Достаточно близко

Роден честно не помнит, как так получилось. Просто в один момент она заваливается в квартиру близнецов на Принстон-Авеню, а в другой - уже чувствует оглаживающие ягодицы и бока руки. От Макса пахнет съеденной пиццей, а в экране телевизора все ещё покачивает полными бедрами Джессика Рэббит, напевая мелодичным голосом Пэгги Ли незабвенную «Почему ты поступаешь неправильно?». Губы Чарли ловят ее пальцы, вбирая в рот и осторожно облизывая шершавым, как у кота, языком. Он прогибается под ее ладонью, подставляя ей темную макушку, и едва ли не мурчит от прикосновений, изредка срываясь на очередной поцелуй ее тонкой кисти. Холлэнд ощущает, как низ ее живота накрывает широкая ладонь Карвера, мгновенно усиливая жар и заставляя его волнами разойтись по венам. Она не узнает своего голоса, когда с губ срывается хрип, а губы Макса растягиваются в плутовской улыбке, ощущая вибрации горла при его осторожных коротких поцелуях под ее точенным, слишком худым подбородком. Роден, никогда не задумывавшаяся о сексе втроем, не может различить лица близнецов из-за поплывшего зрения. Она не особенно различает их в адекватном состоянии, а сейчас так и вовсе путает, заглатывая воздух широко открытым ртом. Холлэнд думает, что планировала закончить этот вечер немного не так и немного не здесь, но эти мысли быстро отходят на задний план под негромкий аккомпанемент не выключенного джаза и влажных, колких от щетины поцелуев Чарли, обводящего языком ее коленную чашечку. Пальцы Карверов смыкаются (Макса - на запястье, а Чарли - на колене), и они плавно, аккуратно, будто боясь, что она вскочит и убежит (что при ее безвольном взгляде было полным абсурдом), зажимают ее между собой. Роден опускает ошалелый взгляд вниз, чувствуя тяжесть на своих коленях, и натыкается на улыбающееся лицо Чарли, который тянется к ней. Впрочем, она не особенно уверена в том, что это Чарли, но изначально, когда они ели пиццу и хохотали над кроликом Роджером, он сидел на полу, прижимаясь плечом к ее коленям. Сейчас Холл кажется, что быть такой невнимательной идиоткой невозможно. Их лица путаются, и это способствует тому, что они превращаются в сознании Роден в одного-единственного Карвера, мягко целующего ее шею и проводящего ладонью по внутренней стороне бедра. Довольные смешки при ее стонах так же сливаются воедино, как и поглаживания, которые чередуют силу и нежность. Холлэнд считает, что оказалась где-то во вселенной кролика Роджера, потому что даже глубоко ночью, поглаживая собственную грудь через майку, не могла придумать подобный расклад, тем более с близнецами. Ей кажется, что они все спланировали и что она далеко не первая на их счету, что, впрочем, потом опровергается, но все же. Дальше ни один не заходит. Все останавливается на невинных - относительно невинных - поцелуях. Чарли убирает руку из-под юбки Роден, а Макс вытаскивает ладонь из-под кофточки, манерно поправляя ее, словно случайно высыпал на нее неполную пачку чипсов. Роден дышит тяжело, но изо всех сил сдерживает порывы открыто задышать ртом. Чарли вновь прижимается плечом к ее колену и увлеченно смотрит на судью Рока, который довольно скалится с плазменного экрана. Макс возвращает руку на спинку дивана, едва задевая рыжие волосы Роден, и вытягивает ноги, хохотнув с остроумной реплики Эдди Валианта. — Приходи ещё, — в один голос говорят близнецы, вдвоем подавая ей пальто. — Обязательно, — немного криво усмехается Холлэнд и - буквально на мгновение - припадает к приоткрытым губам Чарли, запуская ладошку под серую футболку стоящего рядом Карвера. — Обязательно приду. Карверы с неприкрытым интересом провожают ее взглядами до дверей лифта, а затем переводят глаза друг на друга. — Вкусная, правда? — расплывается в улыбке Макс, и Чарли открыто смеется, надеясь, что Роден услышит его смех.