Как отделаться от Главы ДК?

Сегодня Хибари встал много позже обычного. Ежедневно он просыпался ровно в шесть часов утра, позволял себе поваляться в кровати минут десять-двадцать, чувствуя приятную дремоту, и только потом вставал, принимаясь приводить себя в полную боевую готовность. А сегодня весь его режим сбился – он открыл глаза, когда часы показывали около восьми утра. Подскочив, Кёя быстро собрался, наскоро перекусил бутербродом и направился в школу. Опаздывал он, наверное, впервые за несколько лет. И это выбило из привычной колеи всегда невозмутимого Главу Дисциплинарного Комитета. К тому же, телефон с самого утра донимал своей однотипной мелодией. Собственно, из-за него Хибари и проснулся. Звонил Кусакабе, и на протяжении получаса чёртова трель не прекращалась. Хибари не брал трубку, прибывая в как никогда скверном расположении духа. Его бесило абсолютно всё, на что только падал его уничтожающий, ко всем чертям собачьим, взгляд. Шаг Хибари был быстрым, уверенным и твёрдым. Он ходил так всегда. Кроме тех прогулок с Хранительницей Ураган. Там Кёя старался идти медленнее, будучи неуверенным, что девушка поспеет за ним… Честно говоря, всё это время она никак не выходила из его головы. А он даже не помнил её имени. Влюбился, называется! И почему она так ненавидит его? Неужели он настолько уродлив? Или дело всё в его характере? А может, у неё принципы? Например, ненавидеть всех брюнетов. Бейсбольного придурка же ненавидит. Хотя, лично себя Кёя брюнетом не считал. Его волосы не были абсолютно чёрными, а скорее тёмными с фиолетовым оттенком. В таких вопросах он был очень щепетилен. - Хибари. – Кёя остановился и взглянул на Кусакабе, взглядом пытаясь сказать: «Во мне проснулся хомячок, и он готов мстить». Только вот уверенности, что это выражение лица увидят, у Хибари не было – вице-президент вёл себя очень и очень странно. - Что? – рявкнул Глава ДК, заметив необычную нервозность в движениях Кусакабе. - Там... это… - пытался тот что-то сказать, но Кёя просто оттолкнул его, направляясь к огромной толпе во дворе школы. Злоба возрастала в нём, словно сорняки на грядке, и это придавало некой уверенности и твёрдости шагу. - Травоядные, - прорычал он, и услышавшие его ученики постарались как можно быстрее разойтись. Постепенно препятствий на пути к центру этого балагана становилось всё меньше, и уже можно было различить знакомую, белобрысую макушку среди всех прочих. «Не может этого быть», - подумал Кёя, остановился перед Хранительницей Урагана и шокировано замер, однако на лице его не дрогнул ни единый мускул. На рукаве белой блузки девушки красовалась нашивка Дисциплинарного Комитета. Изумрудные глаза за стёклами аккуратных очков решительно блестели. Или это виновато солнце, светившее прямо на неё. Она осмотрела всех собравшихся, заметила Хибари, как-то хитро усмехнулась и сказала: - Я предлагаю свою кандидатуру на пост Главы Дисциплинарного Комитета! Основные разговоры вмиг затихли. То тут, то там слышались перешёптывания удивлённых школьников. А Хибари никак не мог поверить: как так? Как можно ненавидеть, чтобы начать лишать того, что так дорого? Он был в замешательстве, ощущал горечь и тоску, такую глубокую, что захотелось выть от такого сильного чувства, переполняющего его до краёв: до стиснутых зубов, до щемящей боли в сердце от потерянной надежды – она не будет с ним вместе. Своими собственными руками Хранительница убивает чужие чувства, втаптывает их в грязь, разрывает на куски. А Кёя только начал открываться, только-только стал делать что-то не ради себя... А тут такое. Словно обухом по голове – так же неожиданно и чертовски больно. - Хибари? – Он почувствовал руку Кусакабе, робко лёгшую ему на плечо, но ничего на это не сказал и горько вздохнул, с тоской взглянув на девушку с повязкой ДК на плече. Чувства к ней чуть притупились от душевной боли, но она всё ещё безумно нравилась ему. Такая привлекательная. Недосягаемая. Причиняющая жгучую боль, которая продирала, чуть ли не до слёз. - Звонок прозвенел. Прошу всех разойтись по классам, - сказала она и наигранно широко улыбнулась. И снова сердце защемило от этой улыбки – она никогда не улыбнётся так Хибари. Вообще не станет на него смотреть. Глупо было на что-то надеяться, правда? Хибари вновь горько усмехнулся. А двор постепенно пустел, вскоре остались только они вдвоём. Девушка на него даже не смотрела. - Так сильно меня ненавидишь? – дрогнувшим голосом спросил Хибари. Сейчас, только на мгновение он позволит себе быть чуточку слабее, потому что больше нет сил притворяться хищником рядом с ней. - Да, - твёрдо ответила Хранительница, сжав пальцы в кулаки. Как бы Хибари хотел, что бы это «да» послужило ответом на другой вопрос. «Зря надеюсь», - подумал он и опустил голову, сквозь зубы прошипев: - Почему? Ответа долго не было, и Хибари даже начал думать, что разговаривает со своей галлюцинацией. Он взглянул на то место, где, по его мнению, должна стоять Хранительница Урагана, и увидел её. Она неуверенно переминалась с ноги на ногу, не зная, что сказать. Хибари заметил, что девушка до крови прикусила губу. Захотелось подойти как можно ближе, лёгким движением коснуться её лица, провести подушечкой большого пальца по губам, чтобы перестала так терзать их, а потом осторожно притронуться своими, ощутить её на вкус, утонуть в лёгком аромате сладкой ванили. Пометить, застолбить, сделать своей. Кёя даже пошатнулся от столь сильных чувств, переполнявших его. - Ты сам стараешься отгородиться от людей, - наконец, произнесла Хаято. - Но не от тебя. - Почему? – Взгляд её выражал непонимание, даже растерянность, и Кёя попробовал посмотреть на себя её глазами. Нелюдимое Облако. Он отгородился от людей, ненавидит общение, считает всех вокруг слабыми. У него нет друзей, он совершенно один и любит это… Неужели она боится быть отвергнутой? Стать нужной, а потом снова брошенной? Значит, нужно прояснить всё сейчас! Только вот слова никак не слетают с языка, словно прилипшие к нему. - Для меня ты выделяешься. – Он пожал плечами и как-то сжался. - Чем? – Теперь сорвался её голос. Он дрогнул, словно девушка готова вот-вот расплакаться. - Не знаю, - честно ответил Хибари. – Но твои действия вызывают во мне ответные эмоции. Всё, что ты делаешь, отражается во мне. Например, сейчас… мне больно. Слова дались с трудом – признаться кому-то в своей слабости казалось немыслимым и постыдным, тем, что обычно нужно тщательно скрывать от посторонних любопытных глаз. Но сейчас Хибари чувствовал, что нужно высказаться, рассказать то, чего сторонился, подавлял в себе долгое время. Хотя бы для того, чтобы стало легче, чтобы не он один нёс тяжкий груз собственной трусости. Открыться Хранительнице Урагана, наверное, это самое лучшее, что он мог сделать. - Тебе..? - начала было она, но замолчала, подбирая нужные слова. Взгляд её метался из стороны в сторону, в уголках глаз застыли слёзы и сейчас поблескивали на солнце за стёклами очков. - Да, - ответил Хибари, хотя даже не знал вопроса. Просто в глубине души понимал, что так будет правильнее, что именно этот ответ ожидала девушка. - Прости, - сказала она и поклонилась. Волосы нестройным потоком окружили её лицо, чёлка скрыла выражение, но Хибари отчётливо увидел каплю, что упала на землю. Кёя кивнул, ясно понимая, что девушка каким-то мистическим образом увидела его. - Давай начнём всё сначала? – спросила она, выпрямившись. Глаза её озорно блеснули. Кёя снова кивнул, и она протянула ему руку со словами: - Гокудера Хаято, Хранительница Урагана и Правая Рука Десятого Босса семьи Вонгола. – Она вполне искренне, хоть и нешироко улыбнулась. Хибари подумал, что теперь-то точно не забудет её имя. - Хибари Кёя, - в ответ представился он, пожимая протянутую руку. Ладонь Гокудеры была тёплой, и Кёя понял, что сердце пропустило удар, а затем снова забилось в ускоренном темпе, отбивая весёлый ритм. Он даже позволил себе легко улыбнуться. Теперь Кёя точно покажет Хаято свою лучшую сторону и сделает своей. Теперь у него есть все шансы быть вместе, и Хибари его не упустит!        Гокудера сидела, положив голову на руки, её клонило в сон. Только мозг продолжал думать, мешая заснуть окончательно. Чувствовала ли она к кому-нибудь когда-нибудь что-то более сильное, чем обычная симпатия? Готова ли начать встречаться с кем-то? Да. Её нравился ― да и до сих пор нравится ― самый лучший человек на планете. Тсуна. Он всегда приходил на помощь, улыбался так, что все плохие мысли сразу исчезали, доверял ей, безоговорочно, безвозмездно. А она? Уважала, верила, защищала, постоянно старалась быть рядом. Он нравился, да и сейчас нравится, до потери пульса, до дрожи в коленках, до звёздочек в глазах. Но Гокудера понимала ― это не любовь и никогда в неё не перерастёт. Почему? Потому что отношение к Тсуне основано на привычке и чувстве долга. Всё это вкупе с принципами и железной логикой не давали развиться чему-то настоящему. Это было бы возможно, и Гокудера задумывалась об этом. Но... Нет. Сейчас встречаться для Хаято ― Табу, запрет. И дело не в парнях, нет, а в ней самой. Гокудера слишком чётко уяснила для себя одну вещь: отношения ― это большая ответственность. А она была далеко неответственной, всегда полагалась на волю случая и решала все проблемы в самый последний момент, когда, казалось бы, наступил крах. Именно поэтому Хаято отталкивала свои чувства к кому-нибудь, а в особенности к Тсуне ― он такой неуклюжий, неуверенный, что, встречайся он с Гокудерой, попал бы как минимум в больницу. Подобные мысли ужасали и убивали радужные мечты, возвращая в жестокую, одинокую реальность. А ещё Гокудеру бесил публичный показ чувств. Она не читала сопливых романов, но сама разъяснила себе, что отношения ― личное дело и рассказывать о них каждому встречному-поперечному значит уничтожить, очернить, опошлить. Видя зажимающиеся парочки в переулках, Она бесилась, скалилась и не столько от обиды (хотя это тоже присутствовало), а скорее от ненависти к такого рода выходкам. Хаято мечтала о чём-то светлом, возвышенном, настоящем, как и любая другая девчонка. По крайней мере, чтобы просто не быть одинокой. Чтобы не возвращаться в пустую, холодную квартиру, пропитанную мраком и отчаянием... Гокудера подняла голову, в классе было пустынно ― большинство одноклассников куда-то ушли. - Ты представляешь, он признался, что любит меня, - восторженно пропищала девушка подруге. Она говорила негромко, но из-за гробовой тишины Гокудера всё прекрасно услышала и поморщилась. «Я тебя люблю». Какие громкие, но пустые слова, считала она. Признаваться после недели отношений ― безумство, чрезвычайная глупость. По её мнению только проверенному временем человеку можно признаться в любви. Только перетерпев вместе горечь и радость. Только спустя несколько лет. А все эти искажения реальных чувств лишь больше путают, дают ложную надежду, когда уже завтра могут сказать «прости, я полюбил другую». Действительность возвышают ужасным способом. - Гокудера, ты в порядке? - На плечо привычно легла тёплая ладошка, и Хаято обернулась. Может ли она с уверенностью сказать, что любит этого человека, Тсунаёши? Да. До потери пульса, до дрожи в коленках, до звёздочек в глазах. Она любит его, как никого другого в этом мире, потому что он для неё самый лучший! Такого больше не будет ― такого замечательного друга, как он. - Десятый, люблю Вас, - прошептала Гокудера еле слышно, а на глаза навернули слёзы. Она стала слишком сентиментальной, со сменой образа обмяк тот стержень, что и завёл её в мафию. А в словах не было ни капли романтики, и Тсуна это понял, широко улыбнувшись и ответив: - Я знаю. На сердце Гокудеры стало так легко, что та даже решилась резко встать и порывисто обнять Тсунаёши, хлюпая носом и сдерживая горькие слёзы. Ей нужно было удостовериться: она никогда не будет одна, пока Десятый рядом. И пусть им не быть вместе просто потому, что девушка слишком безответственная, главное ― они друзья. Сбитое ранее дыхание постепенно выравнивалось, а слёзы высыхали. Полностью опустошённая эмоционально, Хаято продолжала обнимать своего Босса, а тот, совершенно не ожидавший от Гокудеры таких действий, успокаивающе гладил её по голове. И им обоим было совершенно не до того, что кто-то наблюдает за ними из коридора. Скалится, хмурится от жгучей ревности. Сгорает от любопытства. И робко, неуверенно любит.