We Both Found What We Were Looking For

Пока Хаммелы обедали у Джонсов, Мерседес старалась удерживать внимание Сэма большую часть времени, с восхищением выслушивая его рассказы об учебе и древних языках, за изучением которые тот провел месяцы, совершенствуя свои знания. Курт уличил минуту, чтобы изложить подруге свои мысли. ― Хорошо, что нет неловкости и его внимание постоянно отвлечено, ― прошептал он. ― Я так тебе благодарен. Мерседес не преминула заверить его, что для нее лишь в удовольствие помочь другу. Но ее добродетель имела более глубокие мотивы, чем думал Курт. В этот раз мисс Мерседес Джонс имела определенную цель. Она намеревалась не дать Сэму Эвансу более выражать свое увлечение Курту, взамен адресуя его ей. Она убеждала себя, что не предавала своего лучшего друга. В конце концов, Курт сделал невероятно ясным то, что не был заинтересован в замужестве за Сэмом. Она знала, что нежное сердце Курта ощущает легкую вину за то, как непрекословно тот отказал мужчине, и как молодой человек был огорчен тем, что Сэм был осмеян другими из-за всего произошедшего. Сантана открыто называла его «рыбьим ротиком», хотя для нее это было почти любя. Но другие, в том числе некоторые офицеры, высмеивали тот факт, что милый мальчик Хаммелов решил отклонить предложение молодого священника. Поэтому Мерседес с чистой совестью увела мужчину от родителей и Хаммелов, убедив того сопроводить ее на прогулку по имению. Легко сложив руку в сгибе его локтя, она предпочла сделать вид, будто не услышала замечания Вильгельмины по поводу того, что Сэм осматривал их имущество, пока гулял с ней. Они шли медленно, и Мерседес с восхищением рассматривала оживленное лицо Сэма, пока тот описывал богатство замка Чирио и щедрость леди Сью Сильвестр. Когда он стал говорить на странном языке, который понимал лишь он один, девушка подразнила его, хихикая, когда заметила досаду, прочертившую лицо мужчины. Она старалась незаметно поддерживать его интерес, позволяя бедрам раскачиваться немного сильнее обычного и допускать чуть больше телесного контакта, чем было приемлемо, слегка и часто касаясь его, пусть даже такое поведение посчитали бы крайне опрометчивым, а мать осудила бы ее, узнай она об этом. И если Мерседес и опустила кружево на груди ниже привычного и двигалась так, чтобы внимание Сэма было постоянно привлечено к этой части ее тела, что ж, в конце концов, она старалась для благого дела. Сэм, казалось, был приятно сбит с толку, и Мерседес радовалась обнаружить его взгляд на своих губах чаще одного раза. Когда позже вечером они расстались, девушка была полна надежд на свой успех. Она была слегка обеспокоена, чувствуя неуверенность с тех пор, как Сэм вскоре покинул их дом. Но она не отдавала должного его характеру и решимости в тех случаях, когда тот вбивал себе что-то в голову. Ранним утром следующего дня еще до завтрака Сэм появился на пороге ее дома, намереваясь упасть на колени перед девушкой и твердым голосом и дрожащими руками умолять ее о благосклонности. Он незамеченным покинул дом Хаммелов, уверенный, что в ином случае будет остановлен, о его намерении легко было догадаться, и он хотел иметь шанс на удачу, в попытке заполучить обещание Мерседес сделать его самым счастливым мужчиной до того, как об этом станет известно. Для себя Сэм отметил, что ощущал некую уверенность в симпатии девушки, надеясь, что правильно понял ее поощрения. Мерседес увидела его из окна своей спальни и тотчас поспешила наружу, чтобы встретить мужчину, совершенно случайно, конечно же. Но едва ли она осознавала, какое красноречие и любовь ожидали ее, когда они встретятся. Сэм взял обе ее руки в свои и, прижав к груди, обратился к ней тихим голосом. И когда ее робкая улыбка и горящий взгляд встретились с его, он мягко прижал ее руки к своим губам, прежде чем настойчиво приняться умолять ее назвать дату, когда она соблаговолит стать его супругой. Мерседес знала, что многими это будет воспринято, как безрассудство. В конце концов, то, что Курт отказал Сэму совсем недавно, стало общественным достоянием, и длинные языки без сомнения разболтают обо всем и обвинят ее в воровстве женихов и использовании отчаянных хитростей в попытке завоевать любого мужчину, который окажется поблизости, едва ли заботясь о том, каким образом был достигнут их брак. Хотя сначала это могло быть крайне близким к действительности, Мерседес была приятно удивлена, обнаружив, что на самом деле с наслаждением проводила время с Сэмом. Он был забавным и крайне очаровательным, а так же очень красив, принимая во внимание его потрясающие светлые волосы и блестящие голубые глаза. Мерседес была убеждена, что действительно имела шанс на истинное счастье. Они тут же нашли сэра Бертрама и леди Джонс, чтобы попросить их дать свое благословение. Те были удивлены внезапной просьбой, но быстро убедились в счастье молодых и дали свое полное согласие. Положение Сэма делало его наиболее подходящей парой для их дочери, и его перспективы на будущее состояние были вполне справедливы. Пусть даже она никогда бы этого не признала, леди Джонс впервые в жизни была заинтересована в том, как долго сможет прожить Берт Хаммел. Сэр Бертрам думал о том, как они вернутся ко двору, как только их дочь и ее муж займут дом Хаммелов. Молодые дочери надеялись на то, что смогут выйти в общество раньше, чем планировалось, а мальчики испытали облегчение, осознав, что больше не были обязаны следить за своей старшей сестрой, с тех пор как та больше не должна была закончить старой девой. Мерседес знала, что ей обязательно нужно рассказать Курту о случившемся. Она беспокоилась и не знала, чего ждать. Девушка была уверена, что друг будет поражен. И пусть даже он никогда бы не изменил своего мнения о замужестве за Сэмом, он наверняка будет интересоваться о ее мотивах или даже будет задет ее поступком. Это волновало Мерседес. Дружба с Куртом значила для нее больше, чем с любым другим человеком, и причинить ему любую боль крайне огорчило бы ее. Она уговорила Сэма не рассказывать об их помолвке в доме Хаммелов, пока она не получит возможность поделиться с Куртом сама. Сэм неохотно дал свое слово, несмотря на то, как хотел объявить о своем счастье всему миру. Но он согласился. Вечером, когда семейство Хаммелов готовилось ко сну, Вильгельмина остановила Сэма. Он собирался отправиться домой рано утром следующего дня, прежде чем кто-либо из них успеет проснуться. ― Ох, Сэм, дорой Сэм, пообещайте проведывать нас так часто, как только у вас получится. Мы будем очень рады видеть вас, ― печально сказала она, бросив на Курта сердитый взгляд, когда тот прошел мимо. Сэм радостно улыбнулся. ― Дорогая мадам, уверяю вас, я очень надеюсь вернуть ваше приглашение. Будьте уверены, что я приму предложение так скоро, как только возможно. Бриттани и Сантана подавили хихиканье, обменявшись взглядами, а Берт, который надеялся снова заполучить библиотеку в свое полное распоряжение и не скоро ждал визита, сказал: ― Но что насчет леди Сью, добрый сэр? Уверен, лучше пренебречь нашими отношениями, чем рисковать неприятием вашего щедрого патрона. Улыбка Сэма переросла в загадочную ухмылку. ― Мне приятно ваше внимание, сэр. Позвольте высказать свою похвалу вашему дому и семье. Так как я собираюсь уехать до рассвета, я хотел бы иметь право пожелать всем своим кузинам здоровья и счастья, безусловно, включая Курта. Все разошлись по своим спальням. Готовясь ко сну, Вильгельмина надеялась, что Сэм подумает обратить свое внимание на одну из ее других дочерей, размышляя о том, сможет ли она убедить Лорен принять его предложение. Но следующим утром все ее надежды были разбиты. Мерседес, заглянувшая к ним вскоре после завтрака, попросила возможности поговорить с Куртом наедине. Когда они остались одни, девушка нерешительно рассказала другу о том, что произошло днем ранее. Курт был ошеломлен. Он безучастно задумался, не придумал ли Сэм свою любовь к Мерседес после ее ухаживаний за ним несколько последних дней, но совершенно не ожидал, что Мерседес поддержит эту идею. Пораженный, он мгновение молча смотрел на нее, прежде чем вздохнуть. ― Обручены? С Сэмом? Невозможно! Мерседес вздрогнула. Она ждала этого, но надеялась, что все будет иначе. Но когда она заговорила, ее мягкий голос был укоризненным. ― Но, Курт, почему ты считаешь, что это невозможно? Ты на самом деле думаешь, что только потому, что Сэм был так неудачлив, не получив твоего согласия, то он не сможет заработать его от кого-то другого? Курт покраснел, ощутив огорчение от ее легкого замечания. ― Конечно, нет, Мерседес. Ты знаешь, что я ничего не хочу больше, чем всего счастья этого мира для тебя. И если ты уверена, что Сэм сможет дать тебе его, тогда, конечно, я поддержу тебя. Мерседес склонила голову. ― Уверена, это было ударом для тебя, Курт, учитывая, что совсем недавно Сэм сделал предложение тебе. Признаю, мои мотивы не были романтическими. Думаю, я всегда была более практичной, в любом случае. Но я провела время с Сэмом и узнала его лучше. Уверена, что у меня на самом деле есть шанс на счастье, Курт, ― ее голос сломался, эмоции угрожали вырваться наружу. ― Я была так напугана тем, что постарею в одиночестве. Ты знаешь, что никто никогда не обращал внимания на меня. И я знала, что это лишь вопрос времени, прежде чем кто-то увлечет тебя за собой и заберет отсюда, из Лаймы. Прошу, будь счастлив ради меня. Я не смогу вынести, если ты не будешь. Ты мой лучший друг. Курт крепко обнял девушку, сжимая объятия, когда та обхватила его в ответ. Они поговорили тихо всего пару минут, прежде чем Мерседес вернулась домой. Курт все еще был поражен. Было странным, что Сэм сделал два предложения всего за несколько дней. Было даже еще странней то, что Мерседес, сильная, надежная, разумная Мерседес, приняла его. Курт покачал головой. Он знал, что Мерседес имела иные представления о любви и браке, но даже не мог представить насколько. Но он любил свою подругу. И если она была убеждена, что Сэм Эванс мог сделать ее счастливой, тогда Курт желал им всей удачи и любви, которые мир только мог им предложить. Позже вечером Курт сидел в гостиной с матерью и сестрами. Он был погружен в свои мысли, думая о том, должен ли он рассказать своей матери о случившемся, но был не уверен, именно ли он должен это сделать. Курт потерял нить беседы, когда сэр Бертрам пришел к ним, чтобы лично объявить о помолвке. Вильгельмина выпустила громкий скептический смешок, прежде чем заявить, что тот, вероятно, ошибся. Шумная и как всегда необузданная Сантана воскликнула: ― Вы лишились рассудка, сэр Бертрам? Все знают, что Сэм хочет жениться на Курте! Мужчина смог удержать спокойствие на своем лице при подобном отсутствие такта, что свидетельствовало о его хороших манерах. Курт, снова покраснев за свою семью, тут же подтвердил слова сэра Бертарама. Он рассказал о том, как Мерседес поделилась с ним новостью, и выразил свои искренние поздравления. Рейчел тут же поддержала его, высказав свои надежды на счастливое будущее молодых. Пораженная Вильгельмина молчала, но когда сэр Бертрам ушел, она внезапно пришла в себя, тут же возмутившись. Сперва она не поверила, принявшись настаивать на том, что это, должно быть, ошибка и она уверена, что кто-то чего-то не понял. В следующую секунду она заверила всех, что Сэм стал жертвой хитрости Мерседес. После женщина смягчилась, сказав, что они были чрезвычайно несправедливы и пара имела право на счастье вместе. Ее окончательной мыслью стало то, что брак, вероятно, распадется в конечном итоге. Но единственное, в чем она было полностью уверена, это в том, что Курт был причиной всему этому и, когда Сэм и Мерседес выгонят их из дома раньше, чем тело Берта успеет остыть, она лишь надеялась, что тот будет доволен. Вильгельмина была безутешна, а ее возмущение — неукротимо. Прошла почти неделя, прежде чем она смогла смотреть на Курта без того, чтобы отругать его. Понадобился почти месяц, чтобы она смогла видеть сэра Бертрама или леди Джонс без грубости. Несколько месяцев прошли, прежде чем она допустила хоть малейшую мысль о том, чтобы простить Мерседес. Берт был более спокоен. Он был скорее счастлив узнать, что Мерседес, которую он всегда считал разумной, была, вполне возможно, такой же глупой, как и его жена, и даже еще глупее его дочерей. В глубине души он был горд тем, что Курт принял твердое решение и бросил вызов своей матери, отказав Сэму. Ему было интересно увидеть, как все сложиться у Мерседес. — Признаюсь, я была немного удивлена, — позже заметила Рейчел. — Но уверена, они будут счастливы. Курт ласково улыбнулся ей. — Я очень на это надеюсь, дорогая. — Ох, прошу, — усмехнулась Сантана. — Рыбий ротик обычный священник. Что в этом волнующего? Я получаю больше возбуждения от хороших сплетен в городе. И говоря об этом, не могу дождаться, чтобы рассказать капитану Паккерману эту маленькую новость! Бриттани кивнула, уткнувшись носом в мягкий мех своего кота, пытаясь заставить того надеть розовые ленты на хвост.

♂♥♂

Мерседес была слишком занята планированием и подготовкой к свадьбе, поэтому они стали мало проводить времени с Куртом. Тот еще больше сблизился с Рейчел, подкрепив дружеские отношения общими переживаниями за ее счастье. Финна не было уже неделю и от него ничего не было слышно. Рейчел отправила письмо Куинн, стараясь не проявлять открытого интереса к дневной почте. Письмо пришло, но от Сэма для Берта, полное настойчивости возместить его визит. Он выразил свой восторг в получении руки Мерседес и надежды на то, что их приглашение, возможно, будет принято через две недели, тогда бы он смог быть ближе к Мерседес. Леди Сью, как он объяснил, искренне одобрила его брак и пожелала, чтобы тот случился как можно скорее. Сам Сэм ощущал, что этой причины было вполне достаточно, чтобы убедить его дорогую Мерседес назвать самую раннюю дату, когда она сделает его самым счастливым мужчиной. Возвращение Сэма в дом Хаммелов больше не было причиной радости Вильгельмины. Казалось, она и Берт одинаково жаловались и были в ужасе от его приезда. — Мне кажется странным, что Сэм приезжает сюда, вместо того чтобы остаться у Джонсов. Его приезд жутко неудобен и проблематичен, если быть откровенным. Мое здоровье настолько хрупко, никто не знает, как я страдаю, ведь я так редко говорю об этом. Я не хочу принимать гостей, когда чувствую себя настолько плохо, и вам ли не знать, что из всех людей, влюбленные хуже всех. Витают в своем собственном мире и никакого уважения к другим, — ворчала она. Единственное, что угнетало женщину еще сильнее, это продолжительное отсутствие Финна. Ни Курт, ни Рейчел так же не были довольным этим. Дни шли без единого слова от него, исключая сообщение о том, что молодого человека не будет в МакКинли-Холл всю зиму. Это возмутило Вильгельмину, и она заявила, что подобные слова оскорбительны и являются ужасной ложью. Даже Курт начал волноваться. Не то чтобы Финн был безразличен к Рейчел, но у Куинн с успехом получалось держать их на расстоянии. Эта мысль посещала его все чаще и чаще, пусть даже он ненавидел признавать то, что думал что-то настолько плохое о счастье Рейчел и столь нелестное о ее возлюбленном. Но попытки Куинн и более властного друга ее брата, помогающего привлечь его внимание к Тине Андерсон, а так же городские развлечения, возможно, оказывали слишком сильное влияние на Финна, чтобы позволить тому сосредоточиться на своих чувствах к Рейчел. Тревога Рейчел была еще более болезненной, чем Курта, но она хорошо держалась, скрывая свои чувства от общественности. Между ними установилось немое соглашение не поднимать эту тему. Естественно, такая деликатность не касалась их матери. Не проходило и часа, чтобы та не вспоминала о Финне и ее надеждах на то, что тот вернется в МакКинли-Холл. Она даже зашла настолько далеко, чтобы предложить Рейчел сделала вид, будто той нездоровится, чтобы заставить Финна вернуться. Даже обычно уравновешенная Рейчел начала колебаться. Сэм вернулся, как и предполагалось, но его встреча на этот раз была далека от первой. Но мужчина был слишком счастлив, чтобы уделить этому должное внимание, и большую часть времени проводил подле своей леди. Обычно он возвращался в дом Хаммелов как раз, чтобы извиниться за свое отсутствие, прежде чем все отправятся спать. Вильгельмина была довольна. Малейшего упоминания чего-то, включающего Сэма и Мерседес, было достаточно, чтобы вернуться ее в дурное настроение. Даже видеть Мерседес было отвратительным для нее. Каждый раз, как девушка приходила, Вильгельмина была уверена, что та не может дождаться часа, когда станет владелицей ее дома, и, когда они с Сэмом тихо беседовали, женщина была уверена, что те говорят о поместье, обсуждая план, как выставить ее и ее детей так скоро, как Берт умрет. Она горько плакалась об этом мужу. — Действительно, Берт, — расстроено говорила она, — так тяжело думать о том, что Мерседес Джонс однажды станет хозяйкой в этом доме, что я должна буду уйти, чтобы освободить ей дорогу, и жить, видя, как она хозяйничает здесь! Берт похлопал ее по руке. — Моя дорогая, не забивайте голову подобными мрачными мыслями. Давайте наделяться на лучшее. Польстим же мне, предположив, что, возможно, я окажусь долгожителем. Это не сильно утешило Вильгельмину, и вместо того чтобы ответить, она начала с начала, как прежде. — Я не могу думать о том, что они получат это имение. Если бы дело не касалось собственности, я бы не переживала так сильно. Но я никогда не обрадуюсь ничему, связанному с наследством. Не могу понять, как кто-то может иметь совесть забирать дом у собственных детей. И ради чего? Ради Сэма Эванса? Почему у него больше прав, чем у кого-либо другого, в том числе вашего собственного сына? — Вильгельмина покачала головой и вздохнула. Берт знал, что лучше не пытаться спорить с ней в этом состоянии. Глубоко в душе он знал, что Курт однажды оставит Лайму и найдет что-то получше. Вильгельмина, при всей ее гордости за своих детей, часто позволяла любви к Рейчел затмить других ее детей, потеряв их из виду. Поэтому он молчал, позволяя ей и дальше нести чушь. Ответное письмо от Куинн прибыло и положило конец любым сомнением на возвращение Хадсонов. Первые строки передали уверенность в том, что они хорошо обосновались в городе на зиму, а заключающие — сожаления ее брата о том, что у того не было времени, чтобы уделять должное почтение своим друзьям перед отъездом. Когда Рейчел наконец смогла прочитать остальную часть письма, она нашла мало того, что смогло бы ее порадовать. Куинн выразила ей свою любовь, но большая часть письма была посвящена похвалам Тине Андерсон. Она подробно остановилась на ее многочисленных достоинствах и с восхищением поделилась их растущей близостью, зайдя настолько далеко, чтобы предположить брак между Тиной и Финном. Она отметила, что Финн и Блейн проводили большую часть своего времени в доме Андерсонов в городе, и упомянула о планах на покупку новой мебели. Когда Рейчел прочитала письмо Курту, тот молча выслушал ее, но горячее возмущение невозмутимо росло внутри него. Его сердце разрывалось между заботой о сестре и негодованием из-за тех, кто причинял ей боль. Он не обратил внимания на утверждение Куинн о том, что Финн выказывал внимание Тине. Он был уверен в чувствах мужчины к Рейчел, как никогда. Но сколько бы ему не нравился Финн, он не мог думать о нем без злости, почти презрительно. Столь легкомысленный нрав Финна не позволял ему самостоятельно думать за себя и поступать так, как он считал нужным, что делало его практически рабом своего друга и сестры и жертвой собственного счастья из-за прихоти чужих интересов, если бы только не одно его счастье было под угрозой. Курт не был бы так возмущен, если бы это так же ставило под угрозу счастье Рейчел, и, безусловно, Финн знал об этом. Прошло несколько дней, прежде чем Рейчел смогла поговорить с Куртом о своих чувствах. Выслушав еще одну небольшую тираду Вильгельмины по поводу МакКинли-Холла и его хозяина, Рейчел вздохнула и перевела взгляд на Курта. — Я была бы так рада, если бы мама́ могла лучше сдерживать свою речь. Она понятия не имеет о том, какую боль причиняют мне ее нескончаемые размышления о нем. Но я не буду выходить из себя. Скоро я забуду обо всем! Он забыл, и я смогу быть той же, что и раньше, — заявила она, пытался звучать смелой и непоколебимой. Курт посмотрел не нее с нежной заботой, но ничего не сказал. Рейчел покраснела. — Ты осуждаешь меня, Курт, но ты не должен. Я, может, помню его, как самого приятного мужчину из моего круга, но так и есть. У меня нет никакой надежды или страха перед ним и ни единой причины упрекать его. Мне просто нужно немного времени, и, обещаю тебе, я смогу двинуться дальше и буду так же хороша, как и всегда. Уверена, это была лишь игра воображения с моей стороны, и никто не пострадал, кроме меня. — Ох, Рейчел, ты слишком мила. Почти ангельски мила. Не знаю, что и сказать, кроме как то, что я уверен, что никогда не смогу правильно все рассудить, — вздохнул Курт. — Ты всегда думаешь только лучшее о мире и расстраиваешься, когда я говорю плохо о ком-либо. Я хочу думать, что ты идеальна, и ты будешь спорить со мной. Так мало людей есть в этом мире, которых я на самом деле люблю, и еще меньше тех, о ком я хорошо думаю. Чем большее я узнаю мир, тем больше уверен, как мало в нем имеет смысл. Особенно в этом случае. Рейчел наклонилась и, взяв руку Курта в свою, крепко сжала ее. — Прошу, Курт, не вини Финна и не уменьшай мнения о нем. Я не могу думать, что он намеренно причинил мне боль. Мы не можем ожидать, что дружелюбный молодой человек будет осторожным и осмотрительным. Часто наше собственное тщеславие обманывает нас. Иногда мы воображаем, что восхищение значит больше, чем на самом деле. — Я все еще думаю, что мужчины делают это нарочно, — капризно возразил Курт. — Что ж, если так, им нет никакого оправдания, — дипломатично ответила Рейчел, — но не думаю, что этого так много в мире, как некоторые думают. — Я не утверждаю, что Финн специально играл с тобой, но даже если он не хотел причинить тебе вред, он по-прежнему сделал это, — сказал Курт. — И если я продолжу, то расстрою тебя, сказав нехорошие вещи о том, кого ты уважаешь. Рейчел спокойно вздохнула. — Ты все еще думаешь, что Куинн влияет на него. — Да, — твердо заявил Курт. — Наряду с его другом. — Я просто не верю, Курт. Зачем им это? Конечно, они хотят лишь счастья для него, и если бы он действительно были привязан ко мне, то никакая другая женщина не смогла бы стать препятствием, — стояла на своем Рейчел. Курт выпустил легкий смешок. — Хм, нет, ты ошибаешься. Они могут желать очень много, помимо счастья для Финна. Они могут желать увеличить его состояние и повысить статус. Они могут желать ему женитьбы на девушке, имеющей много денег, важности и полезных связей. — Ох, вне всякого сомнения, они хотят, чтобы он выбрал Тину Андерсон, но для этого нет нужды в плохих причинах, о которых ты думаешь. Куинн знает Тину дольше, так почему она не может любить ее больше? Но при всем ее желании, я сомневаюсь, что она будет выступать против намерений своего брата. Неужели сестра сделала бы что-то подобное, если бы были какие-то возражения? Если бы она считала, что Финн привязан ко мне, она не стала бы пытаться держать нас на расстоянии. И если бы он был привязан ко мне, то ей не удалось бы это, даже если бы она попыталась. С твоей способностью рассуждать, ты сможешь заставить любого выглядеть так, будто он поступает неправильно. Пожалуйста, перестань, это расстраивает меня. Я не стыжусь того, что ошиблась. Или, по крайней мере, только чуть-чуть. Я не хочу думать плохо ни о Куинн, ни о Финне. Курт все еще была недоволен, но вряд ли мог пойти против столь малого желания своей любимой сестры. Поэтому с тех пор они редко упоминали Финна между собой. Вильгельмина продолжала удивляться и беспокоиться из-за того, что Финн больше не вернется. Рейчел пыталась убедить ее, что его внимание к ней было лишь влиянием общей привлекательности, которая перестала влиять на него, как только он больше не был рядом с ней, пока не пришлось повторять это каждый день, и после Вильгельмина попытался найти утешение в том, что, безусловно, Финн вернется на лето. Берт рассматривал ситуацию иначе. — Таким образом, Курт, — однажды непринужденно сказал он, — твоя сестра испытала любовь. Я поздравляю ее. Молодым людям нравится влюбляться снова и снова, да? Какое отличие от сверстников. И когда настанет твоя очередь? Ты вряд ли надолго отстанешь от Рейчел. Сейчас лучшее время из всех. Офицеров в Лайме достаточно, чтобы разочаровать многих. Позволь Себастьяну стать твоим мужчиной. Он довольно приятный молодой человек и вполне сможет увлечь тебя и разбить сердечко. Курт не смог сдержать смешка. — Благодарю вас, сэр, но и менее приятный человек удовлетворит меня. Не все мы должны ожидать такого же счастья, как у Рейчел. — Ты прав, — сказал Берт, — но можно утешиться мыслью о том, что что-то подобное вполне может случиться. Вы должны любить вашу мать, она никогда не упустит возможности. Общество Себастьяна оказало большую помощь, сумев разогнать мрачность, которую навеяли последние события. Он часто приходил к Хаммелам и проводил время среди местного общества, будучи весьма популярным и любимым. Теперь он открыто признавал и говорил о том, что уже сказал Курту по секрету, о своих страданиях из-за Блейна Андерсон, и всем было приятно узнать, насколько они были правы в своей нелюбви к мужчине, пусть даже не зная всех подробностей. Лишь Рейчел предположила, что могли существовать некие смягчающие обстоятельства, в которые они не были посвящены. Она всегда говорила о своих чувствах и предупреждала, что, скорее всего, история содержала большее, но для всех остальных Блейн был худшим из мужчин, черств сердцем и бездушен. Курт не был исключением. Его сильная нелюбовь к Блейну усугублялась тем, что тот продолжал преследовать его во снах и даже имел наглость поцеловать во многих из них, заставив отбросить любую привязанность к Себастьяну, сделав его второстепенным персонажем, и осознание того, что Блейн был предмет желаний Курта, абсолютно не помогало. Поэтому Курт добавил это в свой личный список преступлений Блейна, хотя мужчину вряд ли можно было винить в завладении его мыслями. За эти пару несчастных ночей Курт несколько резко просыпался, тяжело дыша и с болью по всему телу. Он никогда не был настолько не в духе и был совершенно не рад рассеянности, к которой это привело. Хоть Курт и хотел однажды выйти замуж, найти любовь и страсть в браке, было довольно неловким иметь подобные желания, когда не было никаких непосредственных надежд на это. Вряд ли было неслыханным для одиноких молодых людей флиртовать и целовать тех, кого бы они хотели. Но Курт всегда, признавал он это или нет, был романтиком в душе, восхищаясь даже столь малыми вещами, как прикосновение кончиков пальцев. Он хотел, чтобы поцелуй что-то значил, в противном случае он мог бы поцеловать Блейна на том темном балконе, лишь с единственной целью выкинуть его из головы. Тогда бы Курт смог убедить себя, что поцелуи с мужчиной не стоили того, чтобы мечтать о них. Но даже мысль об этом пускала дрожь по его телу, заставляя легкий румянец проступать на щеках. Курт цеплялся за мысль, что был вполне логичен в своих умозаключениях, но едва различимый голос на задворках его разума шептал, что его суждения о способностях этих пухлых губ были далеки от истинных.