Mutus Liber

- Чем тебе не нравится…? По-моему, очень даже ничего. Тебе идет. Нет, серьезно, очень симпатично получилось… - задумчиво протянул Черный Король, на что Азазель лишь тяжело вздохнул, не отрываясь от изучения зеркала. Своего шефа демон, конечно, уважает, но сейчас чертов экспериментатор перешел все допустимые границы. Ладно бы он просто разнес к монахам свой бункер – не страшно, у Клуба Адского Пламени и денег, и схронов хватает – не отстроят этот, так переедут в другой, невелика потеря, но тестировать на нем какую-то фигню неизвестного действия? Любому терпению есть предел. Азаезль снова тяжело вздохнул, и покосился на Себастьяна. Тот, наконец, соизволил заткнуться, и теперь оценивающе осматривал демона с ног до головы. И этот взгляд краснокожему ох как не понравился – слишком уж оценивающе, и слишком уж долго этот взгляд изучает его грудную клетку. «С другой стороны, его можно понять», - раздраженно дернув хвостом, подумал Азазель, опустив глаза вниз и лицезря новоявленный, по оценке мисс Сальвадор (у нее глаз наметан), третий с половиной размер. В конце концов, Себ мужик, или где? Хотя, Азазель вроде тоже сильного пола… был. Несколько часов назад. А сейчас демон молча пялится в зеркало, а несчастное зеркало, за неимением Эммы Фрост, пялится в него. И, издеваясь, вместо брутального демона с лицом, испещренным шрамами множества битв, демонстрирует ему типичного фольклорного суккуба, которого те же шрамы почему-то делают только привлекательнее… Было самое что ни на есть обычное, теплое, осеннее утро. Приветливо светило солнце, весело пели птички… Именно в это утро Себастьяну Шоу приспичило немного поэкспериментировать. Как говорится, капец подкрался незаметно, хоть виден был издалека. Фрост, даром что блондинка, предусмотрительно слиняла, лишь только завидев на горизонте сверкающую из-под шлема садистскую ухмылочку босса. Риптайда не было с утра, равно как и Ангел – Куэстейда опять сдуло в неизвестном направлении, а Сальвадор бегала по магазинам, отоваривалась, так сказать, перед Третьей Мировой (искала костюмчик «посексапильнее», или чего там ей взбрело в ее дурную голову). Не суть важно – из всей честной компании к моменту, когда вышеупомянутый капец уже готов был явить миру любимого себя, в бункере оставались лишь Шоу и Азазель, чья чуйка на сегодня была в отпуске. Демон, за неимением более приятной альтернативы в виде «пойти-и-кого-нибудь-убить» и, соответственно, помирая от скуки, удобно устроился на диване в общем зале и полировал свои клинки. Работа неблагодарная, но, согласно народной пословице, «любишь делать из людей суши – люби держать оружие в порядке, ибо ничто так не портит имидж беспощадного демона, как тупые лезвия и халтура в результате». Тем более что эти самые лезвия уже одним своим видом требовали привести себя в порядок, и Азазель пообещал себе, что не встанет с дивана до тех пор, пока не отполирует любимое оружие, хотя бы до того состояния, когда сколы и зубцы не будут драть обшивку этого самого дивана. На шум в Себастьяновой лаборатории Азазель подчеркнуто не обращал внимания – он уже привык и к экспериментаторской натуре Шоу, и к тому, что примерно половина из его опытов обычно заканчивается капитальным ремонтом. Эмма по такому случаю традиционно долго, громко и не стесняясь в выражениях высказывает начальнику все, что о нем думает, Янош всегда молчит, Энжел посчастливилось еще ни разу не застать этой содомии (пока), а Азазель просто телепортируется куда подалее часа эдак на полтора, потому что знает, что Белая Королевна раньше не успокоится. Уже вошло в привычку. К тому моменту, когда подозрительные звуки вроде бьющегося о стену стекла наконец-то прекратились, свою пятую точку в сидячем положении краснокожий удерживал исключительно силой воли. Что бы там ни говорили о демонической выносливости, а пребывание в одной позе в течение нескольких часов улучшению самочувствия явно не способствует. Копчик был безнадежно отсижен на ближайшие полвека как минимум, хвост нещадно саднил, но надо отдать должное упорству Азазеля, его клинки начинали приобретать мало-мальски приемлемый вид. Демон настолько углубился в работу, что проворонил тот момент, когда дверь лаборатории тихонько приоткрылась, и в образовавшемся проеме показался Шоу, в шлеме, с подозрительно довольным оскалом и дымящейся колбочкой в руке. Рассадник зачастую опасных идей и замешанного на шизофрении нарциссизма, в миру именуемый Себастьяновой головой, вертелся то направо, то налево, оглядывая помещение и прикидывая масштабы будущих разрушений и степень высоты голоса «алмазной леди», когда она об этом узнает, пока взгляд не уперся в спину Азазеля. Оскал стал еще шире и довольнее, хотя дальше, казалось бы, уже некуда. Режим «Я-не-в-настроении-злить-Эмму-Фрост» сменился на «Напоить-демона-вот-этим-дымящимся-зельем-и-посмотреть-что-получится». Еще раз оглядевшись – на предмет следов пребывания телепатки и, к вящему облегчению, не обнаружив оных, - Шоу снял шлем и, оставив любимую фенечку одиноко лежать на ближайшем стуле, двинулся на кухню с праведной целью – приготовить Азазелю кофе. О том, что в этот самый кофе вселенское зло собирается подмешать некую жидкость неизвестного состава и действия, это самое вселенское зло, разумно опасавшееся прослушивания собственных мыслей, скромно умолчало. Краснокожий демон тем временем исполнил свой подвиг Геракла и, устало откинувшись на диване, любовался проделанной работой. И, надо сказать, было чем. До полировки покрытые царапинами и зазубринами, два длинных серебристо-черных клинка тускло блестели в отраженном от идеально гладкой поверхности свете ламп и являли собой образец изящества. Оглядев плоды трудов своих в последний раз и довольно хмыкнув, Азазель отложил оружие в сторону и с наслаждением потянулся. Организм, обрадованный хоть каким-то движением (два часа сидел аки статуя на постаменте; уставшие от нескольких часов полировки руки - не в счет), решил, что ему не помешала бы чашка крепкого кофе. И тут, согласно закону подлости (хотя демон в тот момент, разумеется, ни о чем не догадывался), на пороге кухни материализовался Себастьян с кружкой вожделенного напитка. И нет, чтобы заподозрить подвох – и улыбка начальника слишком уж елейно-приклеенная, и кофе странноватого оттенка (то ли фиолетового, то ли бордового), и запах подозрительный (к стандартному аромату «пережженного кофе имени методов приготовления Себастьяна Шоу» примешивалась ядерная смесь перца и серы). Мозг, озлобленный на хозяина за столь конкретное издевательство над собой (и над всем телом за компанию) и плюнувший на все возможные последствия потребления «бурды имени дела рук Себастьяна Шоу», однозначно постановил – «Эту хрень надо выпить!» Что демон и сделал, с легким кивком в знак благодарности принимая из рук босса чашку с кофе и, не глядя, делая из нее большой глоток. О том, что он совершил едва ли не самую большую ошибку в своей жизни, Азазель догадался примерно в тот момент, когда жидкость, оставившая после себя привкус резины, заставила его внутренности свернуться в один тугой комок. По телу маленькими голодными стайками разбрелись разряды тока, бесцельно посылаемые в космос откровенно сдуревшей нервной системой. В глазах потемнело и поплыло. Стол начал танцевать со стульями, со всеми и сразу, а стоявший в дальнем углу шкаф начал приставать к дивану. Демон с большим трудом повернул голову в сторону Черного Короля. Шоу сосредоточенно разглядывал краснокожего, и Азазель с непростительным для себя опозданием понял, чьих это очумелых ручек дело и кому чистить наглую мутантскую физиономию, если конечно демон переживет поставленный на себе эксперимент. Из водоворота мыслей периодически выскальзывали то «Вот ведь сволочь», то «Ему не жить», несколько раз даже «Сам виноват, что раньше не заметил», до тех пор, пока мозг, удовлетворенный свершившейся местью хозяину «за излишнюю исполнительность», не решил отключиться. В голове словно щелкнул выключатель, и мир погрузился во тьму… … сквозь которую, даром что ничего не видно, зато все слышно. И, как ни странно, очень даже отчетливо. Сквозь забытье Азазель улавливал обрывки фраз, отдававшиеся дикой болью. Сначала Себастьян рассуждал в потолок на тему его состояния. Затем с громоподобным «Ты что сделал!?» и не менее громоподобным треском распахиваемой двери (ее, как подозревал демон, открыли ногой и с разбега) в комнату влетела Эмма, и завязался длительный спор на жизнеутверждающую тему, является ли Себастьян Шоу выдающимся ученым-экпериментатором, или же он просто самая большая в мире сволочь. Дискуссия длилась приличное количество минут, и закончилась тем, что разъяренная (однозначно) Фрост ткнула пальцем (к гадалке не ходи) в сторону лежащего в беспамятстве демона и прошипела: «Когда он проснется, объяснять ему все будешь сам. Я тебе не помощник!» Ответом ей послужил тяжелый вздох, и на какое-то время все стихло. Затем Азазель, к вящему своему удивлению, почувствовал, что его взяли на руки, куда-то понесли и на что-то положили. Скрипнула, закрываясь, дверь, и настала спасительная тишина. Просыпаться оказалась делом не слишком приятным. Тусклый солнечный свет, едва-едва пробивавшийся сквозь плотно задернутые шторы, тем не менее безжалостно резал по глазам. До Азазеля с трудом дошло, что он лежит на кровати в своей комнате. Голову словно битым стеклом начинили, тело нещадно ломило, будто бы он неделю без отдыха тяжелые предметы перетаскивал. С негромким шипением демону удалось сесть. Обстановка сразу поплыла, и Азазелю пришлось опереться о кровать обеими руками, дабы опять на нее не рухнуть. Кое-как ему удалось принять мало-мальски устойчивую позицию. Словно в трансе покачивался сзади демонический хвост. Потихоньку возвращались воспоминания о недавних событиях, и вместе с ними нарастало раздражение. «Да когда же он уймется, наконец? Мало он, что ли, экспериментов поставил в свое время?» - подумал краснокожий, чувствуя, как накатывает волна злости. Усилием воли Азазель подавил душевный порыв и попытался встать на ноги. Примерно с шестого раза ему это удалось. Пошатываясь, будто на корабле во время шторма, демон побрел в сторону двери. Нащупав ручку, краснокожий буквально вывалился в темный коридор. В темноте Азазель постоянно спотыкался о какие-то предметы. Состояние было настолько паршивым, что он шел на автопилоте, не хотелось даже вспоминать, что и где стояло, в его комнате, в коридоре, вообще везде. Кое-как демон добрался до двери общего зала, не сломав при этом ничего из мебели и своих костей. Свет в зале обрадовал краснокожего хлестким ударом по глазам. Демон зашипел и прикрыл глаза рукой, пытаясь освоиться с непривычно ярким освещением. И тут же услышал звон бьющегося о паркет фарфора. Убрав руку от глаз, чтобы посмотреть, что случилось, демон замер. Ангел застыла на пороге кухни, не обращая внимания на выпавшую из рук чашку, Риптайд сидел в кресле у книжного шкафа - оба смотрели на Азазеля так, будто видели первый раз в жизни, и даже не подозревали до этого, что в природе, даже среди мутантов, существуют краснокожие и хвостатые демоны. Улетучившаяся было злость вернулась с новой силой. - Ну что еще!? – с раздражением поинтересовался было Азазель у отпавших челюстей товарищей по команде, однако на первых же звуках собственного голоса замолчал и даже призадумался. Головную боль как рукой сняло. Что-то демон никогда не замечал у себя глубокого женского контральто. Мозг усиленно заработал, составляя причинно-следственные связи. Вывод, полученный в результате, не сильно порадовал демона. Еще больше мутант расстроился, опустив глаза вниз. Однако, решив оценить трагедию во всех ее (в чем Азазель уже не сомневался) колоссальных масштабах, краснокожий телепортировался в комнату Эммы, где висело единственное в убежище зеркало в человеческий рост. Телепортировался прямо к зеркалу. И остолбенел. В зеркале отражались та же красная кожа, тот же хвост. Однако было все же несколько существенных отличий во внешности Азазеля, в первые секунды их созерцания повергнувшее демона в шок. Из зеркала на Азазеля смотрела высокая, краснокожая и голубоглазая демонесса, с длинными черными волосами и до боли знакомыми шрамами на лице – один пересекает угол левого глаза, а второй – правую щеку. По бункеру пронесся разъяренный вопль: «Себастья-я-я-ян!!!»