балки, бухты проржавевшей проволоки, сваленные в кучу, упаковочные ящики. И среди этого старья был вызывающе странным припаркованный около устремленной вверх винтовой лестницы автомобиль. Его сверкающие, чуть заляпанные желтой грязью бока смотрелись инородным телом среди рухляди. Серебристо-серая машина стояла в полумраке, через тонированные стекла заглянуть внутрь было нереально. Горацио встал в стойку, не сводя дула пистолета с подозрительной машины, и, чуть приседая, не наступая на пятки, двинулся в сторону таинственного седана. Уже подойдя к нему футов на десять, вздрогнул, выпрямился, замерев, поворачиваясь слева направо, пытаясь понять, что его потревожило. Звук - это был какой-то еле слышный, почти неуловимый звук. Он заставил лейтенанта напрячься и превратиться в слух. Горацио приложил все силы, пытаясь разобраться, что это - угроза или нечто другое. Темнота, заполняющая гараж, капающая вода, поскрипывание старого дома, далекий шум ветра над головой. Ничего нового. Но острое, почти звериное чутье охотника подсказывало, что здесь что-то не так, произошли едва уловимые изменения. Сделал еще несколько шагов - и снова ему послышался посторонний шум или скрип. Чтобы лучше сосредоточиться, закрыл на мгновение глаза и почти сразу бросился вперед: из машины раздавался еле слышный детский плач. Рванул на себя заднюю дверцу - не поддалась, заперта, передняя водительская тоже. Обошел машину с другой стороны - бесполезно, все двери заблокированы, а салоне автомобиля плакал ребенок, захлебываясь и время от времени повторяя слово «мама». Посмотрел себе под ноги, поднял обрезок ржавой трубы и, прикрывшись локтем, ударил по левому переднему боковому стеклу, надеясь, что осколки не поранят малышку. Распахнул дверь, заглядывая внутрь, потребовалось время рассмотреть того, кто там находился. Отчаянно мотнул головой, скрипнув зубами. На заднем диване валялся включенный диктофон, в круговом режиме воспроизводящий запись детского плача. - Алиса, что ты творишь, - пробормотал Горацио, и, выпрямившись во весь рост, крикнул. - Алиса, я пришел. - Слышу, ты это сделал громко, - она снова смеялась, - посмотри чуть правее и вперед, не бойся, лейтенант. Обогнув пустую и зря разбитую машину, Горацио уперся в полуразрушенную колонну, окруженную дождевой водой. - Где ты? – Лейтенант держал пистолет наизготовку, готовый в любой момент выстрелить. Солнце почти село - в гараже стало еще темней, приходилось напрягаться, чтобы рассмотреть, что происходит в глубине помещения. Чуть слышное шуршание раздалось слева, словно пробежала большая крыса. Развернувшись одним движением, Горацио уперся взглядом в дуло наставленного на него пистолета. - Вот и встретились, - ласково проговорила Алиса, - пушку опусти, а то совсем обзор себе загородил. В темноте на полу, посереди лужи, буквально в пяти шагах от него стояло детское автомобильное кресло. В нем, опустив кудрявую черноволосую головку, не шевелясь, и, похоже, не дыша, сидела маленькая Изабелла. Лейтенант сделал шаг вперед, но грозный окрик Алисы… - Стой, где стоишь, еще одно движение - и я стреляю! …заставил его застыть на полпути. Ехидно улыбаясь, она направила пистолет в беззащитно склоненный затылок ребенка. - Еще один шаг - и она мертва, - уже спокойно и как-то лениво сказала женщина. Не спуская с мушки сумасшедшую женщину, Горации очень спокойно, примирительно проговорил: - Алиса, зачем тебе это нужно? Давай поговорим, как старые друзья, - он старался быть предельно осторожным и вежливым, понимая, что решившаяся на такой дикий поступок женщина была опасна, и любое его неосторожное движение и слово может стать роковым, приведя к гибели и его, и девочки. Поэтому, внутренне сцепив зубы, переполненный ненавистью и отчаянием лейтенант доброжелательно улыбался одними губами. Прищурив глаза, он не отрывал взгляда от дула пистолета в побелевших пальцах ненормальной, ожидая следующего хода своего по-прежнему очень умного и безжалостного противника. - Повернись, опусти пушку, - спокойный насмешливый тон, - медленно ко мне спиной. Руки в стороны. И можешь не дергаться, все равно и тебе, и девчонке конец, – звонкий женский смех звучал нереально зловеще. - Горацио, ты же наверняка прочитал мое досье и знаешь, я никогда не проигрываю, - дьявольский хохот оборвался. В заднем стекле машины, как в зеркале, Горацио мог наблюдать за происходящим. Малышка подняла голову, вздохнула и жалобно, словно брошенный щенок, заскулила: на плач у нее уже не было сил. А Алиса исчезла. Горацио быстро развернулся, осматривая гараж, пытался найти взглядом пропавшую, словно по волшебству, женщину. - Алиса, - Горацио говорил тихо, очень спокойно, пытаясь убедить невидимого врага, - опомнись, ты же никогда не убивала детей. - Неважно, - громкий крик отозвался эхом, и ребенок вздрогнул в кресле, - я так хочу, значит, так и будет, - короткий смешок, - да и терять мне нечего, парочка убийств, похищение. На сколько пожизненных сроков это тянет, а, лейтенант? Да и какая разница. Такие как я своей смертью не умирают. Нас выкидывают, как отработанный материал, и «бах» - автоавария или случайный выстрел. А я напоследок поиграю от души. Сначала она, затем ты! – голос сорвался на визг, звякнул металл по металлу. Горацио рванулся к малышке. Он все еще не мог видеть исчезнувшую Алису. - Стоять! - грозный оклик, и просвистевшая пуля выбила фонтанчик цементной пыли прямо из-под ноги лейтенанта. Отступив на шаг, держа пистолет в вытянутых руках, он осмотрелся по сторонам и на еле слышный шорох чуть поднял голову вверх. Последний луч заходящего солнца осветил помещение. В этот момент Горацио увидел Алису, она стояла над ним на уровне второго этажа, опираясь спиной на перила винтовой лестницы. У нее уже не было оружия, а пальцами левой руки женщина небрежно играла небольшим пультом. - Ты хочешь нас взорвать. И себя? - Горацио нахмурился, было сложно наблюдать за Алисой и пытаться рассмотреть, что творится с ребенком. После выстрела Изабель не издала ни звука, перестав плакать. - Алиса, еще не поздно, можно все изменить. - Нет, никогда. И уговорить меня передумать не получится даже у тебя. Ангел правосудия? Так, кажется, называют ваше криминалистическое высочество. Пришел, увидел, победил. Пули не берут, - ярость и бешенство звучали в звонком, переходившем в крик голосе. - В огне не горишь. Праведник и мученик. Ну что ж, пришел и твой черед проигрывать, - она подняла вверх руку с пультом, - одно движение - и мы взлетим на воздух. И твой кто? Бывший зять? Никогда не разбиралась в родственных отношениях. Эрик, - голос ее вдруг потеплел, - я любила его, любила по-настоящему единственного мужчину в этой проклятой жизни, - она сбежала по порогам вниз и остановилась. Теперь Горацио и Алису разделяли чуть больше пяти футов и детское кресло с девочкой. - Эрик лишится единственной дочери. Ведь его белокурая женушка больше не сможет родить, - она хохотала, - да-да, я все знаю про эту семейку. - Алиса! – в голосе Горацио зазвучал металл, с такими стервами нужно говорить на их языке, языке приказа. - Остановись, если хочешь мстить, если тебе нужна смерть, пусть буду я. Оставь невинного ребенка. Вспомни, что было с тобой, когда погибла Мелисса. - Все, хватит, не дави на жалость, – ее улыбка была больше похожа на оскал хищного зверя. – Ты и так умрешь, а я знаю, каково мучиться, потеряв ребенка. И уходя из этого мира, я встречусь с моей невинно убитой дочерью, а они… - она не успела договорить. - Они ни в чем не виноваты, Алиса. Ни в чем. - Да-а-а-а, их вина в счастье. Они имеют то, чего никогда не было у меня. Они получили то, что хотели. Любовь. Друг друга. Ребенка, - голос холодный и в то же время печальный подсказывал Горацио, что она немного расслабилась и, возможно, потеряла бдительность. - Я хотела семью – у меня ее не было, этот урод бросил нас с Мисси, я хотела, чтобы наказали ее насильника, - он ушел от правосудия, я хотела быть с тобой – мне приказали за два часа выметаться с базы. Могу перечислять до бесконечности. Я ни разу не получила то, чего хотела. Так пусть и они потеряют все. Интуиция и что-то еще глубокое внутреннее подсказало Горацио, что все - пришел конец. Женщина закрыла глаза и хотела нажать на кнопку пульта. Но на долю секунды лейтенант опередил ее. Выстрел. Маленькая коробочка выпала из ослабевших пальцев, стукаясь о бетон и распадаясь на две части. - Все, - пробормотала Алиса и медленно, как бы нехотя, осела на пол. Из небольшой дырочки под левым глазом вытекала тонкая струйка крови. - Прости, иначе я не мог, - Горацио быстрым движением убрал пистолет и подбежал к безжизненно сидящей девочке, опустился на одно колено, тронул пальцами тоненькую шейку, прощупал ритмично бьющийся пульс. Казалось, малышка спокойно спит. - Белл, потерпи еще чуть-чуть, и мы пойдем к маме. - Расстегнул ремни, удерживающие девочку в кресле, и, нежно улыбаясь, поднял ее на руки, прижимая к груди теплое детское тельце и целуя кудрявую макушку. Чертыхнулся. Еле уловимый звук, словно где-то лопнула тонкая струна, царапнул слух Горацио. Кресло, лишившееся веса ребенка, сработало, как взрывной механизм. Там, в глубине и темноте гаража, раздался негромкий хлопок, и появился яркий столб пламени, движущийся на них. И наконец, он понял, что волновало его, не давая покоя - щекочущий нос слабый запах авиационного керосина. Рассмотрел его мутные пятна на лужах в отблесках приближающегося огня. Мозг сработал за доли секунды. Дальше все происходило, как в замедленной киносъемке. Добежать до выхода, обгоняя огонь, он не успевал однозначно. Прижав к груди девочку, он сделал несколько длинных плавных прыжков в сторону, упал на бок в лужу, пахнущую плесенью и, скользя по мокрому полу, влетел под толстый искореженный лист железа, одним концом лежащий на разрушенной колонне. Втягивая ноги и сворачиваясь в клубок, прикрыл своим телом ребенка. Прижимаясь лбом к затылку девочки, заматывая головы полой пиджака, пропитанной тухлой, без керосина водой. Это ненадежное, хрупкое укрытие было единственным местом, что могло бы, если повезет, защитить их. Яркая вспышка, закладывающий уши гул надвигающегося пламени. Грохот. Ослепляющая темнота и тишина. Он слишком устал. Голову оторвать от мягкой подушки очень сложно, почти невозможно. Так приятно лежать на прохладных, ласкающих тело простынях. Горацио улыбается сквозь сон. Глубоко вдыхает легкий цветочный запах знакомых духов. Сон прерывается поцелуем. Какие восхитительные губы. Любимые. Их просто невозможно забыть. Не слишком тонкие, не слишком полные. Всегда мягкие, теплые и чуть сладкие. Марисоль. Когда она целовала его, весь мир переставал существовать. Не было ничего прекрасней прикосновений ее губ к его. Как недолго продолжалось их счастье. Горацио силился, но не мог разомкнуть глаза. Его целовала Марисоль, он жадно со страстью отвечал ей, и девушка, его любимая жена, словно таяла, обволакивая Горацио своим телом, мягким и немного прохладным. Пальцы скользили по его обнаженной груди, чуть царапая ногтями кожу. Горацио оторвался от нежных губ, глубоко вздохнул. Но веки по-прежнему оставались слишком тяжелыми, чтобы открыть глаза. Губы дрожали в ожидании следующих поцелуев. Все же, собравшись с силами, он смог посмотреть на Марисоль. Ее темные, бархатные, чуть затуманенные глаза улыбались. Густые шелковистые волосы, перехваченные алой лентой, спускались ниже плеч, покрывая их красивой волной. Полуоткрытый рот, блеснувшие в короткой улыбке зубы. Нежное, бледное лицо склонилось к Горацио на грудь. - С тобой все в порядке? - спросила Марисоль, присвоив себе вопрос, так часто задаваемый Горацио своей юной жене. - Кажется, да, - чуть хрипло ответил лейтенант, прислушиваясь к своему телу, оно почему-то казалось невесомым, - ничего не болит. Марисоль покачала головой и отстранилась от него. Поднялась на ноги и подошла к детской кроватке, вынимая из нее одетую в яркий комбинезончик Изабеллу. - Это ведь дочь Эрика? - мягко спросила она и ответила себе сама: - Да, его малышка, моя племянница, она очень похожа на брата, а улыбка досталась мамина. - Марисоль, почему тебя так долго не было? - поинтересовался Горацио, приподнимаясь на мягких подушках. Они были в его доме, его спальне. Странно. Он чуть наклонил голову набок, прищурил глаза, приглядываясь к жене. Она осторожными движениями касалась личика ребенка, не отвечая на его вопрос. - Красивая малышка. Я тоже мечтала о такой, - глаза девушки потемнели, по губам скользнула мечтательная улыбка. - У нас тоже мог родиться сын или дочь. Не сложилось, – Марисоль подошла к Горацио вплотную. - Жаль. Но поверь, с тобой я провела мои самые счастливые дни. Ты был моим спасителем, моим коротким счастьем. Спасибо за то, что мы были вместе. - Мари… - Горацио протянул к ней руки. Девушка молча покачала головой и потянула лейтенанту улыбающуюся девчушку. - Молчи, любимый. Наше время истекло. Бери свою крестницу и возвращайся, - милая и грустная улыбка озарила бледное личико Марисоль, - еще не наступил тот час, когда мы снова будем вместе, - Марисоль приблизила свое лицо к Горацио и нежно, почти невесомо поцеловала в лоб. Потерлась щекой о его нос и прошептала: - Боже, мне же нельзя, Горацио, дорогой, держи девочку и уходи быстрей, пожалуйста. Горацио послушно взял на руки малышку и прижал ее груди, глядя в бархатные шоколадные глаза ребенка. Девочка моментально вцепилась ему в волосы и звонко рассмеялась. Боль. Пронзительная, раздирающая тело на куски. Не выдержав мучений, Горацио застонал сквозь зубы. И тук же раздался крик: - Здесь кто-то есть! Грохот раздвигаемого железа, режущий уши, завывающий звук электропилы, скрежет металла по металлу. Голоса, доносящиеся, как сквозь туман, возгласы, наконец, чьи-то пальцы, горячие, словно огонь, прижимающиеся к шее. - Пульс, я чувствую пульс, - мужской хриплый и встревоженный голос, - Горацио, Эйч, ты слышишь меня? Горацио, ты жив? - Да, - просипел он, - девочка, что с девочкой? – глаза ничего не видели, он как в лихорадке шарил руками по шершавому полу, теплому металлу. - Где, Изабель? - Т-с-с, успокойся, - уверенный женский голос, - с ней все в порядке, основной удар ты принял на себя, молчи, тебе нельзя говорить, - теплые сильные пальцы уверенно ощупывали тело Горацио, - кажется, переломов нет. Каталку немедленно. Как тяжело просыпаться, тело, словно каменное, вдавлено в мягкую постель. Руки и ноги чужие, не желающие двигаться, голова, кажется, не принадлежит ему. Дыхание тяжелое, хриплое, язык распух и не ворочается во рту. Чьи-то заботливые руки подносят к губам стакан, и Горацио делает несколько жадных глотков, чувствуя, как прохладная вода движется по пищеводу, остужая жар внутри. С невероятным трудом ему удается разомкнуть веки и сквозь туман, застилающий глаза, рассмотреть расплывчатую, колеблющуюся фигуру. - С добрым утром, - знакомый, чуть насмешливый голос. - Алекс, - со свистом выдохнул Горацио и закашлялся, говорить стало немного легче, - что со мной? Где Изабель? - он пытается приподняться на подушках, вспомнив Алису и огонь. - Девочка жива? Алекс утвердительно кивает головой. - Да, жива и невредима, не получила даже царапины, - слегка поджав губы, разводит руки в стороны, - удивительно, по всем понятиям вы бы должны погибнуть. Но вас, наверно, спасли ангелы. Или… - Алекс улыбается, - все случается, даже в авиакатастрофах, падая с немыслимой высоты, люди выживают. Просто не пришло их время, – наклоняется к Горацио, поправляя капельницу. - Вот и вам еще предстоит жить долго и счастливо. - Наверно, - тихо отвечает ей лейтенант, и одними губами, печально улыбаясь своим воспоминаниям, беззвучно произносит, - Марисоль... Но обдумать случившееся ему не дают. Открывается дверь палаты и входит улыбающаяся Келли, держа на руках Изабель. - Нам сказали, ты проснулся, и можно навестить нашего ангела-спасителя, - бодрым голосом произносит она, опуская дочь на пол. Та моментально, словно только ждала этого мгновения, еще не совсем уверенно держась на ногах, пытается бежать и, ухватившись пальчиками за край постели, останавливается. Горацио видит только кудрявые волосы и широко раскрытые блестящие глаза девочки. Она протягивает ему руку, пытаясь что-то сказать. - Тебе, - единственное, что получается четко, - на, - и на простынь падает маленькая стеклянная фигурка. - Изабелла, - укоризненно говорит Келли, подхватывая девочку с пола, - дядя устал, он отдыхает, а ты со своими игрушками. - Неть, - она трясет головой, теряя банты, - дядя, - и, обняв мать за шею, что-то снова бормочет, застеснявшись, прячет лицо у нее на груди. - Горацио, - на глазах Келли выступают слезы, - у меня нет слов, чтобы отблагодарить тебя, не знаю, как бы мы смогли жить с Эриком, если… - голос женщины прерывается, - спасибо, ты рисковал собой. - Все, все, хватит, - Алекс кладет руку на плечо Келли, - на сегодня достаточно, нашему герою необходим отдых. - Эрик, - Горацио ухитряется поймать руку Алекс, - что с ним? - лейтенанту показалось подозрительным отсутствие мужа Келли и папы Изабель. Келли и Алекс переглядываются и начинают смеяться. - С ним все хорошо, относительно, - отвечает Алекс, - он так старался во время разбора завалов в гараже, что вывихнул ногу, навестит тебя чуть позже, - машет рукой, - но скорее всего через пару дней дома встретитесь. Рождество мы обязательно должны отпраздновать вместе. Как в старые добрые времена. - Выздоравливай, - с мягкой улыбкой желает Келли, и они с девочкой уходят, оставив Горацио и Алекс вдвоем. - Знаешь лейтенант, - Алекс вводит лекарство в пластиковый катетер, - ты уже третий у меня после того, как я ушла из полиции. И надеюсь, последний. - Третий? - недоуменно переспрашивает Горацио. - Да. Сначала Келли, затем Эрик, теперь ты, - шутливо грозит ему пальцем, - больше никого не хочу видеть на больничной койке в моем отделении, - заботливо поправляет покрывало. - А теперь ты снова будешь долго и много спать, поправляйся, чтобы к Рождеству оказаться дома. Введенное лекарство начинает действовать, боль отступает, снова хочется закрыть глаза и увидеть сказочный сон, сон, где он был с Марисоль. Осторожно ощупывает себя рукой, словно сомневается все ли цело, и под пальцы попадется игрушка, оставленная Изабеллой. Зажав в кулаке подарок, подносит к лицу и сквозь накатывающий сон рассматривает его. В ладони лежит маленький хрустальный ангел, с широко распахнутыми крыльями и гордо поднятой головой. Горацио улыбается самому себе и, прижав игрушку к груди, засыпает. Глубоким, без сновидений, исцеляющим сном. Ангелам тоже нужен отдых.