Письмо

Предыстория Мила сидела в каюте капитана, расчесывала волосы и уже надела новый костюм, соответствующий пиратке. Она вот как несколько дней находилась в плавании и уже начала командовать экипажем. Ей нравилось быть на корабле. Миле казалось, что именно об этом она мечтала всю свою жизнь. – Совесть не мучает? – прозвучал незнакомый юношеский голос за спиной женщины. Она обернулась. Облокотившись о шкаф, скрестив ноги и сложив руки на груди, стоял мальчик с темно-русыми волосами и большими глазами цвета зелени, одетый в заплатанные зеленые вещи. – Кто ты? Как ты проник в каюту? Она была заперта, – испуганно произнесла женщина. – Бросить сына и мужа ради пирата-выпивохи, пытающегося заполнить пустоту алкоголем и шлюхами. Твой муж набрался храбрости, чтобы сын не рос без отца, приняв свой страх, что все будут считать его трусом, и покалечил себя. Ты никогда его не любила, так зачем стала его женой? Из-за страха остаться старой девой? Он так нуждался в поддержке, а ты бросила его. И чем ты лучше своего зятя, бросившего сына лишь из-за того, что он ему был обузой? – Кто ты и как проник на корабль? – повторно спросила женщина, а после схватила шпагу и наставила ее на подростка. Он посмотрел на шпагу с видом «И почему на меня наставляют бесполезные железки». – Как же ты мне отвратительна... Так и хочется оторвать тебе тень, – злобно скривившись, произнес мальчишка и добавил с усмешкой: – Но ты права, я забыл представиться. Я Питер. Питер Пэн. Мила смотрела на подростка с удивлением, она никогда не слышала о Пэне, но что-то пугало ее в нем. После смерти Милы. – Чертов Темный! Чертов остров! Чертовы пропащие мальчишки! Чертов Пэн! – пробираясь через заросли Неверлэнда, шипел от злости Крюк. Он искал деревья, на которых должны расти цветы с пыльцой. Киллиан решил передохнуть и сел на камень возле дерева, окутанного плющом. Случайно он заметил присыпанный песком, очевидно, кем-то потерянный пергамент. Любопытство взяло верх, и Крюк подобрал лист. Киллиан просмотрел пергамент. Некоторые слова стерты, размазаны, неразборчивы. Человек, писавший письмо кому-то, как будто сожалел и даже немного плакал. Оно было написано давно. Похоже, руки писавшего дрожали.

"Дорогой #######,

Я сожалею, что бросил тебя. Но без меня тебе будет лучше, так мне казалось. Я сам рос без отца и не представляю, что делать. Когда я первый раз взял тебя на руки, на меня смотрели большие глаза, полные веры в меня, и я не мог оставить этот розовый орущий комок. Но со временем я начал верить словам окружающих, что не смогу воспитать ребенка. Из-за тебя я лишался всех своих денег и мечтаний. Я решил устроить тебе жизнь лучше, чем была у меня, и отдал тебя ткачихам. Согласись, дружище, это лучше, чем днями сидеть у горячей печи в кузне. Я подарил тебе прощальный подарок, чтобы ты не думал, что тебя бросили. Но когда ты пришел в паб, где я снова взялся за старое, и смотрел на меня глазами, полными разочарования, мое сердце сжалось. Ты единственный всегда верил в меня, и пусть я тебя не любил, но ты мне дорог. Ты предложил отправиться туда, где обо мне ничего никто не знал. Я согласился. А после распрощался с тобой, отпустив руку. Глаза, полные страха, и крик о помощи разрывали мое сердце. Мне было больно. Тебе было лучше без меня – так я считал. Я в тайне следил за тобой. Смотрел, как ты рос, вернувшись к ткачихам. Наблюдал, как ты нашел себе невесту, которая мне с самого начала не понравилась, и это не потому, что после встречи с твоей матерью я стал женоненавистником. Я сразу заметил, что она тебя не любит, а боится остаться старой девой. Видел, как ты повторяешь мой путь, путь труса в глазах окружающих. Ты начал верить словам других. Мне хотелось порвать твою жену на части, когда она ушла от тебя к другому. Что примечательно, к знакомому, который должен быть моим. Вдвойне мне хочется порвать ее на части. Но я временно заменил совесть, я ее мучил, напоминая о ее поступке. Когда мы снова встретились, я чуть было не забрал твоего сына. Я видел снова того брошенного мальчика, и мое сердце истекало кровью. Но не показал виду, понимая, что ты меня не простил. Как говорят в народе, надежда умирает последней – вот я и надеялся, что когда-нибудь ты простишь меня. Я наблюдал, как ты отпустил руку сына и потерял его. Мы похожи. Но, в отличие от меня, ты стал его искать, а я всего лишь наблюдал за тобой. Я видел, как ты снова полюбил и сам же оттолкнул эту девушку от себя. А зря, она была той самой поддержкой, в которой ты так нуждался. Я думаю, сейчас ты понимаешь, почему я так поступил, и надеюсь, что ты меня простишь. К сожалению, это письмо с моими раскаянием ты никогда не прочтешь. Почему я его тогда написал? Довольно странно разговаривать с деревом; мне кажется, я потихоньку схожу с ума, поэтому решил высказаться через слова, написанные на бумаге.

Твой отец, из-за которого ты совершил много глупостей в жизни»

.

***

Крюк сидел в своей каюте, попивая ром и обдумывая план побега с острова. Немного пыльцы он не нашел. От потерянных мальчишек Киллиан случайно услышал про фею на острове. Возможно, у нее была нужная ему магия. Феи должны помогать людям найти счастье, а его счастье отомстить Темному магу. В Неверленде отомстить нельзя из-за отсутствия коротышки-колдуна. – Как поживаешь, Киллиан? – прозвучал голос с койки капитана. Джонс не взглянул, зная, кого увидит. Пэн нагло разлегся на ложе капитана, с насмешкой смотря на Крюка. Через секунду король Неверленда встал и обошел пирата. Его взор упал на старый пергамент на столе. – Как всегда рассматриваешь ее портрет? – с отвращением произнес Пэн, беря лист. Удивление отразилась на лице подростка, просматривающего пергамент. – Что это? Откуда оно у тебя? – со злостью спросил глава потерянных мальчишек. Киллиана ни капли не удивила злость подростка, ему было абсолютно все равно, он думал только о побеге. Зачем он прихватил это письмо, он не мог объяснить даже сам себе. Пэн подставил пергамент под огонь свечи на столе. Оно вспыхнуло, начало чернеть и съеживаться. Джонс спокойно наблюдал за странными действиями подростка. – Киллиан, я отпущу тебя с острова, но за это ты будешь должен мне... ночь. – Пэн дьявольски усмехнулся и уселся на колени мужчины, обняв одной рукой шею, другой поглаживая через кожаные брюки пах мужчины. – Покинуть остров можно только с моего позволения. Крюк был пьян, но не настолько, чтобы не понять сказанного королем Неверленда. Он скинул подростка с колен, надеясь на другой способ покинуть ненавистный остров. Пэн зло посмотрел на пирата и приблизился к уху мужчины. – Когда поймешь, что другого выхода нет, я потребую с тебя в три раза больше, – прошептал подросток и впился поцелуем в губы Джонса. А потом почти сразу отстранился и исчез, оставив Крюка недоумевать.