Воспоминание об убийстве

- Эй ты, дохляк! Маллиган, по прозвищу Коротышка, был заинтригован. Его называли по-разному: коротышка, недомерок, прыщ и похуже, но обратиться к нему «дохляк» никому не приходило в голову: все-таки, при своем небольшом росте он был неплохо сложен, а то, что он может пустить кулаки в дело было видно за версту. - Слушаю… - обернулся он, и тут же получил удар в челюсть. «Хороший удар»,- оценил Коротышка приходя в себя позже. Он немного подвигал челюстью: главным образом, чтобы понять, на месте ли она. Челюсть была на месте, об этом красноречиво говорила боль, которая тут же заставила его поморщится. Было бы неплохо еще и ощупать данную часть тела, но с этим были небольшие проблемы. Все просто: руки и ноги его были связаны. «Ну, хотя бы они посадили меня на стул, а не бросили головой вниз в реку. Ищи-свищи потом, куда девался Коротышка». Было бы неправдой сказать, что он был удивлен такому повороту событий. В конце концов, закатать его ноги в бетон и бросить на дно какого-нибудь уединенного, тихого озера было мечтой большинства преступников этого города. Разве что, Коротышка был несколько возмущен категоричностью неизвестного – или неизвестных – бить так сразу, не поговорив и не дав ему шанса – это было даже не несправедливо, а скорее слишком скучно. Но Коротышка все же был рад: редкая удача – разыскивать преступников по всему городу и напороться на кого-то, когда уже совсем не осталось надежды. Впрочем, настроение это слегка подпортилось, когда перед ним возник крупный верзила с битой в руках. Что за неуважение в конце концов?! Натравливать на него своих прихвостней и отказывать в личной встрече?! Да что этот толстяк о себе думает? - Это… шеф сказал, чтобы ты не пытался даже заговорить мне зубы, понял? Раскроешь пасть – получишь этим, понял? Коротышка не ответил, он был в унынии. Обычный телохранитель? И всего один? Неужели он настолько низко котируется у этого Шэболда, что за ним не отправили целую банду? Лучшего амбала, сплошь состоящего из мускулов? Гору мышц и все такое? Коротышка еще раз взглянул на своего экзекутора и поморщился: мышцы у того может и были, но до воображаемого амбала ему было далеко. Верзила тем временем топтался рядом, поигрывая битой. Молчание Коротышки его явно не устраивало, скорее даже расстраивало. – Эй ты, фраер? Ничего не хочешь мне сказать? Коротышка даже отвернулся, чтобы его не видеть. – Шеф сказал, что в одиночку тебя будет легче прищучить, – продолжал тот. – А за каждое слово ты будешь получать этим, – бита в очередной раз проплыла мимо Коротышки. – Шеф сказал, что так как у тебя язык без костей, то к концу вечера ты будешь выглядеть как хорошая отбивная. Коротышка выразительно зевнул. Повисло долгое молчание, которое было нарушено только через полчаса: по крайней мере, по расчетам Коротышки. Часов у него не было, а если бы и были, то взглянуть он них не смог. Заговорил верзила: – Эй, так и будешь молчать? Коротышка взглянул на него тем же туманным грустным взглядом. Затем его глаза вдруг блеснули: – Слушай, я даже не знаю. Стоит мне тебя сажать в тюрьму или нет, как считаешь? Верзила опешил. Должно быть дело было в том, что слышать такое от связанного человека было слегка странно. Самую малость. – Чего? – Ну понимаешь… я ненавижу преступников. Гоняюсь за ними по городу, выслеживаю, выискиваю, вынюхиваю, бегу по следу, таскаюсь по грязи, что они за собой оставляют, хожу по следам… ну ты понял, да? Все потому, что я не нахожу себе места, от того что знаю, что кто-то из подонков разгуливает на свободе… да или просто разгуливает живым, если уж на то пошло. Это приводит меня в бешенство. И когда я нахожу кого-то, кого считаю преступником, то делаю все, чтобы тот оказался там, где должен быть. За решеткой или под плитой. – Какой еще плитой? – тупо спросил верзила. – Могильной, конечно, – отозвался Коротышка, вновь становясь индифферентным. В это время в голове верзилы происходила сложная мыслительная деятельность. От непривычки его лоб сморщился, на лбу выступили мелкие бисеринки пота. – И что это значит? – сдался он наконец. – Это значит, что я не уверен, стоит ли тебя считать преступником. Должно быть слова были своевременны, потому что бита, занесенная для расчета за все, что успел наговорить Коротышка, застыла у него над головой. – Это как это я не преступник?! – возмутился верзила. Коротышка небрежно пожал плечами, впрочем эффект был несколько подпорчен тем, как он скосил один глаз на биту. Затем глаза Коротышки азартно блеснули: – А ты докажи! Убей меня. Похоже, мысль верзиле понравилась. – Отлично, – обрадовался Коротышка. – Осталось только придумать, как это лучше сделать. Думаю, в городе найдется подходящее место... Сказать, что эта идея пришла Коротышке в голову в тот момент, когда верзила попытался столкнуть его с моста Юнион-Бридж на железнодорожное полотно, означало бы погрешить против истины. По правде говоря, сам Коротышка его на это спровоцировал. - Ну-ка, столкни меня вниз, - сказал он. И в последний момент отпрянул в сторону, чтобы не мешать своей жертве. Верзила дико закричал. Крик его заглушил свисток паровоза, который в это время проходил внизу. Спустя несколько минут Коротышка уже разговаривал по телефону с одним малосимпатичным толстяком по фамилии Шэболд…