Орланд отрыл глаза и замер.
Перед глазами плыли какие-то образы, которые альфа с трудом мог разобрать. Он начал присматриваться, но ничего, кроме быстро сменяющихся расплывчатых картинок уловить не смог. Осознание происходящего приходило медленно, поэтому он закрыл глаза и погрузился в ощущения, которые сопровождали зрительные образы. Видимо, самые ранние воспоминания Рогана состояли из восприятия окружающего мира, потому что Орланд чувствовал лишь умиротворяющее спокойствие и редкие всполохи чего-то приятного и нежного, но вскоре это все исчезло. Теперь его мучали тревога и страх, которые заставляли его зажмуриться и сжаться в маленький комочек. Ощущения менялись, и в какой-то момент альфа почувствовал чьи-то теплые руки, и это прикосновение заставило его резко открыть глаза и с удивлением посмотреть на чье-то лицо. Орланд замер и как завороженный начал рассматривать это лицо, протягивать к нему ручки и пытаться поймать светлые пряди, которые падали вниз и щекотали нежную кожу. Альфа с любопытством рассматривал розоватые губы, изогнутые в мягкой улыбке, тонкий нос и прекрасные голубые глаза, которые смотрели на него с любовью. В какой-то момент Орланд замер, узнавая эти давно забытые черты лица… Это был его папа. Это лицо, его нежный и светлый образ он узнал даже спустя много лет разлуки с родителем… Разлуки? Нет…
Орланд еще раз поднял глаза и с грустью посмотрел на своего папу, понимая, что этот образ сохранился только в голове Рогана и, разве что, Арнена, потому что омеги уже давно не было на этом свете. Образы начали сменять друг друга, и альфа отстранёно наблюдал за тем, как бледный и худой малыш играл в игрушки на ковре перед камином, рядом с которым стояли огромные старинные часы. Когда маленькая стрелка доползла до той самой отметки, папа вновь пришел. Да, конечно, как он мог это забыть?.. Папа присоединился к нему, погладил его по голове и поцеловал лобик того, второго ребенка, на которого Орланд перевел взгляд, и это был никто иной, как он сам. Альфа просматривал воспоминания глазами Рогана. Шло время, образы сменялись, показывая картины игр, веселья, редких ссор и размытых очертаний брата и отца, которые особо не возились с двумя карапузами, но его это мало волновало, потому что рядом всегда был папа, который мог пожалеть, похвалить или дать лишнюю конфету за примерное поведение. Орланд улыбнулся, с нежностью наблюдая за тем, как омега возился с детьми. Он называл Рогана звездочкой, которая озаряла тьму, а Орланда – своим светом. При этом он всегда с такой любовью смотрел на детей, с таким трепетом обнимал их и целовал пухленькие щечки… Альфа даже не заметил, что в глазах папы стояли слезы…
Орланд забылся в этих образах, и, когда в очередной раз часы пробили одиннадцать ударов… никто не пришел. Они продолжали играть, думая, что им просто позволили сегодня бодрствовать подольше. Шло время, а папа так и не пришел. Вместо него появлялись отец, брат, но в основном дети были предоставлены самим себе, и, после того, как их отводили вечером в детскую, они еще долго не могли уснуть и все держались за руки, обменивались мыслями, поддерживая друг друга и успокаивая без слов, через прикосновение. Орланду казалось, что они всегда это умели, даже не смотря на то, что они не были ни близнецами, ни даже дальними родственниками. Рогана усыновили, это всплыло в сознании, когда он увидел образ отца, который о чем-то говорил с незнакомым безликим человеком в голубой рясе. Эти двое говорили долго, кидая взгляды в сторону детей, которые притихли и держались за руки, чувствуя приближение чего-то нехорошего. С тех пор, как образ папы исчез, отец стал жестче, угрюмее и часто пугал детей своим видом. Брат тоже особо не желал водиться с ними и проводил больше времени с отцом, чем с младшими детьми. Постепенно вокруг начали появляться все больше и больше чужих очертаний, которые громко шумели, и их голоса заполняли все вокруг. Этот гул все нарастал и нарастал, пока стал просто невыносимым, заставив Орланда закрыть глаза и опустить голову, чтобы хоть как-то огородиться от голосов и от агрессии, что исходила от них. «Это наш шанс…», «…нам надоела власть магов», «Пусть Ордон поглотит огонь!». «…использовать мальчишек»… «Смерть…». Орланд сжался, чувствуя страх и ужас, но в какой-то момент он замер, когда почувствовал, как его руку кто-то крепко сжал.
Это был Орланд, тот другой, из воспоминаний омеги. Он улыбался и смотрел на него, игнорируя окружающий гул. Он его успокаивал, делясь через крепко сжатые руки своими эмоциями, которые позволяли отвлечься от окружающего мира и полностью сосредоточился на картинках, которые показывал ему мальчик. Стало легче, неописуемо легче. Даже когда картины вокруг стали четче, а голоса громче и требовательнее, эта рука не отпускала его и позволяла мальчику справляться с тем, что последовало дальше. Отец исследовал их, пытался понять, как они могли обмениваться мыслями и каким образом они стали единым целым. Иногда было больно, но чаще просто неприятно и страшно, но детское сознание смазало картины, которые причиняли дискомфорт, поэтому Орланд так и не вспомнил, что происходило в то время. К добру это было или к худу, но все стало гораздо хуже, когда отец разгадал их секрет. Орланд замер, с недоверием рассматривая картины, которые ему показывало сознание Рогана. …удар плетью, тренировка, заживающая рана на руке рыдавшего мальчика, отработка Приказа, изменение кода Связи… Видимо омега не особо хотел на них зацикливаться, потому что полноценные сцены сокращались до отдельных кадров или самых ярких ощущений. Все эти картины мелькали быстро, но их дополняли воспоминания, которые были похоронены глубоко в памяти самого Орланда.
В какой-то момент все замерло, и перед альфой открылась следующая картина. Мальчики, совсем юные подростки, стояли рядом с привязанным в центре комнаты псом, который смотрел на них и вилял хвостом. Орланд плакал, точнее Роган, которого трясло от сдерживаемого страха и ужаса. В его руке был нож, а рядом стоял Орланд, который немигающим взглядом смотрел на собаку и не мог произнести то, что требовал от него отец. Этот пес уже был стар, он помнил мальчишек еще маленькими детьми и никогда не огрызался и не рычал, когда карапузы тягали большого пса за хвост или за уши. Вот и сейчас огромный добрый старичок сидел и вилял хвостом, с радостью глядя на подросших ребят, которым теперь было лет по пятнадцать. Орланд стоял, не в силах произнести Приказа, и даже крики и угрозы отца не могли заставить его. Если Роган старался не перечить никому, то чем старше становился альфа, тем смелее он перечил отцу, за что часто получал. Вот и сейчас, когда накал достиг предела, Орланд разозлился и закричал на альфу, сказав, что никогда не сделает ничего подобного и даже самое жестокое наказание не заставит его. В этот момент Роган испуганно замер, с ужасом посмотрел на побагровевшее лицо отца, ожидая от него ответную реакцию. Орланд чувствовал, какой ужас и оцепенение испытывал в этот момент мальчик, знал, как тому стало больно и тяжело дышать. Только на этот раз отец не метнулся к альфе и не потащил его из зала прочь.
На этот раз он схватил Рогана и, не смотря на протест Орланда, который просил прощение и пытался остановить отца, альфа только оттолкнул от себя ребенка и вышел из зала, таща за собой застывшего от страха мальчика. А дальше была боль, которая сливалась с болью Орланда, который остался за дверью и винил себя в происходящем. С тех пор альфа перестал перечить отцу, опасаясь за брата, и жизнь превратилась в настоящий ад. Орланд с ужасом наблюдал за последующими картинами, не в силах поверить в происходящее. В какой-то момент ему стало невыносимо грустно и больно, и он не заметил, как мысленно опустился на колени и закрыл глаза, отгораживаясь от воспоминаний. Он понял, что достиг своего передела, и если он увидит еще хотя бы одно воспоминание, в котором будет ничего кроме беспросветной тьмы, то окончательно свихнется. К тому же, он вдруг остро осознал, что ему больше не хочется существовать. Зачем, какой смысл в той жизни, в которой вся мораль переворачивается с ног на голову, и в которой не было ничего, кроме бесконечной боли и всепоглощающего отчаянья? Когда Орланд… или Роган, альфа уже с трудом различал их эмоции и впечатления… когда он уже был готов окончательно упасть духом, на его плечи легли чьи-то теплые руки. Он вздрогнул и обернулся.
За его спиной стоял юный Орланд, который с грустью смотрел на него и без слов, молча, просил у него прощение за свою слабость и трусость, за то, что он не может защитить его, но обещает, что они выберутся из этого ада и сбегут, но он мало верил тому Орланду. Но те образы, которыми делился мальчик, успокаивали и дарили надежду на то, что вскоре эти мучения прекратятся, и они смогут сбежать. Тот Орланд чувствовал его недоверие и страх, а потому обнял его и уткнулся носом в затылок, продолжая успокаивать и уверять в том, что все будет хорошо, когда-нибудь точно будет. В какой-то момент Роган закрыл глаза и всей душой захотел поверить в то, что у них получится вырваться из этого страшного замка и, наконец, обрести свободу вдали от этих бесконечных тренировок, боли и страха. Он накрыл ладонями руки альфы и начал посылать ответные образы, уверяя мальчика в том, что тот ни в чем не виноват, и что у них обязательно все получится. Так они и сидели, обмениваясь мыслями и успокаивая друг друга, пообещав себе, что никогда не станут безжалостными убийцами и сохранят в душе своей человечность и сострадание.
Но не получилось ни в первый, ни в шестой раз, но они не теряли надежду на успех… только в один день Орланд исчез. Просто перестал существовать в сознании Рогана и больше не обменивался с ним эмоциями и энергией. В то утро он сидел на кровати и, обхватив себя руками, беззвучно плакал, пытаясь справиться с накатившим ужасом. Всю жизнь рядом с ним был альфа, который поддерживал его, успокаивал и никогда не давал впадать в отчаянье, но теперь, без привычных вполохов эмоций, образов мыслей и ощущения чужого присутствия, омега чувствовал себя безумно одиноким. Казалось, что одиночество разъедало его сознание, не давало здраво мыслить и воспринимать окружающее. Словно часть его тела отрезали, а он все еще пытался ею двигать и использовать. Роган так и не решил, что случилось с Орландом, желая верить во что угодно, только не в смерть альфы, но до тех пор, пока отец не решил соединить его сознанием с Арненом, обменяв их кровь, Роган находился в полнейшей прострации и никак не реагировал на приказы и команды. С того момента, как старший брат стал его менором, Роган вновь начал ускорять видения прошлого, не желая показывать всю ту боль, что ему удалось пережить, но Орланд успел заметить то, что привело его в ужас.
Тренировка, во время которой ему пришлось убить живого человека по приказу Арнена, который не медлил ни секунды и бесстрастно наблюдал за тем, как авари раздирал жертву на куски, не в силах сопротивляться магии. …руки Рогана не достаточно зажили после очередного эксперимента на выносливость, пальцы слушались плохо, поэтому он уронил поднос, не дойдя несколько шагов до Арнена, за что тот в наказание переломал остальные пальцы авари, один за другим. У Рогана началась его первая течка, но ему влили какое-то зелье и перестроили код его пентаграммы, которая проявилась на его груди. С тех пор у него не было ни одной течки… Когда отец умер, менор стал еще беспощаднее и яростнее. Арнен не давал проникать в свою голову, жестко карая любую попытку авари узнать его мысли или хотя бы эмоции. А потом были бесконечные походы, убийства, кровь и безумная жажда убивать, которая выжигала все внутри парня и уничтожала последнюю надежду если не на свободу, то на смерть от вражеского меча. Два парных клинка свистели, разрезая воздух, и жадно впивались в плоть воинов, невинных людей или же просто тех, кто был неугоден Арену.
Орланд чувствовал ужас парня и понимал, что он скоро окончательно сойдет с ума. У него больше не было поддержки, некому его было защищать, да и конца у этого бесконечного ужаса не было и не будет никогда, потому что Орланд за ним не придет, как бы его авари не ждал… Чтобы остаться в себе и не сойти с ума, как другие авари, которых колдуны вербовали сотнями, он должен был сам придумать себе защиту. Дальнейшие воспоминания были смазанными, нечеткими, но от них исходило густое чувство безразличия и абсолютного внутреннего опустошения. Он осознал, что если смирится и не будет питать никаких иллюзий, то больше не будет испытывать боли и угрызений. Ведь, если нет надежды, нет и разочарования, если нет гордости, то не так болезненны унижения, а если ты ничего не желаешь, то тебе незнакомо чувство разочарование. Поток мыслей и воспоминаний начал замедляться, постепенно растворяясь и уходя на задворки сознания. Вместо ярких и четких образов недавних событий, перед ним начала проступать очертания уже знакомой ему комнаты. Теперь, когда чувства Рогана отошли на второй план, его собственные эмоции резко наполнили его сознание. Это разделение Орланд почувствовал всем своим разумом, испытав сильный дискомфорт и чувство опустошенности, к которому он так боялся вернуться.
Теперь, когда эмоции Рогана не были главными, альфа мог все осмыслить. Постепенно к нему стали возвращаться его собственные воспоминания, которые приводили его в еще большее замешательство. Как он мог забыть все это? Да, он что-то припоминал… Отец стер его память… но зачем? Потому что Арнен был лучшим менором, чем он сам, потому что он никогда не перечил отцу и выполнял все его приказы, поэтому было гораздо легче продолжать эксперименты с ним. Как только отец все разгадал, то сразу избавился от него? Но почему не убил? Этого альфа уже сказать не мог, но он вспомнил все, что было до момента его изгнания из замка отца. Постоянный страх, отвращение к тому, что он делал… что ИХ заставляли делать… а ведь Роган остался совсем один там после его ухода. Не удивительно, что омега превратился в тень, которая хоть и не потеряла возможность чувствовать, но все равно была далека от обычного человека. В какой-то момент Орланду стало не по себе, и его охватило чувство стыда. Хоть он и не мог повлиять на свое изгнание, не мог самостоятельно все вспомнить и предпринять какие-либо действия, но… при встрече, после стольких лет разлуки, лицо омеги даже не было ему знакомым. Теперь была ясна реакция Рогана там, в подземелье Ордона, его осторожность и страх. Он боялся, что альфа стал таким же, как его брат. Отчасти омега был прав, потому что за прошедшее время Орланд действительно стал жестоким, безразличным и довольно практичным человеком, не способным заботиться о ком-то другом. Эту часть его словно выжгли, заменили на гнев и апатию.
Внезапно он ощутил чье-то присутствие. Орланд поднял голову и посмотрел на Рогана, который стоял шагах в десяти от него и просто смотрел на альфу с тихой грустью в глазах. Теперь волосы его были растрепаны и скомканными кусками торчали в разные стороны, а под глазами засели привычные темные круги. Если раньше его рубаха выглядела новой, то теперь она вся была в заплатках и сквозных дырах, в которых виднелись почерневшие участки кожи. Теперь перед ним стоял не придуманный Роганом образ, а реальное отображение его уставшего и измученного сознания, которое больше не могло притворяться и выглядеть лучше, чем оно являлось на самом деле. Все секреты раскрыты, все тайны стали явными и не было смысла скрывать уродство, которое скрывала за собой потрепанная ткань рубахи. Орланд смотрел на омегу, чувствуя, как его сердце начала заполнять грусть. Он сделал неуверенный шаг вперед, не зная, было ли у него право прикоснуться к омеге и попросить прощения, но после он уверенно направился в сторону Рогана, который безразличным взглядом наблюдал за ним. Он даже не пытался отстраниться, когда Орланд подошел слишком близко и протянул к нему руку, что еще сильнее огорчило альфу. Безвольная покорность, с учетом прошлого Рогана, была объяснима, но она безмерно пугала его и заставляла думать, что тот милый и добрый омега из прошлого был окончательно для него потерян.
Орланд хотел прикоснуться к нему, но никак не решался преодолеть последние несколько сантиметров до щеки Рогана. Рука застыла на месте, а альфа продолжал смотреть на парня с болью во взгляде и никак не мог найти подходящих слов, потому что их просто не существовало. Боги не позаботились об их создании, потому что не подозревали, на что способны их дети. Да и как мог оправдаться Орланд и что он мог сказать тому, кто давно перестал верить в этот мир и искал только смерти, чтобы покончить с этими бесконечными мучениями. Альфа прикусил нижнюю губу и покачал головой, испытывая всепоглощающее чувство вины. А, ведь, Роган его ждал, продолжал верить… Когда он коснулся омеги, то тот даже не пошевелился и никак не отреагировал на действие Орланда, а просто продолжал стоять, безвольно опустив руки. Часы мерно тикали, отмеряя время и заполняя своим тиканьем пустое пространство вокруг них, но их стрелки застыли и не двигались дальше, потому что теперь для них одиннадцать часов никогда не наступит. «Прости меня…», - неожиданно подумал альфа. Он провел пальцами по щеке омеги и даже не заметил, как по его собственной пробежала слеза. Лишь когда он увидел, как авари вздрогнул и перевел взгляд ниже, альфа почувствовал, что заплакал. Шокированный, он провел тыльной стороной ладони по подбородку и, увидев мокрый след, отстранился, чтобы успокоиться и привести свои чувства в порядок.
Он так давно не плакал, что уже даже не был уверен в том, способен ли он был на это, поэтому такое проявление эмоций стало для него откровением. Пока он судорожно пытался понять, что делать дальше, на его предплечье легла чья-то холодная ладонь. Орланд остановился и перевел взгляд на Рогана, который стоял рядом с ним и тихонечко поглаживал его по руке, желая успокоить. Его… успокоить? Альфа удивленно уставился на руку, не понимая, почему омега решил простить его, и не сразу заметил, что пальцы Рогана оставляли на нем кроваво-грязные разводы. Когда Роган тоже увидел это, он тут же отдернул руку и отшатнулся от альфы. Видя, как тот виновато опустил голову и весь сжался, прижимая ее к груди, Орланд внезапно осознал, что хоть Роган и винил его за несдержанное обещание и злился на него, но все еще тянулся к нему, и эта догадка зародила надежду в душе Орланда. Еще он понял, что омега испытывал страх. Он боялся, что после того, как он узнал о его грязном прошлом, видел его безумие и всепоглощающую жажду, альфа разозлится и разочаруется в нем, ведь Роган нарушил слово. Он стал безжалостным убийцей, который отрекся от человечности и сдался, не желая больше терпеть наказания со стороны менора.
После того, как их сознания разделились, альфа перестал ясно понимать эмоции Рогана, потому что тот полностью отгородился от него и не подпускал близко. Как только Орланд это понял, он сделал шаг в сторону омеги. Роган отшатнулся от него, не понимая, о чем думал альфа, а когда тот поймал его за руку, омега опустил голову и вжал ее в плечи, опасаясь наказания… Но его не последовало. Вместо этого Орланд обнял его и прижал к себе, не обращая внимания на то, как черные пятна с кожи Рогана начали перемещаться на него и постепенно поглощать его сознание. Двигаться стало тяжелее, да и Роган, испугавшись, начал вырываться, но Орланд продолжал крепко прижимать его к себе.
«Отпусти», - дошла до него мысль Рогана.
«Нет», - отрезал Орланд и только сильнее прижал к себе омегу. – «Отпустил один раз, второй уже не отпущу».
«Но ты же запачкаешься», - испуганно залепетал омега, но альфа поймал руками его лицо и внимательно посмотрел в глаза омеги.
«Ты не запачкаешь меня», - как можно убедительнее ответил он. – «Я уже погряз во тьме своих собственных грехов и если это мое наказание, то я его приму, но я больше не оставлю тебя одного. Сможешь ли ты простить мне мою слабость в прошлом?»
«Мы были детьми», - неопределенно ответил омега и отвел глаза. – «Мы мало что могли тогда сделать, поэтому ты не должен из…».
«Я забыл о тебе и даже не пытался искать тебя», - прервал его Орланд, закрыв глаза, коснулся его лба своим. – «Ты часть меня, а я – часть тебя, но я тебя забыл… Прости меня за это, прости… Мы сможем вновь стать едиными?».
Роган вздрогнул и замер, чувствуя, как Орланд начал делиться с ним образами и картинками, как в старые добрые времена, когда они были детьми и пытались успокоить друг друга. Это давно утерянное чувство, которое разливалось в груди омеги и дарило тепло, заставляя его всхлипнуть и закрыть глаза. Он чувствовал, как боль постепенно стала уходить, а вся грязь его грехов, которая окутала их рваной красноватой пеленой, стала полупрозрачной и малозначимой. За столько лет Орланд был уверен, что он разучился доверять кому-либо, что самое мерзкое, что есть на свете, это зависимость от другого человека, но в связи с Орландом не было места пошлости или грубости. Теперь, когда они вспомнили все, они просто обнимались, чувствуя, как высвобождалась глубоко запертая внутри них нежность и искала путь наружу. Орланд провел рукой по спине омеги и поднялся выше, забираясь в волосы и начиная перебирать их. Неожиданного для него его рука наткнулась на что-то, что заставило его откинуть темные пряди Рогана и с интересом посмотреть на его шею. На белоснежной коже виднелся отросток. Он выглядел очень мерзко, неестественно выпирая в районе седьмого позвонка. Чувствуя, как Орланд осторожно ощупывал кожу вокруг нароста, Роган замер и положил голову на плечо Орланда.
Альфа нахмурился, понимая, что от нароста в пустоту и бесконечное пространство словно уходила тонкая нить, которая вела в неизвестном направлении. Орланд попытался ухватить ее, но она ускользала от руки и извивалась, не позволяя прикоснуться к себе. Окинув взглядом изуродованную шею, ему пришла безумная идея, которой он тут же поделился с омегой. Роган распахнул глаза и его зрачки расширились от страха, но он коротко кивнул, соглашаясь с решением Орлада. Он весь сжался и с трудом поборол дрожь, когда рука альфа обхватила нарост.Альфа поудобнее перехватил нарост, и что есть силы дернул его вверх, выдирая его из тела омеги с корнем.
***
Когда авари закричал, все подскочили на месте и испуганно посмотрели в центр пентаграммы. Все это время Орланд стоял и остекленевшим взглядом смотрел куда-то вдаль. Обряд длился уже больше часа, поэтому невольные зрители происходящего уже успели изрядно расслабиться и заскучать, но такого развития событий никто из них не ожидал. Джен тоже вскрикнул и в следующий момент рухнул на пол и прижал колени к груди. К нему тут кинулся полковник, который обошел пентаграмму и оттащил мага подальше от магических линий, а после начал приводить его в чувства. Кальн даже не успел достать свой короткий клинок, когда Дэнар встал перед ним, держа в руках свой увесистый топор и готовый защитить омегу, только все это было лишним. Когда авари закричал, Орланд сгреб существо в охапку и повалил его на пол и остался там лежать, продолжая прижимать истошно орущего Рогана к себе. Кальн напрягся, не понимая, что происходило, но когда он выглянул из-за спины альфы, то невольно обомлел. Когда Орланд сел на полу и прижал к себе вырывавшегося авари, лицо его было бледным. Роган продолжал метаться, скребя ногами по полу и вцепившись пальцами в предплечье мужчины, но вскоре он безвольно обмяк и начал глубоко дышать. Увидев красноватый мягкий блеск в глазах авари, Кальн жутко перепугался и отступил на шаг назад.
- Тише, звездочка, тише, - громко прошептал Орланд, начиная раскачиваться из стороны в сторону, но Роган словно не слышал его. Вместо этого он уставился в пустоту и потянулся к своей шее, после чего начал остервенело ощупывать ее, но альфа поймал его руку, не давая ему раздирать ногтями кожу. – Все хорошо, ее там больше нет, больше нет…
- Орланд, что произошло? – решился подать голос Дэнар, не зная, как ему дальше реагировать на происходящее.
- Все хорошо, - ответил Орланд, но ни Дэнар, ни Кальн так и не поняли, кому предназначался его ответ. Не успел Дэнар повторить вопрос, как авари тихо всхлипнул, и его лицо искривилось в гримасе боли. – Тише, Роган, теперь все будет хорошо…
Но авари продолжал плакать, не обращая внимания на Орланда, который прижимал его к себе и перебирал пальцами его запутанные волосы. Все сидевшие в зале шокировано наблюдали за этой сценой, не понимая, как реагировать на происходящее. В дальнем конце залы пришел в себя Джен, но он даже не смотрел в сторону парочки, продолжая сидеть на полу и, глядя на свои ботинки, приходить в себя. Мастер Эйрик уже стоял на ногах и предупредительно положил руку на рукоятку меча, готовый в любой момент достать оружие из ножен. Сам же Кальн шокировано смотрел на авари и не понимал, как это существо могло так горько плакать… словно обычный живой человек.
- Орланд? – тихо позвал альфу лучник, и на этот раз воин поднял голову и посмотрел в его сторону. – Скажи, что случилось? Почему?..
- Я все вспомнил, - бесцветным голосом ответил тот и прижался щекой к макушке рыдавшего Рогана. – Я вспомнил абсолютно все, Кальн. Теперь я знаю.
- Что знаешь? – омега почувствовал, как по его спине от волнения пробежали мурашки. – Ты выяснил планы Арнена?
- Нет, - покачал головой альфа, продолжая смотреть на Кальна бесцветным взглядом. – Но я знаю, с чего началась эта война и чего добиваются колдуны. А еще я знаю, как устроена эта больная, абсолютно нелепая и отвратительная связь. Я знаю, что такое авари…
- Кто? – одними губами спросил лучник, выйдя из-за спины воина. Он безумно желал услышать этот ответ, хоть и боялся того, что могло быть произнесено в этом зале. Как завороженный он смотрел на Орланда и одним взглядом просил его продолжить.
- Люди, - коротко ответил альфа, заставив омегу замереть на месте и ошарашенно уставить на него. – Самые обычные люди, как ты или я… как Роган.
- Роган-человек? – спросил Дэнар, но в его голосе не было удивления, лишь грусть.
- Да, он человек, - севшим голосом ответил Орланд. – Он мой брат…
Альфа замолчал и уставился куда-то в пустоту. Сейчас куда важнее было успокоить Рогана, который был дезориентирован и напуган после разрыва связи с Арненом и приобретения новой, с Орландом, да и сам альфа находился в шоковом состоянии. После резкого разделения сознания он продолжал прижимать к себе омегу, словно опасаясь, что если он отпустит Рогана, то тот вновь пропадет и на его место вернутся прежняя пустота. Постепенно этот первобытный страх уходил, уступая место логике. Взгляд альфы становился все осмысленнее, пока в какой-то момент к нему не вернулось его прежнее спокойствие и уверенность в том, что отныне все будет хорошо.
***
Арнен громко вскрикнул и схватился руками за голову, чувствуя неприятную ноющую боль, которая словно иглой пронзила его виски. Вначале он не понял, что произошло, но когда боль начала отдавать болезненным импульсом по всему телу, Арнен замер. Связь между ним и авари оборвалась и растворилась в пространстве, лишив менора возможности управлять Роганом на расстоянии. Колдун продолжал неподвижно сидеть и ошарашенно смотреть в пустоту, чувствуя, как по всему телу расползалась боль и слабость. Он и не ожидал, что подобное могло произойти, а потому не был к этому готов. Паника пришла не сразу, перед этим он долго пытался понять, как он мог потерять связь с Роганом, но когда осознал, какими были последствия, он резко вскочил на ноги и тихим рыком смел все бумаги с письменного стола. Похьела и его ледяные демоны! Он поверить не мог, что такое вообще могло произойти, ведь он продумал план до мельчайших подробностей и был готов ко всему, но не к этому! Кто смог разорвать его связь с авари, которую он создавал на протяжении многих лет и сделал ее невидимой для магии Ковена, кто смог? Злость вперемежку с болью мешала ему здраво соображать и понимать происходящее.
В кабинет заглянул слуга, но Арнен прогнал его, не желая сейчас никого видеть. Он начал ходить по своему кабинету и думать о решении сложившейся ситуации. Для начала нужно было успокоиться и принять этот вызов с честью, как учил его отец. Эта война все еще не проиграна, ведь у Арнена всегда были запасные планы, которыми они никогда не преминет воспользоваться…
