Точка отсчета.

Продолжая целоваться, они шумно переместились в соседнюю комнату, оставляя за собой дорожку из вещей. Вслед за свитером Рогана на пол упал камзол Орланда, затем его рубаха с коротким рукавом. Альфа жадно притянул к себе омегу, прижимаясь горячим пахом к его животу и начиная настойчиво тискать его зад. Роган отозвался тихим стоном и только сильнее прижался к нему, всем своим видом показывая свое участие и согласие в этих обоюдных ласках, в жажде друг друга. Каждое прикосновение к нему отзывалось волной чужого удовольствия, которое только распаляло желание Орланда. Оказавшись у кровати, Орланд отстранился от Рогана, но лишь для того, чтобы дать омеге залезть на кровать и снять домашние вязаные сапожки. Неуклюже и торопливо стянув собственную обувь, альфа взобрался следом и навис над Роганом, который все это время полусидя следил за ним. Он смотрел на него, и в глубине его карих глаз читалось немая просьба не останавливаться. Орланд не смог, да и не хотел ему перечь, поэтому он вновь скрепил их губы поцелуем. Как же прекрасны были эти желанные моменты! Как чувственен был Роган, когда выгибался навстречу его прикосновениям, его губам, которые проследили влажную дорожку к его шее, а после к ключицам и чувствительной ямочке меду ними. Роган пах одурительно прекрасно. Весь мир перестал существовать для Орланда, осталось лишь это хрупкое и нежное тело, которое словно таяло под его ласками и жадно требовало большее. Закрыв глаза, Орланд провел кончиком носа по щеке омеги от подбородка и выше, наслаждаясь персиковыми сладковатыми нотками возбуждения, чем заставил Рогана улыбнуться и рвано вздохнуть. Ему нравилось. Орланд чувствовал это на уровне Связи. Почувствовав его улыбку, альфа и скользнул в сторону, после чего нежно поцеловал покрасневшую мочку омеги. Неожиданно для него, Роган шумно вздохнул и резко отстранился от Орланда, обдав его волной смущения. - Что такое, родной? – мягко прошептал он, глядя на раскрасневшегося возлюбленного. - Просто щекотно, - заливаясь краской, ответил Роган. Орланд только мягко улыбнулся, думая о том, каким же милым был Роган, каким нежным он мог быть. Почему же он не замечал этого раньше? Как завороженный, омега наблюдал за ним, а после протянул руку и дрожащими пальцами прикоснулся к губам Орланда и тот, словно повинуясь немому, начал целовать их. Каждый отдельный тонкий пальчик, испещренный мелкими шрамами, с обкусанными до мяса ноготками, которые неумолимо напоминали о том, в каком мире жил его омега, сколько он перенес. Да, именно его омега. Его Роган… Желая стереть эти бескомпромиссные доказательства прошлого, Орланд зацеловывал каждый шрамик, каждую мозоль на грубой от рукоятей меча ладони. Но ему хотелось гораздо большего, поэтому он отстранился и дрожащими от волнения руками начал расстегивать пуговицы просторной рубашки. Роган не пытался ему помочь, вместо этого послушно раскинув руки в стороны и позволив альфе раздеть его. В далеком прошлом Орланд уже видел полуобнаженного Рогана, поэтому открывшиеся его виду полоски шрамов не стали для него неожиданностью. И все же, видеть их было тяжело. Орланд провел пальцем по животу омеги, чувствуя, как напрягались под его касаниями мышцы. Вот широкая полоса от меча, которая пересекала пупок и уходила вниз по боку. Уродливые звезды ожогов, потемневшие участки, на которых была содрана кожа, отметины стрел… Чем больше замечал их Орланд, тем большую злость он испытывал. В груди болезненно кольнуло. Ему было стыдно за родство с собственным братом и отцом, ведь только настоящие чудовища стали бы сотворить подобное с ним. Хотелось расправиться со всеми, кто когда-либо причинил его омеге боль, заставить их пройти через те же страдания… Все это время Роган наблюдал за ним и без слов понимал, что хотел сказать ему альфа, как тяжело ему было видеть все эти отметины жестокости на нем. Но в ответ омега не уходил в себя, не пытался вновь укутаться в безразмерную рубаху, чтобы скрыть свое покрытое шрамами тело. Вместо этого он провел тыльной стороной ладони по щеке альфы, отвлекая его внимание от шрамов и заставляя посмотреть в его глаза. - Не надо, - тихо взмолился он, вымучено улыбнувшись. Орланд только вздрогнул, стряхивая с себя пелену гнева. Сейчас он не только себя мучил, но и Рогана, который хотел хотя бы на короткий мгновение забыться, представить, словно не было никакой войны, Арнена, боли, изуродованной кожи и переломанных костей. Орланд чувствовал это, ему не нужно было это все объяснять словами. Тем временем Роган провел пальчиками по напряженным плечам альфы и еще тише добавил: - Только не сейчас. Не хочу, чтобы на этом все закончилось. - Прости, не знаю, что на меня нашло. Вместо ответа Роган протянул к нему руки. Орланд только улыбнулся и с удовольствием прижал к себе омегу, которому сейчас так необходимо было почувствовать тепло его тела. Соприкосновение кожи с кожей дразнило, да и в штанах уже давно было тесно, поэтому альфа поспешил вновь начать свои ласки. Ему хотелось быть последовательным, внимательным, чтобы этот момент их близости оставил у Рогана лишь приятные воспоминания. Спасаясь от накатившей грусти, он отстранился и нежно, почти целомудренно поцеловал уголок рта омеги. Тем временем его палец игриво водил круги по потемневшему ореолу, периодически задевая и возбуждая потвердевший сосок. Роган беспокойно заерзал, чувствуя уколы возбуждения внизу живота, а Орланд, воспользовавшись его замешательством, наклонился ниже и вобрал губами мягкую покрасневшую мочку омеги. Роган низко застонал, попытался отстраниться, но альфа был настойчив в своих ласках и не обращал внимания на бессвязные мольбы извивавшегося под ним парня. Когда рука альфы легла на его пах и осторожно сжала, Роган вздрогнул и громко всхлипнул, пытаясь справиться с незнакомыми эмоциями. Возбуждение омеги опьянило Орланда, поэтому он нетерпеливо спустился ниже и начал дразнить языком сладкие бусины сосков. - Ах… пожалуйста, нет, - выдохнул Роган, всхлипывая. Течка делала свое дело, обволакивая его разум пеленой желания, но это, почему-то пугало его. - Кажется, что я сейчас потеряю себя… - Тогда держись за меня, - хрипло выдохнул Орланд, глядя на разволновавшегося Рогана. – Я не дам тебе потеряться. Я буду рядом. Как бы ему хотелось добавить «всегда»… Когда Орланд властно стянул с Рогана штаны вместе с бельем, его желание стало болезненно невыносимым. Как он и думал, у его омеги была самая настоящая течка. После того, как он был в разуме Рогана и видел эпизод с зельем, вызывающим бесплодие, он старался не думать об этом, особенно рядом с омегой, боясь ненароком обидеть или сделать ему больно. Но теперь, осознав, что омега может выносить ему ребенка, Орланд почти потерял самообладание. Ему хотелось как можно скорее войти в него, сделать своим, по всем правилам природы своим. Но, несмотря на то, что ему хотелось рыча от переизбытка тестостерона раз за разом врываться в мягкое податливое тело, он не смел этого делать. Вместо этого он начал терпеливо растягивать Рогана, успокаивать его, шептать на ухо, когда тот впился пальцами в его предплечья и вскрикнул под натиском новых ощущений. Смазка стекала по бедрам и уже давно запачкала покрывало, но им было абсолютно наплевать на это. Орланд с трудом оторвался от Рогана, чтобы, наконец, освободить себя от гнета штанов. Любимый наблюдал за ним потемневшими от желания глазами. Он ждал его и нисколько не смущался, когда Орланд развел его ноги в сторону и вошел в него одним плавным мягким движением. Природа сделала свое дело, поэтому омега не испытал не никакого дискомфорта. Наоборот. На мгновение Орланду показалось, что накатившая волна удовольствия двух человек на время отключила его сознание. По всему тело волной пронеслись мурашки, когда омега громко простонал его имя, заставляя сердцебиение Орланда участиться до предела. Его желанный, его самый хороший. Стоило ему начать двигаться, как волна удовольствия вновь захлестнула его с головой. Мягкие плавные движения Орланда вызывали у омеги тихие стоны. Роган цеплялся за его руки, не отводил от него влюбленного взгляда, кусал опухшие от постоянных поцелуев губы. В какой-то момент Орланд закинул обессилившие ноги возлюбленного на свои плечи и резко толкнулся вперед, входя до упора. Роган вскрикнул, заметался на кровати, когда альфа продолжил мерно врываться в него и периодически целовать его лодыжки. Предчувствуя пик удовольствия, Орланд навалился сверху и сделал несколько резких толчков. Роган обхватил его руками и крепко прижал к себе и в момент, когда их накрыло волной оргазма, омега продолжал вздрагивать и тереться щекой о щеку Орланда, стараясь излить накопившуюся в нем нежность. Пока узел не до конца окреп, альфа повалился на бок пристраиваясь к опьянённому омеге со спины. Прижав к себе крепче полусонного Рогана, в порыве чувств, Орланд, целуя макушку возлюбленного, прошептал. - Люблю тебя. Я так люблю тебя. В груди разлилось приятное тепло, которое было ответом Рогана. Он тоже любил. Любил давно и всем сердцем. Пока они были крепко соединены в единое целое, Орланд упоено наслаждался теплом и запахом своего омеги, а тот в ответ, чувствуя прилив нежности, мягко целовал его руки. Ночь уже давно вступила в свои владения. Шварцблюм погрузился в тревожный сон без сновидений, предвкушая битву грядущего дня. Многие не спали, предпочитая отдыху жарким мгновениям с любимыми, кто-то просто молча сидел у костра, обдумывая свои личные переживания, а кто-то даже ночью не мог найти покоя. Причем среди подобных беспокойных были не только люди, ибо два божества уже на протяжении суток никак не могли найти друг друга. Если быть честным, искал лишь один, а второй прятался, до последнего надеясь остаться незамеченным. Подобное поведение Льекио казалось глупым ребячеством или оскорблением его собственных божественных умений и разума, но он все равно продолжал упорно разыскивать незваного гостя, который так своевольно раскомандовался в его владениях. Присутствие брата одновременно раздражало и удивляло его. Бегом в обличье кота и, растворившись в ночи, пару кварталов на север. Мысленно потянуться к Северной башне и перенестись по лунному свету к каменной кладке. Совсем близко, на расстоянии открытой мысли. За столько веков своего заточения Льекио слишком хорошо изучил свои владения, поэтому не мог ему проиграть. Тень брата едва виднелась среди деревьев небольшого садика. Закрыть глаза и шагнуть с крыши. Прыжок вниз, и вот Льекио опустился всего в нескольких шагах от застывшей фигуры. Судя по тому, что Ильмаринен даже не пытался скрыться, ему тоже надел этот фарс. Брат ждал его и явно располагал к разговору. - Рад тебя видеть, мой дорогой брат, - с издевкой произнес Льекио, скрещивая руки на груди. Свое раздражение он уже привычно скрывал улыбкой. – И что же привело тебя в обитель смутьяна и убийцы? - Полно тебе, брат, - мягко ответил Ильмаринен. Вид у него был спокойный, можно сказать, обыденный, что раздражало Льекио еще сильнее. Словно это он находился в гостях у Ильмаринена и был нарушителем спокойствия. – Сейчас нет времени для твоих колкостей. - Конечно, ведь мы потратили его на игру в догонялки, хотя могли утроить этот разговор еще несколько дней назад, - фыркнул Льекио, начиная злиться еще сильнее. Как он не старался, но его запас добрых слов в адрес брата закончился еще где-то после фразы «…рад тебя видеть». – Неужели ты настолько меня презираешь, что даже не считаешь нужным поставить меня в известность о своем прибытии? Не говоря о том, чтобы бы сообщить хотя бы причину своего визита после? - Все не так, брат, - покачал головой Ильмаринен, но Льекио не дал ему проложить. - А тогда как? – поинтересовался он, сощурившись. – Или ты был уверен, что я не замечу твоей слежки за мной? Думал, что я настолько ослаб, что не почувствую присутствие божественного Духа в моей тюрьме, компромиссно называемой вами «убежищем»? - Ты прав, прости, - ответил Ильмаринен, опуская глаза. В этот момент это льстивое проявление вины только еще больше распалило Льекио. – Просто я не знал, как объяснить тебе свои намерения и как тебя… - Как меня что? Отговорить? – прервал он брата. – Если и так, то не выйдет, ведь я уже решил вмешаться в этот беспредел. И, кстати, взвалил на себя то, что мы должны решать все вместе, как Духи-хранители этого мира, между прочим! Я никого не тащу за собой, так что, когда все закончится, можете смело все грехи списать на меня, чтобы самим остаться чистыми в сторонке… - Льекио… - вздохнул Ильмаринен, покачав головой. – Не будь таким жестоким… - Я жесток? Ты называешь жестоким меня?! – перебил его Льекио. Голос его был ровным и тихим, но только светящиеся от гнева глаза выдавали его внутренне состояние. Его назвали жестоким… Неожиданно для самого себя Льекио засмеялся. Громко, заразительно и горько. Обида и злость на братьев за дела минувших дней не давали ему просто остыть и начать нормальный разговор. Его назвали жестоким… и это после того, как разлучили с Кекри, заточив последнего во тьму скал? После веков заточения в пустынном Шварцблюме, где никогда ничего не происходит? Прекрасное место для Духа хаоса и перемен? Место, где он тихо сходил с ума от одиночества, не имея возможности даже поговорить со своими братьями. Даже когда настала пора объединить усилия, вместе покончить с безумством Кекри и попытаться вернуть расположение Богов, никто не пришел. Его вновь оставили одного, не дав и шанса на искупление своей вины. И как после всего этого брат посмел появиться в его владениях, как ему хватало совести так открыто смотреть в его глаза с какой-то необъяснимой лживой грустью? - Льекио, ты обратишь внимание людей, - обеспокоенно напомнил Ильмаринен. Льекио даже не заметил, как воздух вокруг него почти начал искрить и трещать от накопившегося гнева. - И что с того? Разве может стать еще хуже? – прошипел он, резко умолкнув. Уязвленный замечанием брата, Льекио старался говорить холодно и предельно критично. - Если уж вы решили не вмешиваться, тогда не вмешиваетесь. В любом случае, вам меня не остановить. Я уже сделал свой выбор и прервать грядущее сможет лишь моя смерть. Ну как, брат, убьешь меня ради возвращения любви нашего Отца и Папочки? - Льекио, прекрати! – вскрикнул брат, но Духа уже не так просто было остановить. - А то что, Отец меня накажет? Так пусть! Неужели так трудно оставить меня в покое?! - Да я помочь хочу! – закричал Ильмаринен, развеивая фантомную тьму взмахом руки. Льекио замер, поперхнувшись дальнейшими колкостями. Даже гнев куда-то разом ушел, сменившись растерянностью. С какой это стати мудрый и осторожный Ильмаринен решил ему помочь? - Помочь? – с недоверием спросил он, взяв себя в руки. - Да, - кивнул брат, хмурясь. – Ни сколько тебе, сколько людям. - Людям? – еще больше растерялся Льекио. – С каких это пор ты стал переживать за людей? - С тех пор, как понял, что ты… ты был прав, - ответил Ильмаринен почти раздраженно. Ему явно не нравилось признавать свои ошибки перед младшим Духом. Почему-то Льекио нравилось видеть его таким. – Война сейчас идет между моими подопечными и, если я не вмешаюсь, магическое равновесие мира пошатнется. - Зачем же ты тогда все эти дни скрывался от меня? – язвительно поинтересовался Льекио, не желая так просто отступать, да и видеть брата таким уязвимым ему доставляло удовольствие. К тому же, все происходившее сейчас казалось ему подозрительно неправдоподобным, поэтому он до последнего ждал подвоха. - Потому что… - начал Ильмаринен и запнулся. Льекио только шире улыбнулся, наблюдая за его эмоциональными метаниями и внутренними противоречиями. Но мудрость взяла верх над гордыней, и брат резко поднял на него глаза, а после абсолютно честно признался: - Потому что я и сам до конца не понимаю, почему я здесь. Брови Льекио удивленно поползли вверх. В какой-то момент Ильмаринен превратился в того далекого молодого Духа, который не боялся признавать свою правоту, который шел вслед за своим сердцем и кропотливо изучал мир и всех существ, его заполняющих. Именно в того, кого так любил Льекио. Пропала куда-то чопорность и холодность, и вместо них в глазах Ильмаринена читалась откровенная растерянность. Даже раздраженность Льекио куда-то пропала, когда он понял, что брат просто не сразу нашел в себе силы признать свою правоту, но все равно, несмотря на свои метания, вопреки мнению остальных богов и голосу собственной логики, Ильмаринен уже был на его стороне. И что бы он там не говорил, маги были не единственными, за кого брат беспокоился. - Ну, в таком случае, оставайся. Не буду препятствовать. Моим делам ты не мешаешь, и на том тебе спасибо. Но все же, - протянул Льекио, улыбаясь. Несмотря на хорошее настроение, вредничать ему полагалось по статусу, – если ты даже просто подумаешь о том, чтобы меня остановить, я выбью из тебя эти намерения. - Договорились, - ответил брат, высокомерно изогнув одну бровь. – Мое дело – колдуны и маги. Твое – Кекри. На этом и договорились. И все же… Льекио не мог просто так уйти, поэтому он обернулся и громко спросил: - Эй, Ильмаринен. И все же… почему? - Почему? – задумчиво протянул брат, словно пробуя это слово на вкус. Внезапно он улыбнулся и с грустью посмотрел на Льекио. - Потому что ты не прав. Я не потерял интерес, и у меня есть смысл существования. Он просто сидел на кровати и наблюдал за спящим Роганом. Не мог перестать этого делать… Ночь выдалась на удивление тихой. Словно все вокруг застыло, чтобы набраться сил перед грядущим боем. Даже ветер прекратил яростно биться о стены замка, словно опасаясь потревожить спящих людей. Может, поэтому вокруг было так нестерпимо тихо? Настолько, что Орланд отчетливо слышал мерное дыхание Рогана, каждый его вдох и выдох… После их ненасытной близости, омега почти сразу заснул, прижавшись к нему всем телом, а Орланд еще долго нашептывал ему слова любви, хоть и знал, что его уже давно никто не слушал. Кто бы мог подумать, они хоть когда-нибудь посмеют прикоснуться к друг другу и преодолеть ту негласную черту, которую они вдвоем так боялись перешагнуть? Им потребовалось непростительно много времени для этого. Казалось, Орланд мог вечность наблюдать за тем, как мирно спал омега. Его темные волосы разметались по подушке, а веки периодически подрагивали. Ему явно что-то снилось… Интересно, было ли это нечто приятное, или же омегу вновь мучили призраки прошлого, кровавый и пропитанный болью образ Арнена… Орланд поджал губы, подмечая, каким Роган выглядел изможденным. Пусть с момента освобождения омега успел набрать в весе, но все еще выглядел совсем невесомым, болезненно хрупким и беззащитным. Тонкая шея, худенькие, выглядывающее из-под одеяла острые плечи, четкие линии ключиц. Длинные пальцы Рогана тревожно сжимали подушку, и Орланд теперь был уверен, что сон его омеги все же был тревожным. Как же ему хотелось забрать себе все те муки, которые испытал на себе Роган, успокоить его и сказать, что все будет хорошо. Что больше никто и никогда не посмеет его обидеть, ведь совсем скоро Арнена не станет. Орланд горько усмехнулся и, не удержавшись, провел рукой по жестким локонам. Каким же он все-таки был красивым… Орланд никак не мог наглядеться на него, старался запомнить каждую мельчайшую подробность, чтобы сохранить образ омеги в своем сердце. Он с нежность смотрел на его открытый лоб, слегка нахмуренные от напряжения брови, длинные подрагивающие во сне ресницы и мягкие губы, которые ему так нравилось целовать. Его милый слегка вздернутый носик, порозовевшие от усталости щеки и нежная шея с сеточкой вен, просвечивающихся через бледную кожу. Роган трепетал, когда альфа покрывал его шею поцелуями, почти задыхался от удовольствия. Руки омеги, в сравнение с руками Орланда, были намного меньше, нежнее, чувственнее. И как такие руки могли нести смерть? Они должны заниматься мирными вещами, дарить тепло, ласку, но никак не смерть. Как бы ему хотелось, чтобы Роган еще раз, еще совсем немного зарылся своими пальчиками в его волосы или же рисовал причудливые узоры на его груди. Хотелось вновь прижаться, ощутить тепло, мягкость его кожи, аромат его волос, но Орланд уже не мог себе позволить такую роскошь. Уже никогда не сможет. Несмотря на внешнюю безмятежность, грусть беспощадно рвала душу альфы на части. На протяжении всего дня и большую часть ночи у Орланда просто не было времени на то, чтобы обдумать свою ситуацию, осознать ее в полной мере. Но теперь, когда тишина, казалось, проникала в самую глубь сознания, Орланду было некуда деться от самого себя. Ему было страшно, действительно страшно. Страшно уйти и оставить Рогана одного, исчезнуть, больше никогда не увидеть его больших карих глаз, смотрящих немного иронично и так проницательно. Никогда не дотронуться до этих рук, не обнять, не услышать его голос… Исчезнуть из этого мира и не иметь возможность узнать, чем все закончится, как сложится судьба Империи, друзей, Рогана. Было страшно уйти, но Орланд знал, что должен был это сделать. Он уйдет, зная, что теперь Роган точно будет отмщен и получит долгожданный и заслуженный покой. Пускай Орланд не смог уберечь его от отца с братом, не отстоял его право на мир перед Советом, вынудил вновь сражаться и убивать, при этом зная, как Роган все это ненавидел и презирал. Пускай, но теперь Орланд заплатит за все ошибки прошлого и вернет долг. Наверняка Рогану будет больно. Сердце Орланда невольно кольнуло, когда он представил лицо омеги, когда Эйрик сообщит ему о жертве Орланда. Наверняка омега будет плакать, ненавидеть альфу, ругать его за эгоизм и ему будет так же больно, как и Орланду сейчас, или даже больнее. Альфу успокаивало лишь то, что, по крайней мере, омега больше никогда не попадет в лапы Арнена, никогда не станет рабом, и никогда не будет знать ни в чем нужды. Эйрик обещал, что Роган получит все деньги и владения Мейлентон и сможет начать новую жизнь с чистого листа. К тому же, Орланд не мог игнорировать одну важную вещь: шанс, что теперь Роган будет носить под сердцем его ребенка. Льекио обещал, что с омегой ничего не случится, а значит и с ребенком тоже все будет хорошо и, менее чем через год, родится наследник семьи Мейлентон. Интересно, а каким он будет? Унаследует спокойный характер папы или боевой отца? Будет он альфой или омегой? Каким папой станет для него Роган? Каким ему опишут Орланда? Будет ли он чувствовать себя брошенным или будет считать своего отца героем? Почему-то воображение рисовало темноволосого серьезного малыша. Непослушные локоны, вздернутый носик и маленькие пухлые ручки, сжимающие игрушку. Наверняка их ребенок подружится с малышом Кальна. Будет часто ходить друг к другу в гости и Рогану не будет так тяжело и одиноко. Здоровяк Дэнар будет играть с детьми, опекать их и никогда не даст ни одного из них в обиду. Орланд был в этом уверен. Как и в том, что их дети будут жить и расти на мирной земле, гулять по засеянным пахотным полям, а не по кровавым полям сражений. Они не будут бояться грядущего дня, смогут обзавестись своими семьями, подарить прекрасных внуков, продолжить свой род и радоваться жизни. Орланд и не заметил, как начал улыбаться, с нежностью глядя на омегу. Ему было искренне жаль, что ответы на свои вопросы ему узнать не суждено. Ему пора идти. Он должен идти, но, черт, как же это сложно. Орланд закрыл глаза, наклонился ниже и почти зарылся носом в растрепанные волосы Рогана. Ночь неумолимо шла к своему логическому завершению, а он все вдыхал аромат своего омеги и никак не мог им надышаться. Слишком мало времени, слишком. - Я никогда тебя не забуду, - еле слышно прошептал он, не касаясь, проведя рукой поверх головы Рогана. – Спасибо тебе за все, и прости. «Спасибо за то, что всегда был рядом и, несмотря на все недостатки и ошибки, не переставал любить меня. Спасибо за дни, когда я забыл, что такое чувство одиночества. За твою безмолвную помочь и поддержку, за чистоту сердца и души, которую ты смог сохранить в столь тяжелое и безрадостное время. Жестокое время. И прости за то, что уйду, пока ты спишь, и не скажу всего этого тебе лично. Если я увижу слезы в твоих глазах, то никогда не смогу уйти. Прошу, прости мне эту слабость. В последний раз...» - подумал про себя Орланд и отстранился. Отрешенно, он поднялся с кровати и, стараясь не задумываться над своими действиями, поднялся с кровати и направился к выходу. Осторожно взяв со стула плащ, он бесшумно накинул его себе на плечи и, не оборачиваясь, покинул их общую с Роганом комнату. Он не видел, что в тот момент, когда дверь закрылась, омега открыл глаза и, едва сдерживая слезы, притянул к себе подушку альфы и уткнулся в нее носом. Орланд не видел этого, потому что шел по длинному коридору, ведущему во двор. Ночь благосклонно приняла его в свои объятья, позволяя незаметно пройти к уже знакомой дороге, и, спустя какое-то оказался между двумя постройками и шагнул в темный переулок. Как и в прошлый раз в переулке было узко, поэтому Орланд шел, цепляясь шерстяным плащом за шершавые стены домиков. Совсем скоро переулок закончился и перетек в уже знакомый внутренний дворик, окружённый двухэтажными постройками со всех сторон. Как и в прошлый раз, пень магическим образом превратился в большое дерево, белые мерцающие цветки которого медленно и безмятежно опадали на землю. Льекио уже был тут и молча наблюдал за приближающимся Орландом. Альфа старался ни о чем не думать, поэтому его шаг был быстрый и уверенный. - Как мы и договаривались, - коротко произнес он, оказавшись перед божеством. Эмоций никаких не осталось, поэтому он просто стоял и спокойно смотрел на улыбавшегося Льекио. - Скажи, ты точно уверен в своем решении? Не передумал? - Нет, не передумал, - покачал головой Орланд. Он говорил правду. Впервые он был уверен в своем выборе и нисколько не сомневался. Видимо, решимость альфы веселило божество, потому что Льекио неожиданно рассмеялся и, пожав плечами, произнес: - Ну, тогда начнем. Льекио поднял руку и в этот момент Орланд забыл, как дышать. Он замер, не зная, чего ожидать, поэтому он не мог оторвать глаз от пальцев Льекио, которые накрыли его веки, погрузив во тьму. Прикосновение божества было совсем невесомым, холодным, да таким, что по всему телу Орланда пробежала волна мурашек. В какой-то момент он запаниковал, но следом за испугом пришло умиротворение и твердая уверенность в том, что он поступил правильно. Ужас этой войны, ее неправильность и порочность исчезнет вместе с ним. Ну, вот и все… Сознание начало заволакивать дремотой, отрешая его от внешнего мира. Звуки вокруг перестали существовать, перенеся его в мерный безмолвный мир… и в этот момент в голове Орланда раздался громкий шепот Льекио: - Прости, но кое-кто просил сохранить тебе жизнь. Я не смог устоять перед его прекрасными карими глазами. Наваждение исчезло так же быстро, как и появилось. Орланд резко открыл глаза и испуганно огляделся, не понимая, что произошло, почему Льекио исчез. Почему, что пошло не так? Кто мог попросить спасти его? Альфа ошарашено крутился на одном месте, ища глазами божество. Может это был какой-то подвох и Льекио решил сыграть с ним злую шутку? Что за бред? Не устоять перед карими глазами, когда Орланд уже попрощался со всем миром и был готов уйти… Осознание пронзило альфу раскаленным шипом, заставив рвануть в сторону переулка. Он бежал изо всех сил, боясь поверить в свою догадку, безумную и злую догадку. Дома мелькали и проносились мимо, сливаясь воедино, а Орланд все несся вперед, боясь опоздать. Нет-нет-нет, только не это! Дверь с грохотом ударилась об стену, когда альфа слетел в комнату. Омеги не оказалось на месте. Не было ни его одежды, ни уличных сапогов, ни шерстяного плаща. Орланд ошарашено обошел комнату и взгляд наткнулся на небольшую записку, лежавшую на столе. На негнущихся ногах он подошел ближе, боясь увидеть написанное на ней послание. «Я тебя прощаю». Руки Орланда задрожали, а сердце пропустило удар. Как же так?.. В какой-то момент Орланд не выдержал и с громким рыком швырнул столик в стену. Незадачливая мебель с громким треском развалилась на куски.