Я тебе нравлюсь

Кастиэль поднимался по лестнице, находясь в исключительно глубокой задумчивости. Завтра четырнадцатое февраля, день святого Валентина, а он так и не придумал, как сказать Дину о своих чувствах. Если не придумает до завтра, то вынужден будет писать валентинку, а это дело очень рискованное, тем более, что нужно будет ещё больше стараться, подбирая нужные слова. Делать этого не хотелось, а значит, у Каса было примерно два с половиной часа, чтобы признаться Винчестеру. Уроки уже закончились, около двух часов Дин будет на тренировке по футболу, плюс ещё полчаса на дорогу до спортзала, переодевание и то, чтобы со всеми попрощаться. Нет, Кастиэль мог бы, конечно, отправить Дину сообщение через интернет, но он, увы, был совершенно уверен, что не решится послать такое признание и будет просто сидеть и таращиться на экран, пока Габриэль не придёт душить его подушкой. Кас поднимался по лестнице и смотрел в пространство самым отрешенным взглядом, таким, что казалось, что если заглянуть ему в глаза, то можно увидеть противоположную стенку черепа. Вот уже больше года он не мог признаться в том, о чём и так говорила уже почти вся школа, каковы шансы, что он решится на это сейчас? Почти так же ничтожны, как Кастиэль в собственных глазах, но менее ничтожны, чем шансы на то, что Дин ответит взаимностью. Словом, Кастиэлю было от чего приуныть и потерять бдительность. Между тем Дин как раз подходил к двери, ведущей на лестницу. Он шёл на тренировку, и не то, чтобы особенно спешил. Он тоже был крайне задумчив сегодня. Дело в том, что всей школе было известно, что Кастиэль Новак совершенно в него влюблен, и единственным, кто ещё не сказал об этом Дину, был, собственно, сам Кастиэль. На прошлый день святого Валентина Винчестер получил неподписанную открытку, и угадать, кто её отправил, было нетрудно. В этом году, по общим заверениям, Кас просто обязан был признаться в своих чувствах, и поэтому Дин очень ждал наступления завтрашнего дня. Конечно, он и сам мог бы признаться Кастиэлю, ему, наверное, сделать это было куда проще, но Винчестер боялся, что тогда его признание могут счесть шуткой. Кроме того, ему было интересно, решится Кас или нет. Если на этот день святого Валентина Дин не получит подписанную открытку, он, конечно, пойдёт и скажет всё сам, но он просто хочет, чтобы Кастиэль проявил немного больше смелости и решительности. Разве это плохо? Тем более, что ждать осталось меньше суток. С этой глубокой мыслью он толкнул дверь, ведущую в коридор, и на мгновение замер, взглянув на лестницу, а точнее на того, кто по ней поднимался. Обстоятельства сложились самым подлым образом. Увидев предмет своих мыслей, появившийся на лестнице, Кастиэль окончательно перестал ориентироваться в окружающем пространстве. В это время его подвела сначала нога, едва коснувшаяся следующей ступеньки, а затем подошва ботинок, наглым образом скользнувшая по камню. Не удержав равновесие, Кас повалился на лестницу, больно ударившись коленом. Его корпус продолжил движение и должен был "лечь" на площадку лестницы, так что всё, что оставалось Новаку - выбросить вперёд руки, чтобы не удариться лицом. Это он и сделал, вытянув передние конечности прямо к ногам Дина. Теперь одна нога Кастиэля была вытянута на ступеньках, вторая упиралась в одну из ступеней коленом, а его корпус располагался на лестничном пролёте, распластанный перед Винчестером, ботинок которого Кас касался пальцами. - Привет, - пробормотал Дин, явно не ожидавший подобных акробатических этюдов, совершаемых на небольшом пространстве. Он опустился на корточки перед Касом, который предпочитал лежать лицом на грязном полу, чем смотреть на объект своей пылкой юношеской любви, заставший его в такой позе. - Слушай, я знаю, конечно, что я тебе нравлюсь, но не обязательно это так показывать, - Винчестер тоже был весьма смущен произошедшим. - Ты мне тоже очень нравишься, - признался он, продолжая разглядывать лежащего перед ним Кастиэля. - Так что, наверное, тебе лучше будет встать на ноги, ладно?