кошкин дом.

На улице бушует непогода: ливень остервенело бьет по крышам зданий, оглушая, витринам и лавочкам. Дальше собственного носа ничего не видно. Люди, забывшие, что настала уже осень, потому что утром обманчиво ярко светило солнце, разбегаются словно муравьи, стараясь укрыться, спастись от буйной стихии. Только Сехуна никакой дождь не сломит. Он уверенно шагает вперед. В кедах хлюпает вода, под толстовкой только чудом сухая майка. Сехуна кто-то зовет. Он слышит тонкий голосок на периферии бессознательности. Он зовет, хочет спастись от этого дождя и пронизывающего до костей ветра. Голосок просит и умоляет, скулит, чуть слышно всхлипывает. Ему страшно. Сехун чувствует себя героем манги. Несколько кварталов он проходит, все еще ведомый странным голосом, но неожиданно тот затихает, и на шумовом фоне раздается всхип. Реальный. Источник звука где-то неподалеку. Сехун оглядывается. В подворотне никого. Только мусор. Но это молодого парня не останавливает. Он забегает в соседнюю подворотню, что граничит со двором и задним выходом какой-то дешевой забегаловки: стоят контейнера и пахнет гнилью. Под навесом возле двери кафешки сидит мальчик. Он дрожит, будучи в одной тонкой курточке и коротеньких штанишках. На коленях ссадины – видно даже в полутьме. Сехуна простреливает жалость. Он подходит ближе, стараясь не спугнуть мальчишку, но от звука шагов тот все равно вздрагивает и смотрит глазами, в которых застыли слезы, со страхом. Светло-бежевые, молочного оттенка волосы скрывают точно такого же цвета уши, а хвост грязный со слипшийся короткой шерсткой нервно бьет по земле. - Не бойся, - улыбается Сехун, протягивая руку, - я тебя не обижу. Мальчишка принюхивается, но тут же морщит милый носик. Из-за дождя не чувствуется запах этого странного человека. Он ведь звал своего… кого? Отец говорил, что-то вроде «ангела-хранителя», но этот юноша точно не ангел. У него даже крыльев нет! А на голове радуга! - Радуга! – мальчик-котик неосознанно тянет руки к чужим цветным волосам. И получает желаемое. Незнакомец с яркими волосами берет его на руки и улыбается. - Эй, малыш, я Сехун. А тебя как зовут? Малыш хмурится и хватается пальцами за мокрые патлы Сехуна, на что тот вскрикивает: - Эй, малыш! - Тао. Цзытао. - Тао-я, теперь ты будешь жить со мной. Волосы Тао на три тона светлее, уши мягкие, а хвост пушистый. Он придирчиво рассматривает кашемировый свитерок и неуверенно переминается с ноги на ногу. - Тао, теперь ты будешь жить со мной, - говорит Сехун. Разве Тао может отказаться. В квартире этого странного парня с цветными волосами тепло и уютно, а самое главное – есть молочко и красивый плед с леопардовым принтом. Тао растет быстро. Когда Сехун поступает на второй курс, маленький котенок идет в первый класс младшей школы, а когда Сехун закрывает сессию, Цзытао впервые целуется с девушкой на три класса старше, впервые пробует сигареты и грубо матерится. Он растет явным бедбоем, но Сехун не злится. Переходный возраст – время, когда слова старших пустой звук. Сам ведь таким был. Сехун заканчивает третий курс. Цзытао становится шире его в плечах и выше на полголовы. Сехун теряется. Цзытао рассуждает о сиськах, бухле и походах в клуб. Возвращается домой под утро, пьяный и в засосах. Сколько же блядских дам перетрогали его нежные уши своим мерзким маникюром. Сехун не успевает следить за развитием своего котенка, которого котенком язык не поворачивается назвать. Он настоящий Кот с резким характером и грубыми жестами. Сехун совсем не понимает. Один год для него самого длятся как шесть лет. Он подобрал его маленьким котенком. Год прошел – Цзытао пошел в школу. Еще год – Цзытао ввязался в плохую компанию. Еще один – Цзытао трахает шлюх и матерится, как сапожник. Где упущение? Когда милый котенок стал… … этим? У Цзытао идеальное тело: подтянутая задница, накаченные ноги, плоский живот. У Цзытао длинный пушистый хвост, большие кошачьи уши и лисьи глаза, взгляд которых пробирает до костей. Сехун помнит его маленьким потерянным комочком, чей голосок звенел в его голове. И до сих пор в страшных снах – воспоминаниях – тоже звучит. Грязным потерянным комочком теперь Сехун видит лишь себя. Собирая в очередной раз разбросанные футболки с пола, Сехун и злится, и завидует. Жизнь у кота течет с невероятной быстротой: девушки, клубы, девушки; до поступления в университет еще как до Китая, можно повеселиться. А жизнь Сехуна – это учеба и заваленный бумагами стол; серость и скука. - Цзытао, я говорил, не разбрасывать вещи по квартире! – кричит Сехун в сторону ванной, но навряд ли младший его услышит. Но дверь открывается, и на пороге, еще с мокрой головой и обернутым полотенцем вокруг бедер появляется Цзытао: - Прости, Сехун-а… - тянет младший и шлепает в сторону кухни. Сехун обреченно вздыхает: Тао уже как полгода не называет его хеном. - Тао, я твой хен! Ты забыл? – Сехун в ту же секунду появляется на кухне, наблюдая за тем, как младший достает из холодильника пакет молока и пьет из горла. – Эй, Цзытао! Тао долго не отвечает. Только смотрит остекленевшим взглядом. - Я давно не ощущаю тебя хеном. Ты становишься младше, Сехун-а, - Тао проходит мимо, не считая должным как-то среагировать на шок хена. – Я иду сегодня в клуб. Вернусь утром. Не жди. Сехун хочет впервые накричать или поругать. Но Тао больше не малыш. Даже близко рядом не «малыш». У Тао личная жизнь, бурная жизнь, свои переживания. Тао больше не нуждается в Сехуне. В клубе душно и пахнет алкоголем, да так, что можно опьянеть от одного запаха. Тао сидит на диванчиках, безразлично разглядывая плавающий лед в стакане. Ему снова не удалось это сделать. Снова. Он уже во всех смыслах побыл мерзкой тварью, натворил делов на три молодости вперед, а Сехун все равно не разозлился. Чуть повысил голос, и то по иной причине. Неужели Сехуну плевать? Сехун очень любил его малышом, Цзытао с удовольствием бы остался в теле мелкого засранца, но он растет как все кошки. Год – шесть лет. Как минимум. В «детстве» Сехун ему улыбался, он его купал, кормил, заботился о нем, даже спали они вместе. Тао нравилось тепло тогда еще хена. Сехун был примером для подражания. Тао тоже хотел стать умницей для всех, чтобы им гордились. Но от одноклассника он услышал в первом классе средней школы, что все девочки любят плохих парней. И Тао решился, хотя даже не смел поинтересоваться – можно ли его хена приписывать к девочкам. Он надеялся ловить восхищенные взгляды хена от его крутизны. Но чем больше становилось засосов на шее, тем больше боли читалось в родных глазах. Тао оступился. Но понял это слишком поздно. Он уже погряз. И чем дольше он торчал в Геене, где уничтожались все его светлые чувства и разум, тем дальше были мечты о том, чтобы быть таким же, как хен; были дальше мечты о самом хене, о восхищении в его глазах, о любви… о нежности. О боги! Как мечтал Цзытао о нежных руках своего хена на его теле темными ночами. Мечты становились все откровеннее, фантазия не сдерживала себя. Тао кончал, шипя сквозь зубы имя хена. - Эй, детка, чего задумался, - ехидный голос и тяжесть на коленях говорит об одном – рядом Бен Бекхен. Язвительная зараза, которую можно заткнуть только одним способом, засунув член в глотку. Этот способ, кстати, может использовать только один человек. Остальные могут запросто лишиться детородного органа. - Байсянь-гэ… - обреченно стонет Тао, спихивая гэгэ с колен. - Киска, терпеть не могу, когда ты грустишь. Такой красивый юноша грустить не должен, - Байсянь подмигивает и хватает Тао за подбородок тонкими пальцами, заставляя смотреть на него. - Гэ, ты провоцируешь Чанеля? – щурит глаза Тао. А Бекхен злится: - Не думай об этом лопоухом придурке, когда мы вдвоем! Он и его член больше ко мне и на пушечный выстрел не подойдут. - Опять поссорились, - Тао не спрашивает, Тао констатирует факт. Бекхен скрипит зубами от злости. - Я не виноват, что он пялится на баб. Если ему все еще хочется трахнуть телку, пусть катится к ним! – Бекхен готов разразится новой порцией матов в сторону небезызвестного Пака, но две сильные руки перехватывают его поперек талии, и парень прижимается спиной к чужой груди. На секунду он застывает, а потом неожиданно вспоминает, что такую вольность может позволить себе вышеупомянутый, не имеющий инстинкта самосохранения. - Чего ты надрываешься, моя сладкая принцесса, - Тао слышит урчащий бас. – Кто обидел мою девочку? Бекхен старательно (но с львиной долей показушности) вырывается из цепких рук, но попытки проходят тщетно: - Кто обидел? КТО обидел?! Ты обидел, драть тебя в жопу кактусом, Пак Чанель. На баб пялился! На этих кривоногих куриц без мозгов. У них всех сиськи силиконовые и вместо пизды черная дыра. Но если тебя это устраивает, можешь пиздовать к ним и устроить оргию двадцать на одного! Что б они тебя задушили своими сиськами, мудак ушастый! - Я просто присматривал платьице для своей принцессы, чтобы она не ругалась, - тихо отвечает Чанель, а Тао тут же отворачивается, возвращаясь к своему занятию. Он итак знает, чем закончится вся эта ерунда. Бекхен усядется на колени к Паку и будет ерзать там до тех пор, пока Чанелю не снесет башку. А это произойдет не скоро, хотя устоять очень трудно. Даже музыка не перекроет бекхеновский шепот по поводу всех заморочек этой парочки, начиная от платьев на Бекхене и заканчивая кожаным ошейником на Чанеле. Растаявший лед в виски и воспоминания о молочной коже хена куда интереснее. Странные игрища прерываются рано. Тао слышит капризный голос Бекхена: - Тао-я, я не могу думать о сексе, когда ты сидишь с такой кислой рожей рядом. Перестань думать о Сехуне! Тебе станет легче, если ты сейчас найдешь себе крошку на ночь и оприходуешь её в туалете. Его, кхм. - У меня нет настроения. - Мне кажется, я скоро убью твоего Сехуна, - шипит Бек. – Он портит тебе жизнь. Тао не отвечает. Ему хочется домой. В кроватку. Желательно, в объятья любимого хена. Но его гордость не позволяет сделать и шага прочь из клуба, где Геена пляшет в самом разгаре, подогревая воздух, подпаливая желание. Похоть вместо крови. А где-то там нежный Сехун, читающий книгу при полусвете. На белых простынях, что сливаются с его кожей. Где-то он, такой родной и любимый. Словно ангел, чистый и не опороченный. Не то что здесь. Сотня трахающихся в едином ритме тел, где нет места стеснению, нежности, любви; где правит желание, страсть, животный инстинкт. Цзытао дышит через раз. В воздухе скапливаются алкоголь и секс, они душат так, как раньше никогда не душили. На часах два часа ночи. Всего лишь. А Тао сидит под дверью, за которой спит его нежный хен. Он просидит здесь до утра. А потом прикинется пьяным и, скрывая горящие глупой влюбленностью глаза, уйдет в свою комнату. Не спать, а беззвучно давитЬся яростью от своего идиотизма. Щелчок двери становится неожиданностью. Тао вздрагивает и поднимает голову. На пороге стоит Сехун. В безмерной белой футболке Сехун. Родной домашний Сехун. Улыбающийся Сехун. - Тао-я, ты чего здесь сидишь, идем домой. Ноги не слушаются, но Кот встает и послушно следует за хеном в квартиру. Неспешно снимает кеды в коридоре. И еле сдерживается, чтобы не разрыдаться, как ребенок. Сехун смотрит на него, как мама смотрит на любимое дитя: знает, что нашкодил, но ругать не будет. Любовь топит абсолютно все. - Тао-я… - Сехун-а… Хен… Хен! Я… Цзытао хочет сказать, но образ плохого мальчика так плотно приклеился к лицу, что не оторвать. Гордость давит на шею, судорожно шепча: «ты мужик»! Но… … Но голые коленки Сехуна вызывают в мозгу лавину, которая и убивает гордость, и ломает маску. - Хен, мне нравятся твои колени. И кожа. У тебя очень красивая кожа. Я не люблю девушек. Я стал таким, потому что думал – ты будешь гордиться. Но я ошибся. Ты отдаляешься от меня. Хен, не отдаляйся. Я такой плохой. Я люблю тебя. Тао давит истерику, но теплые ладони гладят его ушам, заставляя успокаиваться. - Тао-я, давай мы поговорим об этом утром. Сейчас нужно пойти спать. Сехун ведет его. Ведет в свою комнату. Укладывает на свою кровать. Позволяет себя обнять. И засыпает, дыша в шею. Тао задыхается. От счастья. Это ведь возможно? У Сехуна никогда не зашторены окна на ночь, выходящие на восток, кстати. Солнце окрашивает стены в светлые тона с первыми лучами, ласкает лицо Сехуна, а Тао только смотрит, не в силах оторваться. Молочная красивая кожа слишком близко. Она выглядит такой ровной на фоне уродливой кожи Тао, но Сехун неожиданно цепляется пальцами за бицепсы на руке Кота. И Кот готов визжать от контраста. - Тао-я, доброе утро, - лениво улыбается Хун и приоткрывает глаза, щурясь. – Как тебе спалось? - Идеально спалось. - Что тебе снилось? Тао молчит. - Ты мне снился, хен. - Оу! – глаза Сехуна расширяются. – И чем же мы занимались? - Я целовал тебя, Сехун-а… Сехун смущен таким ответом. Он закусывает губу, а затем кладет руку на чужой затылок: - Твой сон вещий, Тао-я. Губы сладкие, манящие, желанные. Тао хочется немного грубо трогать хена, потому что боится – вдруг тот исчезнет. Сехун смеется от глупой грубости, но позволяет лапать себя так бесцеремонно за задницу. Цзытао задыхается счастьем. Его накрывает с головой огромная волна. Он задыхается и умирает, но прекращать это не желает. Хен близко. Родной. Нежный. Молочная кожа окрашивается засосами. Самый прекрасный узор. Еще несколько лет назад Тао совсем не понравилось, что за ним пришел не ангел-хранитель. Но теперь Кот понимает, что это был его Хозяин.