Отец

Первый тревожный звоночек пришел где-то в середине октября. Завод разваливался, и перспектив на улучшения не было. Я больше не мог продолжать там работать и помогать хозяину распродавать за гроши то историческое место, где работал мой отец, а до этого мой дед. Всё это томило меня и вызывало отвращение. Словно мне предлагали продать собственную мать.     Накопленный капитал обеспечивал мне безбедную старость с возможностью отдыха за границей два раза в год. При условии оформления депозита. А работать можно и в краеведческом музее.     Хотя бы одни раз в жизни воспользоваться своим геологическим образованием, полученным в далеком 91-то первом году. Но ситуация обстояла немного иначе.  Конец октября приближался с каждым днем всё сильней, а это предвещало неминуемое сорока пятилетие. В 2013-м году реальность такова, что если нет денег, то семьей лучше не обзаводиться, чтобы не обрекать своих детей на нелегкое существование и хождение в государственные школы с их примитивной зомбирующей системой образования по книгам, которые написаны дилетантами в начале нового тысячелетия.     Моему старшему отпрыску благо уже 22 года. Не могу сказать, что он преуспел в жизни, но ведь он ещё молод. Все дороги перед ним открыты. Не хочу его расстраивать и разрушать иллюзии по поводу жизни. Он ещё не осознал, что реальность немного не такая, какой ему кажется.     Он живет в своей квартире без ремонта, снимает клипы и верит, что он тот мессия, который возродит украинский кинематограф. Да, не такое будущее я для него хотел. Мой 22-ти двух летний инвестиционный проект по имени Артем кажется мне нерентабельным с каждым днем всё сильнее. Но что поделать. Как он говорит, «кино – это венчурный бизнес, тут бывает всякое».     Вот и мой сын оказался венчурным проектом. Очень надеюсь, что у него всё получится. А если нет, то она всегда может рассчитывать на тарелку супа и кусок мяса в родительском доме.    Говорят, что первый блин всегда комом, а мастерство приходит со временем. У меня есть ещё и дочь. 14-ти летняя девочка, Настя, чью детскую наивность и острый язык я люблю больше всего.    Ничто так не растопляет сердце серьезного жесткого мужика, как маленькая принцесса, которая с такими любимыми глазами просит купить новое платье. Именно она, моя девочка, которую мы с женой очень любим, и стала основным стимулом для нового и последнего рывка в моей не самой простой жизни.    Кстати, жена, Юля, именно она посоветовала мне, срочно, бросать этот гиблый завод и уезжать из города, хотя в её глазах читалось обратное. Неподдельная печаль просматривалась в этих чарующих глазах, которые меня и подкупили 23 года назад. Но она была права. Тут я не могу обеспечивать свою семью. А семья для меня – это главное хобби в жизни. Для себя я никогда ничего не хотел и все деньги мира теряют значимость, если не будет этих трех людей, ради которых я и живу.    Заявление в руке. Осанка ровная. Шаг бодрый. Я иду к директору с четкой установкой покинуть это учреждение раз и навсегда. Стук в дверь: - Да? - Павел Иосифович, можно? - Да, заходи. - Вот, пожалуйста. Прошу подписать. Директор лениво протянул руку к бумаге и, слегка приподняв очки, прочел содержимое. - Прям вот так? - Это моё окончательное решение. Мы с женой посовещались и решили, что нам лучше уехать. – Зачем ему моя правда. - Вадим, ты бы подумал, - он переменился в голосе, и я почувствовал, что уйти будет не так то и просто, - ты ведь лучший снабженец. Где я ещё такого найду? - Завод стоит. Закупать нечего. А брать на себя ответственность на отдел продаж, после увольнения Димы, я, честно, не хочу. Он снял очки и положил их на листок. - Вадим, сколько ты хочешь? Ты ведь понимаешь, что завод стоит миллионы. Даже по частям. Сейчас никого не взять на работу, а я, ведь ты знаешь, в продажах не очень. Я возьму тебя в долю. 5% буду твои, стоит тебе только забрать это ужасное заявление.    Его предложение казалось таким соблазнительным и манило меня даже сейчас, не смотря на то, что я уже тысячи раз прокручивал в голове возможные варианты разветвления событий и почти во всех из них, я либо влетаю на бабки, либо сажусь в тюрьму, потому что я знал этого продажного гада. В нем не было ничего святого. Но он мог быть убедительным, когда это было нужно. - 10%. И ты нигде не будешь ставить свою подпись. Всё чисто. Ты только проверни это всё.    Примерно месяц назад тоже самое слышал и Дима, бывший начальник отдела продаж и где он сейчас? Никто и не знает. Исчез бесследно. Да и я сам понимал, что никакие 10% я, обычный снабженец, никогда тут не получу, поэтому решительно сказал: - Павел Иосифович, просто подпишите, пожалуйста, по согласованию сторон, и я больше тут не появлюсь. Он знал меня, потому что я не один год тут работал и видел, как и что он тут умудряется проворачивать, да и я ни раз ему помогал. Именно поэтому он осознавал, что моё молчание железно, так как, подставив его, я подставлял себя. - Хорошо. Можешь быть свободен, - и он переключился на монитор компьютера и смотрел туда с таким видом, словно меня уже просто не существовало.   А я уже шел по длинным коридорам экономического отдела и ощущал свободу, но от этой свободы было мало радости. Ведь всё только начиналось.