Взгляд

— Мисса Юинг смотреть на меня, — повторяет знакомый тембр, грудной и низкий, с неловким акцентом, так непохожий на голос врача, который он слышал на протяжении последних дней. Генри Гуз тоже часто говорил похожую фразу, но больше тот ничего уже не скажет, потому что Адам сам проломил ему голову. Он помнит этот момент очень отчётливо, но здесь память как будто заканчивается; он понятия не имеет, ни где находится, ни кто там, рядом с ним. Воздух вокруг свежий, без затхлого запаха болезни и лекарства — лекарства, которое оказалось ядом; солнечный свет кажется слишком резким для его усталых глаз, привыкнувших к затемнённому помещению каюты, и от этого света боль разливается от висков к самому затылку, а потом устремляется дальше, захватывая всё тело, лопаясь в суставах, отдаваясь в спине, обхватывая желудок тяжёлым жгутом. Адам едва успевает перевернуться на бок, прежде чем выплюнуть из себя потоки солёной воды. — Хорошо, мисса Юинг, — снова оживает голос, и эта фраза звучит нелепо только на первый взгляд, потому что Адаму, скорчившемуся в судорогах и отчаянно кашляющему в тщетных попытках ослабить горечь во рту, действительно кажется, что теперь всё будет хорошо. — Смотреть на меня. И он смотрит, борясь с нарастающей тяжестью век; смотрит в тёмные глаза склонившегося над ним человека, живые и внимательные, бешеные и ласковые одновременно. Аутуа, ворочается в голове странное имя. Аутуа. Беглый раб. Хороший матрос. Его друг. Друг. Как мы можем быть друзьями? .. …Ваш взгляд. — Смотреть на меня, – уже, наверное, в сотый раз. Юинг старается из всех сил, щурясь и от напряжения впиваясь пальцами в деревянную поверхность под собой. Он хочет узнать, где они, но не успевает: Аутуа подносит к его губам какую-то флягу и заставляет глотать, а потом бережно поддерживает его голову, пока он плюётся. — Это хорошо, — голос звучит почти бодро. — Вы пить, отрава выходить наружу. — Где мы? — спрашивает Адам, как только избавляется от очередной порции. — Аутуа украсть лодка и принести вас сюда. Юинг из последних сил приподнимается на локтях, чтобы осмотреться вокруг, но тут маленькое судёнышко резко ухает вниз на гребне волны; голова у Адама кружится, и он заваливается набок, чтобы в очередной раз быть подхваченным сильными руками. Вытянувшись, он лежит на дне. Пока он умирал там, на корабле, обманщик-доктор раз за разом хватал тянущиеся к нему беспомощные ладони и укладывал обратно на постель; но сейчас его запястья надёжно зажаты в чужих тёплых пальцах. Но есть и другая связь, более крепкая. Он смотрит в глаза Аутуа, которые смотрят в глаза Адама, которые смотрят в глаза Аутуа, и так до бесконечности. Странные слова отдаются у него в мыслях: от рождения и до смерти мы связаны с другими… невидимые нити пронизывают всё пространство и время; он не знает, слышал ли это от кого-нибудь в прошлой жизни, или же горячечный бред окончательно завладел его разумом. Аутуа легонько хлопает его по щеке, не давая провалиться обратно в беспамятство, но в этом уже нет надобности: если ещё несколько минут назад Юинг едва сумел открыть глаза, то сейчас уже никакая сила не заставит его закрыть их. Так же, как он когда-то спас привязанного к столбу провинившегося раба одним лишь взглядом, теперь тот спасает его своим. Это уже не просто нити — между ними протянулись стальные канаты. — Смотреть на меня, мисса Юинг. Адам смотрит.