▼▼▼
Спустя несколько часов Шерлок обнаружил себя на диване с мокрым полотенцем на голове и пустой пачкой какого-то обезболивающего на столе. Вся квартира в котятах: на креслах, на столах, на книжных полках, везде, куда только можно дотянуться, были котята. Один светло-рыжий котенок свернулся пушистым комочком у Шерлока на груди и мурчал, прижмурившись от удовольствия, другой — дымчато-серый, с возмущенно торчащим морковкой хвостиком — ожесточенно кусал его за палец ноги. Щекотно. Третий — пятнистый, со смешно топорщащимися ушками — мужественно сражался с черепом и, кажется, побеждал. Кто-то пил разлитое из неизвестно как оказавшегося вне холодильника, уже основательно потрепанного пакета молоко, кто-то играл со свисающим с дивана поясом от синего шелкового халата. На креслах, на ноутбуке, на полу, на кухне...▼▼▼
Когда он очнулся в следующий раз — от того, что кто-то лизнул его в щеку — уже вся живность так или иначе обосновалась на диване. Окно было все еще открыто и котята, очевидно, замерзнув, прильнули к самому большому источнику тепла в комнате. Встать и закрыть окно, не побеспокоив это своеобразное живое одеяло, представлялось совершенно невозможным, поэтому Шерлок решил оставить все на утро и снова откинулся на подушку. Голова отказывалась адекватно воспринимать происходящее и пытаться что-нибудь анализировать. Она выражала протест невыносимой пульсирующей болью в висках и хотела спать.▼▼▼
Тяжело. И темно. По ощущениям сейчас не меньше четырех часов утра. Он в гостиной на диване. На нем лежит голый Джон и плед. Полотенце упало. Зато голова больше не болит. Ногам немного холодно. Шума с улицы почти не слышно. Окно закрыто. Пока мозг отстранённо отмечал все эти факты, Шерлок отчаянно пытался понять, почему он так рад тому, как до неприличия удобно разлегся на нем Джон. Наверняка, потому что Джон больше не стадо (стая? табун?) котят, превративших их милую квартирку во что-то среднее между полем боя и лежбищем. Определенно поэтому. Точно. Ни в коем случае не потому что, его дыхание так восхитительно приятно щекочет кожу на шее, а рука по-свойски обнимает в попытке согреть. И не потому что тяжесть, с которой Джон так бесстыдно на нем развалился, воспринимается, как что-то единственно правильное и естественное. - Джон? - Мпфхрмпф-ф-ф, — согласно выдохнул в ответ Джон, снова потревожив волоски на шее. По коже побежали мурашки. - Джон, нам бы лучше... - Угум... — снова согласился Джон, устраиваясь поудобнее и зарываясь глубже лицом в Шерлокову шею, чтобы так знакомо провести по ней почему-то шершавым языком.▼▼▼
- Доктор Ватсон? — как сквозь толщу воды раздался смутно знакомый голос. Он знает это имя. Это имя важно. Мысли в голове ворочаются медленно и неохотно. Шерлок поморщился. Голова буквально раскалывается на части. Кажется, можно даже проследить линии разлома. Во рту нестерпимо сухо. Судя по привкусу, винить в этом надо ночевавших в нем крыс. Или смесь 5-метоксидиметилтриптамина с 2C-B. Второе более вероятно. - Ага. Шерлок прислушался. - Где мы? — Айзек. Точно. Парня зовут Айзек. - Где-то в заднице вселенной среди отбросов общества, — голос спокойный и уверенный, с легкой долей иронии. Этот голос Шерлок узнал бы всегда и везде, и не важно под чем он или в каком состоянии. — Посмотри на меня. - Вы пришли за мной? - Думаешь, я тут многих знаю? Ты в порядке? - Привет, Джон, — Шерлок все же решил повернуться, наплевав на все то, что, как он знал, последует дальше. Плевать. В конце концов они почти со свадьбы не виделись.