***
Хоук никогда не признавалась в том, что ей снились эротические сны, дабы избежать насмешек Изабеллы. Хотя, наверное, именно Изабелла разбиралась в этом лучше всего и вряд ли так уж и насмехалась бы... Впрочем, этот сон был неплохим. Да и незнакомый эльф — тоже очень неплох. Хоук надеялась проснуться в своем новом поместье, под громкий лай любимого пса и вопли Сэндала «Чары! Чары!» — но... Проснувшись, она не сразу поняла, что лежит под несколькими плащами, один из которых — тот самый, пахнущий гарью и лесом. Хоук сначала отскочила, но потом натянула на себя одно из «одеял», осознав, что лежит обнаженной. И из этого следовало, что... — ...это был не сон, — с ужасом прошептала Хоук, нервно оглядывая палатку в поисках хоть какой-то одежды. Тело напомнило о себе приятной, но ноющей болью, особенно между ног, а недавние укусы и засосы горели и чесались. Хорошо хоть, озноба не было... Ведь именно из-за переохлаждения тот угрюмый эльф решил согреть ее столь нетрадиционным способом. Или традиционным, вдруг у них, этих эльфов, так принято. Не успела Хоук отойти от ужаса произошедшего, критично осматривая следы, оставленные столь пылким и заботливым незнакомцем, как он взял и заглянул в палатку. — Твои вещи не до конца высохли, так что одень мою рубаху и куртку, — абсолютно равнодушным, будничным тоном сказал он, кинув Хоук пару свертков. Она, затаив дыхание и все еще кутаясь, с опаской на него посмотрела, но за предложенным потянулась. Эльф криво усмехнулся и поправил бандану. — Йорвет. Ты?.. Хоук совсем опешила. Она несколько секунд собиралась с силами и словами, потому что ей казалось, что после времени, проведенным таким образом, должны общаться иначе. Но и она тут была хороша, если говорить откровенно, — переспала с совершенно незнакомым эльфом, пусть это и было в самых благородных целях — не дать ей умереть. Хоук теперь не знала, чему поражаться — всей ситуации, своей глупости или тому, что она, судя по всему, еще и в совершенно незнакомом мире. — Хоук, — выдавила она наконец, опуская глаза. Смотреть на Йорвета ей было почти физически больно — сейчас, уже в сознании, не на грани жизни и смерти, она видела слишком много сходств с оставшимся в далекой Вольной Марке Фенрисом. Хоук глубоко выдохнула, проклиная себя, ситуацию и, конечно, Морриган. — Можно я оденусь?.. Эльф не ответил, опять только криво ухмыльнулся. В том, что улыбаться у него выходило только так — Хоук хотелось думать, что он именно улыбался, — можно было винить безобразный шрам. Глубоко выдохнув и прикоснувшись к паре синяков, Хоук, все же, принялась одеваться, пока не услышала за пределами палатки голоса. Один принадлежал Йорвету, другой был ей неизвестен. — Ты говорил, что как приеду, сразу выдвигаемся. — Сейчас выезжаем, Белый Волк, — после реплики эльфа Хоук услышала фырканье лошадей. Что ж, судя по всему, ее приключения только начинаются... Очередные приключения, как будто Глубинных Троп было мало. — Подождем кое-кого. Непредвиденные обстоятельства. Правда, и рубашка, и куртка уже знакомца были ей велики, но Хоук была благодарна за наличие поясов и за ее сухие штаны. Приятной мелочью были еще и сухие сапоги, в которые Хоук просто с блаженством опустила ноги. И когда она вышла из палатки, то невольно зажмурилась, — светило лучезарное солнце, которое после, видимо, вчерашнего дождя, она меньше всего не ожидала. И если глаза среагировали на яркий свет, то ноги еле-еле передвигались уже от усталости и приятной ломоты. Выпрямившись и поправив ворот куртки, Хоук смогла рассмотреть собеседника Йорвета — высокого беловолосого мужчину со странными глазами и большим количеством шрамов. Он улыбнулся ей вполне дружелюбно, в отличие от эльфа. Хоук натянуто улыбнулась в ответ — взгляд беловолосого явно изучал ее шею, на которой, без сомнений, были видны и засосы, и укусы, как бы она ни пыталась их спрятать. — Эм, извиняюсь, конечно, — неуверенно начала Хоук. — Но где мои клинки? Я их оставляла снаружи... Кажется, — ей было сложно смотреть на эльфа, который выражал собой полное спокойствие, если не считать озлобленности на его лице — но это, кажется, было естественным его состоянием. — Ты об этом? — Йорвет подкинул ножны с клинками и связку кинжалов, которые Хоук обычно носила в карманах куртки и сапогах. Она нервно сглотнула и кивнула. — Если ты умеешь с этим всем обращаться, то идешь с нами в Верген. — Конечно, я умею со всем этим обращаться, — тут всякое замешательство отошло на задний план, а на передний вышло возмущение. Хоук резко подошла и забрала свое оружие, закрепив ножны сзади и распределив весь остальной арсенал по привычным местам. Почувствовав себя в большей безопасности, она смогла смелее посмотреть на Йорвета, хотя его взгляд и ухмылка заставляли ее краснеть и смущаться, как маленькую девчонку. Последний раз она так себя чувствовала только с Фенрисом. — У нас две лошади. Поедешь со мной, — голос эльфа звучал все так же равнодушно и отстраненно, так что ей просто пришлось смириться с таким положением дел. Тем временем, как беловолосый начал помогать Йорвету собирать палатку, Хоук только наблюдала и пыталась успокоиться. Мужчины о чем-то переговаривались, а она старалась не встревать. Единственное, что она вынесла из их разговоров, — беловолосого зовут Геральт, он ведьмак, а еще у них там какая-то революция намечается. Из огня да в полымя, как говорится. Хоук не успела даже взгрустнуть о своей судьбе, как все было готово, и Геральт, воспользовавшись тем, что Йорвет сосредоточенно снаряжает лошадей, подошел и шепнул ей на ухо: — Этот эльф ненавидит людей. На удивление, ты жива. И я вижу, что не просто жива... Что же ты с ним сделала, а? Или управляться с клинками — не единственное твое умение? — голос ведьмака был доброжелательным и даже игривым, но Хоук только возвела глаза к небу. Если и есть Создатель, то он вряд ли ответит на вопросы, что вообще все это значит.Часть 1
21 февраля 2014 г. в 21:43
Маги окружали Хоук с детства. И она, в общем-то, не сомневалась, что однажды поплатится за свою лояльность. А что еще остается делать, когда твой отец и сестра — маги? А в новом городе маги липнут к тебе, как пчелы к меду... Хоук не смогла отказать в покровительстве большеглазой эльфийке, пусть та и вела дела с демонами, не смогла отказать уставшему отступнику-Серому Стражу с невероятными глазами и любовью к кошкам. О Бетани и говорить нечего — Хоук ее обожала, несмотря на проблемы от магического дара.
Стоило ли хорошее отношение к магам всего этого — Хоук ответить не могла, да и, может, не хотела. Она сомневалась, что хуже: страдать под пытками в Казематах или стоять под этим ледяным дождем демоны знают где. Стоило ли доверять Морриган — вопрос тоже спорный, но связаться с ведьмой, по каким-то причинам пришедшей в Киркволл за королем Ферелдена, было на тот момент едва ли не единственным выходом. Потому что даже богатства с Глубинных троп не помогли выпутаться...
Переход через Элувиан дался Хоук тяжело — она и так чувствовала себя выжатой, как лимон, а потом на нее обрушился дождь, который не дал рассмотреть зеленые леса вокруг и окрасил окружающий мир непроглядно серым. Хоук застыла на месте, понимая, что крупные капли затекают под столь удобную, любимую кожаную броню и как будто разъедают кожу, настолько они холодные. Несколько минут Хоук действительно не могла пошевелиться, и единственным ее желанием было завыть — ну надо же было так вляпаться по погоде. Но в такой холодрыге, когда мышцы в отчаянии сокращаются и тело требует хоть каких-то действий, Хоук поняла, что, стоя так, на одном месте, долго не протянет. Сапоги наполнились дождевой водой, и каждый шаг, каждое движение стало преодолением себя.
От неестественных и непривычных усилий Хоук бросило в дрожь. Наполнившиеся водой ножны за спиной тоже тяготили, не говоря уже о том, что на ней не осталось ни единой сухой ниточки. Хоук прокляла приятный климат Вольной Марки и свою непредусмотрительность. Но она собралась, как делала это всегда, шагнула в сторону более густого леса и поняла, что дождь закончился, но легче от этого не стало. Даже наоборот — лучше бы ледяной дождь продолжился, потому что на смену ему пришел пронизывающий насквозь ветер.
Морриган, конечно, предупреждала. Хоук, конечно, не послушала. Она, конечно, надеялась на свое везение, которое в прямом смысле проносилось перед глазами и уплывало куда-то вдаль. Хоук, тяжело дыша, с трудом передвигала ноги, пусть даже уже и вылила из сапог лишнюю воду. Все остальное залилось в щели доспехов, и тут ей могла бы помочь только теплая таверна... А вокруг был непрекращающийся, беспробудный лес.
Для Хоук прошла вечность, хотя она прекрасно понимала, что мог пройти всего лишь час. Она шла, куда глаза глядят, только вперед, пару раз выходила даже на лужайки... А небо тем временем сменило цвет с синего на серый и опять хмурилось, грозя разразиться еще одним дождем. Хоук пыталась кутаться в промокшую куртку, но от этого становилось лишь холоднее. Кажется, переохлаждение она себе уже заработала, что было даже удивительно, ведь погода достаточно теплая... Но Хоук вымотанная и мокрая. И абсолютно не знает, где находится.
Однако удача решила к ней вернуться, и Хоук увидела вдалеке что-то похожее на костер с навесом рядом. При более близком рассмотрении это оказалось кострищем с палаткой и стоящим рядом эльфом, который при ее приближении натянул тетиву лука. Хоук сработала инстинктивно, несмотря на усталость, озноб и тяжелую, тяготившую одежду, вытащив клинки из-за спины. Между ними оставался примерно метр.
Эльфа она опознала по заостренным ушам и тонким, точеным чертам, несмотря на то, что половина лица у него была скрыта банданой, а от левого уголка рта шел безобразный шрам. Он был высок, но не тонок, как эльфы, которых привыкла видеть Хоук... Или это его одеяние было слишком массивным. Однако у него была оголена шея и ключица, по которой вился узор татуировки — от этого у Хоук невольно укололо под ребрами воспоминанием о Фенрисе. Во всяком случае, эльф производил весьма воинственное впечатление, скалил ошрамленный рот и щурил неприкрытый тканью глаз. Судя по всему, второй был под продолжением шрама.
Впрочем, оценивала противника Хоук недолго, но отметила, что ей везет на враждебно настроенных эльфов с разрисованными телами. Клинки держать было сложно, почти все силы уходили на то, чтобы сохранять их на весу, а свои шансы отбить стрелы или увернуться в сторону Хоук оценивала меньше, чем вероятность, что эльф мгновенно ее пристрелит.
— Кто ты? Ты от Роше? Очередная игрушка? По мою голову, dh’oine? — он решил первым нарушить звенящую тишину леса и напряжения.
Хоук была уже на пределе, чувствуя, как руки невольно отпускают клинки, а в глазах мутнеет. Действительно, дольше в таком состоянии и подготовке к прыжку она не протянет... Слова незнакомца вернули Хоук в реальность и немного разозлили. Она понятия не имела, о чем он говорит и в чем обвиняет. Да и повезло же ей... наткнуться на второго ненавидящего весь мир эльфа.
— Как-как ты меня назвал? «Дойне»? Какой Роше? Ты о чем вообще? — Хоук никогда в карман за словом не лезла и от злости понимала, что крепче стоит на ногах — коленки от холода уже не тряслись, а ладони крепче обхватили рукояти.
— Вернон Роше! Этот ублюдок на королевских побегушках! — эльф в ответ злился, угрожающе тряс луком, яростнее и напряженнее натягивая тетиву. — Ты, человек! Dh’oine! Ты даже не знаешь Старшую речь! — он продолжал шипеть, и Хоук видела, как еще сильнее искажается его лицо, как грозно смотрит на нее единственный глаз. И она почувствовала себя в абсолютной опасности — он же теперь не задумываясь в нее выстрелит, а она... даже не понимает, к чему все это. Бесславный конец Мариан Хоук, уж лучше было бы остаться героиней-мученицей в Казематах.
— Старшая Речь? Стоп-стоп-стоп. «Дойне» — это человек? — Хоук, все же, обладала хорошей способностью — быстро переключаться. В один момент ей расхотелось убивать эльфа ни за что ни про что и появилось желание во всем разобраться, потому что здесь был явный подвох. И для этого необходимо потянуть время... — А разве не «шемлен»? Вы, эльфы, нас только «шемами» и называете! И не знаю я никакого Вернона Роше. И кто ты — тем более не знаю! — хорошая эмоция ярость — мгновенно наполняет силами, но тут же улетучивается.
— «Шемлен»? Что это за слово? Откуда ты? Кто ты? — кажется, теперь он был сбит с толку, а Хоук опять почувствовала, как силы покидают ее, уже окончательно. Магический переход, а потом проливной ливень — сочетание явно не тонизирующее.
— Да какая к демонам разница? — не видя желания разобраться в ситуации так же, как и она, Хоук опять перешла в агрессию и сорвалась на истошный, истеричный крик. Колени предательски дрожали, пальцы соскальзывали, в горле пересыхало. — Твоя голова мне не нужна! И откуда я знаю, что тебе не нужна моя!
— Твоя? Ты в бегах? — несмотря на замешательство, эльф не опускал лук и одним незакрытым глазом смотрел весьма угрожающе, хотя задними мыслями Хоук отметила, что в этой своей ярости он весьма и весьма привлекателен... Последнее, о чем следует думать, когда ты на волосок от смерти.
— Да я самая опасная преступница Вольной Марки, если не всего Тедаса! — все, Хоук сдалась. Она опустила клинки, тяжело дыша, еле не выпустив их из ладоней, и чуть ли не рухнула вниз. — Я боюсь представить, что со мной сделают, когда поймают... — это она уже добавила почти шепотом, а внутри теплилась надежда, что раз этот эльф не знает слова «шемлен» и не выглядит как типичный представитель их расы, то ее занесло вообще в неизвестную точку Тедаса. Или вообще в другой мир, о чем предупреждала ведьма Морриган, когда предлагала побег через Элувиан.
На удивление, эльф наконец опустил лук и криво ухмыльнулся — при учете шрама и общей угрюмости выходило у него это занятно. Хоук, которой было бы уместнее думать о том, что она сейчас упадет без сил, невольно отметила, что в его угрюмости есть то же очарование, что и в Фенрисе.
— Я рад преступникам. Можешь сесть рядом, — он убрал свое оружие за спину и присел к костру. Хоук удивилась такому его изменению. Говорят, у эльфов удивительная интуиция... Или он увидел, насколько она ослаблена, и понял, что в любом случае победителем выйдет он.
Ярость и напряжение отлило от мышц, ноги подкосились, руки затряслись, а ладоней Хоук уже почти не чувствовала. Быстро вернув клинки в ножны, она сделала несколько шагов к костру, с трудом передвигаясь. В глазах темнело, но тепло от костра при приближении все сильнее манило. Еще несколько усилий над собой, до физической боли, и оказаться рядом. Хоук почти задохнулась, глотнув горячего воздуха, и, опустившись, перестала чувствовать конечности. Главное — не завалиться назад или вперед. А кожа куртки и доспеха от близости огня начала дымиться, испаряя воду.
— Сними куртку, она насквозь промокшая, — подал голос эльф, когда Хоук всеми силами пыталась сосредоточиться на созерцании и ощущении столь теплого, ласкового огня. Как будто она без него не знала, что мокрая, но слушать того, кто только что тебя чуть ли не прикончил, было выше ее сил.
Посему Хоук ничего не ответила, лишь подобрала ноги и прижала их к себе. Самым отвратительным были промокшие сапоги, конечно.
— У тебя зубы стучат. Сними куртку. Я дам тебе сухой плащ, — повторил эльф, а Хоук даже не чувствовала, что зубы стучат, она осознала это только после его заявления. Но она была упрямой и не могла позволить себе слушаться какого-то эльфа.
— Я сказал — сними куртку, — теперь даже не просьба, а приказ. Хоук от этого даже оживилась и повернула голову на столь обнаглевшего эльфа, который расплывался перед глазами. Она не могла не заметить, как он буравил ее взглядом, под которым Хоук невольно съежилась, надеясь опять осознать свое тело, но безуспешно. Она уже не чувствовала ни влаги под одеждой, ни мурашек, ни стучащих зубов. И, кажется, была на грани того, чтобы отрубиться.
Что, собственно, затем и произошло — в попытке возразить Хоук открыла рот, но слова застыли в горле, и она, обессилев, завалилась на сидящего рядом эльфа, который, слава Создателю за его реакции, успел выставить руку ей за спину и подхватить Хоук сзади. Он тряханул ее, но она уже не реагировала, уткнувшись лицом в его плащ, пахнущий гарью и лесом, и даже почти улыбнувшись. Но потом, или это действительно произошло, или Хоук так показалось, эльф нагнулся к ее лицу, проводя ладонью по щеке, и прикоснулся губами ко лбу.
— D’yeable, да ты вся ледяная, — сердито прошептал эльф, еще раз, для проверки, приложив губы ко лбу Хоук. — В обычном дожде не получишь переохлаждения... — это были уже, видимо, мысли вслух, или галлюцинации Хоук. Она была явно где-то не в этом мире или уснула.
Потому что только во сне этот незнакомец стал бы что-то делать, не укладывающееся в рамки ее восприятия. Хоук, наверное, задумалась бы, что посягнула на его личное пространство, если бы не поняла, что посягают уже не столько на пространство, сколько на ее тело, которого Хоук толком-то и не чувствовала. Ее довольно грубо подняли, почти за шкирку, затем сжав плечи, а потом почти заботливо опустили на спину. Приоткрыв глаза, Хоук увидела палатку изнутри, но за попыткой осознать, что происходит, не заметила, как эльф резкими движениями наконец стянул с нее ту самую куртку, которая так ему чем-то не угодила, снял сапоги и штаны и принялся расшнуровывать корсет.
— Я... я... — «в порядке» хотела добавить Хоук, попытавшись подняться с лопаток, взбрыкнуться и схватить его за руки, но была отправлена обратно лежать мягким тычком ладони в грудь.
— Я делаю это для твоего же блага, — ругаясь еще и непонятными Хоук словами, эльф сел сверху, внезапно оказавшись без плаща и стягивая с себя рубаху. Параллельно он умудрялся продолжать раздевать Хоук. — Мне ни к чему трупы от переохлаждения. Предпочитаю людей убивать своими руками, — и, когда, кажется, со всем было покончено, и Хоук даже не успела смутиться от действий незнакомца и собственной наготы, он навалился на нее, обжигая теплом кожи.
Хоук почти вскрикнула от неожиданности, прикусив губу, — любое тепло ей сейчас бы показалось горячее огня. Попытка спихнуть эльфа с себя оказалась провальной изначально — он был крепким, широкоплечим и столь же тяжелым, как и горячим. И, может, смирившись с происходящим, с сильными руками, настойчиво сжимающими плечи и бедра, с лицом, уткнувшимся ей в шею, Хоук позволила себе отметить, что для эльфа он слишком крупный и мускулистый, но невероятно приятный на ощупь. Осязание возвращалось с каждым соприкосновением холодного тела с горячим, и когда Хоук невольно вскрикнула, эльф поднял голову и приподнялся, держась на руках. Его лицо было прямо над лицом Хоук, а потерянный контакт отдался мурашками по всему телу — лучше бы он вернулся на место, так теплее. Она смотрела распахнутыми от удивления глазами, отметив, что с него соскочила и бандана — темные волосы прикрывали лоб, а второй глаз был обезображен продолжением шрама. Эльф тяжело дышал, разомкнув губы, весь его вид до сих пор был рассерженным, настолько, что Хоук даже позволила себе немного испугаться. В конце концов, он ее затащил в палатку, раздел, навалился, чего еще от него ожидать? Впрочем, глупее ситуации у нее еще не было. И глупость ситуации точно бы оценила Изабелла. И посоветовала бы воспользоваться ей.
— Я тебя только согрею, — прошипел эльф, накрыв губы Хоук своими. Поцелуй получился агрессивным, кусачим, но это пробудило лишь больший интерес. Когда эльф оторвался, Хоук инстинктивно потянулась за ним, требуя еще, и поразилась, что сама уже прижималась к нему, сжимая дрожащими ладонями мощные плечи, покрытые сеточками белесых шрамов на смуглой коже.
Впрочем, это был не самый плохой способ согреться и, что ценно, действенный. Ладони эльфа скользили по холодной, влажной коже Хоук, пальцы были загрубевшими, но ловкими, пальцы настоящего лучника, под которыми Хоук вздрагивала и выгибалась. Все его движения были нарочито грубыми, и каждый раз, когда с губ Хоук срывались какие-то звуки, эльф или накрывал ее поцелуем, или зажимал ладонью рот, прикусывая ключицы или шею. Пару раз Хоук пыталась вырваться из-за такого напора, но потом окончательно сдалась, сильнее прижимаясь к мускулистому телу, впитывая каждой клеточкой столь горячее, желанное тепло. Она даже не успела заметить, когда он избавился от штанов, и вскрикнула, чувствуя, как то в живот, то в бедро упирается его член. У Хоук перехватило дыхание — от накатившего желания, от настойчивых ладоней, разводящих ей бедра, и пальцев, нетерпеливо вошедших внутрь. Хоук не выдержала и застонала, до боли сжимая мощные плечи и впиваясь ногтями в кожу, и прижалась к горячей шее и груди эльфа, оставляя влажные следы от языка и губ. Его пальцы внутри нее двигались быстрее, и Хоук опять упустила момент — пальцы сменились членом, это было неожиданно и приятно, хотя и немного болезненно от резкости. Она попыталась оттолкнуть эльфа, вжавшись в пол, отвернулась, кусая губы и еле сдерживая вырывающийся стон, но была грубо возвращена тяжелой ладонью на щеке. Продолжая двигаться, он заставлял смотреть себе в лицо, изредка прикусывая губы Хоук или шею, на что она не могла не отвечать тем же, чувствуя во рту солоноватый привкус его пота. Она запускала руки в темные волосы, поглаживала шрам на лице, не отрывала взгляда от прищуренного зеленого глаза. Хоук чувствовала его ладони на своем затылке, шее, плечах, груди, напористые, властные, грубые. У нее перехватывало дыхание, мышцы готовы были взорваться от напряжения и накатывающего жара, она пыталась выгибаться, но была плотно прижата тяжелым телом. Эльф полностью контролировал ее, а ей это, кажется, только и было по вкусу. Не была по вкусу только необходимость сдерживать крик, вырывающийся из пересохшего горла. Хоук невольно постанывала, когда он усиливал темп, за что получала укусы и засосы на шею, ключицы, грудь. Эльф яростно сжимал ее бедра, иногда рычал и, кажется, изо всех сил сам себя сдерживал от каких-либо звуков, выражая все эмоции лишь в действиях.
Хоук казалось, что растворяется и его, и ее тело. Укусы и сжатия уже не доставляли такой боли, как поначалу, отдаваясь лишь жаром и смазанными прикосновениями, в которых она утопала. Прикрыв глаза, Хоук выгибалась, цепляясь руками и ногами за тело эльфа, впитывая его напряжение, принимая его движения, вслушиваясь в его почти животный рев. Дыхания совсем не осталось, и то последнее скрадывалось в поцелуях. Хоук задыхалась, и уже от накатывающей эйфории, плавящей все тело и затмевающей все на свете. Она прижалась к эльфу, вцепившись зубами в его плечи, чтобы не вскрикнуть, и оказалась полностью вжатой в пол, когда он громко зарычал и кончил. Хоук же даже не воспротивилась тому, что на нее легла тяжелая, расслабленная туша. Ей было тепло, сердце бешено колотилось, а шею щекотало горячее дыхание. На удивление, она чувствовала себя живой, но разум отключался, как и организм.