Шесть братьев и одни похороны

      Кромешный мрак, пробирающий до дрожи, лишь изредка рассеивался в ослепительном свете молний за окном; оглушительные раскаты грома вместе с барабанной дробью дождя и размеренным тиканьем старинных часов сплетались в некую адскую какофонию. Обычного человека подобный диссонанс очень быстро доводил до полного опустошения, ощущения безысходности — но не вампира. Это была немая музыка их бесконечной жизни, подобная кругам ада. Бронзовый пыльный маятник звучно качнулся двенадцать раз, внеся хоть какое-то разнообразие в столь мрачную картину.       — Господа, праздник начался, пора выдвигаться, — громко обратился к присутствующим Рейджи, неторопливо поднимаясь и надевая белоснежные перчатки, а затем вышел из гостиной. Все братья, за исключением Канато, которого не было в комнате, облаченные в непривычно строгие для них черные костюмы, лениво, без особого участия последовали за ним, как отара глупых овец шествует за своим пастухом. Он не мог сдержать торжествующей улыбки на тонких, плотно сжатых губах. Юи умерла прошлой ночью в страшных муках, казалось, что ее болью до сих пор были пропитаны стены замка. Сильнодействующее зелье, над которым он работал веками, но все не имел возможности испытать его на вампире, в этот раз подействовало безоговорочно. Да, он допустил грубейшую ошибку с убийством Беатриче, но больше этого не повторится. «Готовься, Шу, ты следующий. Я уничтожу вас всех до единого, если вы вздумаете мешать мне», — злобно сверкая глазами в сторону брата, замыкающего колонну, подумал чопорный брюнет.       Они молча спускались по большой парадной лестнице вниз, в холл, где их уже дожидался Канато вместе с Юи. Парень склонился над гробом и что-то нашептывал покойнице, бережно гладя ее по щеке и расправляя волнообразные складки на торжественном белоснежном наряде.       — Рейджи, может, все-таки оставим ее? Полюбуйся, какая она куколка. Ей так идет свадебное платье, — лепетал парень, накручивая на палец длинный пшеничный завиток волос девушки. — Я ведь уверял, что мертвой она будет гораздо красивее. Такое расслабленное и беззаботное лицо, люблю ее такой еще больше, — детский голосок сильно дрожал, попеременно то срываясь на визг, то хрипя, подобно расстроенной гитаре, дребезжащей в неумелых руках, а безумный взгляд широко распахнутых фиолетовых глаз был направлен в никуда. Рейджи выдержал тактичную паузу, после чего осторожно дотронулся до плеча брата и возразил:       — Мы не можем оставить ее, Канато. Она отличалась от остальных жертвенных невест, ты ведь знаешь, — но никакие уговоры не могли подействовать на парня, который уже начал впадать в истерику: руки судорожно сжимали несчастного, и без того потрепанного Тедди, глаза выкатились из орбит, а в уголках рта выступила пена.       — Ненавижу! Ненавижу всю вашу проклятую семейку! — прохрипел юноша, яростно отбрасывая в сторону плюшевого медведя, и отвесил старшему брату несколько увесистых пощечин наотмашь. — Думаешь, я не знаю о твоих планах стать главой дома? Насквозь тебя вижу, дрянь! — за ругательством последовал смачный плевок в лицо брюнета. Последний, утратив остатки самообладания, схватил соперника и заломил ему руку за спину, вынуждая того тем самым упасть на колени. Канато, подобно сломанной кукле, упал ниц, он повержен, а спустя мгновение ощущает грубый пинок, затем еще и еще один. Какое унижение! Рейджи смерил присутствующих коротким изучающим взглядом через плечо; Шу и Субару нет абсолютно никакого дела до происходящего, Аято в ярости, видно, что он хочет заступиться за брата, но его сдерживает внезапно притихший запуганный Райто. Он все-таки смог победить, доказать, что является лучшим среди этих щенков. Мерзавец Канато заслужил расправу более жестокую, но ни у кого нет времени затягивать и без того затянувшуюся церемонию. «Тем более, теперь я всегда успею разобраться с этими сопляками», — успокоил себя брюнет, поправляя очки. Он в последний раз окинул презрительным взглядом мертвенно-бледное лицо Юи, девушки, которая доставила ему столько неприятностей, но от которой он сумел избавиться, и произнес:       — Давайте быстрее разберемся с этой неурядицей. Закрывайте гроб.

***

      Несли ношу Аято и Субару. Тяжелые, как будто свинцовые, капли дождя барабанили по деревянной крышке гроба чечетку, отдаленно напоминающую похоронный марш. Реквием по мечте маленькой, но сильной духом девочки, которой уже не суждено сбыться. Теперь Юи даже чем-то схожа со своими мучителями: она не чувствует холода и боли, ее остановившееся сердце не способны затронуть обида и любовь... Она больше никогда не перешагнет порог родительского дома, ее вечными спутниками будут лишь могильный холод пыльного склепа и спертый воздух. Тот самый склеп, та же плита, на которой буквально два дня назад она так отчаянно боролась за едва теплившуюся в ее груди жизнь, то самое место, где она встретила Рихтера и тем самым подписала себе приговор...       Небольшой спуск вниз, оттуда веяло сыростью и безысходностью. Братья осторожно, по одному спустились вниз по скользким каменным ступеням вместе со своей ношей; первым шел Рейджи, освещая путь керосиновой лампой. Игривые длинные языки пламени весело прыгали по стенам, отбрасывая длинные, пугающие тени. Осторожно ставя дубовый гроб на пол, Субару не без усилия снял массивную мраморную крышку гробницы, всю испещренную мелкими трещинами времени и едва заметными грязно-зелеными прожилками мха. Опускать туда гроб было как минимум неудобно, он то и дело норовил выскользнуть из мокрых рук вампиров.       — Рейджи, — брюнет вздрогнул, не ожидая того, что кто-то нарушит столь затянувшуюся располагающую тишину. Это был голос Субару. — Я еще раз открою его, это не обсуждается. Хочу лучше запомнить ее.       В свете лампы лицо Юи выглядело пугающе, даже слегка зловеще; пляска теней играла с ее детскими чертами злую шутку и искажала их до безобразия; то и дело каждый из братьев ловил себя на мысли, что, казалось, девушка вот-вот очнется и распахнет глаза. Но время мчалось прочь, ничего не менялось. Нервно вздрагивающий и продолжающий хныкать Канато растолкал своим острым плечом братьев и подошел поближе к гробнице; букет белых роз, на лету роняя эфемерные лепестки, с тихим шелестом упал к ногам покойницы. И каждый из братьев, в последний раз вглядываясь в умиротворенное лицо девушки, думал, что все произошло именно так, как и было предначертано. Юи Комори была обречена с того самого момента, как переступила порог их дома, просто все закончилось для нее немного раньше, чем могло бы… или же, наоборот, позже? Как знать. Очередная игрушка, более изящная, более хрупкая, которая сломалась в грубых, не знающих жалости руках. Совсем скоро ей найдут замену, и многие наверняка спустя месяц даже не вспомнят о ней. Вместе с последним движением холодной могильной плиты кожу девушки в последний раз приласкал луч света, такой же теплый и яркий, как она сама. Он потух, так же быстро, как и жизнь в ее хрупком теле, иссяк так же стремительно, как ее силы. Вместе с собой в могилу она смогла унести лишь свою веру: непоколебимую, слепую и сильную, как смерть.       Братья давно уже разошлись по своим комнатам, и лишь Рейджи долго еще стоял перед наглухо запечатанным саркофагом, устремив свой взгляд в никуда. Для всех сегодня просто окончилась очередная страница бесконечной книги жизни вампира, но не для него. У Рейджи начинается новая история, совсем другая, о которой он мечтал с детства и которую теперь сможет воплотить в жизнь. Юи погибла от его руки, едва успев стать вампиром, но кто сказал, что Корделия также мертва? "Глупый Канато сам помог мне, ведь частица его матери не убила ее, а, наоборот, именно она и спасла от смерти. Теперь у меня появилась практически безграничная власть, противостоять которой кто-то из этих сопляков вряд ли сумеет. Ведь у меня есть еще одно сердце вампира".