Эхо

Ноябрь, 2013 г. Мягкий вкрадчивый голос Алекса Тернера спрашивает девушку, умеет ли она хранить секреты. Пинта стаута, перекочевавшая в желудок, пьянит, делает пространство паба теплым, почти уютным, несмотря на пятничную толпу. Том машинально касается сквозь ткань спрятанного во внутреннем кармане пальто куска плотного картона и ему кажется, что кончики пальца обжигает холодком. Невесело улыбаясь своим мыслям, он дает знак бармену повторить выпивку. Хочется уткнуться лбом в дубовую стойку бара и навсегда раствориться в мареве людских разговоров. Но пустой стакан сменяется полным, с капельками влаги на стенках, и Том делает большой глоток. - Надеюсь, как медик ты понимаешь, что кора твоего головного мозга в данный момент страдает от гипоксии? Том закашливается и тут же чувствует несильное похлопывание по спине. - Помнится, ты свою драгоценную кору чуть не размазал по мостовой, - прочистив горло, выдыхает юноша и оборачивается. Детектив выглядит точно как и два года назад — острый взгляд ледяных глаз, поднятый ворот серого пальто, взъерошенная ветром шапка темных кудрей. - Серьезно, Том, так будущий врач проводит досуг? - Холмс садится на свободный табурет и, в ответ на вопросительный взгляд бармена, заказывает картофель фри. Том следит за ним не отрываясь, с жадным любопытством пытаясь прочесть на лице сыщика выпавшие на его долю приключения. На несколько мгновений Том полностью забывает и о пиве, и о злополучном приглашении, лежащем в кармане. - Вижу, у доктора Уотсона отлично поставлен удар, - Том улыбается одним только уголком рта. Странно, но в его голосе звучит что-то похожее на столь неуместную сейчас нежность. Шерлок мрачно дотрагивается до разбитой губы, потом до переносицы. Видно, от Джона перепало ему сегодня не раз. - У меня... - Шерлок начинает предложение, но замолкает, пока бармен ставит перед ними порцию картошки с соусом. Холмс подталкивает блюдо к Тому, - Ешь. Внезапно почувствовав голод, он не заставляет себя уговаривать, а начинает подчищать тарелку. Теперь и Шерлок в свою очередь смотрит на возмужавшего мальчишку, когда-то пылавшего гневом и бросавшегося на него с кулаками. По сути, это была их последняя встреча, после которой он оставил своему... сыну (Холмс по-прежнему спотыкался об это слово даже в мыслях) только горечь обмана и груду вопросов. Имело ли это значение теперь, спустя столько времени? Он видел, что Том сегодняшним вечером старательно глушит невнятную боль и чаще, чем думает сам, касается чего-то, убранного во внутренний карман. И эта свежая рана была важнее, явственней, разрушительней. Было ли здесь до запоздалых объяснений и сожалений, когда и Том этого не ждал, и Холмсу все также трудно было говорить об этом. - Я знал, что ты допоздна на учебе и поэтому... - Шерлок неловко запнулся, сжал губы и опять замолчал. - Я думаю, ты поступил правильно, прежде всего отправившись с повинной к доктору, ведь он, в отличие от меня, не знал, что ты жив, - Том отодвигает тарелку, вытирает пальцы о бумажную салфетку и возвращается к стауту. - Как отреагировали остальные? - Ну, я еще не был на Бейкер-стрит, - Ключей у него не осталось, но попасть не куда-нибудь, а к себе домой, он сумеет. - Что тебя гложет, Том? - Кажется, раньше тебе были чужды такие вопросы, - Хупер уверен, что Холмс уже выпотрошил его, как праздничную индейку, прочитав не только причину его сегодняшней грусти, но и половину случившегося за прошедшие два года. Но участливое выражение (или то, как себе представляет эту мимическую видимость детектив) не сходит с лица Шерлока, и Том, вздыхая, говорит, устремив свой взгляд куда-то за пределы питейного заведения: - Она замуж выходит... Он отрешен и не видит, как Шерлок, нахмурясь, сжимает руки замком. - Да, я видел кольцо у нее в шкафчике. Белое золото, крупный бриллиант посередине, семь мелких по ободку, - сухо перечисляет Холмс. Том смаргивает, возвращаясь из своих мыслей, удивленно, а затем и со сменяющимся чувством понимания, изумления, радости, смущения и ехидства смотрит на отца. Он вытаскивает из кармана кремово -белую, с золотыми вензелями карточку и со шлепком кладет ее на стойку. - Вообще, я говорил об этом. Шерлок одним пальцем открывает приглашение: «Мисс Николь Аннали Бехари и Мистер Тимоти Скотт Олдридж будут рады видеть вас на торжестве, посвященном...». - Оу, - коротко крякает Холмс, не понимая, как он мог совершить подобную оплошность. - Не прошло и двадцати лет, как ты вдруг стал дорожить... - Ты не находишь этот разговор противоестественным, - Холмс обрывает Тома и ежится под своим пальто. - Неприятно осознавать свои ошибки? - Так значит, ты до сих пор испытываешь чувства к офицеру Бехари... - О, не пытайся сменить тему. Тебя задела за живое другая помолвка. Настолько, что ты ошибся в выводах. - Чувство временного превосходства над детективом разогнало грозовые тучи собственного настроения, - Его тоже зовут Том. И ты бы сильно удивился, увидев его. И он... нормальный, - юноша пожал плечами, как бы говоря: «Тут уж ничего не поделать». - Просто вечер матримониальных новостей, - раздраженно произносит Шерлок, барабаня пальцами по стойке. Повисает пауза, наполняемая шумом голосов посетителей, фырканьем пивного крана, звоном бокалов и скрежетом столовых приборов. Алекс Тернер мурлычет что-то о пылесосах и кофе-машинах. Дурное настроение Тома съеживается до темного облака на горизонте и он говорит то, что следовало произнести в самом начале: - Я рад, что ты вернулся. Детектив встречается взглядом со своим сыном и улыбается, как и тот ранее — лишь уголком рта. Этого достаточно для взаимопонимания двух мужчин, и вскоре разговор оборачивается перечислением ратных заграничных подвигов Шерлока Холмса.