Медиум: ловец душ на службе у Дьявола

      Вокруг всё бело и светло, так спокойно и тихо, нет никаких посторонних мыслей. Этот покой так манил к себе. Многострадальный проклятый ловец душ взлетал ввысь, минуя облака, и плавно летел к яркому белому свету. Его уже ничто не держало внизу, всё что было раньше уже неважно и давно забыто. Все эти злосчастные приключения и издевательства, возможно их и никогда не было. Всё это казалось лишь плохим сном, который забывается без следа с наступлением утра. И это чувство прекрасно.       И вот вдалеке показалась человеческая фигура, озарённая успокаивающим светом. Он расправил свои белоснежные крылья, и стало ясно — Дэйв прибыл к пункту своего назначения. Возможно, действительно, ангелы решили сжалиться над проклятым, после всего, что ему довелось пережить. Но, подлетев ближе, медиум понял, что кошмар ещё не закончился. Свет вокруг стал постепенно тускнеть, всё вокруг покрылось серым туманом, отовсюду послышались стоны и рычание разных существ. И ангел изменился: сквозь туман было видно, как перья с его крыльев опадают. Затем этот ангел подошёл к Дэйву, и тот заметил, что у этого монстра горизонтально отрублена половина головы, осталась лишь зубастая пасть. Дженекс подлетел ближе, и туман немного рассеялся, теперь можно было разглядеть этого псевдо-ангела: худое тело, всё покрыто ожогами и шрамами, почти сгоревшие крылья, тонкие острые когти на руках, на срезе нижней половины черепа пульсировали остатки мозга и сосудов. Подойдя вплотную, клыкастая пасть крылатого монстра растянулась в хитрой ухмылке, а потом ангел набросился на Дэйва… и тут он проснулся.       Он оказался прикован ремнями к кровати в белой палате. Голова до сих пор кружилась после принятых лекарств, он не мог вспомнить, кто он, где и что здесь делает. Но медленно и постепенно картинка в глазах прояснялась, звон в ушах и онемение конечностей проходили, а головокружение сменилось острой головной болью. Дэйву казалось, что кто-то недавно ковырялся в его мозгах, но кто, когда и зачем он не знал. Осмотревшись вокруг, он увидел белые стены, на которых графитом и царапинами нанесены разные слова на латыни и греческом языке, а также символы разных религий. Дэйв рассмотрел внимательнее эти надписи, и вспомнил: это же его записи. Он нацарапал их карандашом, пока, из нечего делать, придумывал сюжет для новой книги. Значит, он сейчас находится в своей палате №26 в психиатрической больнице Лос Этерна.       За окном был ясный солнечный день, среди спокойной тишины можно было услышать бормотание и крики пациентов по соседству. Но потом разговоры стали громче, послышался ритмичный топот туфель и приглушённый крик «Заткнись!». Затем в палату к Дэйву вошёл мужчина в белом халате, в компании высокого мускулистого санитара. Их лица показались Дэйву знакомыми, но он никак не мог вспомнить, где он мог их увидеть. Здоровенный санитар стал рядом с дверью, приготовив электрошок, на всякий случай, а молодой врач сел на табурет рядом с кроватью и начал разговор: — Доброе утро, мистер Дженекс, как самочувствие? — Я не знаю, — с трудом тихо вымолвил писатель, как будто разучился разговаривать. Но потом он откашлялся, и голос к нему вернулся. — У меня странное ощущение: я не помню, как я сюда попал, и что здесь делаю. — Видимо, мой коллега вчера немного перестарался с лекарством, — доктор недовольно взглянул на санитара. — Но ничего, это скоро пройдёт. — И кто вы? Почему я связан? И почему так болит голова? — А ты меня не помнишь? Меня зовут Майкл Нортон, психиатр, пришёл сюда пару дней назад, на замену доктора Кадоваки. Ты ведь её помнишь? — но Дэйв продолжал рассматривать палату, и психиатр понял, что ему очень трудно вспоминать. — Ты помнишь, где ты, как сюда попал?.. — Я… да, я… сам сюда пришёл, — перебил его пациент. — Я пережил сильное эмоциональное потрясение, и пришёл в эту лечебницу, чтобы избавиться от негативных мыслей. Но почему я привязан к кровати? — Что ж, видимо, твоё потрясение было чересчур сильным. Тебя вчера мучили сильные кошмары, ты постоянно бредил, кричал, корчился от боли, хотя в твоей палате не было никого. Санитары пытались тебя успокоить, но всё было без толку — ты находился в каком-то трансе, и никого не замечал в реальности. Пришлось усыпить, ради твоей же безопасности, — Дэйв засмотрелся на потолок, пытаясь что-нибудь вспомнить, но ничего не приходило в голову. — Хоть я и перевёлся сюда недавно, но я видел твою медицинскую карту: за все три года, что ты здесь провёл, ты ещё ни разу не терял над собой контроль, всегда вёл себя адекватно, и добросовестно лечился. Но вчера тебя, действительно, как будто переклинило. Возможно, здешняя атмосфера всё же пагубно влияет на психику, — потом Майкл заглянул в свой блокнот, и, найдя в нём нужное слово, спросил своего собеседника: — И ещё в бреду ты постоянно повторял одно имя — Люсия. Кто это?       Дэйв пытался вспомнить, ответ постоянно появлялся перед глазами, но он всё равно не знал, кто это и что ему снилось вчера. Закрыв глаза, он увидел лицо своей жены в огне, затем размытые образы, тёмные силуэты каких-то людей, быстро мелькающие события, но ничего конкретного. По этим слабым и неразборчивым видениям было невозможно разобрать, где воспоминания прошлого, а где плоды больной фантазии. Писатель так старался хоть что-нибудь уловить, что у него заболела голова. — Дэйв, ты в порядке? Всё ещё болит голова? — своим вопросом Нортон вернул его в реальность. — Я не могу ничего вспомнить… — Может, это и к лучшему. Если бы мы помнили все свои кошмары, то уже давно бы свихнулись. Порой, полезно просто забыть полученный негативный опыт, чтобы его место заполнилось чистыми и добрыми мыслями, — потом Нортон немного подумал и обратился к санитару. — Ну что ж, мне кажется, что наш друг сейчас в достаточно адекватном состоянии, и нет смысла больше удерживать его прикованным.       Здоровяк понял просьбу своего начальника и развязал ремни на кровати. Освободив Дэйва, он помог ему сесть, и затем отошёл к двери. Пациент сидел на краю кровати и смотрел в пустоту, он казался потерянным и отрешённым. Видя, как Дэйву плохо, Майкл предложил: — Может, пройдёмся? Как давно ты ел что-нибудь? — этот вопрос поставил писателя в тупик, он не знал, что ответить, поэтому психиатр взял инициативу в свои руки. — Вставай, пойдём в столовую. Вот, проветришь голову, заполнишь желудок, а там глядишь — и полегчает.       Никто не ожидал такого исхода, с непривычки Дэйв не хотел вставать, ожидая внезапного подвоха от врача, а санитар не хотел выпускать пациента, ведь до сегодняшнего дня никто так не поступал. И действительно, с чего бы новому психиатру устраивать здесь новые порядки и правила, и действовать по какой-то своей методике? И Майкл решил объяснить: — Дэйв, ты ведь пришёл сюда добровольно. Ты сам поставил себе диагноз, хотя все проведённые тесты выявили, что ты адекватен и без каких-либо отклонений. Я вообще не понимаю, по какому праву Кадоваки держала тебя здесь всё это время? Ведь тебя уже давно надо было выписать отсюда.       После этого он снова попросил санитара открыть им двери и помочь выйти писателю. Тот сделал всё, как ему велели, вывел пациента из его палаты, и остался, чтобы навести марафет в комнате, а затем запереть её. А тем временем Нортон с Дженексом медленно прогуливались по коридору, мимо других палат. В каждой палате сидели пациенты со своими странностями. Сначала медиум прошёл мимо худого мужчины с длинными густыми волосами и бородой, который говорил с человечком, нарисованным на стене: «Тише, не кричи. Туман всё слышит, а Они слушают туман». По соседству с ним сидел темнокожий пациент и молился плетёной кукле. Дальше находилась молодая девушка в смирительной рубашке, которая постоянно плачет и жалуется на жизнь. Затем писатель прошёл мимо пожилой женщины, которая играла и рисовала, думая что ей шесть лет. Рядом сидела привлекательная брюнетка, и при виде доктора, она подбежала к двери и стала кричать: «Выпустите меня! Я — секретный агент! Нужно спасать людей от паранормальных явлений! А из-за вас мы все погибнем!». А в следующей палате лежала блондинка и крикнула соседке: «Тише! Я уснуть пытаюсь!». Дальше располагались девочка, говорящая с невидимой сестрой, и парень, который без умолку говорил о каких-то проклятых картинах, особняке и отеле. Пока психиатр провожал своего пациента по этому коридору, состояние Дэйва немного улучшилось, и он уже мог ходить. Он подходил к палатам и рассматривал их обитателей: в их лицах и поведении было что-то знакомое, но что? Писатель всматривался в каждого пациента, и перед глазами мелькали их образы в разных странных обстановках и ситуациях. Но что это: воспоминания прошлого, воспоминания об увиденных сновидениях, либо просто воображение, навеянное их рассказами? Майклу было жаль этих бедняг, и он решил поделиться своими мыслями с Дэйвом: — Знаешь, я здесь ещё совсем недавно, но уже догадываюсь, что Кадоваки всё это время с вами делала. Ведь видно, что они все больны, психически и морально подавлены, им нужна реабилитация, общение, возможность разобраться в себе и причинах своего состояния. Но бывший главврач просто пичкала их разными химикатами и наркотиками. В старых записях были даже упоминания о шоковой терапии и лоботомии. Представляешь, здесь до сих пор практикуют эти бесчеловечные средневековые методы! Но сейчас же время новых технологий, уже давно повсеместно внедряются рекреация, реабилитация общением, трудом, совмещённая деятельность больных и здоровых людей, и вместо мускулистых санитаров здесь должны быть умные и вежливые психологи. — Согласен, но при чём здесь я? — спросил Дженекс, разглядывая спящую блондинку и пытаясь вспомнить, почему она ему так до ужаса знакома. — Почему вы меня выпустили и сопровождаете, как важную особу? Или это такой новый метод лечения? — Не ищи подвоха, писатель. Ты ведь, действительно, особенный. Ты в здравом уме, абсолютно здоров, но всё равно раскаиваешься, и потому пришёл сюда. Послушай, ты не виноват в пропаже Люси. А эти кошмары и видения наверняка были искусственно навязаны препаратами и этой негативной атмосферой. Могу поспорить, что прошлый врач держал тебя здесь для исследования воздействия атмосферы сумасшествия на здоровую психику. Тебе исподтишка подсовывали лекарства и внушали разные невероятные идеи, а твоё бескрайнее воображение писателя послужило основой безумия, и в итоге — эксперимент удался. В течении последнего года тебе постоянно мерещились невозможные и потусторонние вещи, твоё сознание выпало из реальности. Пришлось ограничить твоё потребление лекарств, но, как и ожидалось, вчера из-за этого у тебя случилась сильнейшая ломка. — Хорошо, что никто не пострадал, — подумал вслух Дэйв, продолжая медленно идти по длинному коридору. — Но вы не ответили на мой вопрос. — Как я уже сказал, я в этой лечебнице всего несколько дней, но чтобы освоиться и радикально изменить технологию лечения и реабилитации, понадобятся месяцы. Твой случай пока самый простой, и я хочу попрактиковаться. Если получится в короткие сроки вернуть тебе любовь к жизни, значит и остальных возможно исцелить. И ты мне в этом поможешь, если расскажешь всё о здешних пациентах и о том, что ты здесь пережил.       Собеседники уже почти прошли коридор, подошли к лестнице, как из последней палаты раздался звон цепи, грохот и приглушённое мычание. Писатель подошёл к двери и увидел через окошко ещё одну странную пациентку. Молодая женщина была закована в смирительную рубашку, прикована к коляске, руки и ноги были намертво связаны цепями, а рот закрывал кожаный намордник. Волосы были коротко пострижены, зелёные глаза светились от безумия. Дженекс засмотрелся в её глаза и перед ним снова показались непонятные картинки и образы, создавалось впечатление, будто он знает пациентку и тесно с ней связан. А девушка своим пронзительным взглядом гипнотизировала, и по складкам на щёках и морщинкам по бокам глаз было заметно, что она маниакально улыбается. Окончательно напугала Дэйва внезапная речь доктора: — Однако, есть случаи, которые не подлежат лечению. Я не знаю, что с ней делала моя предшественница, но мне кажется, что с этой красоткой я буду мучиться дольше всего. Её случай можно действительно воспринять, как одержимость Дьяволом, но мы ведь оба знаем, что такому состоянию есть более рациональное объяснение. Но она не позволяет себя обследовать: вырывается, дерётся, намеренно и с удовольствием калечит себя и всех подряд, на анестезию уже не реагирует, и даже съела свою медицинскую карту! Поэтому я не знаю, как её зовут, и до сих пор не могу найти к ней подход. Другие доктора говорили, что она постоянно говорила на неизвестном языке, часто упоминала Сатану, все стены и пол исписала оккультными символами и фразами, поэтому пришлось их закрасить. А однажды она попыталась покрасить себе волосы своей кровью, но потом сильно разозлилась, что они стали коричневыми и слиплись, поэтому её на лысо постригли, чтобы она не вырвала себе волосы.       Дэйв не хотел отводить взгляд от странной пациентки, и разговор о ней мог продлиться надолго. Но к двери подошёл невысокий лысый санитар с коробкой в руке и отодвинул писателя, сказав: — Простите, но нашей красавице пора делать укол.       Мужик открыл дверь и вошёл в палату, но, перед закрытием, Нортон придержал дверь и сказал подчинённому: — Только прошу, будь понежнее с ней. Надо постепенно снижать ей поступление препаратов. Нужно, чтобы она вылечилась, а не свихнулась окончательно.       Санитар кивнул и захлопнул дверь, а Майкл пошёл дальше к лестнице. Но перед тем, как дверь закрылась, Дэйв услышал знакомый женский голос, который произнёс лишь слово «медиум», а потом тихий смех. Дженекс знал, что в своей маске эта неизвестная пациентка не могла что-либо сказать, но и поверить, что этот голос ему просто послышался, он не мог. Голова снова заболела, перед глазами промелькнули непонятные видения, но психиатр вернул писателя в реальный мир и провёл его вниз по лестнице в столовую для персонала.       Обед у санитаров и другого персонала давно прошёл, и повар уже начал убирать своё рабочее место. Нортон посадил своего пациента за стол, и пошёл заказать что-нибудь из оставшейся еды. Дэйв в это время смотрел в окно, там уже шёл дождь — как-то подозрительно быстро изменилась погода. Но эти капли, бешено бьющиеся о стекло, успокаивали лучше, чем ослепляющие лучи солнца. И в этой спокойной атмосфере было легче размышлять. Толи это от того, что действие наркоза уже прошло, толи потому, что писатель отдалился от своих кричащих безумных соседей, но постепенно мысли приходили в норму. Он вспомнил своё прошлое, книги, Люси, начал вспоминать свой сон. Но этот сон был таким реальным, что не возникало сомнений, что Дэйв действительно пережил все эти события. И те люди, которых он видел во сне, они сейчас сидят в палатах рядом с ним. И Люсия… теперь понятно, почему вчера он постоянно повторял это имя, и почему оно казалось таким знакомым. Но почему такое чувство, что Дэйв до сих пор спит?       В раздумьях Дэйв не заметил, что к нему уже подсел Майкл и поставил на стол две тарелки с супом. И пока писатель строил свои теории, психиатр начал трапезу, но всё же поинтересовался: — О чём задумался? — Я, кажется, начинаю вспоминать, что было в том сне, — пробормотал Дэйв, всё ещё витая в облаках. — Ну, расскажи, может и полегчает. — Я был медиумом, видел призраков и демонов, — с пустым взглядом, как будто в трансе, рассказывал Дженекс. — Но, я был уверен, что скоро умру. И пришлось заключить сделку с Дьяволом, чтобы прожить ещё хоть день. Приходилось выслеживать и ловить ей тёмные души для этого… — Ей? — хотел уточнить Нортон. — Этот дьявол принял облик моей жены, и она называла себя Люсия. — Так вот, значит, откуда взялось это имя? — Она была так похожа, и с другой стороны — абсолютно другая. Она меня пытала, издевалась, вытворяла ужасные вещи… Но, с другой стороны, она во многом была права. — Я, кажется, начинаю понимать, — Нортон попытался своей речью успокоить пациента. — Люсия — это лишь абстрактный образ в твоём сне. Это — напоминание о пережитом тобой с Люси. Возможно, твоё подсознание таким образом пытается справиться с чувством вины. Либо ты просто пытался представить, как себя чувствует Люси с её точки зрения. Заглядывать кому-то в душу и представлять себя на чьём-то месте — невероятно сложно, и поэтому, возможно, твоя сущность разделилась. В своём сне ты мог частично управлять собой, принимать важные решения, и в то же время ты всё ещё на подсознательном уровне зависел от супруги. Ты постоянно спрашивал её совета, представлял себе её мнение и точку зрения, и таким образом создал себе воображаемого собеседника, с которым можно было поделиться своими чувствами. — Но, Люсия не была мирным собеседником, она была подобна врагу или жадному сопернику. Она постоянно мною командовала, издевалась, играла с моим воображением. С ней невозможно было нормально общаться, она — настоящее зло! — Хорошо, значит теперь твоё сознание поняло свою ошибку и пытается бороться. Но, чтобы полностью справиться с Люсией, ты должен отречься от своего чувства вины. Ты должен понять, что ты не в ответе за смерть Люси. Ты не виноват! Хоть бы сколько раз твоя вторая сущность не напоминала тебе об этом, ты должен сопротивляться. Дэйв, ты должен навсегда усвоить: Люсия не существует! И когда ты окончательно поймёшь это, твой персональный Хайд оставит тебя в покое. — Нет, — задумчиво сказал Дэйв. — Она всегда будет рядом. Даже сейчас она здесь… сидит остриженная и закованная в своей палате. Эта несчастная сумасшедшая назвала меня медиумом. Она всегда будет напоминать мне о Люсии. — Не волнуйся, это ненадолго, — сказал Майкл, доев свою похлёбку. — Я тебе обещаю, что ты быстро вылечишься и уйдёшь отсюда навсегда. Как можно дальше от этого безумия, мистики, духов и демонов, и напишешь ещё с десяток интересных книг.       И в этот момент к ним подошёл повар, забрал пустую тарелку, и поставил на стол тарелку с жареным стейком: — Прошу, док, как раз вам осталось. — Спасибо, Саймон. Дэйв, а ты будешь? Или лучше сразу десерт? — Саймон? — Дэйв задумался, и внезапно ему в голову ударила куча воспоминаний и видений. — Я тебя знаю, я помню, я тебя видел… во сне, — писатель стал вспоминать, и при этом бормотал, озвучивая свои мысли. — Вы над ней издевались, а она убила твоих друзей, и ты её за это зарезал. Но она потом отомстила… Ты ведь умер. Как такое возможно? — Что за чёрт? — повар ничего не понимал, и такие неожиданные откровения его напугали. — Док, а вы уверены, что ему здесь место? Мне кажется, что пациенту стало только хуже. — Не волнуйся, — спокойно ответил психиатр, доедая свою похлёбку. — Это — проверенный метод. Но для полной реабилитации нужно время. — Я вспомнил, я всех их вспомнил… — продолжал размышлять Дэйв, а повар ушёл к себе, чтобы больше не слушать его бредни. — Мои соседи по палате: Стив, Алиса, Бен, Дейзи, Кира, Брэд, Лиза… И санитары: Макс и Марк… Но, они все мертвы. Я знаю! — и вмиг поведение Дэйва изменилось: он перестал спокойно сидеть, а начал уже яростно доказывать свою правоту, при этом чуть привстал и опёрся на стол. — Это был не сон! Все в этой лечебнице давно мертвы! Кроме Лизы…, но почему она здесь? Что с ней случилось? — Тише, друг, успокойся, присядь. Ты отдаляешься от реальности. Нужно держать себя в руках. — И ты… Майкл Нортон… Я знаю тебя. Ты был агентом Отдела исследования паранормальных явлений. Но, впал в кому после просмотра видео из отеля «Путник». Ты не можешь здесь существовать. Кто же ты? Где я? Что здесь происходит? — О чём ты говоришь? Ты бредишь. Прошу, присядь и успокойся, — спокойно говорил Нортон, нарезая своё мясо. — Отвечай!!!       Крикнув это, Дэйв смахнул со стола свою тарелку с супом, и она полетела на пол, расплёскивая содержимое. Но, не долетев до пола, блюдо зависло в воздухе. Дженекс оглянулся, и всё вокруг застыло: растянувшиеся капли дождя за окном, Саймон при уборке плиты, кто-то в белом халате проходил мимо и застыл за дверью. И только Нортон продолжал трапезничать с нормальной скоростью. Дэйв смотрел на него и не мог поверить своим глазам. Может, психиатр его загипнотизировал, или это ему мерещится, может быть это — продолжение сна. Или, может, он залез в голову медиума и искривляет восприятие реальности, как Люсия… Стоп… А где Люсия? А может это Люсия приняла облик Нортона и воскресила всех этих мертвецов, чтобы позабавиться? Но нет, они слишком разные, Люсия бы не протянула и минуты, притворяясь вежливым врачом. — Так это всё нереально? — задумался Дэйв. — Ахаха, а ты не так прост, каким кажешься, — решил заговорить психиатр после того как проглотил очередной кусок стейка. — Хоть ты часто терял связь с реальным миром и воображал невероятные вещи, но ты не утратил своё критическое мышление. Я поражён! А теперь, пожалуйста, сядь и ответь на один вопрос.       Нортон медленно провёл рукой перед собой и всё вокруг изменилось: люди исчезли, тарелка с супом вернулась на стол, как ни в чём ни бывало, а за окном снова пошёл дождь. А Дэйв всё так же стоял, застывший от неожиданности. — Я сказал, сядь!!! — Майкл крикнул на пациента, отчего даже стены содрогнулись, и писатель упал на свой стул. — Вот, хорошо. А теперь скажи, что значит «реальность», по-твоему? — и вдруг они, вместе со всей мебелью и едой, переместились на потолок, а капли дождя за окном стали падать горизонтально. — Может, реальность — это место, где ты находишься прямо сейчас, или где ты хочешь быть, либо где ты должен находиться? Или же это — чувство, ощущение окружающего пространства, когда ты знаешь, что всё вокруг тебя настоящее, материальное, и не исчезнет без следа в следующий момент? А, может быть, это всего лишь самовнушение? — затем он отрезал ещё кусочек мяса, наколол на вилку и начал объяснять на его примере. — Если ты голоден — желудок посылает в мозг сигнал, и ты понимаешь, что пора подкрепиться. Ты смотришь в тарелку, касаешься вилки, ощущаешь аромат, пробуешь блюдо на вкус. При этом твой мозг получает определённые электрические сигналы, которые ему передают специальные сенсоры: глаза, уши, нос, кожа, язык. Твой мозг воспринимает эти сигналы, как правдивую информацию, и подтверждает: «Да, это — действительно еда, и ты сейчас по правде её ешь». Но, сенсоры можно обмануть, сигналы — изменить, каналы, по которым проходит информация в мозг, — искривить. Этим ведь и занимается гипноз и внушение, и именно поэтому сны кажутся такими реалистичными. И поэтому можно сделать вывод: реальность — это иллюзия. Мы видим вокруг себя то, что мы хотим видеть, что нас научили видеть в окружении, или то, что внушили школы, религия, собеседники, СМИ. — То, о чём ты говоришь, это — мировоззрение. А реальность — это то, что есть вокруг нас, независимо от того, что мы видим или хотим видеть, — поправил собеседника Дэйв. — Верно! Можно сколько угодно всем объяснять, что я сейчас ем вкусный жареный стейк, но другие люди будут видеть в нём труп убитого животного, а более опытные скажут, что это был телёнок. Но, лишь немногие увидят в этом куске плоти источник энергии и необходимых веществ для нашей жизни. А истиной является то, что все эти версии — это несколько граней одной правды. Всё всегда зависело, и будет зависеть от точки зрения. И отсюда вытекает мой второй вопрос: реален ли мир, в котором ты находишься прямо сейчас?       Писатель застыл в раздумьях. Ответ «нет» был бы очевидным, если бы не был заметен подвох в этом вопросе. Если эта столовая, эта лечебница, этот мир не существует, тогда как Дэйв может существовать здесь? Возможно, его сознание оказалось запертым у себя в голове, и всё вокруг — действительно иллюзия. Но тогда почему его собеседник существует отдельно от его сознания? Почему Дэйв не может контролировать Нортона и предсказывать его действия? А, может, Майкл воздействует на него из вне, вселился в его мысли с помощью гипноза? И где же Люсия? Неужели она исчезла, когда Дэйву вырезали опухоль головного мозга? И на пустом месте, где была она, поселился этот психиатр. В непрерывных поисках ответа, он и забыл, что его желудок давно бурлит, моля о пропитании. И писатель с опаской и осторожностью начал пробовать суп, при этом проверяя свою теорию. На удивление, еда казалась действительно настоящей: есть вкус, все ингредиенты ощущаются на ощупь, чувствуется, как жидкость растекается в животе. Дэйв продолжал жадно есть, а психиатр молча наблюдал, терпеливо дожидаясь ответа. И когда пациент опустошил свою тарелку, он наконец выдал своё решение: — Мне кажется, что этот мир реален… но, он другой. Я нахожусь где-то за пределами Земли. — Хорошо, молодец! — Тогда получается, что ты — не человек. Тогда кто же ты? А главное — зачем затащил меня сюда? — Великолепно! Твоё логическое мышление выше всяких похвал! Что ж, раз ты меня так быстро смог раскусить, значит нет смысла больше скрывать от тебя всю правду. Если ты не против, давай-ка сменим декорации…       С этими словами, Нортон хлопнул в ладоши, и помещение начало преображаться. Стены, пол, потолок, вся мебель и всё вокруг рассыпалось, кроме места, где сидели двое собеседников. Свет погас, в комнате наступила кромешная тьма, которая стала тускло освещаться алыми трещинами на стенах из текучей смолы. Затем из этой смолы вынырнули лица, застывшие в агонии. Пол являл собой мозаику из сложенных могильных плит. А с недосягаемого потолка свисли цепи с крюками, а на этих крюках нанизаны черепа с высохшей плотью. Майкл встал из-за стола, и оставшаяся мебель тоже провалилась под землю. А стул Дэйва превратился в сотню рук, которые теперь крепко держали его. Вокруг заиграла жуткая органная симфония, а Нортон превратился в худого истерзанного монстра с отрезанной верхней половиной головы и обгоревшими крыльями, и сказал грубым звериным голосом: — Меня зовут Азазель. Добро пожаловать!