Maybe

Юзуру из последних сил нарезает круги по крытому катку, изредка срываясь на двойные прыжки. Тело уже отказывается слушаться и настойчиво пытается достучаться до хозяина, который не хотел уходить до последнего, падал и поднимался снова, чтобы повторить программу и отработать не получающиеся элементы. В какой-то момент он замечает знакомую фигуру на трибунах, одетую в черную толстовку и с накинутым на голову капюшоном. Фигура не смотрит на лед, а сидит на скамьях полубоком, слушая музыку, и на месте дергается, словно его кусают блохи. Юзу усмехается – Чонин снова думает над новой хореографией, но уходить со льда не спешит, катаясь еще около часа, и повисает на бортике, чувствуя, что способен заснуть прямо так, когда ему в грудь больно упирается металл. Чонин неторопливо подходит к обмякшему телу и помогает надеть на лезвия защиту, чтобы пойти к раздевалке и разуться. Юзу валится на скамью и вздыхает, облокачиваясь на дверцу шкафчика и прикрывая глаза. - Еще немного, - стонет он, и тогда Чонин опускается на одно колено перед ним. Юзу приоткрывает глаза и поворачивает голову, чувствуя легкое прикосновение к икре. Ким осторожно расшнуровывает его коньки и, сняв, отставляет в сторону. Ханю снова откидывает голову и блаженно стонет, когда сильные пальцы начинают ловко и бережно разминать уставшие ступни, пробегаясь по лодыжкам и икрам. Чонин уголком губ улыбается и роняет: - Жду в коридоре, - и выходит за дверь. Пять минут Юзу еще сидит, силясь собрать свое тело и дотащить его до душа. Еще пятнадцать он стоит под теплыми струями и немного оживает, словно вода забрала с собой его усталость. Семь минут он одевается – белье, носки, джинсы и серая толстовка поверх простой белой футболки. Волосы, подсушенные полотенцем, торчат в разные стороны, и Ким неодобрительно хмыкает, вскользь замечая, что неплохо было бы их высушить феном. - Ты итак заждался, - парирует фигурист, закидывая на плечо рюкзак со спортивной формой. Мешок с коньками отбирает Чонин, натягивает ему капюшон до самых глаз и приобнимает за плечо, пока они неторопливо бредут к корпусам их общежитий. Улицу окутывает вечерний туман, с которым смешивается дым от сигареты изо рта Чонина. Юзу уже привык к этому пассивному курению и краем глаза наблюдает за небрежно-расслабленным смуглым парнем, чьи темные глаза безразлично пытаются разглядеть звезды. Юзуру выворачивается и переплетает их пальцы. Ким поворачивается и несколько мгновений смотрит, прежде чем поцеловать тыльную сторону запястья, провести губами до костяшек и прикоснуться ими к каждому пальчику. Теперь от руки Ханю будет пахнуть сигаретами, но он только крепче стискивает пальцы и прижимается плечом к чужому плечу. Их совместная комната в общежитии встречает парочку мертвой тишиной и темнотой, слышно только, как в ванной комнате капает вода. Они проходят вглубь, зажигают свет и раздеваются, вешая толстовки на плечики, а кроссовки и сумки зашвыривая в угол. - Есть будешь? – спрашивает Чонин, а Ханю отрицательно мотает головой. Тогда Ким за руку ведет его в их комнату, садится на кровать, прижимается спиной к стене, устраиваясь с наибольшим комфортом, и наблюдает, как Юзу, будто гибкая тоненькая кошечка, карабкается к нему на колени. Дразня, он наклоняется низко-низко, чтобы его дыхание ощущал губами Чонин, не выдержал и потянулся первый сам, кусая нижнюю губу и подтягивая к себе ближе наглого провокатора. - Что случилось? – Юзу знал, что таким тихим Чонин бывает только тогда, когда... - Знаешь, - смеется он, наконец, мимолетно целуя еще. – Я сегодня снова выиграл... Зачем?.. *** Золотые дети искусства, будущая надежда спорта, музыки, танцев, живописи, скульптуры, литературы и прочего. Элита, обучаемая в самой престижной Академии искусства, для которой важен лишь твой талант. Академия, где конкурс огромный, и поступают только лучшие из лучших, а каждый выпускник потом занимает высокое звание в мире искусства или спорта. Утром – обязательный минимум наискучнейших дисциплин, типа математики, географии или экономики, на которых половина просто сидит и плюет в потолок, а другая половина самозабвенно дрыхнет после муторных тренировок, зная, что им нарисуют тройбаны в любом случае, потому что они здесь не за этим. Потом – обед, а после – профильные дисциплины и личное время, отведенное самостоятельным тренировкам, на которых никто не сачкует – это оно, это их. Дети, с малых лет распиханные по секциям и кружкам, ныне молодые люди, абсолютно сосредоточенные на своей карьере, прущие напролом, сметая на пути любые преграды, терпя любую боль, гонясь за какой-то призрачной мечтой «стать лучшим». Здесь нет конкуренции, здесь каждый равен, у друг друга можно многому научиться, потому что стили студентов абсолютно разные, но доведенные до совершенства, стоя у мольбертов и стирая кистями пальцы до мозолей, сдирая горло до боли в кабинете музыки, натирая больную спину болеутоляющими мазями и снова становясь к станку, наплевав на синяки и многочисленные ссадины выходя на каток и тренируясь до потери сознания. Золотая молодежь, напрочь лишенная детства и человеческих чувств, банально не умеющая любить... Не удивительно, что они теряются в попытках создать эту иллюзию, пусть на короткий миг утонуть в тепле чужого тела и обжигающем наслаждении, чтобы утром ползти на занятия и продолжать пытаться шагнуть на следующую ступень, чтобы дойти до вершины лестницы «совершенство», до которой, возможно не доходил никто. Они осознают это, им страшно, но тело, привыкшее к подобной программе «робота» подчиняется беспрекословно. *** Юзу дорожкой коротких поцелуев ползет от скул к шее, покусывая нежную кожу, слыша, что Чонин чуть не мурчит от удовольствия, поглаживая его по спине. - Забей. Нам давно пора смириться, что мы машины для завоевания побед, - усмехается японец, а Чонин не может отвести взгляд от хитрых и безумно притягательных лисьих глаз и этой улыбки маленького дьяволенка. - Сделай мне хорошо, малыш, - просит он, и довольно выдыхает, когда Юзу, чмокая его в губы, спускается с кровати и устраивается между его разведенных ног, сжимая приподнявшийся бугорок. Чонин молча смотрит на него, Ханю тоже не отводит глаз, когда расстегивает ширинку и достает его член из штанов, не утруждая себя стянуть их с чониновской задницы. Ким давится воздухом, когда ловкий Юзу берет его в рот сходу до половины, прижимает его языком к небу, а потом выпускает до головки и начинает посасывать ее с пошлыми чмокающими звуками и нескрываемым наслаждением, выстанывая что-то набитым ртом и пуская по органу вибрацию, заставляя Чонина коротко выругаться и вцепиться в покрывало. Юзу издевается, медленно двигая головой, отстраняясь и втягивая яички по одному, облизывая основание и дразня уретру язычком. - Хватит, - стонет Чонин, на глаза которого накрадывается черная пелена безумия, полного сумасшествия и беспредела. Ханю сжаливается и берет быстрый темп, на который только способен, а Чонин толкается бедрами и сжимает чужие волосы и оттягивает его от себя, когда чувствует, что почти все. - Ты чего? – спрашивает Ханю, а Чонин сконцентрирован на тянущем чувстве в паху, потому что смотреть на Юзуру, рот которого измазан в слюне и его естественной смазке, невыносимо до боли в яйцах. - Я... - Э-э-э, нет, так не пойдет, - усмехается Юзу, откидывает руки, слабо сопротивляющегося Чонина, трется щекой о его стояк и снова посасывает, надрачивая рукой основание. Чонин прикусывает внутреннюю сторону щеки до крови, и кончает тому в рот. - Так лучше, - Юзу продолжает поглаживать обмякающий член, а Чонин осоловело смотрит на свою сперму на краешке его рта, стекающую к подбородку. Это не хуже виагры, и он рывком тащит его на себя, укладывает на кровати и устраивается сверху, стирая ладонью белесую жидкость и выцеловывая щеки, нос, подбородок, лоб, глаза, старательно избегая губ. Ханю недовольно мычит, тогда Чонин кусает его в кадык и помогает стянуть футболку и расстегнуть штаны. Юзу стаскивает с Кима его майку, ждет, пока он разденется и поможет ему стянуть узкие джинсы, и прижимается к нему так крепко как может, находя губы, но тот в последний момент уворачивается. - Не хочешь после себя? – обижается Юзуру, но видит, как по губам Чонина прошлась ухмылка, понимает, что теперь дразнят его, зная его жадность до поцелуев и фетиш по пухлым мягким губам. Чонин подается вперед и двигает бедрами. Тихий скулеж и требовательный жесткий поцелуй, вырывающий дыхание, а палец Чонина проскальзывает в дырочку, находя привычный угол и чувствуя, как дрожит и ломается под ним тонкое тело. Юзу хорошо, он вцепляется ему в шею, гладит грудь, зацепляя ногтями соски. Растяжка им не нужна – трахаются они довольно часто, но Чонин не может отказать себе в удовольствии исследовать эти шелковые податливые стенки, а когда чувствует, что его мальчик сейчас отойдет в мир блаженства без него, то резко входит. Немного больно, от этого появляются слезинки в уголках глаз, но Юзу терпит, и расслабляется окончательно, когда Чонин впивается в его губы и не отпускает их до самого конца. Они лежат на кровати, пытаясь перевести дыхание. Юзу ерзает, чувствуя, что из его задницы вытекает сперма, но вставать нет сил. Он перекатался и без того, а тут еще Чонин. - Не встанешь в ванну? – лениво удивляется Ким, закуривая и потягиваясь. - Не могу, - признается Юзу, и удивляется, когда Чонин тушит едва начатую сигарету, встает и выходит. Он скрывается в ванной, и через пару секунд оттуда слышится шум воды. Он возвращается еще через некоторое время, поднимает почти заснувшее замученное тело и бережно опускает в приятную теплую воду. Юзу жмурится от удовольствия и приятного яблочно-коричного запаха пены. Ким осторожно омывает его плечи мягкой мочалкой, моет спинку, и парень тает от невинных прикосновений. - Иди ко мне, - просит он, Чонин кивает и, сняв с себя халат, опускается позади него. Юзуру опирается на его грудь спиной и ощущает, как Чонин чмокает его макушку, шею и плечи. - Не надо, - он останавливает его руки, когда те поглаживают его бедра, поднимаясь выше и сминая ягодицы. – Я правда устал. - Я только поглажу, - успокаивающе шепчет Ким на ухо, а от приятного щекочущего дыхания безумно приятно. Юзу поворачивается и благодарно целует его в щеку, обмякая в сильных объятиях и балдея от нежных касаний. - Пора вылезать, - шепчет Чонин задремавшему и разнеженному парню, и тот сонно кивает, поднимаясь и разбрызгивая воду. Чонин обмывает их обоих от ошметков пены и замечает, что полотенце он взял одно. - Иди сюда, - Ким вытирает, растерявшегося было Юзу, затем себя, обнимает его за плечи сзади, накинув на них обоих полотенце. Так они доходят до кровати и одеваются в пижамы. - Ляжешь со мной? – спрашивает Чонин, как бы между прочим, хотя внутри переворачивается и орет, что отрицательному ответу он, мягко сказать, будет недоволен. - Чонин, это ведь не просто трах, - тянет задумчиво Юзуру. - С чего это ты спрашиваешь? – откровенно удивляется Чонин, особенно способности соседа философствовать в таком состоянии. - Я утверждаю, а не спрашиваю, - спокойно отвечает он, поднимая глаза, похожие на черные бездонные дыры, которые засасывали каждую частичку души. – Это не похоже на простой трах без обязательств. - Может быть, - жмет плечами Чонин, как можно равнодушнее. Это странно, осознавать, что вот так просто на минуту можно почувствовать себя по настоящему свободным, выпустив чувства, научиться... Любить? - Может, - Юзуру кусает губы. – Так, можно лечь с тобой? - Ага, - кивает Чонин, устраиваясь у стены и повернувшись к ней. Он чувствует, как маленькие цепкие ручки обхватывают его талию, а дыхание щекочет шею. Внутренности крутит. - Я... люблю тебя... наверно, - шепчет Юзу совсем сонно и утыкается лбом в широкую спину. Чонин думает, слышит, как сопит его сосед, цепляясь за его пижамную кофту, переворачивается к нему лицом и обнимает, прижимая к себе. Пусть и рука затечет совсем скоро, но... - Я тоже... наверно...