Ровно три минуты

Каждое утро Лета просыпается. Пожалуй, этого было бы достаточно. Может быть, это было бы даже лишним. Но каждое утро, проснувшись, она обреченно потягивается, несколько раз нажимает на экран пальцем, чтобы заставить будильник выключиться (ох уж эти сенсорные экраны!) и начинает собирать себя по кусочкам. Плетется делать укладку и уже там, у огромного зеркала, вмещающего ее всю, медленно прилаживает, склеивает и приводит себя в порядок. Впереди день и люди. Лета идет к подъездной дорожке, воткнув в уши наушники, в которых Эд Ширан напевно рассказывает о холодном кофе, а потом поднимает голову и видит машину Романа. Он подвозит ее, и действительно получается не грустить. Но когда уроки заканчиваются, когда она возвращается обратно, становится понятно, что все очень плохо. Вымышленный клей в кислотной упаковке бесследно исчезает из реальной сумки ровно в тот момент, когда Лета толкает входную дверь. Она снимает ботинки и, пнув их в угол, не глядя, бросает жакет на вешалку. Жакет желтый, ее волосы пшеничные, щеки бледные, а пальцы тонкие. Щелкая выключателем, моя руки, включая чайник и насыпая в чашку листы настоящей мяты, Лета злится на себя так, что лежащий на столе нож тут же начинает поблескивать вдвое ярче и казаться на три секунды острее. Ей не из-за чего каждый день пластом отдирать себя от кровати, у нее нет причин для вечного раздрая, постоянной тоски и гложущего, тянущего внизу живота желания касаться, обнимать и кутаться. Желание съесть бутерброд с шоколадной пастой — ничто по сравнению с тактильным голодом. Чайник закипает наваристым, густым паром, и Лета обхватывает себя руками. Она не одинока. У нее есть отец, есть Шелли и, конечно же, есть Роман. И в этом-то вся проблема. Роман. Роман — брат. Роман — тот, кто всегда снимет свое пальто, чтобы она не мерзла, и среди ночи откроет луна-парк, чтобы повеселилась. Подарит просто так путешествие на край света, обнимет и поцелует в висок. И решит любую проблему, если попросить. Но Лета не просит, потому что ее проблема — он. Роман брат, и лучшего брата — Лета точно знает — нельзя найти. Но чувства к нему у Леты совсем не родственные. Роман рассказывает, что вон та девушка ничего, просит помочь, если что-то неясно, советуется перед выбором подарка, и Лета не признается, чтобы своими нелепыми признаниями не нарушить, не испортить, не разорвать все то хрупкое, хрустальное доверие, которое между ними есть. Роман друг, и на большее Лета не претендует. Их городок маленький, их городок можно перейти вдоль за всего два часа. Их городок, в конце концов, полностью принадлежит им, и это давит. И больше интересных людей в нем нет. Лете не на кого отвлечься. Но если бы кто и был, вряд ли она бы хотела, вряд ли бы так решилась. Чайник с глухим щелчком отключается и выключает пар. Обхватив керамическую ручку пальцами, Лета заливает сухие листья водой. Серые и скрюченные, они тут же зеленеют и расцветают. Лета отдала бы многое, чтобы и с собой сделать точно так же, но вместо этого обхватывает большую чашку, отстраненно смотрит только в одну точку и неспешно сползает на пол. По другую сторону застекленных стен улица, деревья и легкий дождь, но Лета не замечает. Она сидит на полу, сжимая руками чашку, смотрит в одну точку, и кремовая цветочная рубашка задирается, обнажая запястье, и мятный чай, пышущий паром, холодит ободранное чупа-чупсом нёбо. Где-то в доме открыто окно и сквозняк, случайно попавший в кухню, растрепывает ей волосы, перебрасывая их с плеча на спину. Лета не поправляет, не смотрит в улицу, только греет пальцы. Но замечает шишки, лежащие на полу, у самой ее ноги. Обычные сосновые шишки, принесенные с прогулки мамой. Сухие, пустые шишки, подумаешь. Лета хотела бы быть такой же, пустой и полой, чтобы не нужно было склеивать себя по утрам, чтобы не страдать, чтобы избавить себя от необходимости натянуто улыбаться и во сне считать минуты до восхода солнца, но внутри слишком много всего, но внутри слишком много Романа. Роман появляется там из воспоминаний, пьяный, обкуренный, обнимает и льнет к ней не совсем как брат, но им надо возвращаться, чтобы не хватились. Роман останавливает машину посреди ночной дороги, торопливо затягивается и вокруг никого, но надо спешить домой, школьная вечеринка давно закончилась. Роман протягивает ей пончик, и пустынный луна-парк приветливо манит вглубь, но Оливия назначала им обоим встречу. Мятный чай действует лучше любого снотворного и Лета засыпает, с трудом успев дойти до дивана, держась за стены. Когда Роман, улыбающийся, без рубашки и почему-то с крыльями, приходит к ней во сне, а на груди его какого-то черта вычерчен уроборос, Лета решает не терять времени. Она подается навстречу и льнет к нему, а утром не может отделаться от мысли, что упустила что-то важное, но машина Романа уже стоит на подъездной дорожке, и у нее есть ровно три минуты, чтобы обуться и послушать песню.