Февраль.

Я чувствовал, что что-то не так. Тишина больше не казалась мне такой приятно обволакивающей и убаюкивающей. Я чувствовал на себе укоризненный взгляд немых стен, которые как толпа недовольных людей, морально убивали, заставляя чувствовать себя никем. Кожаный черный диван пытался меня поглотить, стоило мне присесть на край. Торшер будто устроил забастовку, отказавшись включаться с первого раза. Да и какой-то холод поселился в душе, пробудив давно забытую апатию и желание спиться. Вспышка гнева - и сломанный светильник лежит на полу, погрузив гостиную в полный мрак. Только свет уличного фонаря, тусклый и безжизненный, не давал мне потеряться в этой темной, полной всякого хлама и одновременно пустой, комнате. Бунт мыслей стих, в тот же момент и перестала сигналить машина на магистрали, и дети перестали кричать и резвиться. Мир замолчал. Но ровно на мгновенье. Жизнь продолжила свой бурный поток, оставив меня и мои потерянные мысли позади. И когда это я успел стать тряпкой? Чувствуя отвращение к самому себе и к непонятной гамме эмоций, я присел на пол и откинул голову назад. Тишина и мрак. Раньше я был бы счастлив от того, что сижу и ничего не делаю. Вот так, на полу, смотря в никуда и думая ни о чем. Но не сейчас. Что-то не давало мне встать и продолжить свои дела. Что-то не хотело того, чтобы я встал и сделал все, как должен был. Что-то было против того, чтобы я вел себя, как ни в чем не бывало. Центрифуга в желудке, какофония звуков в ушах и какие-то черные точки перед глазами. Что за ерунда? – Наверное, простыл, – сделал вывод я, ложась на пол. Прохладный. Температуры не было, как и боли в горле или заложенности носа. Нет. Это не та простуда, которую можно вылечить за три дня минимум. Простуда души - дело серьёзное, и не всегда она быстро проходит. Вот только, когда я успел ее простудить? Я не открывал ее ни перед кем, даже стараясь ее вообще никому не показывать. Тогда почему?.. Не знаю, сколько я так пролежал, но спина начала замерзать, и горло начало сильно чесаться. Я бы почесал, но рука не поместится в глотке. Резко приняв вертикальное положение, я поморщился от головокружения. Что-то совсем нехорошо. Встав на ноги и попытавшись не упасть, схватившись за край дивана, я медленно начал перебирать ногами, добираясь до своей спальни. Головокружение не прошло. К нему же прибавилась и тошнота. «Непринятые вызовы – 13». Кто-то вспомнил обо мне. Как мило. «Входящее сообщение – 15». Даже так? «Кит, ты придешь?». «Кит, имей совесть». «Хотя бы ответь на один звонок, пожалуйста». «Скажи, что с тобой все в порядке, прошу». «Сегодня ему делают операцию, это восьмая. Лимфатические узлы удалили еще в начале года, ты это знаешь». «Кит, врачи ничего не говорят. Мне страшно, приезжай». «Знаешь, я сегодня была в онкологическом отделении. Там лежала маленькая девочка и играла с куклой. Ей на вид не больше трех лет. Рядом с ней сидела ее мама, вполне здоровая женщина. Медсестры сказали, что она не отходит от нее уже три месяца. Девочке осталось еще три недели, донора не нашли. Мы ведь можем помочь?». «А еще там был маленький мальчик. У него рак легких. Но он даже не знает, что это. Говорит, что врачи его вылечат, и он будет играть со своими новорожденным братиком и сестрёнкой, когда выйдет из больницы. Он улыбался, ты бы видел, он радовался! Это так страшно..». «Кит, ну где же ты? Операция начнется через полтора часа! Ты должен приехать!». «Врачи опять шепчутся. Медсестры переглядываются. Как думаешь, что случилось? Это же не значит то, что я думаю?». «Я сегодня видела Дэна и Руно. Они гуляли в парке, такие счастливые. Знаешь, немного завидую им. Они не видели ужаса больниц. Не чувствовали атмосферу смерти. Да такого врагу не пожелаешь». «Кит, они говорят, что недолго осталось. Мне страшно. Приезжай поскорее». «Операция вот-вот начнется. Где же ты? Позвони, как только подъедешь». «Знаешь, в больнице такой невкусный кофе. Да и успокоительное не действует. Надо было еще таблеток взять». «Он умер». Сердце пропустило удар. А потом еще один. И с бешеной скоростью забилось вновь. Каким придурком я был, думая только о себе? Не представляя, что чувствует Мира, ухаживая за отцом, надеясь и веря в его восстановление. Я даже не позвонил ни разу и не навестил. И не помог, держа обиду на него. А Мира тут причем? Чем она заслужила это? Какой я же урод, раз допустил такое. Сорвавшись с места, я выбежал из дома, даже не закрыв входной двери. Да ладно, пусть берут, что захотят, я все равно не достоин всего того, что имею. Миновав лестничные пролеты, я выбежал из подъезда. Горло жгло, а кожа под рубашкой покрылась мурашками. Снег падал хлопьями на землю. Зима, февраль. А я без куртки. Плевать. Где ключи? Чёртовы пальцы. Давай. Открывайся! Не помню, как я ехал. Помню лишь мелькающие огни и пролетающие мимо машины. Повернув на перекрестке, я не заметил летящий навстречу автомобиль. Вывернув руль и постаравшись избежать столкновения, я врезался в столб. Людей не было. Я никого не убил. Надеюсь, с тем водителем все в порядке. Теплая кровь стекала со лба. Хотелось спать, но что-то кричало, что спать нельзя. Но я хочу! Руки не хотели подниматься, а ног я даже не чувствовал. Кажется, зажало... Хотя, какая разница? Никто не пострадал, все хорошо. Все хорошо... Можно и поспать. «Входящее сообщение: Кит, я оформила все, что надо. Приезжай домой. Надо подготовить все к похоронам. Надеюсь, с тобой все хорошо. Позвони мне, как освободишься, ладно? Мы вместе, мы сможем. Люблю тебя». А на улицах шел хлопьями снег. Зима, февраль. А парень, которого накрыли простыней, был без куртки. Но ему уже не холодно. И не больно. Он просто спит.