Кай и Герда. Простить все.

Холл большого концертного зала был наполнен людьми до предела. Кто-то распевался, кто-то повторял номера. Детки в ярких костюмах резвились и играли в догонялки. Между всей этой творческой оравой металась низенькая женщина в очках, при этом стараясь перекричать толпу. — Гертруда Луиза Андерсен! Номер 166! Гертруда Андерсен! — уже пробиралась она в захламленых проходах между стульями. На них расположились участники конкурса «Германия имеет таланты!». Сами они да их реквизит занимали почти все место, и бедной женщине приходилось изображать танк и идти напролом между ними. — Гертруда Андерсен!!! — выпалила она уже не в себе. — Найдите кто-нибудь этот чертов 166 номер! А Гертруда, или как звали её все родные ей люди, Герда, не слышала истошных воплей организатора. Сейчас в ушах девушки были наушники, где 12 парней, как один, распевали «Нан ырырон, ырырон, ырырон». Вдруг сосед начал толкать ее в бок, она сняла наушник, и тут же пожалела. — Номер 166!!! У вас выход через 5, а вернее, уже 3 минуты! Быстро на сцену! — провопила очкастая женщина и тут же удалилась с криками «Где номер 167?!». «Бедная женщина», — подумала Герда и с сочувствием посмотрела на удаляющуюся фигуру. — Ой! Мой выход! — подскочила девушка и унеслась в сторону сцены, прихватив с собой свою лиловую гитару. Перед сценой, за столом, сидели четверо судей. В их состав входили известный певец, популярная ведущая, «гений танцев» и какой-то расфуфыренный шоумен. Сейчас они смотрели уставшими глазами на очередную конкурсантку. Девушка, которая вышла на сцену, была одета в белый сарафан, усеянный мелким «горохом» красного цвета. Светлые волосы с лиловыми кончиками и корнями были острижены на уровне подбородка. — Здравствуйте, мое имя Гертруда Луиза Андерсен. — Улыбка девушки немного пробудила судей и сняла некую усталость, одолевавшую их от беспрерывного потока «талантов». — Добрый день. Вижу, что Вы будете петь, но вначале несколько слов о себе, — произнес в микрофон певец. — Эмм, мне 21 год, я студентка международного колледжа искусств. Половину жизни провела в Южной Корее, поэтому песня, которую я буду петь, из репертуара корейской певицы Younha, она называется Peace, Love & Ice Cream. — О, это уже интересно. С какой целью Вы пришли к нам? — Доказать себе и еще одному человеку, что я изменилась, и многого могу достигнуть сама. — Даже не за победой? Что ж, мне все интереснее. Приступайте! Девушка присела на высокий стул, настроила высоту микрофона и начала играть. Голос девушки лился как летний дождик в жару, снимая напряжение и тяжесть, так нежно и искренне, хоть слова и были непонятны им. У девушки из судейства выступили слезы. «Наверное, вспомнила что-то…» — промелькнуло в голове у Герды. Перебирая струны, наполняя песню нежностью и любовью, она и сама вспоминала… Вспоминала их первую встречу. Прошлое. Сеул. — Ну что, доченька, тебе нравится наш новый дом? — тиская малышку в объятиях, интересовалась светловолосая женщина. — Очень, мамочка! В Гамбурге у нас была квартира, а тут — целый домище! — восхищенно констатировала голубоглазая малютка. — Теперь мы можем пересадить мои розы в просторную клумбу! А то они уже совсем зачахли в этом горшке! Усмехнувшись словам 10-летней дочери, женщина добавила: — Мы тут пока все распакуем, а ты пойди, погуляй, только далеко от дома не ходи. Ты хоть и схватываешь язык на лету, но все же еще плохо его знаешь! — Хорошо, мамуля, я возьму Келли с собой! — провозгласила Герда, беря в руки горшок с полураспустившейся белой розой, и побежала во двор. — Ох, что за дитя… Играет не с куклами, а с цветами, еще и имена им дает, — вздохнула женщина. — Ну, может, потому они у нее так прекрасно растут? Да и право, какая разница, с чем играет дитя, лишь бы счастливо было, — мужчина в очках приобнял со спины свою жену, сложив руки у нее на животе. — Она же у нас самая особенная! Добрая, милая, наша Герда! — Ох, ты прав. Так! — женщина резко развернулась и похлопала мужа по плечу. — Милости милостями, а работа не ждет, Кевин! Так что вперед, на передовую! — и резво зашагала вглубь дома. — Ох, Люси, ты меня в могилу сведешь своими безостановочными передовыми, — с улыбкой пробубнил мужчина, и пошел следом. Девочка с цветком в руках незаметно скользнула за ворота своего двора. — Келли, как тебе наш новый дом? — спросила она у розы, — У тебя и твоих друзей теперь есть много места, чтобы расти, — улыбнулась малютка и погладила пальчиком листок растения. — О, кто это? Девочка быстро спряталась за угол и смотрела на приближающиеся фигуры. По улице, взявшись за руки, шли женщина и мальчик, как показалось Герде, одного с ней возраста. В руках у женщины был большой бумажный сверток, а в правой руке мальчика целлофановый пакет, еще большего размера. — Чонин, тебе же тяжело, дай сюда пакет, — попросила женщина. — Мама, я тебе десятый раз повторяю, мне не тяжело. К тому же, если я его отдам, мы не сможем идти за руку. — Ох, мой взрослый мальчик… Ну ладно, мы почти пришли. Они остановились у калитки соседнего дома, мальчик положил пакет на землю и взял у матери сверток. Пока та рылась в сумочке. — Ой, сынок, мне нужно у госпожи Чхвэ забрать посылку, подождешь меня 5 минуток? К тому же, я опять забыла дома ключ от двери, — виновато проговорила кореянка. — Придется взять у нее запасной. — Мааам, ну когда ты перестанешь быть такой рассеянной? — с небольшим смешком ответил мальчик. — Иди, я посторожу покупки. Женщина потрепала мальчика по волосам, на что тот лучезарно улыбнулся. Подождав, пока мама мальчика свернет за угол, Герда вышла из укрытия и смелыми шагами направилась к нему. Тот, заприметив ее, перестал улыбаться и запихнул руки в карманы. — Привет! — радушно улыбнулась Герда, несмотря на хмурую мину парня. — Тебе чего? — холодно отрезал он. — Я познакомиться хотела, мы теперь соседи, — малышка протянула палец в сторону своих ворот. — Это мой новый дом. Я Гертруда Луиза Андерсен, но можешь звать меня Герда, а это Келли, — приподняла выше горшок. — А ты как, я услышала, Чомин? Или Чобин? — Ким Чонин. А ты что, сталкер, что ли? Зачем шпионишь? — все так же холодно и немного сердито произнес тот. — Что такое сталкер? И я не шпионила, я наблюдала. Ты только что был такой веселый, а теперь хмурый, у тебя что-то болит? — искренне спросила девочка. — Да вот начинает болеть голова от одной соседской надоеды и ее странного акцента. Если ты сделала все что хотела, то топай домой, сталкерша. — Это не все. У вас в доме тоже есть сад? — потянулась девочка на пальчиках, чтобы заглянуть за калитку, но Чонин преградил ей обзор. — Какое тебе дело? Разнюхиваешь? — все больше напрягался мальчик. — Раз… что? Просто если да, то Келли хотела бы жить у вас! — произнесла белокурая и протянула горшок парню. — Это подарок! — вновь лучезарная улыбка. — Зачем нам этот сорняк, своих хватает! — совсем разозлился парень и ударил рукой по горшку. Тот выскользнул из рук девочки и с грохотом разбился об асфальт. Парень не ожидал этого, да и не хотел, так что теперь испуганно смотрел на девчушку, ожидая всхлипов, слез и истерики. «Ну вот, теперь еще маме выслушивать из-за меня претензии её родителей», — подумал мальчик. Но девочка, все так же улыбаясь, стала на коленки и аккуратно подняла росток. — Давно надо было так сделать, ей было там так тесно, вот я глупая! — засмеялась Герда. Парень, явно не ожидая такой реакции, аж рот разинул. — Но она не сможет долго без земли. Ее нужно срочно посадить, — схватила она оторопевшего мальчика за руку и потащила за собой, — И к слову, это не сорняк, это Rosa chinensis minima, сорт карликовых роз, — впервые нахмурив брови при нем, сказала девчушка. Пока парень пришел в себя, она уже затащила его к себе во двор и всучила лопатку в руки. — Копай! Ты ведь мальчик, ты сильнее, копай поглубже! А я за водой схожу! — взяв леечку, побежала в дом. Парень переводил взгляд то на лопатку, то на дверь дома, все еще не до конца понимая происходящее. Отец увидел эту парочку в окно, и когда дочка зашла в кухню, спросил: — Герда, что это за мальчик? — Это сын соседки, Ким Чорин. Мы сажаем Келли. — А что это с ней? Где горшок? — удивленно спросила мама. — Я его разбила, Келли было тесно! — выкрикивая на ходу, Гертруда скользнула в дверь. — Наш ребенок невероятен, уже соседского парня припахала! Ну копия мамы! — посмеивался Кевин, забивая в стену гвоздь для картины. — Так, меньше слов, больше дела! — скомандовала Люси, — Куда ты его забиваешь? Я же говорю — правее! Белокурая девочка аккуратно несла лейку в правой руке, а в левой держала цветок, как ребенка. — Чобин я принесла воды… М? — крутя головой в стороны, девочка пыталась обнаружить мальчика, но того и след простыл. За то прямо перед ней красовалась глубокая ямка, а на горке земли были выведены пальцем знаки хангыля. «Прости», — гласила надпись. Девочка широко улыбнулась, взяла лопатку и принялась сажать свою зелено-белую подругу. Наше время. Берлин. — Бравоо! Бис! — возгласы публики вывели Герду из потока воспоминаний. Зал аплодировал стоя, в том числе и судьи. — Спасибо большое! — поклон, 4 судейских «да» и под крики зрителей, уход со сцены, со счастливым выражением лица. «Я сделала это! Кай! Я смогла! Жаль… Ты не видел…» — пронеслось в её мыслях. Но в том зале аплодировали не все, один человек, лет 30, азиатской наружности, в деловом костюме, уже набирал кого-то в телефоне и шагал прочь. — Алло, господин Ли? Я нашел ту, которая нам нужна. Немка. 21 год. Отличный вокал, игра на гитаре. Внешность хорошая. Долго жила в нашей стране, курсы корейского не нужны. Да. Да. Конечно. Нет. До связи. Мужчина вышел в зал, где были все участники. Заприметив нужную ему персону, направился к ней. Она говорила по телефону, поэтому мужчина замедлил шаг, давая время договорить. — Алло, мамочка, я сделала это! Представляешь, я смогла! Что? Нет, ну одно дело петь перед учителями и однокурсниками, а тут перед толпой незнакомых людей. Но я справилась! Хорошо, да, завтра буду дома! Пока. И я тебя люблю. С лица Герды не сходила улыбка. А ведь когда-то она могла петь только перед родителями и Каем… Флэшбэк. 2008. Сеул. Канун Рождества. Мальчик с девочкой сидели на качелях, держась за руки. Он копался в телефоне, она смотрела на звездное небо. — Кай, Кай! Посмотри, там кролик! — она начала дергать парня за руку и показывать пальцем в небо. — Да ты везде этих кроликов видишь, Герда, — пробубнил незлобно парень, дальше копаясь в телефоне. — Ну и бе-бе-бе, а что ты там ищешь? — она с интересом посмотрела в экран мобильного телефона. — Да вышла новая песня моей любимой группы, а я никак не могу её скачать, какой-то глюк с системой оплаты. — Хм… Платить за песню? Я вот пою совершенно бесплатно… — мечтательно сказала девчонка, опять смотря в небо. — Ты умеешь петь? — удивился парень, при этом из его рта вырвался клубень пара. Он оторвался от телефона и взглянул на девочку. — Что-то за эти года знакомства с тобой я ни разу не слышал твое пение, даже странно это представлять, — Кай начал хихикать в кулак. — Йа! Я, правда, хорошо пою! Просто до этого я пела лишь перед родителями и только по праздникам! — надула губы Герда, но тоже не всерьез. — Оу, так сегодня уже почти праздник, может, тогда споешь и для меня? — улыбнулся Чонин и сильнее сжал руку Герды. — Ну, ладно, сделаю исключение… Только для тебя! — «только для тебя», «только ты» — подобные слова, сказанные девочкой в его адрес, всегда вызывали улыбку и теплые чувства у Кая, направленные на нее, эту слегка пухленькую, миловидную девчушку с голубыми глазами. Вот уже несколько лет он души не чаял в своей подруге. Он и не подозревал, что в мире существует настолько добрый и хороший человек. Он каждую секунду благодарил судьбу за встречу с ней. Только она и мама были сами дорогими ему людьми. Только с ними он был самим собой. Только с ними чувствовал, что живет. Герда поднялась с качели и стала перед парнем. Слегка подумав, что петь и прочистив горло, она начала. «We wish you a Merry Christmas, We wish you a Merry Christmas.» Звонкий и нежный голос девочки отбивался от стен домов, создавая эхо. Казалось, от того тепла, которым веяло от пения Герды, вокруг начал таять даже снег. А вот Кай, так растаял точно. Приоткрыв рот, он не сводил с девочки глаз и пытался не пропустить ни одного звука, что создавала его Герда. Когда песня закончилась, парень все не мог выйти из оцепенения. Он всегда поражался многим действиям и умениям Герды, но до такой степени впадал он в транс лишь при их первой встрече. — Эй! — девочка махала рукой в варежке перед лицом парня. — Скажи уже что-нибудь, я же волнуюсь… Или тебе не понравилось? Я тогда могу спеть другую песню, — она уже открыла рот, что бы начать, но Кай резко поднялся и стиснул девочку в объятиях. — Не нужно… Это было прекрасно… Самый красивый голос, который мне приходилось слышать, — парень слегка вздрагивал. Она его драгоценность, и её песни тоже только его. И это не только потому, что он жуткий собственник. Он боялся, что этот жестокий мир, с которым он был прекрасно знаком, причинит ей боль, этому невинному и чистому ребенку. С их встречи прошло уже много времени. Сейчас их связывала крепкая дружба, которая удивляла порой даже взрослых. Они не обращали внимания на то, что их все дразнили, называя «сладкой парочкой». На то, что почти весь мир косо на них поглядывал. Они ценили друг друга, и всегда стояли друг за друга горой. — Пойдем, наши родители, наверное, уже волнуются, мы очень задержались, — тихо произнес Кай, выпустив девочку из своих объятий и беря её за руку. — Позже споешь мне еще? — Конечно, ты же мой Кай! — с улыбкой на лице сказала Герда. Наше время. Берлин. — Гертруда Андерсен? — вопросительно произнес человек в деловом костюме, прерывая поток воспоминаний. — М? Да это я. Чем могу помочь? — Разрешите представиться, я Чон Ха Им, сотрудник корейского агентства SM Entertainment, — он протянул ей визитку. — Я видел ваше выступление, и у меня, вернее, у компании, для вас уникальное предложение. Не могли бы мы выпить чашку кофе и все обсудить? — Эмм… Да, конечно, здесь недалеко есть уютное кафе, пойдемте. 35 часов спустя. Дом Герды. За столом сидела семья Андерсенов и проводила «семейный совет». — Так ты говоришь, что тебе предложили присоединиться к международному проекту, который затеяла эта компания? — удивленно моргая, Люси вопросительно смотрела дочери в глаза. — Ты уверенна, что это не розыгрыш, доченька? — Уверенна! Я сама читала новости в интернете, проект называется «Я и мой протеже». Это инициатива СМ и канала SBS, будет проходить в форме шоу, в котором покажут наши будни и тренировки. Вся идея заключается в том, что набирают талантливых людей со всего мира. Их поручают звездам компании, которые должны научить их всему, что знают. Странно только то, что тренировать будут не те таланты, которыми владеют участники, а то, что у них плохо выходит. Ну, вот если я пою, то мне, скорее всего, предстоят танцы. В целом выбрано 10 участников. Выбирать лучших, по ходу участия, будут зрители в интернете и судьи проекта. Тот, кто победит, подпишет контракт с СМ и дебютирует в Корее. Маам, это компания Кая! К тому же, я хочу назад в Сеул, мне хоть и нравится в Германии, но ты же знаешь, что мои душа и сердце там… — Ох, доченька. Чонин теперь звезда с толпой фанаток. Ты уверенна, что он к тебе так же относится? — сказал отец. Эти слова больно кольнули Герду. Ведь родители не знали, что случилось перед их возвращением. С чем на самом деле были связаны её рыдания, которые она сослала на отъезд. Как с ней попрощался Кай. Нет, Чонин. В том человеке от ее Кая ничегошеньки не осталось. А главное, за что? Почему? Почему он её так возненавидел? За эти годы разлуки она перебрала все варианты, похудела, сменила прическу, стала коммуникабельней, начала развивать свои таланты, стала самостоятельней и сильнее. Меняла в себе все, что могла, все, что могло не понравиться Каю! Даже характер стал у нее немного тверже… Но все же она не могла бороться со своей чрезмерно доброй сущностью, хоть и часто из-за этого обжигалась. Она осознала, что Кай так прятал от её глаз, какой на самом деле жестокий и злой мир вокруг. Но такой уж была Герда, все терпела, все прощала… Может, из-за этого её Кай возненавидел, ему надоела наивная добренькая дурочка Герда? Поэтому на её глазах он так целовал эту ужасную Ким Ю Ки в последнюю их встречу? Поэтому говорил в адрес Герды такие ужасные слова? Герда начинала ощущать комок в горле. Мало что в этом мире могло заставить её заплакать, и одной из главных причин был Кай. Она помотала головой, разгоняя прочь нахлынувшие мысли и чувства. — Я уверенна, что он меня помнит, а это самое главное! Мам, пап, мне 21 год, в конце концов! Я справлюсь сама! К тому же, я так тоскую по моим розам в саду, которые мы оставили! — Ох, Герда, да ты будешь все таким же ребенком и в 40 лет, — засмеялся Кевин. — Па-а-ап! Перестань! — начала смеяться с отцом и Герда. — Так, смешки смешками. А у ребенка важный жизненный шаг! В Сеуле у нас осталось еще много связей, так что, вдруг что, о ней будет, кому позаботиться. Я говорю свое материнское «Да»! Отец? — Ну, коли уж материнское «да» у тебя есть, то чем я, недостойный, могу возразить? — все продолжал смеяться отец девушки. — Дорогой, это же все серьезно, веди себя как подобает! — нахмурилась Люси. — Ох, чем ты мне только понравился… Честное слово… — пробубнила женщина. — Все, все, молчу, о моя строгая жена! — пытался подавить смех мужчина. Герда наблюдала за этой веселой сценой, улыбаясь. Теперь она нескоро увидит эти семейные «ссоры», которые отец всегда сводил на нет своим смехом и веселым нравом. Пожалуй, Герда унаследовала эту особенность отца, делать из трагедии комедию. — Ну тогда я звоню Чой Ха Иму? — Давай, но говорить буду я! — скомандовала мама. — Алло, это Люсинда Мериель Андерсен, мать Гертруды Луизы Андерсен! Попрошу в подробностях объяснить, зачем вам нужна моя дочь? Маму Герды все называли «стальная леди» за её командирские замашки и строгий характер. Но семья знала, что их мама вовсе не такая, ну, почти не такая. Спустя 2 недели. — Дочка, ты паспорт точно взяла? А деньги? Ничего не забыла? — волновалась мама. Семья Андерсен стояла в одном из берлинских аэропортов, дожидаясь нужного рейса. — Мам, все я взяла, не переживай, — успокаивала Герда родителя. — Ох уж этот кореец, даже проводить свою «находку» не соизволил! — сетовала по-прежнему Люси. — Мам, ну он же занятой человек, некогда ему каких-то девочек провожать. — Это кто это тут «какая-то девочка»? Сам у меня выпрашивал отпустить тебя, не зная, что я уже согласилась, ой так смешно было, — заулыбалась женщина. — Так, не отвлекаемся. «Объявляется посадка на рейс номер 1139, Берлин-Сеул, всех пассажиров просим пройти на регистрацию», — раздалось эхом в здании аэропорта. — Ну все, это мой рейс, я пошла! — Береги себя, наша милая, чуть что, звони, приеду вершить над всеми праведный суд! — грозно заявила глава семейства, Люси. — Пап, ты так ничего мне и не скажешь? — Герда посмотрела на мужчину. — Ох, дочка… Порви их там всех! — весело заявил отец, поднимая руки вверх и вызывая этим смех у всего семейства. Обнявшись, они наконец-то отпустили дочь. — Дорогой, думаешь, она справится? — Милая, это наша дочь, она справится со всем на свете… Родители посмотрели вслед своей дочери, пока та не скрылась из виду, и пошли домой. Через некоторое время Герда сидела уже в самолете. — Кай… Я возвращаюсь… Ты не забыл меня? Кай, мой милый Кай… — прошептала она сама себе. POV Кай. Я с одногруппниками сидел в помещении тренировочного зала, у нас брали интервью. Все были уставшие и злые, особенно я. — И еще пара вопросов ведущему танцору группы. С нетерпением сжимая и разжимая руки, я мысленно всех проклинал. Почему нельзя побыстрее, я тут скрючусь от голода, приставучие журналюги. — Кай, какие у вас любимые цветы? — Белые карликовые розы, — зачем-то ляпнул я. Что? Черт, какого хрена? Какие нахрен розы? Какого у них вообще такие вопросы? О, я готов сожрать эту журналистку с её диктофоном и фотографом вместе! — Оу, неожиданно, это с чем-то связано? — Нет, — холодно отрезал я. Уж кому, а журналистам выдавать лишнюю инфу себе дороже. Опять череда стандартных вопросов. Как же мне это надоело. Переключитесь уже на Лухана, этот северный олень вон как рвется в бой. Я пытался отвечать на все вопросы корректно, но она меня уже начинала бесить. — И последний вопрос. Да, неужели? — Мы узнали, что ваше сценическое имя, которое похоже на имя персонажа известной сказки, было у вас с самого детства. Меня аж перекосило, где они это откопали? — Можете себя сравнить с Каем Андерсена? И поделиться впечатлениями от сказки? — Не с чем сравнивать, то сказка, это жизнь. Я не думаю, что в этом есть смысл, — холодно отчеканил я, сверкая глазами и посылая ментальные проклятия журналистке. Я сейчас чувствую себя разъяренным быком на родео, и эта ее красная кофточка очень в тему, так бы и долбанул ногой с размаху во что-нибудь. Или лучше в кого-нибудь. Но и это мне нельзя, подвернул ногу, мать её так! Так, Чонин, интервью. Все и так уже косятся на тебя. — А сказка. Я ее не люблю. Как и все творчество Андерсена. Да как я еще ядом изо рта не брызгаю? Удивительно! — Чонин, ты в порядке? Сехун, не толкай в бок, а то сейчас так толкну. Всех и вся. — Извините, просто я устал и хочу есть. Постарался скрыть злость за кривой улыбкой. Кажется, подействовало. Журналюга ойкнула и смущенно заморгала. — Ну что ж, раз так, то ЕХО-К могут быть свободны. Аллилуйя! Я сорвался с места и на предельной скорости хромой лани упрыгал в кафешку, даже не попрощавшись. О да, мой куриный пирог, ты меня так заждался! — Мне куриный пирог и эспрессо. Будьте добры. — А он уже закончился. Остался только яблочный. Будете брать? Ну что за?! Даже здесь непруха! Весь день одна сплошная непруха! Подвернул ногу, сожрали пирог, доставучая журналистка, куча часов в танцзале! Да еще это гребаное шоу? Вот на кой-мне протеже?! Я что, уже прямо такой сонбэ? Хотя ладно, чего это я, конечно, я офигенен. Но лишний геморрой мне никак уж не нужен! — Так вы будете? — переспросила девушка, выводя меня из размышлений. — А? Ой, да, буду, — ответил я. Сейчас и слона готов сожрать. И эту симпотную продавщицу. К слову, с ней не плохо было бы замутить… Так, Чонин, соберись, времени на это нет! Дожили, некогда даже в туалете кого-то нагнуть. О, наконец-то я поем. Но только я приземлил свою натруженную попу на стул и собрался откусить кусок, как ко мне подсел менеджер. — Кай, что это было на интервью? — он вопросительно поднял бровь. — Впредь не позволяй себе таких фривольностей. А сейчас тебя срочно хочет видеть президент Ли. — Но я же только… — начал я возражать. — Никаких но. Подорвался и пошел, я посторожу пирог. Да что ж такое-то в этом гребаном мире происходит? Раздраженно кинув вилку на стол и приложившись по пути смачным фейспалмом, я поплелся к Ли Су Ману. Чего ему хоть надо-то, неужели об интервью донесли? Так я ничего и не сделал. Поднявшись на верхний этаж, заглянул в приемную. Секретарша улыбнулась мне и жестом показала проходить в кабинет главного. Постучав и открыв дверь, я увидел президента Ли, сидящего за столом и перебирающего какие-то бумаги. — Здравствуйте, вызывали? — тихонько начал я, предчувствуя нагоняй. Этот дядька меня до сих пор пугает, хоть я в СМ уже довольно долго. — О, Чонин. Присаживайся, — он жестом указал на кожаное кресло рядом со своим столом. Я присел и хотел было закинуть ногу на ногу, но вовремя остановился. У господина Ли лучше сидеть по стойке смирно, и стоять, и ходить, и даже думать.  — Ты знаешь, почему я тебя позвал? — он снял очки и потер переносицу. — Ну. Догадываюсь… Из-за интервью? — щурясь спросил я. — А что с интервью? Были провокационные вопросы? — президент удивленно поднял брови. Фак, ошибочка… — А, нет. Все было замечательно. Приветливые журналисты, — натянуто улыбнулся я. — Думал, вам интересно, как все прошло. — Господи, Чонин, какое мне дело до очередного интервью? Я позвал тебя из-за проекта «Я и мой протеже». Я поднял глаза к потолку, пока собеседник рылся в бумагах. За что мне это, силы небесные? — Ага, нашел. Вот, держи, — директор кинул передо мной розовую офисную папку. — Это подноготная на твою подопечную. Думаю, тебе интересно, кого ты будешь курировать. Мужчина улыбнулся и откинулся в кресле. — Открой, там, на первой странице, её фото. Играет на гитаре, имеет привлекательную внешность, обладает отличным вокалом. Тебе осталось только научить её танцевать. Без особого интереса взял папку в руки. Да пусть это хоть страусиха будет! Научить кого-то танцевать за такой срок — это только магическим силам подвластно! Я открыл папку и начал изучать фото. На нем во весь рост красовалась европейка. Ничего так фигурка, светловолосая, голубоглазая… Постойте-ка. Это не может быть правдой… — К-как ее имя? — скрипя зубами, процедил я. — Гертруда Луиза Андерсен. Или попросту Герда. Скажи, какое совпадение? Она Герда, ты Кай. Фанаты будут в восторге. Да еще и фамилия как у писателя. Ну как? Чонин? Но я не слышал уже почти ничего после слова «Герда». Во мне взорвался миллион ядерных бомб, от которых вскипела кровь! То, что я так старался заглушить всем, чем мог, так старался забыть, разом всплыло на поверхность, сбивая сердце с привычного ритма. Я никогда не думал, что можно кого-то так ненавидеть, каждой клеточкой, всеми фибрами души! Не может быть, чтобы эта лживая тварь стала моим протеже?! Да я же ее пришибу при первой же встрече! Так и хочется сомкнуть пальцы на этой тонкой шейке и скрутить её, наслаждаясь каждым хрустом! Я сжал свободной рукой кресло под собой, будто это была та самая шея. Организм посылал сигналы, что с руки хватит, мышцы и связки были на пределе, еще чуть-чуть — и я бы оторвал кусок этого несчастного кресла. — Ким Чонин! Очнись! Ты еще с нами? Что у тебя так глаза сверкают? Так понравилась? — Да. Очень… — с нотками безумия произнес я, — Это уже утверждено? — Конечно, — директор вновь начал что-то изучать в куче макулатуры. — Чудесно. Я могу взять это? — пытался сдержаться, чтобы не начать крушить кабинет. — Да пожалуйста, похвастайся перед ребятами, — хмыкнул президент. — Спасибо, я могу идти? — Да. Свободен. Съемки через неделю. Она прилетает завтра утром. Как робот, вышел из кабинета, на автопилоте миновал секретаршу, все так же гипнотизируя фото. Прошел так до какого-то закоулка. — Ну что? Грязная шлюха… Вот ты и попала, — шипел я снимку, вытаскивая его из файла. — Уж я-то хорошо отплачу тебе за то дно, в котором я побывал по твоей милости. За предательство, за ложь, за фальшь. Возвращение в Сеул — худший твой поступок. Приготовься сгореть в аду! Тварь! — с этими словами я со всей силой комкал фото в руке и швырнул его об стену. — За все. Ответишь. Герда. Посмотри на меня кто со стороны, увидел бы явного маньяка. Я долбил кулаками в стену, как он ножом свою жертву, остервенело так, с чувством. Ну вот, посшибал костяшки, объясняй всем теперь «где это я так». «Кай, мой милый Кай» — пронеслось у меня в голове. Что за хрень? Кто это сказал? Блядь, уже голодные глюки! Ну если только менеджер Ан сожрал мой пирог!.. Взяв папку под руку, я потопал назад в кафе.