Sick

В ржавой ванне съёмной однушки шумела вода, ударяясь о чугунные стенки. Яркий свет лампочки слепил глаза, и без того плохо видящие через пелену слёз. На полу валялись скомканные со злостью бумаги, исчерканные или порванные. Забрызганное зеркало отражало фигуру девушки, сидящей на краю ванны. Всё тело её пробирала мелкая дрожь, а руки, держащие исписанный листок, тряслись, не давая сфокусировать взгляд на неровных строчках. Тёмные длинные волосы спадали на бледное лицо, которое блестело от размазанных слёз, а они не переставали сыпаться из глаз, попадая на листок - чернила размывались, превращаясь в маленькие синие пятна. Девушка дрожащей рукой вытерла глаза, снова вчитываясь в смазанные слова, но вдруг, отчаянно зарыдав, смяла и эту неудавшуюся записку. Её громкие всхлипы, иногда становящиеся неконтролируемыми криками, нарушали ночную тишину пятиэтажки, где она со своей подругой снимала квартиру. Та боль, что так неистово терзала её душу, ощущалась почти физически и охватывала всё тело, не позволяя даже сделать вдох. Ангелина сидела полусогнувшись, опираясь руками о стиральную машину, истерика неистово бушевала в груди, выходя наружу в оглушающих стонах. С каждым новым всхлипом она успокаивалась, прерывистое дыхание постепенно восстанавливалось, но тело содрогалось, а тянущее чувство в душе сдавливало грудь. Девушка просидела бы в таком состоянии вечность, но всплеск внезапно начавшей выливаться воды, заставил опомниться. Она развернулась, закрыла кран и, встав, подошла к зеркалу, невольному свидетелю её страданий. Опухшее лицо с бледными щеками, красная кожа вокруг глаз и бледно-розового цвета склера с тонкими прожилками сосудов предстали перед ней. - Что ты делаешь со мной? - прошептала она, не издав при этом ни звука, а только шевеля губами. С минуту вглядываясь в своё изуродованное гримасой отчаяния лицо, она стояла неподвижно и думала; мысли, без конца сменяющие друг друга, заполонили разум. Ангелина неожиданно замахнулась и дала себе сильную пощёчину. На щеке появилось алое, жгущее пятно. Чувство боли помогло ей прийти в себя, девушка опять села на край ванны и, сделав пару вдохов, давшихся с трудом, потянулась за очередным чистым листом. Она неуверенно взяла ручку и наклонилась над стиральной машиной, которая в эту ночь служила ей письменным столом. Трясущейся рукой она начала выводить неаккуратные буквы на белом листе. "Дорогая Мария! За столько лет нашей дружбы ты стала для меня неотъемлемой частью жизни, я не мыслю своего существования без тебя. Всё, чем я живу, это ты... Я никогда не смела сказать тебе этого, потому что невыносимо было бы знать, что я собственными руками лишила себя возможности хотя бы видеть тебя, быть рядом... Знаешь, как я любила, когда я приходила с работы, а ты кричала мне что-то вроде: "Гелька, ты чего сегодня так долго?" Это так наивно, но я действительно мечтала, что когда-нибудь я буду возвращаться в НАШ большой и уютный дом, а ты будешь встречать меня с НАШИМИ детьми... Как мы могли бы быть счастливы! И каждый раз эти безнадёжные фантазии уносили меня всё дальше от реальной жизни, в которой я изгой общества, а ты натуралка из тех, что "за равноправие". Меня тошнит и от этой борьбы, и от людского лицемерия. Такие, как я, всегда будут ущемлены! Мы ведь ненормальные! Впрочем, нетрудно было смириться с этим, гораздо сложнее - медленно осознавать, что ты тоже не принимаешь меня... Ты надеешься, что я наиграюсь, что у меня это пройдёт, но, Маша, пойми, я такой родилась... Увы, судьба была жестока. Когда я узнала, что ты уезжаешь в Мельбурн, я вдруг поняла: жизнь без тебя бессмысленна... " Ангелина с яростью смяла листок в кулаке и стукнула по стене. Боль прошла по всему телу, принеся с собой то самое осознание безысходности, что давило на неё последние несколько лет, проведённых бок о бок с любимой подругой. Она упёрлась головой в стену и замерла, обдумывая послание для Марии. "Я не должна писать о своей боли - для неё это будет укором... Я не хочу винить её в своих страданиях: она не может дать мне того, что я хочу, так сложилось... И никто не виновен..." Девушка долго твердила себе одно и то же, но, начиная писать о высоких чувствах, переходила на мелочное, хотя и завуалированное, обвинение подруги. В итоге, выходила мерзкая жалоба на жизнь, перечитывать которую было противно. Ещё больше её выводило то, что не получалось написать красиво: текст выходил слишком сопливым, создавалось ощущение, что она хочет вызвать жалость к себе, последовательность мыслей сбивалась, она перескакивала с темы на тему, не заканчивая ни одну из них. Ангелина в порыве злости бросила скомканный лист на пол и, резко схватив новый, наклонилась и быстро размашистым почерком написала: "Дорогая Мария, я безумно люблю тебя.

Ангелина"

Она выдохнула - пожалуй, простое признание без лишних слов - лучшая записка - медленно опустилась на край ванны, от горячей воды в которой шёл пар, так что зеркало запотело и вместо девушки отражало неясный силуэт. Оставалось сделать лишь одно. Ангелина поднялась, стянула с себя растянутую домашнюю футболку и чёрные трусы, оставаясь совершенно голой. Она повернулась к зеркалу и провела по нему рукой, чтобы рассмотреть отражение. Слёзы уже не катились по щекам, опухшие глаза пристально всматривались в лицо, которое не выражало никаких эмоций, и лишь подрагивающие губы выдавали напряжение и душевную борьбу. В один момент Ангелина опомнилась: в голове отчётливо раздался вопрос "зачем?", но жгущее чувство внутри не дало здравому смыслу взять верх над ним. Она потянулась за раскладным ножом, давно ждущим на полочке над раковиной. Неуверенно взяв его, девушка повернулась к ванной и поставила одну ногу в воду. Она слегка обожгла кожу, но девушка её не вытащила, ставя вторую рядом. Когда ноги привыкли к температуре, она начала медленно опускаться в воду, которая, обволакивая тело, вызывала покалывание. Ангелина положила голову и руки, в одной из которых блестело лезвие, на края ванны и закрыла глаза. В голове всплыли воспоминания, вся жизнь пронеслась перед ней за секунду: родители, школа, друзья, университет, Мария... Вдруг показалось, что всё это происходило не с ней. Её жизнь была насколько обманчива, что сейчас она не могла разобраться, действительно ли это её жизнь. Разве всё должно быть именно так? На глазах проступили слёзы и бесшумно потекли по щекам. Она сделала несколько глубоких вдохов, успокаивая себя. - Я люблю тебя... - раздался её тихий шёпот. Ангелина выпрямилась и посмотрела на свою правую руку. На бледной коже отчётливо проступала синяя вена, она занесла нож и с силой провела по запястью вдоль неё. Режущая боль прошла по всему телу, девушка всхлипнула и стиснула зубы. Нож выпал из руки, погружаясь на дно. Алая кровь быстрой струйкой потекла из разреза, капая в ванну и красиво окрашивая воду в красный цвет. Она смотрела на это, как заворожённая, чувствуя лёгкое головокружение и подступающую тошноту. Девушка откинулась назад, опуская руку в воду и закрывая глаза, чтобы не видеть вскрытых вен. Боль заставляла её тихо выть, сильно кусая губу, что на той тоже выступила кровь, но совсем скоро она утихла и рана лишь чувствительно пульсировала, продолжая наполнять ванну красной жидкостью. Всем своим существом Ангелина ощущала, как жизнь медленно выходит из неё, капля за каплей утекает в горячую воду. В ванной слышны были только ровное, но шумное дыхание и звук капающей из старого крана воды. Пальцы девушки немели и вскоре вообще перестали чувствовать, она всё меньше ощущала связь со своим телом, с каждой каплей крови душа покидала его. Её голова свалилась на бок, лицо было почти белым, а вдохи становились всё реже и реже. Через несколько минут она потеряла сознание. Утром следующего дня Мария, вернувшись с вечеринки, нашла тело подруги в ванной. Она сделала, как иногда в шутку просила её Ангелина: развеяла её прах.