Не вини себя

Мерлин устало потирает глаза. Вздыхает. Опускается на стул. Он один. Совершенно один. Вроде бы легко, но слишком трудно и тянет вниз, в горечь и печаль. Перед собой он всё ещё видит омытое страданиями воинов, слезами матерей и сестёр кровавое поле боя. Он видит, как рыцари падают мёртвыми наземь, как копья пронзают их сильные тела, их готовые к войне тела. Мерлин видит перед собой будущее. Оно тонкими, слабыми лучами тусклого солнца отделяется от прошлого и тянется вперёд. Раскрывается, как бутон, и рождает что-то новое, возможно, важное. Кажется, что протянешь руку — и вот, оно в руках: дышит, пульсирует, подчиняется. Но… нужно ли оно? Нет, не ему. Не сейчас, когда он один. Сильнейший маг на свете боится закрыть глаза. Боится ночи. Снов, кошмаров. Там он снова и снова отпускает руку Артура, отходит на шаг, касается кончиками пальцев носа лодки, посылая своего короля в последний путь. И там, когда лодка доплывает до сердца священного озера, — вспыхивает огонь, загорается ярким светом и поглощает его. Во снах он снова и снова не успевает остановить Мордреда, не дать ему пронзить Артура насмерть. Он лишь успевает заметить налитые ненавистью глаза друида и уловить совершенно неуместное сожаление. Пусть даже во снах, он хочет спасти его. Пусть даже во снах, он хочет вернуть Артура к жизни. Снова улыбнуться ему, поговорить с ним. Только бы он был жив. Его король. Мерлин стискивает кулаки, кусает губы, старается сдержать слёзы. Но это невозможно. Он один. Совершенно один. Здесь, сейчас, в мире будущего, где он сидит на стуле, в полупустой комнате старой многоэтажки, — он один. И, снова и снова заглушая внутреннюю боль, он пьёт успокоительное. Заглатывает таблетки, чтобы заснуть крепким, безмятежным сном. И, как всегда, почти что засыпая, на грани сознания он слышит мягкий, родной голос, который шепчет: — Не вини себя…