Пока свет не заберет нас.
Протрите глаза От грязи и песка Пора увидеть мир Гниющий за блеском витрин.
Винил Скрэтч забралась в кресло, левитируя перед собой кружку с крепким кофе. Пять часов утра, городок спит. Для остальных ночь – время отдыха и накопления сил, для белой единорожки же это время творения. Время, которое она проводила среди нескончаемых звуков, создавая свою структурированную интерпретацию собственного «я» из первородного звукового хаоса. Фиолетовые глаза смотрели в монитор как полководец на поле битвы, на котором раскинулись сэмплы, эффекты, дорожки, линии сигналов. Это была кухня ее музыки, которая затем сотрясала ночные клубы, унося души других пони в нирвану. Винил поправила наушник, из которого ухали низкочастотные басы, и контрольный раз прослушала то, что у нее получилось. Славно, но чего-то не хватает. Подумав, белая пони добавляет в композицию бас бочку, умело подставляя ее в ритм основной партии. Да, вот теперь звучит так, как она хотела. Час назад, когда пони начала писать трек, в ее голове был лишь туманная мелодия с невнятным ритмом, которая оформилась и раскрыла свой потенциал, словно бабочка после кокона, расправившая крылья. Единорожка удовлетворенно вздохнула, чувствуя приятную усталость и ту радость, которую знают все творческие пони, когда видят плод своего труда. Винил закрыла секвенсор и собиралась уже пойти спать, как вдруг тишину прорезал странный шум. Странно, - подумала Винил, натягивая наушники обратно и помотав головой, прогоняя сон. Неужели опять софт чудит? – пони с каьютимаркой в виде ноты закрыла все, что могло издавать звук, но шум не прекращался. Диджей уже подумала, что проблема в оборудовании, которое она нещадно эксплуатировала (Октавия всегда пеняла ее за то, что Винил ест и пьет за компьютером, особенно после того случая, когда та пролила чай на системный блок и его пришлось нести в ремонт), но тут ее осенило: радиоприемник же! Винил любила фоном включать радио, особенно станцию, на которой вел передачу ее коллега Неон, но по ночам никакая станция не вела эфира, поэтому обычно оно молчало. Синегривая выкрутила громкость на максимум: да, так и есть. Покрутив ручку приемника, она выкрутила его на самые высокие принимающие частоты, которые могла уловить, и сигнал стал четче. Это не было похоже на обычный шум, который иногда бывает в перерывах между вещанием, или на помехи. Высокий треск и писк, перемежаемый звуками, которым Винил не могла подобрать слов. Что это за хрень? Единорожка включила запись эфира и захихикала, представляя лицо Октавии, когда она услышит эту «Ночную симфонию» (я всю ночь старалась, скажи круто вышло?). Не снимая наушников, белая пони высунулась из окна, поправляя антенну. Найдя наилучшее положение, в котором сигнал достиг пика четкости и мощности, она вдыхала ночной воздух, чувствуя приятные мурашки. Неожиданно сигнал исказился, выдавая болезненный для слуха шум и помехи. Винил, охнув, открыла глаза, собираясь сдернуть наушники, и увидела падающую звезду, пролетевшую над спящим городком ярким следом и в секунду исчезнувшим. Диджей, никогда до этого не видевшая метеоров, стояла, впечатленная этим зрелищем, и только спустя минуту заметила, что сигнал пропал. - Около часа записанного…чего? Сигнала с падающей звезды? Радио неба? Сестры аликорны, это становится интересно. – вслух сказала Винил, сматывая наушники. - Нет, это все бессмысленный бред! – раздраженно воскликнула белая пони, упав головой на стол и застонав. Два часа вдумчивого, внимательного прослушивания в попытке понять хоть что-то – и ничего. Все тот же шум. Она не понимала, почему ее это так зацепило, скорее всего, произошедшее напомнило ей приключенческую головоломку, наподобие тех, которых щелкала как орешки Деринг Ду в своих книгах, и которую так хотелось разгадать. - Винил, слушай. Я понимаю, что ты заинтригована, но может тебе лечь, наконец, спать? В свежую голову умные мысли чаще приходят, знаешь ли – появилась в проходе виолончелистка. - Но я не хочу спать, Окти, я хочу понять! Это точно был сигнал с падающей звезды, я уверена. А еще он сложный по своей структуре, хоть и непонятный, Дискорд его побери. - Почему ему обязательно нести какой-то смысл? – резонно спросила Октавия. – Я бы вообще приняла его за одну из твоих песен. - Эй, ты сказала, что с ними не все так плохо. - Я и не говорю что плохо. Я говорю, что твоя музыка напоминает мне космос – улыбнулась земная пони. - Такая же классная? - Такая же хаотичная и сумасшедшая – показала язык Октавия. Винил захихикала, кинув в черногривую пони скомканную бумажку, от которой та увернулась и, смеясь, ретировалась из комнаты. - Что-то в этом есть. И я хочу знать что, - сказала, глядя в пространство единорожка. Притянув телекинезом свой телефон, белая пони принялась листать список контактов, ища того кто может дать ей подсказку. - Не то, не то, не то… ты вообще кто такой? – администраторы клубов, коллеги по цеху, случайные знакомые, стабильно появляющиеся после третьей кружки особого сидра – вряд ли они что-нибудь знали о сигналах, метеорах или звуковой дешифровке. Пролистав список наполовину, Винил улыбнулась: - кажется, нашла. - Алло, кто это? - Инси, привет, это Винил! - Винииил, здравствуй! – голос на том конце провода обрел радостные нотки. – Как твои дела? - Я хорошо, лучше всех, хихих. Слушай, Инси, не могла бы ты мне помочь в одном деле, нужна квалифицированная консультация по твоей части (диджей понятия не имела, откуда она вспомнила слово «квалифицированная», но вышло эффектно). - О, конечно я помогу, заходи хоть сейчас, я у себя дома, буду рада видеть – Винил чувствовала, как собеседница улыбается, и невольно сама расплылась в улыбке. - Спасибо большое, Инси, ты очень выручишь. - Буду ждать – пропела та и отключилась. Винил с приподнятым настроением шла по пробуждающимся утренним городским улицам. Одна из вещей, которые по-настоящему радовали любого, независимо от возраста, пола и рода занятий, это встреча со старым другом. Синегривая диджей не была исключением, как и ее подруга-астроном Инсомния Брайт. С Винил Инсомния подружилась еще в школе, когда обе они были маленькими кобылками без кьютимарок. Одной из общих черт, объединяющих их, было легкое пренебрежение к школьным предметам, и если будущая повелительница танцполов была по натуре слишком непоседливой, чтобы зубрить скучные предметы, то бичом маленькой Инсомнии была ее страсть поспать подольше. Убежденную «сову» не раз грозились выгнать за многочисленные просыпания, но все так и ограничилось угрозами. В памяти белой пони запомнились и многие ночи, проведенные подругой за телескопом, подаренным отцом. Любовь к наукам и ночному бодрствованию как нельзя лучше способствовали тому, что астрономия стала страстью юной кобылки, что подтвердила и полученная ею кьютимарка – созвездие из пяти звезд, складывающееся в пятигранник. После школы пути подруг разошлись: Винил изучала теорию музыки в Кантерлотском университете, Инсомния же окончила вечерний астрономический факультет. Но друг друга они не забыли, поддерживая дружеские отношения: единорожка заходила периодически в гости, а саму ученую можно было увидеть на многих рейвах, устраиваемых неугомонной Dj Pon-3. Но последний год они практически не общались: сказывалась занятость обоих. Именно поэтому и та, и другая были очень рады возможности вновь пообщаться. - Винил Скрэтч! - Дверь открыла светло-серая пони с черной гривой, наискось ниспадающей со лба и голубыми глазами. Она с чувством обняла белую единорожку. - Хэй хэй, привет, Инси! – ответила диджей, прижав ее к себе. – Как же приятно вновь увидеть твою физиономию! - А мне-то как твою – рассмеялась Инсомния, убирая с глаз длинные пряди. – Заходи, я сейчас мигом – прокричала она, убегая вверх по лестнице, оставив Винил на кухне. Та с удивлением оглянулась назад: ну да, входная дверь выходила в маленький коридорчик, который вел на кухню. Видимо, жила астроном исключительно на втором этаже, откуда доносился грохот и приглушенные ругательства. Винил захихикала, вспоминая себя в аналогичном состоянии, когда до прихода Октавии оставалось всего ничего, а их общий дом по ее вине напоминал место ковровой бомбардировки или пришествия урагана. - Эй, ты где там? Поднимайся, я сейчас чай заварю. - Да я не голодна, спасибо конечно… - Пффф, когда это сама Винил Скрэтч отказывалась поесть нахаляву? Ну ладно поесть, но выпить, это дело принципа – смеясь, подтолкнула ее на лестницу черногривая, убегая на кухню. Винил, посмеиваясь, открыла дверь второго этажа и замерла, с любопытством оглядывая убранство. Второй этаж в доме Инсомнии был большой мансардой, в углу которой прямо на полу была раскинута кровать на паре матрасов, большую же часть помещения занимали книжные полки, набитые томами, свитками и прочими вместилищами знаний. Мансарда была четырехугольной, в каждой стенке находилось большое окно, закрываемое при необходимости плотной занавеской. Из одного окна торчал солидный телескоп, рядом с которым на полу лежал пуфик. Слева от него высилась стопка книг, а справа письменный стол на колесиках, с раскрытым томом и рабочей тетрадью, в которой Винил видела многоэтажные формулы, не говорящие ей ровным счетом ничего. Там же стояла керосиновая лампа, потушенная сейчас за ненадобностью. Винил осторожно выглянула в окно, стараясь не сдвинуть телескоп, и вдохнула свежий воздух, наслаждаясь ранним утром. - Как тебе моя новая берлога? – показалась Инсомния, левитировавшая две кружки и тарелку с сэндвичами. - Потрясно устроилась – ответила Винил, плюхаясь на кровать и беря свою кружку. – А чего ты из того общежития ушла? - Потому что кое-кто принес туда свою аппаратуру и устроил дискордов рейв, от которого у почтенного коменданта до сих пор нервный тик. - Что, серьезно? – опустила уши диджей, – это из-за меня? - Ахахах, расслабься, я шучу – толкнула подругу черногривая единорожка, - нет, это конечно тоже внесло свою лепту, например документы на выселение они подписали за один день, тогда как остальные ждут неделю или больше, но причина в том, что мне там стало неудобно, да и шумные соседки достали. А этот домик я давно себе приглядывала, накопила битов – и вуаля, прощай, общежитие. - Не возражаешь, если мы поговорим, пока я закончу отчет? – астроном левитировала себе свиток с пером и чернильницей. – Я его всю ночь писала, но под конец уже изрядно вымоталась и в расчетах эклиптики у меня тотальный бедлам, а сдать надо сегодня. - Без проблем, - отодвинулась Винил, давая подруге простор. – А что за отчет, для кого? - Я числюсь удаленным сотрудником Кантерлотской обсерватории – объяснила Инсомния, продолжая делать расчеты. – Но так как я уже полгода там не появлялась – хихикнула она, - я решила составить отчет сразу обо всем, иначе будет чересчур дерзко даже для меня. - А это что у тебя там? – показала Винил на стол с тетрадью. - Где? Ах, это, это для принцессы Луны – внезапно посерьезнела Инсомния – надо про них тоже не забыть, спасибо что напомнила. - Для Луны? – удивилась синегривая, перестав жевать. - Ага. В следующем году будет прохождение астероида совсем рядом с нами, нужно рассчитать точное время и траекторию движения нашего спутника, чтобы не произошло неприятностей. - А чего Луна не может воспользоваться Кантерлотской обсерваторией? Неужто она думает, что ей откажут? - Не откажут, учитывая, что обсерватория, как и вся астрономия в Эквестрии, находится под ее протекцией. Но у обсерватории своих забот полно, и кто будет гарантировать, что расчеты не будут произведены в спешке абы как? А ведь движения космических тел - это колоссальные затраты магии, требующие ювелирной задачи координат. Поэтому проще заказать такие расчеты тому, у кого достаточно времени сделать все вдумчиво, - вздохнула ученая, зачеркивая неправильные столбики вычислений: – так и работаю, на два фронта. Это бывает сложно, но и свои плюсы есть, по крайней мере, мне не нужно продирать глаза каждое утро и с кислой рожей плестить куда-то, ненавидя весь мир – улыбнулась она, подчеркивая верный результат: – так, что за помощь я могу тебе оказать? - О, да, точно – вскинулась Винил, - я и забыла. В общем, ты видела падающую звезду сегодня ночью? - Видела, - улыбнулась Инсомния: - красивое зрелище, всегда меня радует. - Незадолго до ее появления я записала странный сигнал, пойманный через радио. Я пыталась его проанализировать, понять, что это такое, но только попортила стол своей головой. А когда звезда пролетела, сигнал исчез, понимаешь? Как будто это взаимосвязано, сигнал и звезда. Так вот, - продолжала Винил с неприятным чувством, что задает вопрос, который покажется опытному мастеру глупым и детским: - мог этот сигнал быть с этой... звезды? - Ты точно уверена, что сигнал прекратился, когда метеор пролетел и исчез? – голос Инсомнии не был издевательским или усмехающимся, в нем сквозил живой пробудившийся интерес, инстинкт ученого. - Как и в том, что новый альбом Дэвиала уныл до безобразия – с облегчением ответила единорожка, поправив несменные очки. - Да, в самокопирование скатился, жаль. Ну, так вот - мотнув головой, продолжила астроном: - если ты в этом абсолютно точно уверена, значит, сигнал был спровоцировал именно метеором. Можно предположить, что он банально исказил чей-то сигнал, но ночью никто не вещает. Значит, он был источником этого сигнала, то есть – плодом техногенной цивилизации, а не просто камнем из космоса. - Получается, это послание инопланетян? – ошарашено спросила Винил. - Всегда любила тебя за твою непосредственность – с теплом в голосе ответила Инсомния, увернувшись от полетевшей в голову подушки: - может и так, но скорее всего это были технические сигналы искусственного спутника или модуля, которые призваны обнаружить его, и не более. Может он и вправду иной цивилизации, а может и наш. Их столько запускали до первого пришествия Найтмэр Мун, что на орбите до сих пор их штук пятнадцать летает. Но вполне возможны и пришельцы, - добавила она, глядя на поникшую подругу. - На кой хрен я вообще забила этим голову, - пробурчала Винил. - Эй, не говори так, это исследование, и это круто! – махнула копытцем Инсомния, явно пародируя саму Винил и испуганно ойкнувшая, когда запущенная подушка достигла своей цели. - Попалась! – победоносно крикнула диджей, хохоча во все горло и уворачиваясь от ответного снаряда. – Слушай, - сказала она, осененная вопросом: - а в Эквестрии вообще находили что-нибудь подобное до этого? - Имеешь в виду, следы или послания других цивилизаций? – выпутывалась из одеяла астроном. - Ага. - Насколько я знаю, нет, - немного подумав, черногривая единорожка добавила: - хотя есть одна байка, которая весьма известна среди астрономических сообществ, о некоей находке Стар Войда, жившего до появления Найтмэр Мун. Рассказывается, что он нашел останки какого-то космического зонда, упавшего в Эквестрии. Среди его останков он нашел металлические пластины, на которых были существа, похожие на минотавров и координаты их солнечной системы. Некоторые думают, что это были те самые мифические «люди». История может и правдивая, но доказательств нету, либо они утеряны, а в глазах ученых она и вовсе похожа на очередную легенду, которую хорошо рассказывать жеребятам на ночь. - Ты тоже не веришь в нее? - Просто словам – нет, не верю. Были бы более ясные доказательства, чем устное предание, может и поверила бы. А подобные истории есть у любой ученой группы. Лингвисты, например, любят рассказывать своим новичкам о том, что эквестрийский язык и письменность была привита нам людьми, с которыми в давние времена был контакт. - Даа, делааа…- почесала затылок Винил, переваривая услышанное. - Ага. Все-таки славно, что ты ко мне заглянула. Особая ночь стала особенным утром – мечтательно улыбнулась Инсомния. - Ооооо, и чем же ночь была особой? Жаркой компанией жеребца? – с самым искренним ехидством поинтересовалась диджей. - Нееет, не совсем – с ноткой смущения ответила черногривая единорожка. - Неужели ты у нас ценительница кобылок? – сняв очки, подмигнула ей Винил, как бы невзначай приобняв. - ВИНИЛ! – рассмеялась серая пони, отпихивая ее: - все-таки я скучала по твоим подколкам. Нет, это единственная ночь, когда видно звезду E-1524 в созвездии Стога, поэтому она особенная. - Ээээ, это, пожалуй, слишком торжественно для меня – протянула белая пони, подбрасывая пустую кружку. - Нет, ты просто представь, - с энтузиазмом заговорила астроном, желающая, чтобы синегривая кобылка разделила ее волнение: - весь год эту звезду не видно, ее заслоняют более яркие светила. И только в одну ночь в году они позволяют нам увидеть ее. - Бедная звезда – пожалела звезду диджей. – Это так грустно, быть постоянно в тени, чтобы никто не замечал тебя, ну знаешь, быть забытым всеми. Тебе-то это точно не грозит, мисс харизма, - подколола ее черногривая. – И все же да, есть в этом что-то грустное. А ведь знаешь, на самом-то деле мы видим прошлое звезд. - Это как? – подняла брови единорожка. - Ну, свету звезд нужно время, чтобы он долетел до нас, и мы его увидели, так ведь? А учитывая огромные космические расстояния, пока он летит, сама звезда может сдвинуться очень далеко, или вообще исчезнуть – объяснила астроном. По отрешенному взгляду было видно, что она ушла в свои мысли. - Ого, это так… трагично, что ли – ответила Винил, почувствовав легкую грусть от представившейся ей картины, где мертвая звезда продолжает светить беспечным пони, даже не догадывающимся о ее судьбе. - Да. Трагично. И в то же время нет. Понимаешь, даже когда звезда уже погасла, пока ее свет хоть кто-то видит, ее будут помнить и знать. Пока есть хотя бы один, видящий ее на небосклоне, она не исчезнет, поэтому нет причин грустить – завершила свою мысль Инсомния. Усталость от бессонной ночи напомнила о себе протяжным зевком, белая пони встала: - спасибо большое за объяснение, Инси, надо нам чаще видеться. - Ага, - довольно кивнула та. – Помнишь спор о том, что обсуждают между собой летучие мыши? - Пфф, а то – засмеялась единорожка. – Я еще записала их писк и вывела его на слышимые частоты, а когда включила – оооо, мать моя Селестия, это было нечто! - Кстати, я не ошибаюсь, предполагая, что ты использовала полученный звук в своих треках? - Ну а что, не пропадать же добру, - потянулась диджей, чувствуя, как хрустят затекшие конечности: - ты смотри, уже рассвело. Город проснулся, пони просыпаются, встречая новый день. Это значит что? - Время спать! – отчеканила Инсомния. - Именно! – обе единорожки расхохотались. Винил Скрэтч лежала на кровати, вновь и вновь прокручивая недавний диалог. Она проснулась, когда за окном горел закат. Надо чего-нибудь пожевать, - потянувшись, решила белая пони, вставая с кровати. Соседки не было, в доме царила тишина. Заварив чай и сделав несколько сэндвичей, диджей с тем же задумчивым выражением лица шагала по комнате из угла в угол. Какая-то мысль, промелькнувшая за секунду до того, как пони провалилась в сон, была словно зацепка, идея, казавшаяся ей удачной и способной пролить свет на ребус. Помучившись некоторое время, но, так и не выдрав эту мысль из глубин помяти, Винил отбросила попытки докопаться до разгадки. Нету никакой загадки, тем более версия Инсомнии была куда правдоподобнее. Просто технический шум, совершенно бесполезный и не несущий никакого смысла. Единорожка улыбнулась, вспоминая встречу со старой подругой. Действительно, нужно больше времени уделять подобным вещам. Одна история с мышами, например, чего только стоит… - Винил замерла. Мысль, которую она безуспешно пыталась вспомнить несколько минут назад, облекла форму и вылилась в сознание при одном упоминании мышей. Как она там сказала? «вывела его на слышимые частоты». Винил подскочила к компьютеру, включив его и натягивая наушники. Она не надеялась на успех, но вдруг что-нибудь получится. Вдруг и здесь есть неслышимые ухом частоты, в которых что-то звучит? Диджей открыла программу редактирования звука. Перетащила записанный трек и включила отображение частот. Странно, что она раньше до этого не додумалась. Она была права. Синегривая пони уменьшила масштаб отображения, чтобы увидеть всю картину. Над средними гребешками волн, графически отображавших звуковые частоты, на значительной высоте, раскинулась, словно кардиограмма больного аритмией, еще одна частота. Винил, затаив дыхание, вырезала все остальные, оставив только ее, и включила воспроизведение. Из наушников не доносилось ровным счетом ничего, но тишина была не пустой. Она была полной, давящей на уши, с едва уловимыми искажениями, будто кто-то записал много раз отразившееся эхо. Умело конвертировав частоты в предел слышимости, Винил возликовала, она отчетливо услышала запись, напоминавшую речь, но совершенно непонятную и скомканную. Прогнав запись пару раз, диджей сообразила и замедлила ее. Поправив наушники, Винил откинулась в кресле, нажав на кнопку воспроизведения. - Меня зовут Джейн Доу, и я один из последних представителей своего вида - раздался молодой женский голос, говорящий на архаичном эквестрийском языке, отличавшимся от современного несколько иным произношением и порядком построения слов, но, тем не менее, понятным. Винил замерла, выкрутив громкость на максимум. - Я хочу вам рассказать о том, что привело к вымиранию моей цивилизации – продолжал голос на записи: – всю свою историю человек провел в войнах. Естественный отбор, эволюция, сама природа нашего разума зачата в непрерывной борьбе, за место под солнцем, за ресурсы. С прогрессией моего вида начали развиваться города, появилось общество, социум, культура и наука, но суть не менялась, менялись только методы ведения борьбы. Это в высшей степени ироничный парадокс: существа, овладевшие с помощью произведений разума планетой, покорившие природу, из которой они появились, создавшие огромные количество культурных ценностей и накопившие колоссальные знания продолжали и продолжают мыслить как миллионы лет назад. Да, мы научились извлекать энергию из ничтожно малых камешков, проникли в глубины материи, манипулируя структурами основ в виде атомов и молекул, но зачем? Чтобы уничтожать друг друга. Все более и более изощренные способы уничтожить, сжечь, распылить в ничто. Общество людей в своей сути – естественная среда, вставшая перед кривым зеркалом. Места в пищевой цепочке все заняты одним видом, нами, вот только движет этой средой не эволюционное начало, благодаря которому был пройден путь от вируса до хомо сапиенс, а низшие ценности и приоритеты. Ненависть, гордыня, жадность, презрение – то, что стало надгробной плитой человеческой цивилизации. Я не хочу сказать, что мы не знали любви, чести, дружбы, щедрости, верности, смеха. Хорошее и плохое сопровождало нас поровну. И вдвойне печально, что в конце пути, в момент, оказавшимся переломным, те, у кого в руках были сосредоточены все нити власти, пустили в сердца тьму вместо света. А остальные не решились остановить тех безумцев, которые были готовы на все, лишь бы удовлетворить свои первобытные инстинкты. Наша планета горит. Горит на том зле, что мы изливали друг на друга и на саму Землю. История знает не один масштабный конфликт, когда судьба всего человечества висела на волоске, и в этот раз его оборвали. Подробностей, как и из за чего все произошло, я не знаю, и никто из живущих сейчас не знает. Но итог чувствуется сейчас всеми: растущая по всей поверхности радиация, вызванная искусственным ускорением распада радиоактивных элементов в земной коре. Последствие неудачного эксперимента, или выходка безумного дорвавшегося фанатика – уже неважно. Установки, запустившие этот процесс – венец человеческого гения, его абсолют. Научившись управлять процессами в планетарных масштабах, человек как вид сам подписал смертный приговор. И теперь планета, наша колыбель и обитель, превращается в ловушку, обрекшую всех ее жителей на гибель. Уже сейчас большая часть населения либо мертва, либо тяжело больна, мы прячемся в убежищах из стали и бетона, но даже самые толстые стены и самые мощные фильтры не спасут от вездесущей радиации. Лет через пять умрет последний человек, через двадцать - последняя бактерия, последний вирус. Планета, бывшая оазисом среди безмолвной космической пустоты, со сложнейшей экологической системой и обилием жизни, станет выжженной радиацией пустыней, из-за нас, из-за людей, превративших родной дом в могильник. Все наши достижения: вся музыка, литература, технические и научные достижения, все то великое, что было создано за тысячи лет исчезнет, растворится в вакууме по прихоти нескольких особей, одержимых злобой, возомнивших себя богами и вершителями судеб. Мне больно говорить об этом, но я должна. Должна предупредить тех, кто услышит это послание. Я даже не надеюсь, что его услышат, а тем более поймут, но если это произойдет: никогда, слышите, никогда не пускайте зло, не давайте ему укореняться в себе. Учтите этот горький опыт и не повторяйте наших ошибок. Не забывайте такие ценности как дружба, любовь, не делайте ненависть мотивацией для своих действий. Человечество могло бы гореть ровным светом долгое время, но предпочло вспыхнуть в один момент яркой вспышкой, не оставив после себя ничего. Мне больше нечего сказать. Я оставлю песню. Она словно воспоминания о другом мире. О мире, в котором не было безумия и зла, в котором ценится жизнь. В мире, который я не застала. Я провела уже слишком много времени без защиты, мне осталось жить пару суток, не более. Я хочу взглянуть на солнце, пока его свет не заберет меня. Пока не заберет нас всех. Голос стих, сквозь потрескивание раздалась, сначала тихо, но затем набравшая громкость песня. Поверх мелодичных, но холодных гитарных пассажей и шума пел голос, на непонятном языке, но от этого не менее красивый. Отчужденный и печальный, он звучал как плач по похороненной жизни, как мелодия холодного вечернего леса, обдуваемого осенним ветром на закате. Как прелюдия к вечной ночи, что вот-вот наступит* Винил сбросила наушники. Эмоции переполнили душу и требовали срочного выхода наружу, грозя сгоревшими предохранителями в мозгах. Задыхаясь, единорожка подбежала к окну, высунувшись из него и вперив свободный от очков взгляд на звезды, так плохо различимые из за слез. Где-то там, множество разумных существ умирает медленной и мучительной смертью из за глупой ошибки некоторых из них. Это несправедливо, неправильно, им должны были дать второй шанс. Винил хотелось кричать: «ЭЙ, МЫ ЗДЕСЬ, МЫ МОЖЕМ ПОМОЧЬ ВАМ, ВЫ ЗДЕСЬ СМОЖЕТЕ ВЫЖИТЬ!» Но холодные и равнодушные звезды хранили молчание. Никто не услышал бы ее, даже сорви она голос. Осознание своей беспомощности перед силой, перемоловшей миллионы жизней в пыль, прорезало сердце ледяным кинжалом, и Винил разрыдалась, сотрясаясь всем телом и безвольно повиснув на подоконнике. Оторванная от уютной повседневности, она со всей доступной ясностью ощутила, как же огромны эти расстояния, заполненные пустотой и жуткой тишиной, разделяемые лишь леденящим светом звезд, как же хрупки эти маленькие огоньки жизни, ютящиеся на каменных шариках перед лицом бездонной пропасти мертвого пространства. Вся ее жизнь казалась ничтожной возней муравья перед величием бесконечной вселенной, так легко поглощавшей целые миры. Винил пожалела о том, что вообще взялась за этот долбаный сигнал. Жила бы спокойно дальше и жила, не терзаясь за чьи-то проклятые судьбы... - Винил, привет, я принесла из.. – раздался бодрый голос черногривой пони и тут же затих. - Винил, ты… ты, что, плачешь? Винил, что случилось?! – подбежала Октавия, схватив подругу в охапку и вытащив из окна. Зареванный взгляд фиолетовых глаз встретил полный тревоги взгляд земной пони, и единорожка обняла подругу так, что та почувствовала хруст в ребрах. - Окти, я, это, блин… это так ужасно, я просто распереживалась, их так жаль, просто… - Кого жаль, что случилось? – просипела Октавия, словно сдавливаемая тисками. Винил, заметив, что причиняет подруге некоторое неудобство, отпустила ее. Шмыгнув носом, диджей, озаренная какой-то идеей, начала собираться, не обращая внимания на все более растущую тревогу в глазах виолончелистки. - Винил, ты… - Пойдем, Окти, ты тоже должна это услышать! - Что услышать, куда ты меня тащишь? – возмутилась Октавия, пихаемая в спину синегривой головой. - Увидишь, давай, пойдем! Октавия застонала, выкатившись почти кубарем за дверь. Следом с кое-как накинутой седельной сумкой поспешила диджей, наспех вытирающая глаза. Инсомния открыла входную дверь, впуская поздних гостей. Поприветствовав с Октавией друг друга кивками, астроном посмотрела на Винил. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: это важно. Погасшая звезда не умрет, пока видят ее свет, - думала белая единорожка с кьютимаркой в виде ноты, поднимаясь по лестнице. И вы будете жить. Я вас не забуду. Мы вас не забудем. Пока свет не заберет нас. *музыка, звучащая в конце записи: Alcest - Souvenirs d'un autre monde