Eternal Sunshine Of The Memories

Christina Novelli – Concrete Angel (Acoustic).

Очередная бессонная ночь. Очередные соленые слезы, оставляющие быстро впитывающиеся следы на гладкой ткани наволочки. Мысли, почему вы имеете особенность душить, вихрем проносясь в усталой от будничных хлопот, голове? Невыносимые, всегда вызывающие ураган незабытых эмоций, воспоминания. Кажется, мы были так давно, что перестали являться правдой. Резко присев, я схватила подушку, и стремительно вытянув руку вперед, швырнула набитую перьями ткань, в стену. Легкий хлопок, после чего темную комнату окутывает величаво правящая тишина. Одиноко. Страшно. Больно. Ты ушел, оставив после себя глубокий шрам, кровоточащий каждую ночь, на протяжении трех, долгих лет. Не бойся, я не виню тебя. Наши желания и планы гораздо менее значимее того, что беспринципно встало между нами и разрушило хрупкий, начинавший возводиться, фундамент семейной жизни. Единственное, что заставляет меня злиться, с яростью сжимая челюсть, твои красивые, наполненные красочными эпитетами, слова. Как оказалось, Гарри, ты разбрасывался ими чересчур часто и не по назначению. Я никогда не просила, и тем более, не нуждалась в хрипло повторяющемся «вместе навсегда», но, когда твои ярко-розовые пухлые губы нежно целовали разгоряченную кожу шеи, сладко нашептывая слова бесконечной, преодолеваемой любые препятствия, любви, сдержаться было невозможно. Не влюбиться в тебя, впоследствии чего, не полюбив, было невозможно. Знаешь, с самого первого взгляда на тебя, я поняла, что не смогу устоять перед зеленью твоих загадочных, глубоких глаз, перед искренней, широкой улыбкой, несущей свет в самые темные дни, перед забавно уложенными завитками каштановых кудрей. Конечно, спустя время, я ощутила на себе минусы и темные стороны твоего характера. Однако в твоей не идеальности, я слишком быстро нашла свою идеальность. Сейчас, у тебя нет возможности отрицать слова. Наконец, узнай мою правду и пойми, что для каждого она своя. Однажды, будучи под немалым воздействием алкоголя, ты сказал, что, в последнее время, у тебя плохое предчувствие. Напрасно я не придала невнятным словам веского значения. Ошиблась. С кем не бывает? Но, видишь, искусанные в кровь губы, расшатанные нервы, непрекращающаяся бессонница, многочисленные срывы и истерики, сильно исхудавшее тело? Это только малая часть расплаты, за данную ошибку. Знакомься. Но, я обещаю, что отныне, я ее не совершу. В заранее обреченных попытках успокоить неравномерное биение сердца, я сползаю на пол, удобно расположившись, во всю свою малую длину тела, на весьма жестком паркете. Приятная прохлада окутала оголенные участки кожи. Закрыв глаза, по обыкновению, я не вижу всепоглощающую темноту. Сосредоточившись, рисую твой образ, уделяя внимания самым, по мнению других, неважным мелочам. Любимая всеми, но обожаемая мной, морщинка в области лба, едва заметные неровности кожи, которые придают живой и, не менее привлекательный, вид, чем слой тонального крема, пухлые, порой потрескавшиеся розовые губы, черные, обрамляющие яркую зелень больших глаз, ресницы, заметно выступающие ключицы, тонкие запястья и длинные, любопытные пальцы. Пожалуй, я могу говорить о тебе вечно, не задумываясь и совершенно теряя счет любого времени. - Мы будем вместе, сквозь города и страны, сквозь часовые пояса, сквозь сменяющие друг друга дни и ночи, - на секунду прервав сладкий шепот, ты разразился громогласным смехом, запрокинув голову наверх. Я засмеялась в ответ, пряча удовольствие и пытаясь запечатлеть в памяти каждое слово, каждую букву, каждый звук, сказанный тобой минутой ранее. У меня получилось. Впрочем, я помню каждый день, проведенный с тобой. Вселенная выделила для нас слишком мало времени, но я всецело была поглощена глубиной твоей души, твоего сердца. Секунды всегда превращались в минуты, минуты в часы, когда ты находился рядом. Порой, создавалось ощущение, что ты – моя личная бесконечность, которой нет предела. Странно, но я любила, когда из самоуверенного обольстителя, коему, бесспорно, не было равных, ты превращался в немного застенчивого, не привыкшего к нежности и любви, романтика, который, не умел, но всеми силами старался окружить меня своей заботой. Я знаю, что тебе не было свойственно делать, что-либо, напоказ, поэтому я ненавидела, когда вокруг нас скапливалось слишком много людей, мы сразу отдалялись, надевая непроницаемые маски. Забавно, но сейчас, я бы отдала практически все, чтобы постоять с тобой на такой многолюдной улице, как Тайм-Сквер. Просто, без лишних слов, ощущая лишь твое присутствие рядом и, пускай, вокруг нас творится настоящий хаос. Мне жаль, что я не ценила все минуты, которые у нас были. Прости. Резко выдохнув, я открываю глаза, пытаясь сфокусировать зрение на плитках кристально черного, потолка. Дыхание неровное, весьма прерывистое. Я не могу привести себя в порядок, как бы ни старалась. Каждый день начинаю новую жизнь, но срываюсь ночью, как пожелтевший, осенний лист. Падаю низко, не успевая подниматься. Я все сильнее в беспроглядной темноте воспоминаний. Непроизвольно, слезы срываются с ресниц, медленно стекая вниз, глухо падая и быстро впитываясь в молочный, длинный свитер, до сих пор, как мне кажется, насквозь пахнущий тобой. Если бы было возможным растворяться в запахе, я бы, не задумываясь, сделала это. Прямо сейчас. Я скучаю. Всепоглощающая тоска по тебе, по твоему голосу, по твоим улыбкам, не отпускает меня ни на единую секунду. Вернись. Просто вернись. Гарри, почему ты никогда не брал в расчет, что-то большее, чем мы сами? «Я с тобой до конца», - всегда говорил ты, когда я нуждалась в поддержке и теплых словах. Предполагал ли ты, что этот конец настигнет настолько стремительно? Я тоже нет. Стискиваю зубы, в отчаянных попытках сдержать громкие рыдания, разносящиеся по пустому, просторному пространству, эхом отражающиеся от белых, в черную полосу, стен. Ты любил это сочетание настолько сильно, что сам, собственноручно, поклеил эти обои. Сейчас холодная, устрашающая комната, когда-то, была нашей. Помнишь? Здесь мы укрывались от надоедливых взглядов, голосов и преследований. В наших отношениях, как и во всех, были моменты, когда мы обнажались, показывая, насколько тяжело и больно может быть. Я не знаю, удавалось ли мне поддерживать тебя настолько, насколько я желала, когда тебя предавали, делали больно или настолько вмешивались в личную жизнь, что, единожды, я увидела тебя курящим и, из последних сил, старающимся сдерживать слезы. И ты сдержал. Настоящие мужчины не плачут, верно, Гарри? Не совсем правильный стереотип, однако ты всегда яро придерживался его. Яркими вспышками, воспоминания мигают в голове, словно острое лезвие, ранят и без того свежую, совершенно незатянувшуюся рану. Сладострастная боль. Мы всегда делили успехи каждого, надвое. Наверное, гордость за тебя и твои достижения, крепла и росла во мне с каждым новым днем. Я восхищалась твоим талантом и упорством, несмотря ни на какие преграды и неудачи. Конечно, падения были, но я всегда была готова протянуть тебе руку, подставить плечо, и я была не единственной. Чувствую себя покинутой, и слепо, упрямо хранившей надежду. Кто знает, может быть, когда их ждут, люди возвращаются на Землю? Черт. Холодно. Без тебя так холодно. Не имеет никакого значения, какое время года на улице, когда ты ушел, мой мир потерял тепло, окрасился в серый, безликий оттенок. Слишком трудно. Слишком пусто. Я не знаю, что делать дальше. Ночью, когда город спит, когда я абсолютно одна, беззащитная и потерянная, я не вижу смысла жить. Страшно. Прошлое – мое счастье. Помню, как твои крепкие, загорелые руки не давали мне упасть. Помню, как сильно и бережно ты обнимал меня. Помню, как ты ненавидел мои слезы. Память – все, чем я живу. Она губит, ломает изнутри, не дает отпустить, ступив вперед. Однако это не мешает мне до лихорадки бояться забыть. Я не забуду. Никогда. Обещаю. Не выдержав, давящих на сознание, стен, поджимаю ноги, сворачиваясь в позу эмбриона, руками обнимаю дрожащее, слабое тело. Закрываю глаза. Усталость, волнами, накатывает, погружая в состояние дремоты. Кажется, время учтиво остановилось, позволяя тонуть, с каждой секундой, все основательнее, не имея шансов выбраться. Я ненавижу ночи, но каждый день, я просыпаюсь с исключительным желанием, дождаться единственного, что позволяет мне держаться за тебя. Слышишь? Я не отпущу. Неожиданно, сквозь пелену мыслей, густо застилающих рассудок, слышу, как аккуратно отворяется дверь. Легкие, несмелые шаги, после чего я ощущаю маленькие теплые руки, пытающиеся успокоить и обнять. Резко поднимаю голову, распахнув веки и встречаясь с родными, зелеными глазами. Мгновенно, румянец покрывает щеки. Стыдно. - Ты снова плачешь, - детский, невинный голос эхом раздается, звонко разбиваясь о стены. Отчетливо вижу, как грусть заполняет глубокие, не по возрасту понимающие, изумрудные ореолы. Быстро смахиваю невысохшие слезы, виноватая улыбка, неосознанно, расплывается на моем лице. - Малыш, - ласково зову я, садясь на колени и бережно, расправляю сжатые в маленькие кулачки, ладошки, заключая их в замок из бледных, весьма потрескавшихся, пальцев. – Почему ты не спишь? - Я спал, пока не услышал шум в твоей комнате. Правда, - извиняющимся тоном шепчет единственное чудо, что я люблю настолько же сильно и всепоглощающе, как и тебя. Мне жаль, что ты не увидел его первой улыбки, не услышал его первого слова, не почувствовал, насколько сильно мы любим тебя и помним. - Прости меня, пожалуйста, - искренне, произношу я, видя в ответ радостную, лучезарную улыбку. В одночасье, боль отступает, наполняя сердце счастьем и умиротворением. – Солнышко, пошли в кровать, у тебя завтра насыщенный и трудный день. – медленно, поднимаюсь на ноги, стараясь удержать пошатнувшиеся равновесие. Вновь беру маленькую ручку, крепко сжимая и на пятках, медленно, поворачиваюсь в сторону выхода из комнаты. - Мама, смотри! – неожиданно, восклицает ребенок, качнув головой, и со всей своей малой силой тянет податливое тело к зашторенной двери, ведущей на небольшой балкон. Как только оголенные ступни касаются холодного кафеля, мурашки, беспринципным роем, разносятся, охватывая каждый участок кожи. Выступ, окруженный черными перилами, с плавными завитками и возвышающийся на последнем, пятом этаже типичного дома, в стиле ренессанса, открывает вид на, начинающий медленно просыпаться, Лондон. Солнце, словно дразня, едва показывается, ярким пятном, на уровне горизонта, окрашивая светлеющее небо, в нежный, персиковый оттенок. Мгновенно, меня охватывает приятная ностальгия. Гарри любил смотреть на рассвет, ранним утром, когда никто не мог застать его за таким, как ему казалось, слишком сентиментальным, занятием. Никто, кроме меня. Пускай, он и не знал, что я наблюдаю за ним, сквозь приоткрытые жалюзи. Мне нравилось узнавать тайное, то, что никто не мог знать о нем. В такие моменты, я чувствовала, насколько мы близки и открыты друг для друга. С улыбкой, посмотрев вниз, я увидела, горящие и любовавшиеся красотой природы, детские глаза. - Нравится? – ласково интересуюсь я, и, аккуратно беру счастливое сокровище на руки, крепко обнимая и прижимая к себе. – Папа тоже любил наблюдать за рассветами. – я почувствовала, как тепло, захватывает нас обоих, медленно распространяясь по венам. - Он все еще любит нас? – я замираю, закрывая глаза. Теплый ветер, нежно, обволакивает тело, освежая и, словно напоминая, что мы не одни, он всегда рядом. - Больше всего на свете, - целую слегка завивающиеся, каштановые волосы своего второго ангела. – Солнышко, хочешь, я расскажу тебе о том, как я познакомилась с твоим папой? – лукаво произношу я, поворачиваясь и открывая дверь в, уже родную, наполненную воспоминаниями, комнату. - Очень хочу, - отвечает ребенок, ловко поворачиваясь ко мне лицом и, в предвкушении, ерзая в моих руках. - Есть одно условие, - ласковым голосом, предупреждаю я, замечая, с какой силой горит огонь заинтересованности и любопытства, в больших, цвета летнего, яркого леса, глазах, настолько похожих на глаза папы. – Я буду рассказывать, а ты засыпать. – на мгновение, малыш растерялся, не ожидая такой хитрости, но, в следующую минуту, согласная улыбка озарила очаровательное невинное лицо. Неглубокая ямочка, образовавшая вблизи правого уголка губ, заставит любого улыбнуться в ответ. Покинув привычную, темную комнату, я быстрыми, уверенными шагами, преодолеваю длинный, весьма просторный коридор, заворачивая в яркое, красно-синее личное пространство будущего гонщика. Здесь всегда царит светлая, уютная атмосфера. Я никогда не понимала, чем это может быть вызвано, потому что, на самом деле, ранее, эта была совершенно пустующая комната, которую мы с Гарри так и не смогли ни к чему пристроить. Однако теперь я понимаю, для кого мы, неосознанно, берегли ее. Стараясь, как можно бережливее, уложить маленького, на мягкую, в виде улыбающейся машины, кровать, я присаживаюсь рядом, заботливо укрывая весьма замерзшее тело пушистым одеялом. Зеленые глаза, с нескрываемым предвкушением, наблюдают за мной, вызывая ответную несдержанную улыбку. - Мы договорились, ты помнишь? – ласково напоминаю я, выжидающе смотря на недовольное, родное лицо зеленоглазки, который, спустя мгновение, закрывает глаза и, словно дает понять, что пора начинать рассказ. Сделав глубокий вздох, я набираю в легкие, как можно больше воздуха. Волнительно. – Был поздний ноябрь, опавшие разноцветные листья усеяли мокрый асфальт, твоя мама шла спокойно, слушая любимую группу, как внезапно на нее налетел высокий, кудрявый юноша, сбив с ног и пролив на новое пальто черный, горячий кофе и, даже не извинившись, твой будущий папа продолжил свой торопливый бег. Я думаю, если бы он знал, что мы встретимся вновь, и у нас будет такое солнышко, как ты, то он бы, наверняка, остановился. - воспоминания, волнами, захлестывали, погружая в счастливое состояние ностальгии, поэтому я не сразу осознала, что малыш, с улыбкой, сладко посапывал. Стараясь запечатлеть, как можно четче, данную картину в памяти, я целую нежную, светлую кожу лба, заставляя себя не заплакать от счастья, неожиданно нахлынувшего и разливавшегося по венам. Медленно поднявшись, я аккуратно, на цыпочках преодолела комнату, и, бесшумно прикрыв дверь, поспешно направилась в сторону нашей комнаты. Спустя малый отрезок времени, я успешно добираюсь до мягкой, двуспальной кровати, на которой, когда-то, в далеком счастливом прошлом, мы засыпали вместе и, с размаху, падаю в теплые объятия. Гарри, мне так тяжело отпускать тебя, мне так тяжело, каждое утро, выстраивать себя заново. Но, знаешь, несмотря на все, я счастлива, потому что, наш ребенок, он стоит этого. Все было не напрасно. Нам есть кем гордиться. Прикрыв глаза, я стараюсь унять вновь бешеное биение сердца. Я всегда искала смысл жизни в людях, сначала, я нашла его в тебе, но, потом, потеряла. Однако Гарри, ты видел наше чудо, мирно посапывающее и видящее сладкие сны, прямо сейчас? Я обещаю, что мы увидим, как он пойдет в первый класс, первый раз влюбится, выберет свой путь и покорит мир, я сделаю все, чтобы он был всегда счастлив, а ты обещай, что навсегда останешься с нами. Воспоминания, они не умирают и не перестают сиять даже тогда, когда восходит солнце, верно?