***
Ордынское Иго.
Иду по снегу. Холодно. Больно. Я опять сбежал из дома. Сестры, наверное, беспокоятся. Как же тяжело идти, утопая в сугробах... Снег падает. Белый, легкий. Хлопьями на землю ложится. А от малейшего ветерка - кружится, будто в вальсе. Это так красиво! Стягиваю варежку с озябших пальцев. Дотрагиваюсь до царапины на щеке. Спекшаяся кровь неприятно стягивает кожу. Недавно появилась. Я помню, что тогда было... Лед треснул. Едва успел отойти. Думал, в воду упаду. А там еще холоднее. Умереть - не умру, но... Ладно. А тевтонцев не жалко. Они сами на озеро пошли. Домой не хочется. Даже не смотря на то, что очень холодно. Генерал Мороз не щадит. Хотя... я даже не обращаю внимания на холод. Привык. Каждый год же. Только больно очень. Раны еще не зажили. И внутри... Как будто разрываюсь. Огонь по венам течет, вместо крови. Почему нельзя жить в мире? Зачем все это? По щеке скатилось что-то горячее. Слеза?.. Непослушными руками дотрагиваюсь до уже остывшей капельки. Надо возвращаться. Золотая Орда опять будет кричать и бить. Опять Украине придется промывать царапины леденющей водой. Но зато я там не один. И там тепло. И огонь. Такой рыжий, такой бурный. Интересно, а если я съем льдышку, князья перестанут воевать?..***
"Мной овладевает жгучая ярость, когда я слышу от сверстников, что они - расисты. Да, да, был такой инцидент. Правда, после того, как я чуть не наорала на них, эта дурь вышла из их голов. Ну, либо, при мне они об этом не говорят. Недавно, может, недели три назад, или месяц назад, (что не суть важно. Я давно уже поняла, что время летит очень быстро. Даже слишком.) я слышала один разговор. Может быть, я сильно придаю этому значение, может быть, эти дети просто не понимают?.. Но смысл разговора сводился к тому, что дети похвалялись (!) тем, что у них фашистские деды, отцы. Мне тогда чуть не стало плохо. И хорошее настроение, что было в тот момент, мгновенно испарилось. Все с той же добродушной улыбкой, притворяясь, что всего этого разговора не было, что я не слышала эти реплики, я перехватила ремень от чехла своей шестиструнки и вышла из этого образовательного учреждения чуть ли не бегом. Знаете, меня подобное очень сильно ранит. Аж слезы наворачиваются. Пожалуй, это одна из тех редких вещей, которые выводят меня из себя, выбивают из колеи. Ну что же. Заговорилась я с вами. От темы увела."***
Наполеоновские завоевания
Я смотрел с холма на зарево внизу. Гори, Москва, тебе еще воздастся заслуженная кровью похвала! Поэтично. Как стихи. Жаль только, иначе было нельзя. И пусть, пусть в груди разливается огонь. Пусть в сердце болью отзывается каждый толчок. Я стерплю, как терпел и раньше. Стерплю и раны, что едва подсохли, ту боль, что пульсирует при каждом движении. Так надо. Но из-за чего все это? Почему? Зачем? Разве нельзя жить в мире? Видимо, нельзя. Ну что же. Буду терпеть. Не в первой же. Жаль только, один я здесь. Это... больно? Может быть. Тоскливо. Одиноко. Холодно. И мерзнет не тело - душа. Ничего. Это ведь конец. Ведь правда же, да? Конец? Не нужно будет больше слышать стоны раненых, и боль, впитавшуюся в землю, я тоже больше не почувствую? Интересно, а как там сестренки?..***
"Я пишу, но мне неимоверно больно не то, что читать красивые, эмоциональные рассказы о ВоВ, но и пустые, бездушные доклады, сухо рассказывающие о цифрах погибших, без вести пропавших, потерявших что-то. А ведь еще не всех нашли. И не всех найдут. Даже за двадцать, нет, тридцать, сотню лет! И мне больно от этого. А еще, мне больно видеть, как опускается, деградирует наш народ. Отдаляется от других стран. Становится беспринципным и морально убогим. Тупым. Стадом. А ведь ради будущего столько крови пролито! И знать, это не понимать, чем пожертвовали предки ради нашей свободы."***
Великая Отечественная
Крики боли, вопли ярости, свистящие в воздухе пули и взрывающиеся снаряды слились для меня в один невыносимо жуткий и громкий звук. Это было... подло. И больно. Глубокие раны есть у всех из нас. Но мне обидно еще и за сестер. За Украину, наверное, еще больше. Её ударили прямо по сердцу. Я знаю, я помню, как это больно. Беларусь, наверное, боится. Боится, но сражается. Вместе со всеми. А иначе ведь никак. В душе, в том уголке, где слились души людей, я чувствую все. Их боль, их отчаяние, ярость, надежду, веру. Боль - от потерь. От тех, что уже были, и что еще грядут. Отчаяние, способное придать в три раза больше сил, чем гнев. Ярость от подлости, ярость, с которой сражаешься за все то, что у тебя есть. Надежда, что выживешь, встретишь жен, детей, матерей. И вера в то, что выстоим. Как и раньше. О, я помню каждую смерть, что была прежде! Этого не забыть. Но сейчас... слишком много. Слишком больно. Надеюсь, переживем. Мы все. Наш народ. И все равно боюсь, боюсь проиграть, упасть на колени, сдаться. Хотя иногда так хочется, хочется положиться на его доброту и совесть. Которых нет. И ведь знаю, что если не выдержу - погибнут все. Надо держаться. Прорвемся. Перетерпим. Оправимся. Как и раньше. Как и всегда. Выдержим. С Богом - перекрестясь, - снова в бой. И пусть раны болят и лопается свежая корочка крови, что застыла на ранах, пусть сердце отдается болью. Я стерплю. Потом заживет. Потом ведь все будет хорошо. Друзья будут. Всем будет весело. Счастье будет. Потом. После войны. Ведь правда же, да?